Глава 16. Хартли взглянул на записку, поданную ему Коббом, и оглянулся на постель

Хартли взглянул на записку, поданную ему Коббом, и оглянулся на постель. Алтея свернулась клубком и смотрела на него, роскошные спутанные волосы обрамляли ее лицо и покрывали простыню, прикрывающую тело. Маленькая ручка покоилась на том месте, где совсем недавно пребывал он. Ему отчаянно хотелось снова оказаться там. Долг зовет, строго напомнил он себе. Хартли удивляло, почему долг всегда зовет посреди ночи или на самом рассвете.

Он отправился в свою гардеробную, где Деннисон как раз ставил для него таз с горячей водой. Совсем скоро он был готов ответить на призыв Аргуса. Он помедлил, потом подошел к столику, стоящему в дальнем углу спальни. Рассеянно думая о том, что собирался переместить жену в свою постель, он написал Алтее коротенькую записку, в которой объяснил причину своего отсутствия. Оставив Деннисону эту записку и записку от Аргуса, он отправился на встречу.

Он скривил губы, выйдя в сумрак предрассветного часа, отмахнулся от предложения сонного Кобба разбудить конюха, чтобы тот привел лошадь. Не так собирался Хартли провести это утро. Отдохнув как следует после очередной любовной схватки, он намеревался показать жене, что самый лучший способ встретить восход солнца — слиться в любовном экстазе. При мысли о таком наслаждении тело его напряглось.

Странный шаркающий звук вторгся в его мысли о всяких способах убедить Алтею, что утро — самое лучшее время для занятий любовью. Хартли хотел обернуться, но, сделав первое движение, он уже понял — поздно. Что-то сильно ударило по голове, от боли он рухнул на колени. Второй удар лишил Хартли возможности бороться с мраком, окутавшим его. Он только успел подумать: «Боже, спаси и сохрани Алтею».

— Хартли!

Алтея резко села в постели, сердце у нее колотилось, все тело дрожало. Холодный утренний воздух быстро осушил пот, выступивший от страха, и она задрожала еще сильнее. Собственный испуганный вопль все еще звучал у нее в ушах. Она оглядывалась, ища, что бы такое накинуть на себя и отправиться на поиски Хартли, когда в ее спальню ворвалась Олимпия. Алтея надеялась, что у нее самой не такой дикий взгляд, как у кузины, которая, похоже, только что вскочила с постели, накинула халат и побежала к ней. Но скорее всего такой же. Хотелось бы найти свой халат так же быстро, как Олимпия нашла свой.

— Хартли в опасности, — заявила Алтея, прежде чем Олимпия успела произнести хоть слово. Алтея схватила с кровати простыню, закуталась в нее и встала с кровати.

— Мне нужно найти его.

— Но не в простыне же, — прерывающимся и хрипловатым со сна голосом заметила Олимпия. — Одевайся или по крайней мере найди халат, а я пойду поищу Хартли.

Алтея поспешно умылась, натянула самое простенькое платье. Ей было жаль тратить время на одевание, но Хартли не одобрил бы беготни по дому в простыне. Только она собралась выйти из комнаты, как прибежала переодевшаяся Олимпия, а за ней — Модред, Деннисон и Кобб. Выражение на их лицах заставило Алтею остановиться, кровь застыла в жилах, страх охватил разум. Она, не видя, смотрела на два клочка бумаги, которые протягивала ей Олимпия.

— Успокойся, Алтея, — резко сказала Олимпия. — Это делу не поможет.

— Так рушится твоя защита, — со слабой улыбкой прибавил Модред.

Несмотря на то, что резкие слова Олимпии подействовали на нее как пощечина, Алтее потребовалось сделать над собой большое усилие, чтобы прийти в чувство и взять записки. Одна была от Хартли. «Долг зовет», — писал он. Алтея немного покраснела: было понятно, чем бы он предпочел заниматься на рассвете. Потом она взглянула на записку от Аргуса. Алтея сразу поняла, что ее кузен не писал эту записку. От Аргуса никогда не пахло розами.

Изящная белая рука в дорогих кольцах. Гнев. Ненависть. Бессмысленное желание отомстить. Путь в сумерках от дома к конюшням. Угроза. Тревога и боль. «Боже, пожалуйста, сохрани и помилуй Алтею».

Олимпия успела поддержать ее, когда Алтея начала падать. Она оперлась о кузину, борясь с желанием немедленно найти свой альбом, и посмотрела на слуг. Ей очень хотелось упасть на колени и зарыдать, но она сдержалась. Нужно сделать все возможное, чтобы освободить Хартли из рук врагов и вернуть домой целым и невредимым. Только тогда она сможет дать волю своим чувствам.

