Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Глава 6 Глаза правосудия



— Умеренность, — продолжала миссис Ботэм. — Воздержание. Спокойствие. Сдержанность. Способность сказать алкоголю «нет». Вот что такое трезвость, милая Мэри! А если потеряешь трезвость, то потеряешь все на свете. Я признаюсь во всем, Мэри, да, я во всем признаюсь! Крем для обуви, шампунь, «Комет», «Фэйри», «Туалетный утенок», «Ваниш», «Мистер Мускул», «Клирасил»…

В воздухе стоял сладкий запах тостов и чая. Под сумбурным управлением миссис Ботэм телевизор мерцал и рокотал, рассказывая о других местах. Гэвин сидел рядом с Мэри, развернув на коленях журнал. На распростертых глянцевых страницах красовался Новый человек — мужчина, с головы до ног густо покрытый волосами. Судя по выражению его лица, люди этой породы были необычайно благородны и пользовались заслуженным почетом в массах. Рука Гэвина мирно покоилась на бедре Мэри. Ей это было приятно. Еще ей нравилось, что миссис и мистер Ботэм сидят на своих местах. Ей был мил и искусственный камин — язычки его пламени не обжигали. Она вдыхала запах гостиной, и он ей нравился. Я в безопасности, радовалась она. Она смотрела на сгорбившийся чайник и его послушных детишек; смотрела на высокие спинки комично-нелепых кресел, распростерших свои крылья гостеприимным подагрическим жестом. Больше и желать нечего, призналась она себе, — и почему все это должно закончиться?

А вот почему.

В ста метрах вниз по каменной террасе, на огороженном с трех сторон пустыре, населенном выброшенной мебелью и ломаными детскими колясками, друг напротив друга сидят на корточках Трев и Джок, дыша злостью и изрыгая ярость, смешанную с алкогольными испарениями. Они переглядываются: не пора ли двигать. Постепенно в сумраке начинает раздаваться злобное хихиканье Трева…

Затея, конечно, доблестная: ворваться в ботэмовскую хату и причинить ей и ее обитателям максимальный ущерб за те краткие минуты бури и натиска, что отводились ими на это деяние, — а также нанести Мэри, нашей дражайшей Мэри, то самое особое повреждение, которого она так боялась. Возможно, придется захватить ее с собой. К примеру, у Трева накопился целый ряд претензий к Мэри, и он ждет не дождется свободной минутки, чтобы подробно и с расстановкой ей их изложить и проиллюстрировать.

— Ты займешься ею и этим. Педрилу беру на себя, — тяжело дыша, наставлял приятеля рыжий Трев за пару минут до этого.

Громила Джок, которому не особенно улыбалась перспектива отмщения, услышав представленную Тревом диспозицию, заметно успокоился. «Ею и этим» — значит, мистером и миссис Ботэм, а ведь они старичье. А уж к этому контингенту у него свой подход. Сам Джок во все это ввязался только потому, что Треву так приспичило. Трев же уверен, что Джок терзаем жаждой мести в той же степени, что и он. А уж он-то горит искренним желанием нанести ответный удар.

…Беспомощно, как больной дряхлый тюлень, болтается язык Трева посреди сильно пересеченного ландшафта его рта. Трев живо помнит ту ночь: то, что он сделал с ней и что позже сотворила с ним она. С того самого мгновения, как рот его превратился в чудовищную кашу разодранных десен и истрепанных нервов, в гортани у него рычит и грохочет жажда мести. Он не очень четко осознает, как именно Мэри надругалась над ним, однако совершенно точно знает, что собирается сделать с ней сам. Он вывернет ее наизнанку.

— Пошли, — проговорил он.

Время — это гонка, гонка с постоянным ускорением. Если напрячь слух, можно услышать тяжелое дыхание каждой секунды, мучительно пытающейся не отставать. Ну же! Прислушайся. Время — это эстафета, шестьдесят, еще шестьдесят, и каждое мгновение, передав эстафетную палочку следующему, в изнеможении падает без сил, завершая этим свой круг. Однажды время тоже закончится. И знаешь, слава богу, что и времени однажды придет конец. Со временем все: твои кости, даже сам воздух — все на свете исчезнет раз и навсегда.

