Начало ромейского отвоевания

Временно покончив с Болгарской войной, Константин вновь обратил внимание на македонские дела. Наведение здесь хотя бы видимого порядка могло укрепить пошатнувшийся из‑за иконоборческого террора авторитет императора. Кроме того, налаживание тесных связей со славянской знатью и ее крещение дали бы Константину новых сторонников. В этом ключе и следует понимать неожиданное и дерзкое возведение в 766 г. на патриарший престол в Константинополе славянина Никиты.

В 769 г. Константин обратился к славянским «архонтам» восточной Македонии с предложением выкупить находившихся у них в плену много лет жителей островов Эгеиды. Славяне с готовностью согласились. Пленных, числом около 2500 человек, обменяли на шелковые одежды, высоко ценившиеся у «варваров». Вся операция была проведена за счет казны. Пленных, доставленных к себе в Константинополь, император к тому же и одарил – правда, «скромно», – и отпустил на все четыре стороны.[1614]

Вся эта история ясно свидетельствует о двух вещах. Во‑первых, никакой действительной властью над славянами даже Халкидики и Стримона император не обладал. Стоит отметить, что писавший вскоре после этого арабский географ ал‑Фазари помещает по соседству с Византией и Болгарией огромную и независимую «область славян».[1615]К ней определенно следует относить всю территорию балканских славиний – и элладских, и македонских. Во‑вторых, Константин явно заискивал перед славянской знатью, общался с ней почти на равных, стремясь добиться расположения «архонтов». Вскоре ему представился еще один случай для этого – уже на западе Македонии.

Между Болгарией и Византией натянутые отношения сохранялись. Понимая враждебность Телерига, Константин сам в мае 774 г. нарушил мир и глубоко вторгся в Болгарию. Впрочем, и самого императора быстро охватил испуг, и болгары запросили мира. В Константинополь император вернулся с ханскими послами. Еще в дороге утвердили мир на условиях взаимного ненападения. Но Телериг, в свою очередь, лукавил.

Главной задачей болгарского хана, помимо борьбы с тайными пособниками ромеев в своем стане, являлось еще и восстановление сократившегося населения страны. Численность болгарских славян в результате смуты уменьшилась минимум вполовину. Теперь, когда Константин вернулся к себе, Телеригу пришла в голову мысль и ослабить Империю, и решить свои проблемы. Буква договора, как он полагал, не пострадала бы. В качестве цели своего нападения он избрал самую крупную, населенную и удаленную от византийской столицы из «порабощенных» Константином македонских славиний. «Верзития», земля берзичей, старейший центр славянского расселения, обеспечила бы болгарскую орду необходимыми земледельцами и пехотой. Хан не надеялся удержать эту далекую от Плиски землю. Он решил, по давней кочевнической традиции, насильно выселить берзичей к себе в Болгарию. Для этой цели он отправил двенадцатитысячное войско во главе со своими боилами.

Но при дворе Телерига еще действовали «тайные друзья» ромейского императора. Только вернувшись в столицу, в октябре, Константин уже узнал о замысле своего врага. Константин не стал распускать постоянные войсковые части, а находившимся еще в столице болгарским послам сообщил, что выступает против арабов. Для отвода глаз отряды под знаменами и войсковую обслугу перебросили на азиатский берег. Ничего не подозревавшие ханские послы отбыли из Константинополя. Удостоверившись в их отъезде, Константин выступил на запад, на перехват болгар. Императорская армия насчитывала 80 тысяч человек. Это были в основном тагмы – постоянные наемные отряды Империи – а также ополчение малоазийской фемы фракисианов. Близ Лифосории, где‑то на границах Македонии, василевс настиг посланное Телеригом войско. Константин атаковал внезапно, не давая сигнала к бою. Видя неожиданную атаку превосходящих сил врага, болгары обратились в бегство. Многие были захвачены в плен, Константин получил богатую добычу. Ни один ромей не погиб, что дало повод императору‑триумфатору поименовать кампанию «благородной войной».[1616]

«Благородная война» 774 г. на время обезопасила македонские славинии со стороны Болгарии. Однако она и прочнее привязала их к Византии. Славянские «архонты» на опыте поняли, что подчинение Константинополю может принести и пользу. Константин в известном смысле баловал славянскую знать – знаками своего расположения усыпляя бдительность на будущее.