— Пусть кто-нибудь немедленно позовет сюда Аргуса, Яго, Олдуса и Джиффорда, — приказала она и удивилась, что голос прозвучал так решительно. — Скажите им, дело срочное. Хартли в руках Клодетты. Кто-то захватил его, когда он сегодня утром шел к конюшням. — Дворецкий и лакей поспешили выполнить ее приказ, и она удовлетворенно кивнула.

— Ты уверена? — спросила Олимпия. — Я видела только нападение, опасность. — Она посмотрела на записку от Аргуса. — Прикосновение к предмету мне мало что дает, но, если мы сходим в конюшню, я смогу помочь, увижу, что произошло.

— Лучше нам дождаться Аргуса здесь. Он тоже захочет узнать, не стоит делать это дважды. — Алтея с трудом сглотнула. — Она ранит его. Это мое видение, оно и привело меня сюда… Она сначала ранит его, а потом убьет.

— Не думай о худшем. Это лишит тебя сил, а тебе нужно быть сильной. Вспомни, ты ведь не была частью прежнего видения. Ты уже изменила судьбу, приехав сюда и выйдя за него замуж.

Алтея хотела возразить, но внезапно вспомнила часть нового видения, уже изменившуюся. Это давало лишь слабую надежду, но Алтея изо всех сил вцепилась в нее. Видение уже изменилось. Может измениться и еще раз.

— Да, ты права. То видение изменилось, и даже сильнее, чем ты думаешь. Хартли никогда не спал с Клодеттой. В видении я видела, как Хартли покидает дом Клодетты, и было ясно, что он там делал. Но этого не произошло. В том видении он продолжал игру в соблазнение. Ах, тогда-то его и схватили. Сразу у ее дома, и это тоже изменилось.

— Ну вот! Увиденное тобою не из камня высечено. И тогда никто не знал о его похищении, я права? — Алтея кивнула, и Олимпия продолжила: — А вот и еще одно изменение в видении. Мы знаем, что его схватили, и я не думаю, что он ушел давно.

Алтея попыталась вспомнить сон, из-за которого проснулась, и медленно кивнула:

— Нет, недавно. Я чувствовала боль, которую он испытывал. Его ударили сзади. Два раза. И я сразу же проснулась.

— А Деннисон считает, что прошло полчаса или даже меньше между тем, как Хартли ушел и я начала искать его. Вряд ли они успели довезти его до места.

— Да, но где это место? Куда они повезли его? Город очень большой. Удастся ли нам вовремя узнать, где он, и спасти?

— Алтея, тебе нужно вспомнить то видение. Ключи к разгадке в нем. — Олимпия повела Алтею из спальни. — Миссис Хаксли уже встала и приготовила нам что-нибудь.

— Я сейчас не могу есть.

— Ты можешь и поешь. Тебе понадобятся силы. А пока ты ешь, подумай о том первом видении, из-за которого ты сюда приехала, и найди нужные нам ключи. В твоих набросках может найтись что-нибудь, что нам поможет.

К тому времени как прибыли мужчины, Алтее удалось проглотить немного еды. Она раздумывала о первом видении, пока не заболела голова. Она разглядывала свои наброски, пока не зарябило в глазах. Несмотря на все это, она нашла совсем мало подсказок о том, где находится виденное ею место, именно там Хартли испытывал боль, которую она ощутила. Она дотронулась до шеи, вызывая в памяти живое ощущение боли, от которой он страдал — ведь ему перерезали горло. Воспоминание было таким мрачным, что заставило от страха за него корчиться, словно живое существо в ловушке.

Подошел Аргус и поцеловал ее в лоб.

— Мы найдем его, дорогая. Вспомни, на что мы способны. В течение часа мы начнем заполнять улицы членами нашей семьи, они применят все свои многочисленные таланты, чтобы найти его.

— Они ранили его, Аргус, — прошептала она, прижимаясь к его широкой груди.

— Мы не можем исправить это, но мы можем сделать все, что в наших силах, чтобы он провел в их руках как можно меньше времени. Доверься нам.

— Ох, я верю. — Она посмотрела на всех собравшихся вокруг стола. — Всем вам.

— Тогда давайте пойдем на улицу, посмотрим, что сможет увидеть Олимпия.