* * *

В то мгновение, когда раздался звонок в дверь, Мэри почувствовала неминуемое приближение перемен. Было уже поздно. Чета Ботэм одновременно выпрямилась, Гэвин дернулся, оторвав взгляд от страницы. В глазах Мэри комната застыла, ускользая и одновременно запечатлевая навеки этот свой облик. Мэри поняла, что уже рассталась с ней и со всем, что в ней находилось.

— Если это опять Шерон… — сурово произнесла миссис Ботэм, в то время как мистер Ботэм поднимался с кресла. — Я ее просто укокошу, Бог мне в помощь.

Мистер Ботэм прошел мимо Мэри ко входу. Лицо его сообщало об отсутствии каких-либо мыслей. Он медленно прошествовал по коридору. Он знал, что торопиться ни к чему… Они услышали, как открылась дверь. Затем раздался приглушенный крик мистера Ботэма и донеслись звуки двух глухих ударов, причем второй был короче и резче первого. Миссис Ботэм успела лишь вскрикнуть, и в тот же миг громилы ворвались в квартиру.

И вот что увидела Мэри.

Крайне смущенный и озадаченный Джок обнаружил, что ему доверена роль авангарда. Трев задержался в коридоре, оттуда доносились удары ногами. Подстегиваемый временем, Джок сделал жалкий рывок через комнату и попытался затеять какую-то возню с миссис Ботэм. Незамедлительно и молниеносно ее армированная ступня инстинктивным приемом самозащиты открыла огонь на поражение, и мощный черный каблук нанес сокрушительный удар Джоку между ног. Он разинул рот, согнулся пополам, побрел, как во сне, куда-то прочь и через пару секунд медленно опустился на колени. К этому времени в дверном проеме появился Трев — уже не в лучшей форме, потому как пляска в коридоре изрядно его измотала. Но вот он заметил Мэри и неуклюже рванул в ее сторону, позабыв, похоже, про Гэвина, который выпрямился во весь рост и коротким взмахом руки направил крепкий кулак в его нижнюю челюсть. Трев на мгновение замер, глядя куда-то вбок с досадой и разочарованием, потом опрокинулся назад, пролетел по воздуху, приземлился вверх тормашками у дверного проема и неподвижно застыл. Джок между тем стоял на четвереньках и, повинуясь остаткам представлений о приличном поведении, блевал, стараясь не промахнуться, в изукрашенный орнаментами горшок для угля. Миссис Ботэм завизжала пуще прежнего. Гэвин сумрачно потер кулак, перешагнул через Трева и направился в коридор. Мэри так и не шелохнулась.

На следующий день, однако, ей все-таки пришлось шевелиться — у нее просто не было выбора. Ведь она снова оказалась одна. Она и не сомневалась, что когда-нибудь так и случится.

— Я ведь тебя предупреждал: еще раз тебя встречу, и будут неприятности. Разве не так?

— Так, — подтвердила Мэри.

— И вот ты опять попадаешься мне на глаза.

— Точно.

— И вот у нас неприятности.

— Я в курсе.

— Тебе сколько лет… Мэри Агнец? Твои родители знают, до чего ты докатилась?

— Мне двадцать пятый год, — осторожно выговорила Мэри, — Родители мои скончались.

— Из-за чего?

Мэри заколебалась.

— От чахотки. И от разбитого сердца.

— Нынче от такого не умирают. Хотя нет, умирают, конечно, но называется это теперь по-другому… Так отчего же они умерли, Мэри, если тебе, конечно, не слишком больно об этом говорить?

Однако ей действительно было больно. Скорее из желания сменить тему, чем из истинного возмущения, Мэри ответила:

— Сомневаюсь, что вам дозволено разговаривать со мной в таком тоне.

— Можешь не сомневаться, дозволено. Тебе бы следовало это знать.

— Почему?

— Ты нарушила закон.