Что касается Болгарии, то мир ее с Империей так и остался непрочен. Телериг уже в следующем году отплатил обманом за обман. Посулив свой побег от якобы неверных болгар на ромейскую службу, он выведал у Константина имена его агентов – и покончил одним ударом со всей ромейской партией при своем дворе. Судьба, однако, сыграла с Телеригом злую шутку. В 777 г. болгары действительно свергли своего хана, и он действительно вынужден был бежать в Константинополь. На его счастье, правил там уже Лев IV (775–780). Он обласкал беглеца и лично крестил его. Новый болгарский хан Кардам (777–803) на первых порах избегал войн с Империей.

После недолго правления Льва IV в 780 г. престол перешел к его малолетнему сыну Константину VI при регентстве его матери Ирины. С именем Ирины связаны первые шаги по восстановлению былого величия Империи, выходу из «темных веков». Православная уроженка Афин, Ирина с первых шагов выказала себя сторонницей иконопочитания. При ней и ее стараниями VII Вселенский собор 787 г. осудил иконоборчество как ересь.

Первостепенной задачей для имперского правительства являлось отвоевание Балкан. Разбросанные по Македонии и Греции славинии, лишь на словах подчинявшиеся императорской власти, следовало привести к покорности. Гречанка Ирина потерю родной страны, засилье там «варваров», конечно, воспринимала с особой болью. Все договоренности со славянами, заключенные при Константине V, перед этой болью теряли силу. Тем более что Ирина ненавидела тестя‑иконоборца и его политику. Именно для того, чтобы сосредоточиться на освобождении Эллады, она поспешила сразу по вступлении на престол заключить мир с арабами.

Гарантировав себя от опасности с Востока, Ирина осенью 783 г. поставила во главе «большого войска» свое доверенное лицо, придворного евнуха Ставракия. Ставракий, довольно одаренный военачальник, в то время носил титулы патрикия и логофета дрома. Целью Ставракия было реальное подчинение многочисленных «племен славян» – от Македонии до самого Пелопоннеса.

Ставракий выступил на запад. Пора была наиболее удобная для вторжения в славянские земли, и родившаяся в Афинах Ирина, конечно, хорошо знала это. Завершался сбор урожая, а затем следовало гощенье славянских князей. Их можно было захватить врасплох, сбор племенного ополчения становился почти невозможен.

Сначала Ставракий двинулся прямиком на закат, к Фессалонике. Здесь он покорил струмлян и славян Халкидики. Подчинились ему и другие племена фемы Фессалоника – дреговичи, берзичи, сагудаты. От Фессалоники Ставракий повернул на юг, в фему Элладу. Здесь ему также сопутствовал успех. Велеездичи, войничи и другие славяне Средней Греции, застигнутые внезапным, давно уже невиданным вторжением ромеев, покорились Ставракию. Существенного сопротивления ромейский полководец не встретил. Поход его продолжался считанные месяцы. В фемах Фессалоника и Эллада, пишет Феофан, «он подчинил всех и сделал данниками царства».[1617]

Однако сложнее обстояло дело на Пелопоннесе. Сюда Ставракий добрался в последнюю очередь. Власть Империи здесь практически отсутствовала уже не первое десятилетие. Славяне – прежде всего, милинги и езеричи, – были гораздо сплоченнее и многочисленнее, чем на севере. Тем не менее в сражениях с ними Ставракий одерживал победы. Ему досталось «множество пленных и добыча». В результате удалось закрепить за Империей восточную прибрежную полосу Пелопоннеса от Коринфа до мыса Малея. Здесь учредили новую фему Пелопоннес, стратиг которой должен был постепенно укреплять власть Империи на полуострове.[1618]