Олимпия сделала все возможное. Она смогла почувствовать, где напали на Хартли, как сбили его с ног. Тропа, видимая только Олимпии, позволила ей последовать за нападавшими, которые потащили Хартли прямо к тому месту, где ждала карета. Все молча следовали за Олимпией, когда она пошла по пути кареты, но Алтея видела, как на напряженном лице кузины появляется разочарование. Даже в этот ранний час на улице было полно экипажей, повозок и лошадей, все они оставляли за собой призрачные следы. Она не удивилась, когда Олимпия наконец остановилась и выругалась так, что Олдус и Джиффорд изумленно открыли рты.

— Фи, Пиа, — возмутился Аргус. — Что за язык? Я так понимаю, что слишком много разных следов и трудно определить след именно той кареты?

— Да, — вздохнула Олимпия. — Если бы я знала эту карету, ездила бы в ней или касалась ее, было бы проще, но сейчас всего слишком много. Я знаю только одно — они отправились на восток, но потом могли свернуть куда угодно. — Она грустно улыбнулась Алтее: — Прости.

— Нет, не за что извиняться. Сам город выступает против нас, — сказала Алтея. — Слишком много людей, слишком много шума и слишком много укромных мест.

— А что именно вы искали? — спросил Джиффорд, когда они повернули к дому.

— Все оставляет за собой слабый след, — сказала Олимпия. — Чем драматичнее или злее действие, тем сильнее его отметка и тем дольше эта отметка сохраняется. Я вижу эту отметку, вижу следы случившегося. Кажется, что событие оставило свой призрак.

Взглянув на сосредоточенное лицо Джиффорда, Алтея поняла, что он изо всех сил пытается вообразить, как это возможно. Но она тут же перестала интересоваться этим, потому что они вошли в столовую. Жермен и Байяр уже были там, взволнованные и недовольные.

— Где мой дядя? — резким и дрожащим от страха голосом требовательно спросила Жермен.

Модред подошел и коснулся ее щеки.

— Твоя защита рушится, Жермен, — спокойно сказал он. — Дыши медленно и глубоко. Всю эту злость, которую ты пытаешься скрыть, нужно рассеять, потому что она поедает твое сердце. А сейчас не время для этого.

Жермен задышала так, как велел Модред, и он улыбнулся ей. Потом она посмотрела на Алтею и уже вежливее спросила:

— Где мой дядя?

— Садитесь и поешьте, — ответила Алтея, подходя к столу. — Мы расскажем вам, что произошло и что нам нужно делать.

Как только Жермен и Байяр сели за стол и принялись за еду, Аргус рассказал им о похищении. Алтея поспешно села рядом с побледневшей Жермен и взяла ее за руку. Байяр выглядел не намного лучше. Возможно, они еще не привыкли к своему дяде, которого так долго не видели, но он был последним из их семьи.

— Мы найдем его, — сказала она ребятам. — Это просто дело времени.

— Но вы не уверены? — спросила Жермен.

— Я полностью доверяю людям, которые этим займутся.

— Дитя, не забывай, кто мы, — спокойно сказал Аргус. — Это будет непросто, но наша семья приложит все силы. Я пошлю сообщения всем Вонам и Уэрлокам. Они постараются помочь нам своими способностями.

— Я не могу больше терять членов своей семьи, — прошептала Жермен, а Байяр взял ее за руку. — Я не могу.

— Тебе и не придется. Я не позволю Клодетте победить нас.

— Ее нужно убить.

Алтея открыла рот, собираясь сказать Жермен, что нельзя злиться и требовать мести, но промолчала. Глупо говорить все это, если сама Алтея думает так же. Клодетта заслужила к себе такое отношение. Она стала причиной слишком большого количества смертей.

— Так и будет, — сказала Алтея. — Пусть не сейчас, но ее повесят за все совершенное зло. Наша задача сейчас — найти место, куда она увезла вашего дядю.

— Нам нужно поехать к дому Маргариты.

Все вопросительно взглянули на Олимпию: что она хочет этим сказать? Но Олимпия только смотрела невидящим взором в стену. Через мгновение она чуть вздрогнула, а потом огляделась вокруг, как будто удивленная тем, что все смотрят на нее. У Олимпии в отличие от Алтеи видения бывали редко, и Алтея почувствовала, что ее надежды немного укрепились.

— Что я сказала? — поинтересовалась Олимпия.

— Что нам нужно отправиться к дому Маргариты, — ответил Аргус. — Ты думаешь, они увезли Хартли туда? — с сомнением спросил он.

Олимпия нахмурилась и опустила голову.

