Глава 25. Кто‑то находит непортящиеся продукты, разогревает их, и вечером мы получаем горячий ужин

Кто‑то находит непортящиеся продукты, разогревает их, и вечером мы получаем горячий ужин. Я занимаю место за столом, за которым обычно сидела рядом с Кристиной, Алом и Уиллом. Вдруг я чувствую ком в горле. Половины из нас уже нет в живых.

Я виновата. Если бы я была отходчивее, я спасла бы Ала. Но я уперлась. Если бы я сохранила ясную голову, то Уилл бы не умер. Но у меня и не вышло.

Я не успеваю глубоко погрузиться в свои переживания. Юрайя ставит поднос и садится рядом. На подносе тушенка и громадный шоколадный пирог.

– Откуда? – спрашиваю, глядя на свою тарелку, содержимое которой скромнее.

– Кто‑то только что принес. Нашел пару коробок с готовыми смесями и испек, – отвечает он. – Можешь откусить у меня пару кусочков.

– Пару? Ты хочешь съесть всю эту громадину один?

– Да, а что? – удивленно спрашивает он.

– Ничего.

Кристина сидит напротив, настолько далеко от меня, насколько только можно. Зик ставит перед ней поднос. К нам присоединяются Линн, Гектор и Марлен. Краем глаза я подмечаю движение под столом и вижу, что Марлен положила ладонь на коленку Юрайе. Они сцепляют пальцы. Оба стараются вести себя непринужденно, но исподволь поглядывают друг на друга.

Сидящая слева от Марлен Линн смотрит так, будто объелась кислятины, и продолжает торопливо глотать кусок за куском.

– Куда торопишься? – спрашивает ее Юрайя. – Будешь есть с такой скоростью, точно стошнит.

Линн кривится.

– Меня и так скоро вырвет из‑за того, что вы пялитесь друг на друга.

У Юрайи краснеют уши.

– О чем ты?

– Я не дура, как и остальные. Почему бы тебе просто не переспать с ней?

Юрайя ошеломленно глядит на нее. Марлен же глядит возмущенно. Потом демонстративно поворачивается, целует Юрайю в губы, положив ему пальцы на шею и засунув их под ворот рубашки. Я вижу, как вся стручковая фасоль, которая была у меня на вилке, падает в тарелку, не дойдя до рта.

Линн хватает поднос и выскакивает из‑за стола.

– В чем тут дело? – интересуется Зик.

– И не спрашивай, – отвечает Гектор. – Ей всегда что‑то не нравится, и я уже перестал подсчитывать.

Марлен и Юрайя улыбаются.

Я заставляю себя смотреть в тарелку. Так странно видеть двух людей, с каждым из которых знакомишься по отдельности, а они образуют пару. Хотя я не в первый раз с этим сталкиваюсь. Я слышу скрип – Кристина без толку водит вилкой по тарелке.

– Четыре! – кричит Зик, маша рукой. Похоже, так ему спокойнее. – Давай сюда, место есть.

Тобиас кладет руку мне на здоровое плечо. Я замечаю, что два сустава на кулаке сбиты, кровь совсем свежая.

– Извини, не могу оставаться с вами, – наклоняется ко мне. – Можно тебя ненадолго?

Я встаю, помахав рукой всем, но на меня обращает внимание лишь Зик, поскольку Кристина и Гектор уставились в тарелки, а Юрайя с Марлен тихо разговаривают. Мы выходим из кафетерия.

– Куда мы идем?

– На поезд, – отвечает он. – У меня встреча, и я хочу, чтобы ты помогла мне разобраться в ситуации.

Мы идем по одной из троп вдоль края Ямы, к лестнице, ведущей в Спайр.

– Зачем тебе понадобилась я …

– У тебя лучше получается.

Мне нечего ответить. Мы поднимаемся по лестнице, пересекаем стеклянный пол. Затем минуем сырое помещение, где я проходила свой пейзаж страха. Судя по шприцу на полу, им кто‑то недавно пользовался.

– Ты сегодня был в пейзаже страха? – спрашиваю я.

– Почему ты решила? – оглядывая меня темными глазами, удивляется Тобиас. Он распахивает дверь. Меня окутывает жаркий летний воздух. Ветра нет.

– У тебя сбиты суставы, а помещением кто‑то недавно пользовался.

– Именно это я и имел в виду. Ты намного восприимчивее всех остальных.

Он смотрит на часы.

– Они сказали мне сесть на поезд в 8.05. Пошли.

Меня охватывает надежда. Может, сейчас он не станет спорить, ругаться и наши отношения станут прежними.

Мы приближаемся к путям. Последний раз мы были тут, когда он хотел показать мне залитые светом окна в домах Эрудиции и сообщить, что эрудиты планируют напасть на альтруистов. Сейчас у меня такое ощущение, будто мы направляемся на встречу с бесфракционниками.