Ставракий, и так сделавший немало, не стал оставаться на Пелопоннесе. После первых успехов и назначения стратига он вернулся в Константинополь. В январе 784 г. Ставракий с победой вступил в столицу и справил триумф. Закрепляя его успех, Ирина в мае совершила, тоже с «большим войском», мирный поход по фракийским землям. Этот поход демонстрировал, что теперь все подступы к Константинополю вновь принадлежат Империи. Пострадавшие в ходе болгарских войн Вероя (ныне Стара Загора) и Анхиал были отстроены по приказу императрицы. При этом Вероя получила новое имя – Иринуполь.[1619]

Итак, внешне отвоевание юга и юго‑востока Балкан Империей состоялось. Славинии, наконец, устрашились и действительно подчинились власти Константинополя. Но «подчинение» это заключалось лишь в мире и выплате дани – пусть отныне и регулярной. Славянские «архонты», сдавшись Ставракию, сохранили свою власть и свою силу и в Македонии, и в Средней Греции. Ставракий не дробил и не уничтожал славиний – они нужны были как данники и как союзники во время болгарских войн. Не последовало на этот раз и каких‑либо выселений славян с насиженных мест. Что касается Пелопоннеса, то он так и остался по преимуществу «варварским». Пока за пределы защищенных скалами прибрежных областей власть стратига новой фемы не распространялась.

Уже спустя полтора десятка лет славянская знать, – правда, лишь одной из славиний, – попыталась продемонстрировать императрице свою силу и непокорность. Первое время впечатление от похода Ставракия жило стойко. Славяне Македонии и Эллады жили с Империей в мире, исправно внося назначенную дань. Этого мира не поколебала даже возобновившаяся Болгарская война. С 789 г. хан Кардам начал новые атаки на ромейские границы. На этом фоне подросший император Константин, опиравшийся на армию, сверг в 791 г. свою мать с престола. Впрочем, ему едва и с переменным успехом удавалось сдерживать болгар. На других границах дела шли тоже не лучшим образом. В 797 г. сторонники Ирины устроили заговор. Константина низвергли и ослепили. Императрица‑мать вернулась к власти.

В это время и выступил против нее князь велеездичей Акамир. Он присоединился к заговору, который созрел против императрицы в ее родной Элладе. Элладская знать сделала ставку на сыновей Константина V, дядьев Константина VI, незадолго до того ослепленных племянником. Правители и аристократы Эллады обратились за помощью к Акамиру. Он должен был со своей дружиной освободить содержавшихся под стражей царевичей, а затем объявить одного из них императором.

Ирина, однако, вовремя узнала о заговоре. В Фессалию отправился спафарий (младший офицер) Феофилакт, племянник императрицы. Его отец патрикий Константин Сарандапих находился в Элладе – очевидно, он как‑то связался с заговором и сообщил о нем императрице. Феофилакт и Константин быстро покончили с заговорщиками. Все они, включая Акамира, были схвачены и ослеплены, ничего значительного не сотворив.[1620]Столь легкая расправа едва ли была возможна лет сто назад. После похода Ставракия власть имперского центра в этих местах все‑таки укрепилась.

Итак, к концу VIII в. положение болгарских, македонских и греческих славян существенно изменилось. В Болгарии славяне, несмотря на исторические треволнения, постепенно начинали сливаться с болгарами в единый народ. Это прокладывало путь к превращению Болгарии в славянское государство – признаки тому в последние годы VIII в. уже появляются, пусть и не на страницах хроник. С другой стороны, славяне Македонии и Эллады оказались в более прочной зависимости от властей Империи. Византия начинала восстанавливать свои границы. На очереди был Пелопоннес. Это приближало славян к христианству, к высокой византийской культуре. Но утрата самостоятельности грозила утратой и самого славянского имени – что произойдет, в конце концов, со славянами Греции. Только крещение славян при сохранении независимости творило новую культуру, культуру Славянской цивилизации. По этому пути пойдет Первое Болгарское царство, включившее в свои пределы и Болгарию, и Македонию. А место встречи двух культур, греческой и славянской, Македония, даст славянскому миру его просветителей, создателей славянской грамоты и славянской письменной культуры. Солунские братья, святые Кирилл и Мефодий, войдут благодаря своим трудам в историю всех славянских народов.