Мэри не могла понять, что именно она рушила и много ли нарушила. Ее первым порывом, вполне естественным при таких обстоятельствах, было осведомиться, сильно ли закон пострадал и сможет ли он когда-нибудь оправиться. Но она сказала только:

— Мне очень жаль. Я не знала. Что будет, если нарушишь закон?

— Срок, — ответил он.

Его комната походила на его дыхание — в ней стоял резкий мертвящий больничный запах. Было там и еще что-то, какой-то кислый привкус, привкус мигрени и ушной серы.

— Ясно.

— Не волнуйся.

— Почему?

— Ты еще ничего страшного не сделала, в глазах правосудия.

Мэри отвернулась. Его глаза пугали: им слишком многое было известно. Они были девичьего зеленого оттенка, узкие и странно изогнутые по внешним краям. Вместо света они отливали желтизной, отталкивающей желтизной — желтизной мочи и лихорадки. А может, это и есть глаза правосудия, подумала она, очи власти и перемен? Он поднялся. Тело его было облечено одеждой с покорным безразличием манекена. И кто соорудил такое, кто его выдумал — этот узкий нос, вытянутый в струнку рот, короткие, но такие густые волосы? Он достал белый платочек и легонько им помахал.

— Ты плачешь, — заметил он.

— Простите. Спасибо, — отозвалась Мэри.

— Послушай меня. Ты плохо начала. Теперь ты должна отказаться от этого образа жизни, от этого общества. Тебе там не место, они попросту все время будут вышвыривать тебя, раз за разом. Тебе нужна работа. Тебе нужно жилье. Подожди-ка.

Он склонился над письменным столом и начал что - то очень быстро писать.

— Какое-то время можешь перекантоваться вот здесь. Я им сообщу. Если понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти. Меня зовут Джон Принц. Я здесь напишу.

Он выпрямился. Несколько секунд он смотрел Мэри в глаза. Она бы никогда не подумала, что на этом лице может когда-нибудь мелькнуть озадаченность, однако сейчас оно выглядело именно озадаченным. Она была уверена, что он пытается ее разгадать.

— Вы ведь пытаетесь понять, кто я, да? — испуганно спросила она.

Он рассмеялся и ответил:

— У меня на это бездна времени, Мэри.

Мэри и Гэвин спустились в подземку. Гэвин дал показания, но не был настроен это обсуждать. Мэри еще никогда не ездила в метро, хотя уже успела пару раз проехаться вместе с миссис Ботэм на красном автобусе. Гэвин вкратце объяснил, чего ей следует ожидать, за что Мэри была ему очень благодарна. По дороге домой он не был склонен болтать, впрочем, и Мэри тоже.

Посмотришь кругом, как людей таскают туда-сюда в стальных клетках с намертво захлопнутыми дверьми, клетках, которые несутся в глубь туннелей под свист полярных вихрей, смешанных с огненной пылью земного ядра, — и не поверишь, насколько уязвима жизнь, насколько она хрупка и ненадежна. Так легко все испортить, поломать, нарушить. Вот сейчас Мэри преступила закон, точно так же как накануне вечером наступила на спину мистера Ботэма. Да, она ее сломала — хрясь, и спина уже испорчена. Если бы не Мэри, спина была бы в целости и сохранности. Трев за это получит срок, но и она свое получит. Все говорили, что состояние мистера Ботэма «очень тяжелое». Мэри не могла с этим не согласиться, но все же ей казалось, что оно могло быть и того хуже: она могла разбить ему сердце или вымотать ему нервы, а ведь от такого люди умирают. Тем не менее его состояние действительно было крайне тяжелое. Гэвин как-то рассказал Мэри, что мистер Ботэм работал настильщиком ковровых покрытий, если случалось найти работу. Что ж, теперь такой работы найти ему не удастся; даже заняться ее поисками он и то не сможет. Неизвестно, пойдет ли его спина на поправку. А ведь он уже далеко не мальчик, что еще больше усложняет дело.