– Еще достаточно восприимчивая, чтобы понять, как ты уходишь от ответов, – говорю.

– Да, я проходил через мой пейзаж страха, – вздыхает он. – Хотел посмотреть на изменения.

– И что‑то изменилось. Так ведь?

Он убирает с лица прядь волос, не глядя мне в глаза. Я и не знала, что у него такие густые. Трудно было понять, когда он коротко стригся, как в Альтруизме, но сейчас волосы отросли сантиметров на пять, и они закрывают весь лоб. У него стал более угрожающий вид. Он меньше похож на того парня, каким был раньше и с которым у меня завязались отношения.

– Да, – отвечает он. – Но количество осталось прежним.

Я слышу гудок локомотива слева, но фары не горят. Поезд тихо скользит по рельсам, будто крадется.

– Пятый!

Мы бросаемся бежать. Отсчитав до пятого вагона, я хватаюсь за поручень левой рукой и дергаю изо всех сил. Пытаюсь закинуть ноги, но они совсем немного не долетают и болтаются в опасной близости от колес. Я взвизгиваю и закидываю колено на пол вагона, обдирая его. Влезаю внутрь.

Тобиас запрыгивает следом и тут же садится рядом со мной. Я держусь за колено и скриплю зубами.

– Дай поглядеть, – говорит он. Подымает штанину джинсов выше колена. От его пальцев на моей коже остаются невидимые глазу холодные полосы. Мне очень хочется схватить его за рубашку, притянуть к себе и поцеловать. Прижаться к нему. Но я не могу. Между нами стоит слишком много тайн.

Колено покрыто кровью.

– Неглубокая, быстро заживет.

Я киваю. Боль стихает. Он закатывает вторую штанину на ту же высоту. Я ложусь и гляжу в потолок.

– Значит, он все еще в твоем пейзаже страха?

Впечатление такое, будто у него в глазах вспыхнул огонь от целого коробка спичек.

– Да, но теперь по‑другому.

Раньше он мне рассказывал, что пейзаж страха не менялся с того раза, как он впервые прошел его. Значит, случилось нечто существенное.

– Но теперь там появилась ты, – хмурится он. – Вместо того чтобы застрелить женщину, как обычно, мне пришлось смотреть на твою гибель. И я ничего не мог предпринять.

Его руки дрожат. Я думаю, как его утешить. Я не собираюсь гибнуть. Откуда я знаю? Мы живем в опасном мире, и я не настолько привязана к жизни, чтобы сделать все для своего выживания. Я не могу успокоить его.

– Они могут появиться в любую минуту, – Тобиас смотрит на часы.

Я встаю и сразу вижу Эвелин и Эдварда, стоящих у путей. Они разгоняются заранее и запрыгивают практически с той же легкостью, что и Тобиас.

Эдвард ухмыляется, глядя на меня. Сегодня у него на глазу повязка с вышитым на нем большим синим крестом.

– Привет, – Эвелин смотрит только на Тобиаса, будто меня здесь нет.

– Хорошее место для встречи – уточняет Тобиас. Стемнело, и я вижу только темные силуэты домов на фоне синеющего неба. Свет идет от немногих из них, стоящих у озера. Видимо, они в районе Эрудиции.

Поезд сворачивает туда, куда обычно он не едет – влево, в сторону от сверкания эрудитов, в заброшенную часть города. Судя по тому, что становится тише, поезд замедляет ход.

– Самое безопасное, на мой взгляд, – отмечает Эвелин. – Итак, ты хотел встречи.

– Да. Я хочу обсудить условия союза.

– Союза, – повторяет за ним Эдвард. – А кто тебе дал право заключать союзы?

– Он лидер Лихачества, – говорю я. – И имеет право делать это.

Эдвард приподнимает брови, явно удивленный. Эвелин наконец‑то удостаивает меня взглядом, но лишь на секунду. Она усмехается и снова смотрит на Тобиаса.

– Интересно, – спрашивает Эвелин. – А она теперь тоже лидер Лихачества?

– Нет, – быстро отвечает Тобиас. – Она здесь, чтобы помочь мне понять, можно вам верить или нет.

Эвелин сжимает губы. Какая‑то часть меня хочет задрать нос и сказать «Ха!», но я лишь слегка улыбаюсь.

– Мы, конечно, согласны на союз… но при выполнении нескольких условий, – отвечает Эвелин. – Гарантированное и равное представительство в правительстве, которое будет создано после победы над эрудитами. Полный доступ ко всем данным эрудитов, по завершении атаки. Естественно…

– Что вы собираетесь делать с имеющейся у эрудитов информацией? – перебиваю я.

– Естественно, уничтожить. Единственный способ лишить эрудитов власти – лишить их знаний.