— Нет, но там мы сможем найти нужную нам информацию.

— Мы уже обыскивали ее дом и ничего там не нашли, — заметил Олдус.

— Но Хартли сказал мне, что она оставила дом так, будто думала туда вернуться, — сказала Алтея.

— Вот почему нам нужно поехать туда, — закончила Олимпия. — Она вернется. Поздно вечером. На закате солнца. И нам понадобится помощь.

Жермен посмотрела на Алтею:

— Вы это тоже видели?

— Нет, — неохотно ответила Алтея. — Я слишком близка с Хартли. Я ничего не вижу. Я проснулась и поняла, что он в беде, только потому, что это произошло рядом с домом и он страдал от боли. В этом самое слабое место моего дара. Чем ближе я к людям, тем меньше вижу, что может произойти с ними. Но я не единственная в семье, у кого есть такой дар. Уверена, другие смогут увидеть то, что не вижу я. А сейчас нам нужно послушаться Олимпию.

— Я свяжусь со всеми членами семьи. — Аргус посмотрел на Олдуса и Джиффорда. — Найдите подмогу и отправьте людей на поиски.

Мужчины быстро рассеялись — Аргус, Модред и Яго отправились извещать своих родственников, Олдус и Джиффорд — собирать людей на поиски Хартли. Алтея видела, что Жермен и Байяру отчаянно хочется верить словам Аргуса, но печальный опыт не позволял им надеяться.

— Мы найдем его, — сказала им Алтея.

— Вы это знаете или хотите в это верить? — спросила Жермен.

— Я должна в это верить.

— Зачем они захватили его, если не собираются убивать? — Жермен внимательно посмотрела на Алтею и Олимпию и тихо всхлипнула, сдерживая слезы, — Они хотят что-то узнать у него. Чтобы заставить его говорить, они будут его мучить, да?

— Боюсь, что так. Но мы тут ничего не можем поделать. Нам остается только молиться, чтобы мы добрались до него прежде, чем они применят самые страшные пытки.

— Так найдите его поскорее, пожалуйста. Используйте все ваши таланты, всю вашу семью, всех его друзей и найдите дядю. Я потеряла слишком многих. Я не хочу потерять и его.

— Именно это мы и собираемся сделать. — Алтея наклонилась и поцеловала Жермен в бледную щеку. — Я тоже не могу потерять его. И мы заставим их всех дорого заплатить за каждое мгновение боли, которую они ему причинили.

Хартли застонал, когда к нему вернулось сознание. В голове стучало, ему понадобилось время, чтобы понять почему. Он хотел поднять руку и потрогать рану, но не смог. Рука была к чему-то привязана. Он осторожно открыл глаза и чуть не выругался. Его привязали к тяжелому креслу.

Несколько раз глубоко вздохнув, подавив желание разнести все вокруг и разорвать путы, Хартли постарался разглядеть обстановку. Нужно понять, где он, и оценить шансы на побег. Слабый голос в гудящей голове насмехался над ним: «Как ты сбежишь, когда тебя привязали к креслу?» Но Хартли не слушал насмешек. Если он прислушается к голосу, то потеряет всякую надежду, а она нужна ему, чтобы выжить.

Несколько фонарей слабо освещали пространство вокруг, и он не смог увидеть ничего, что помогло бы определить, где он находится. Хартли был уверен только в одном — он не в подвале и не в доме. Какое-то деловое помещение, подумал он, может быть, заброшенная контора в одном из складов, которых так много в городе, особенно у реки. Он глубоко вздохнул и попытался разобраться в разнообразных неприятных запахах.

Хартли был уверен, что находится где-то неподалеку от доков. Хоть и слабо, но чувствовался зловонный запах, характерный для Темзы. Это может создать трудности для людей, разыскивающих его, а в том, что его разыскивают, Хартли был уверен. Хотя бы у одного из Вонов или Уэрлоков, которые бывают в его доме, появится видение, или предчувствие, или еще что-нибудь такое, что скажет им о его положении. Есть преимущество быть членом огромной семьи, которая сбежится на помощь, подумал он.

Мысль о семье, к которой теперь благодаря браку принадлежал и он, напомнила ему об Алтее. Он все еще видел ее, свернувшуюся клубком в их постели, пресыщенную наслаждением, щеки розовые от испытанной страсти. Этот образ придал ему сил и помог отбросить страх. Судьба не может быть такой жестокой — дать ему все необходимое для полной жизни, а потом позволить какой-то змее забрать все это, просто ради пополнения своего кошелька.