Уютный домик знал, что пришли большие перемены; ему было совсем не по душе, что в такой час о нем позабыли. Он выглядел уязвленным и держался натянуто. Естественно, он был пуст. Миссис Ботэм день и ночь дежурила в больнице у постели мужа. Теперь она пила еще больше, по крайней мере, уже особо этого не скрывала. Мэри не могла там оставаться — на самом деле, оставаться было уже и не с кем, — и все же она спросила:

— Почему бы нам с тобой не пересидеть здесь и не подождать, пока они вернутся?

Гэвин нехотя обернулся и с усмешкой взглянул на нее. Она пожалела о своих словах.

— Не дури, — ответил он. — Мы не можем позволить тебе остаться. Да и раньше не могли. Мы не… У нас и самих… Неужто не ясно?

— Прости.

Он добавил:

— И куда ты отправишься?

— Вот сюда. — Она достала клочок бумаги, который ей дал Принц.

— Бог ты мой, — ахнул он.

— Он сказал, что предупредит их. Сказал, все будет в порядке.

Гэвин отвернулся.

— Пожалуй, какое-то время так и будет. Однако мне не хотелось бы думать, что ты там задержишься надолго.

Вместе они уложили чемодан Мэри — кое-какая одежда Шерон, какие-то вещички миссис Ботэм, теперь в некотором смысле уже считавшиеся собственностью Мэри. Мэри была бы рада взять с собой одну - две книжки, но не решилась попросить. Он объяснил, как добраться туда на метро. И дал ей четыре фунта: все свои сбережения. На пороге он ее крепко обнял, но Мэри чувствовала, что его уже нет рядом с нею. Она поспешно распрощалась и побежала вниз по лестнице.

Мэри не хотелось снова спускаться в подземку.

Она пошла пешком. Поначалу чемодан казался легким, но чем ближе день клонился к закату, тем он делался тяжелее. Она спрашивала дорогу у других людей, показывая им листок с адресом. Они читали его и делали что могли. От некоторых вообще не было никакого толку; другие объясняли, как туда добраться, настолько невразумительно, что лучше бы и вовсе не объясняли; у третьих сам листок вызывал такое отвращение, что они, не останавливаясь, проходили мимо. В конце концов она добралась-таки до места. И это заняло не слишком много времени.

По дороге ее настигло первое воспоминание. Мэри остановилась как вкопанная, поставила чемодан на землю и схватилась за голову. Она услышала крик ребенка и робко обернулась — тихая улочка, отмеченная печатью опрятности и нужды. Домики плотно прижаты друг к другу, окна и двери распахнуты, в садиках, террасами спускающихся с холма, развешано бельишко их обитателей. И даже на этой тихой улочке ей не было покоя. Ей хотелось забиться в какое-нибудь крошечное местечко не больше ее роста, темное и безмятежное, где она могла бы надежно укрыться от грохочущего настоящего. Но она стояла посреди улицы, стиснув руками голову, и вспоминала.

Она вспомнила, как когда-то маленькой ей хотелось посветить в чужие окна, заглянуть в дома других людей… Тихим вечером стояла она на серой кромке спускающегося террасами холма. Увенчанные острыми штырями ворота городского парка только что закрылись, смотритель уходит прочь, засунув ключи в карманы и поглядывая по сторонам. Мальчишки уже разбежались по домам. Они в безопасности, они мирно пьют чай в своих уютных комнатах — в комнатах других людей, за окнами других людей. Она поворачивается и смотрит вниз, на площадь. Это гам все они благополучно укрылись от темноты в своих жилищах. Ей хочется увидеть их, посветить, чтобы разглядеть морщины неаккуратно настланных ковров, дружно игнорируемые трещинки на их оклеенных обоями стенах, полумрак их прихожих. Она понимает, что это невозможно, — никто не откроет ей двери. Она поворачивается и бежит дальше — туда, куда должна бежать.

Мэри опустила руки. Все: дальше не вспомнить. Она посмотрела вверх. В тот же миг улочка, сам воздух, непоправимое настоящее — все как-то поблекло и потеряло очертания. Она подняла чемодан и пошла дальше, быстрее, чем прежде, — она спешила найти свой дом. Теперь она была уверена, что со временем обязательно его найдет.





Дата публикования: 2015-02-28; Прочитано: 228 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.01 с)...