Мне сразу хочется сказать ей, какая она дура. Но я сдерживаюсь. Не будь технологий симуляций и информации, собранной ими обо всех фракциях, не будь их зацикленности на техническом прогрессе, нападения на альтруистов не произошло бы. И мои родители были бы живы.

Даже если мы ухитримся убить Джанин, можно ли доверять остальным эрудитам? Знать, что они больше на нас не нападут. Не уверена.

– Что мы получим в обмен на выполнение условий? – спрашивает Тобиас.

– Людей, которые вам нужны, чтобы штурмовать район Эрудиции. Равное число мест в правительстве вместе с нами.

– Я уверен, Тори потребует права избавить этот мир от Джанин Мэтьюз, – тихо говорит Тобиас.

Я приподнимаю брови. Я не думала, что о ненависти Тори к Джанин известно всем. Возможно, и не всем. Он может знать о ней то, о чем не догадываются другие. Должен, поскольку теперь оба они – лидеры.

– Это можно устроить, – отвечает Эвелин. – Мне без разницы, кто ее убьет. Я просто хочу, чтобы ее не было.

Тобиас глядит на меня. Мне хочется объяснить ему, почему у меня столь противоречивые чувства… почему я больше остальных имею право желать уничтожить Эрудицию до основания. Но я не знаю, как сказать это, будь у меня даже время. И он поворачивается к Эвелин.

– Тогда договорились, – он протягивает руку.

Эвелин пожимает ее.

– Нам надо встретиться через неделю, – произносит она. – На нейтральной территории. Большинство альтруистов любезно позволили нам находиться в их районе и готовиться, пока они устраняют последствия нападения.

– Большинство, – повторяет Тобиас.

Лицо Эвелин становится непроницаемым.

– Боюсь, твой отец сохранил авторитет среди большей части из них, и он посоветовал им не встречаться с нами, когда пару дней назад мы пришли к ним.

Она улыбается с горечью.

– И они согласились, как и в тот раз, когда он настоял на том, чтобы меня изгнали.

– Они тебя изгнали? – спрашивает Тобиас. – Я думал, ты ушла.

– Нет. Сам понимаешь, в Альтруизме принято прощать и соглашаться. Но у твоего отца огромное влияние среди людей, даже сейчас. Я решила покинуть их сама и избежать публичного позора.

Тобиас ошеломлен.

Эдвард, который стоял, привалившись к стене вагона, встает.

– Пора! – напоминает он.

– До встречи через неделю, – прощается Эвелин.

Поезд находится уже на одном уровне с улицей, и Эдвард прыгает. Спустя пару секунд наступает очередь Эвелин. Я и Тобиас остаемся в вагоне, слушая свист колес по рельсам. Мы молчим.

– Зачем ты взял меня с собой, если ты в любом случае хотел заключить союз? – безразлично спрашиваю я.

– Ты не стала меня останавливать.

– А что мне надо было сделать, руками помахать? – мрачно отвечаю я. – Мне это не нравится.

– Это необходимо.

– Я так не думаю, – размышляю я вслух. – Должен быть другой способ…

– Какой? – спрашивает он, складывая руки на груди. – Она тебе просто не нравится. С самого начала.

– Конечно, она мне не нравится! Она же тебя бросила!

– Они изгнали ее. И, если я решу простить ее, тебе бы лучше тоже это сделать! Ведь бросили меня, а не тебя.

– Дело серьезнее. Я ей не верю. Думаю, она хочет тебя использовать.

– Не тебе решать.

– Тогда снова спрашиваю, зачем ты меня позвал? – я скрещиваю руки на груди, как и он. – Ах да… чтобы я оценила ситуацию для тебя. Хорошо, но то, что тебе не нравится моя оценка, не значит…

– Я забыл, что на твои суждения могут влиять эмоции. Если бы помнил, может, и не взял бы.

– Мои эмоции. А что насчет твоих? Насчет того, что каждый, кто ненавидит твоего отца, как и ты, – обязательно союзник?

– Маркуса это вообще не касается!

– Касается, совершенно точно! Он многое знает, Тобиас. И нам надо выяснить, что именно.

– Снова? Я думал, мы с этим покончили. Он лжец, Трис.

– Да ну?

Я приподнимаю брови.

– Тогда и твоя мать тоже. Считаешь, альтруисты в состоянии изгнать кого‑нибудь? Я так не думаю.

– Не говори в таком тоне о моей матери.

Я вижу впереди свет. Это – Спайр.

– Ладно. Не буду.

Я подхожу к краю вагона и выпрыгиваю. Пробегаю несколько шагов, чтобы удержать равновесие. Тобиас прыгает следом, но я не даю ему ни малейшего шанса догнать меня. Иду прямиком в здание, спускаюсь по лестнице в Яму и ищу, где лечь поспать.