Хартли покачал головой, и его затошнило. Плотно закрыв глаза и медленно и глубоко дыша, он боролся с тошнотой. Меньше всего Хартли хотелось бы, чтобы его сейчас вырвало. По крайней мере пусть уж его вырвет на кого-нибудь из врагов. Такой вид защиты был бы жалким, но хоть какое-то удовлетворение.

Понадобилось некоторое время, прежде чем он смог избавиться от желания освободить желудок, но Хартли понял, что ему помогло ощущение холодного влажного воздуха, осушившего пот на лице. Дверь отворилась, и вошла Клодетта в сопровождении пятерых здоровых мужчин. Похоже, ему по-прежнему не везет. Тошнота прошла, а тут появились те самые мишени, которые он надеялся поразить.

— Так вы проснулись, — сказала Клодетта и улыбнулась, останавливаясь перед ним.

— Ну, думаю, да, — протянул он. — Как вы проницательны!

— Не испытывайте моего терпения, Редгрейв. Вы же видите, сейчас сила на моей стороне.

Да, молча согласился он. Клодетта выглядела настолько довольной собой, что у него руки чесались дать ей пощечину, а он никогда в своей жизни не поднимал руку на женщину и не желал этого. Он знал, что она задумала в отношении его. Видение Алтеи предупредило Хартли, и он был подготовлен к предстоящему. Вот только огорчало, что Клодетта будет наслаждаться своим превосходством.

— Пока, — сказал он и улыбнулся, когда она нахмурилась.

— Никто не знает, где вы находитесь, Редгрейв. Вы же не так глупы, чтобы думать, будто все примчатся спасать вас.

Он пожал плечами:

— Не так глуп. Я женился на Алтее, а вместе с ней придет вся семья, включая Уэрлоков.

К его удивлению, в глазах Клодетты мелькнул страх. Она из тех, кто верит в демонов и ведьм, понял Хартли. В ее угрозах Алтее содержалась правда о собственных чувствах. Да Хартли и сам был готов признать: некоторые способности этого семейства заставляют его чувствовать себя неловко. Но пока он еще не встречался с таким даром, который бы испугал его. Его удивило, что в просвещенный век кто-то все еще верит в существование демонов в человеческом обличье и ведьм, наводящих чары или способствующих сатане. Просто позор, он только сейчас увидел, чего боится Клодетта, а теперь слишком поздно использовать это во благо. Но подразнить ее этим можно.

— Кучка глупых, эксцентричных и замкнутых людей, вообразивших, будто они обладают какой-то силой, — насмешливо сказала она и пренебрежительно отмахнулась.

— Но у них действительно есть сила. И очень большая, не сомневайтесь.

— Значит, я должна поверить, что повесу Хартли соблазнила маленькая деревенская девчонка, напустив на него чары?

— Именно так. Чары честности и невинности. Две вещи, которые, думаю, вам незнакомы уже очень давно. — Он увидел, что она разозлилась — глаза сузились, а щеки вспыхнули. Ему придется заплатить за это замечание, но это ерунда.

— Ты должен был принадлежать мне, — отрезала она. — Я тебя выбрала.

— В качестве очередной жертвы? Как Петерсона и Роджерса?

— О чем ты говоришь? Не знаю никакого Петерсона и никакого Роджерса.

— Яго говорит другое. Он видел их призраки возле тебя. И призраки герцога и его семьи. Все злились и требовали мести.

Она побледнела, и он понял, что попал в точку.

— А дети, Клодетта? Ты чувствовала угрозу от мальчика, который еще и говорить не умел, и от крошечной пятилетней девочки? Ты подумала, что они вырастут и отберут у тебя драгоценности, которых ты так жаждала? Меня удивляет, что ты носишь их, что смрад этого греха не жжет твою кожу всякий раз, как ты надеваешь их.

Она дала ему сильную пощечину, от которой голова покачнулась и снова появилась тошнота. Он хотел выплюнуть рвоту прямо в Клодетту, но мучительница была уже далеко. Она расхаживала перед ним, подбоченившись. Хартли снова подавил тошноту и посмотрел на мужчину, стоявшего в стороне от остальных. По его выражению лица казалось, что он оказался замешанным во что-то, в чем больше не хочет участвовать.

Это из-за разговора об убитых детях, подумал Хартли. Когда он заговорил о детях герцога, этот человек сделал шаг назад. Очевидно, он готов был взять деньги за пытки и убийство взрослого мужчины, но убийство детей пробудило в нем остатки совести.

Хартли задумался, как воспользоваться этим, но Клодетта повернулась и снова встала к нему лицом. Он видел, что она нервно потирает ладони, как будто пытаясь стереть что-то. Клодетту зацепил разговор о призраках жертв, цепляющихся, за нее. Миазмы ненависти и злости, как называл это Яго, и Хартли мог поклясться, что видит их слабое мерцание.

— Ты говоришь ерунду, — сказала она. — Мертвые остаются в земле. Думаю, хорошо, что Яго не продолжил отношения с моей сестрой. У него не все в порядке с головой.

— Он прекратил отношения с твоей сестрой, потому что почувствовал ее холодную пустоту. Пустоту бездушного убийцы, — сказал он. — Сама Маргарита, может быть, и не убивала, но ей было безразлично, кто из-за нее умрет, возможно, она даже сама выбирала жертву. Меня удивляет, почему она хотела заполучить Яго. Вы обе выбирали себе любовников среди мужчин, имеющих отношение к правительству или военному ведомству. Он с ними никак не связан. Думаю, сестра несколько разочаровала тебя, выбрав в любовники мужчину только за его красивую внешность.

— С Маргаритой все в порядке. Я больше не хочу слушать эту чушь. Ты пытаешься задеть меня и запугать, но тебе не удастся. Я сильнее и гораздо умнее большинства из вас.

— Почему? Потому что, будучи бедной деревенской девушкой, ты смогла добиться признания в светском обществе? Этим ты обязана своему лицу и телу, и ты это знаешь. Глупые мужчины, любители красоты, вытащили тебя из сточной канавы, только и всего. Но скоро ты снова окажешься там. Даже если ты убьешь меня, если даже каким-то чудом мои союзники не смогут доказать, какая ты кровожадная тварь и предательница, ты все равно не будешь больше блистать в обществе.

— Ты совершил ошибку, отвернувшись от меня. Ты мог бы избежать всего этого, если бы сделал меня маркизой.

— Лучше я переживу все это, чем увижу тебя в своей постели. И не считай меня дураком. Ни за что не поверю, будто, имея с тобой что-нибудь общее, я был бы в безопасности. С самого начала все было запланировано именно так. Я знаю, моя жена все это уже предсказывала. Ты сама виновата в том, что я нашел женщину, на которой захотел жениться. Она приехала в Лондон, чтобы спасти меня от тебя.

— Но у нее это не получилось, — прошипела Клодетта. — Теперь ты в моих руках, и ты расскажешь то, что мне нужно. Может, я и лишилась своего места в кучке жалких идиотов, которую ты называешь высшим обществом, но я намерена покинуть эту страну с полным кошельком. Ты дашь мне нужную информацию.

— Нет, вряд ли. И сомневаюсь, что тебе удалось многого добиться от Петерсона и Роджерса.

— Они были дураками.

— Почему? Потому что перед смертью предпочли не предавать свою страну?

— Да. Какой смысл мертвецу оставаться патриотом?

— Только тот, у кого нет чести, может задавать подобный вопрос.

— Глупец. Я задам тебе гораздо больше вопросов, и ты мне на них ответишь. Может быть, я даже оставлю тебя в живых. — Она улыбнулась. — Хотя, пожалуй, тебе этого и не захочется. И все равно подумай вот о чем. Ты умрешь и оставишь свою маленькую женушку одну.

Страх пронзил Хартли, но он быстро овладел собой. Алтея останется не одна, семья позаботится о ней.

— Нет, она никогда не будет одна. А в твоей жизни никогда не будет радости, сколько бы денег ты с собой ни прихватила. Мои племянники позаботятся о том, чтобы охота за тобой продолжалась, где бы ты ни была. Они тебя поймают и заставят заплатить за убийство их семьи в тот день на берегу. На их стороне будет помощь моей жены и ее семьи.

— Ты пытаешься напугать меня, но это не получится. — Она выпрямилась и снова провела руками по рукавам своего платья. — Сначала мои люди немного смягчат тебя, oui? А потом я начну задавать тебе вопросы. Ты думаешь, что ты такой отважный и сильный и сможешь все выдержать? Господа, начинайте, пожалуйста, и постарайтесь не забыть: он мне нужен живым и в сознании.

Хартли увидел, как один из ее людей начал закатывать рукава. Руки у него были толстые, мускулистые. Он сжал кулак, и Хартли вынужден был признать, что кулак у него впечатляющий. Будет больно, подумал маркиз, когда огромный кулак нацелился в него.