Праздники. Как правило, в Китае народные праздники посвящены божествам

Как правило, в Китае народные праздники посвящены божествам. Вместе с семейными торжествами праздников набирается очень много. И хотя у китайцев нет воскресенья, то есть выходного в конце каждой недели, мне кажется, мало народов, у которых было бы больше дней отдыха (а может быть, таких народов и вовсе нет). Перечень праздников следует начать с Синь‑цянь, или Нового года, – китайской вакханалии. Поскольку в Китае началом года считается ближайшее к пятнадцати градусам Водолея новолуние, а через этот знак солнце проходит в январе, Новый год празднуют в конце этого месяца. Обычно торжества занимают от одной до трех недель и начинаются за несколько дней до конца старого года. В этот период все, кто только может, предаются удовольствиям, и только мандарины занимаются самыми неотложными делами. Для других наступает время суматохи и волнения, которые все возрастают по мере приближения последнего дня года. «Купцы и лавочники спешат закрыть счета и собрать долги; и плохи дела того, кто не может закончить год с положительным балансом. Розничные магазины полны покупателей, поскольку продавцы намерены как можно скорее распродать свои товары, а покупатели – купить необходимые им вещи с большой скидкой. Вероятно, в конце года на покупки тратят очень много денег. Часто магазины не закрываются допоздна, и можно видеть, как продавцы лихорадочно получают деньги и быстро делают расчеты по сделкам, боясь, что заря нового года застигнет их в то время, когда они еще не успеют правильно свести баланс». В частных домах слуги всецело заняты уборкой. Вымытые полы застилают коврами. Старые свитки и амулеты снимают и вешают на их место новые. Столы и старинные деревянные кресла, обычные в китайских домах, покрывают красной тканью, на которой вышиты цветы. Храм предков украшают цветами и флагами. В последний день года по обеим сторонам входных дверей наклеивают полоски красной бумаги^{65} с иероглифами, означающими удачу, богатство, счастье и т. п. На самих дверях вешают изображение двух китайских генералов, которые, кажется, служили императору, правившему более трех тысяч лет назад. Этот император не мог уснуть, потому что ему привиделось, будто по ночам во дворец являются злые духи. Как некий министр ни убеждал его, что это не так, тот не желал верить. В конце концов император велел двум генералам сторожить ворота в «колдовские» часы, после чего вновь смог спокойно спать, поэтому сейчас они считаются духами ворот (мэнь шэнь), и в Новый год их изображения всегда вывешивают на дверях. Бедные люди, которые не могут купить такие лубки, прикрепляют к дверям листы бумаги с именами этих генералов. За несколько дней перед Новым годом, обыкновенно двадцать восьмого или двадцать девятого числа двенадцатого месяца, празднуют так называемый Туань‑цянь. Люди всех слоев общества в этот день благодарят бога – покровителя дома за то, что он в течение года охранял жилище и всех его обитателей. В конце моления устраивают обед, на котором присутствуют все живущие в доме. В богатых семьях это пиршество крупнее по масштабу. Оно начинается двадцать седьмого числа и продолжается до последнего дня года. В этот вечер с шести до девяти часов мальчики в возрасте от восьми до тринадцати‑четырнадцати лет ходят по улицам, выкрикивая «май‑мэн», что значит «продаю глупость» или «продаю лень», чтобы в следующем году быть мудрее. Этот обычай распространен в Кантоне, а также в провинциях Хунань и Хубэй. С восьми додевяти часов респектабельные люди посвящают время суеверию, которое называется цзянь‑тин, или гадание по зеркалу. Тот, кто хочет увидеть знамение, кладет на пустой очаг решето, а на решето – тазик и зеркало, затем потихоньку выскальзывает на улицу и внимательно прислушивается к словам первых случайных прохожих. Если они скажут что‑нибудь хорошее, гадающий делает вывод, что в будущем году его будет сопровождать успех. Простонародье называет это суеверие чун‑цзя‑тоу – встреча счастливой головы.

Вход в дом китайского дворянина

В течение последнего дня года члены семьи неоднократно поклоняются предкам у домашнего алтаря. Для соблюдения религиозных церемоний отведена ночь. Перед жертвенниками ставят лампы, и слуги подливают в них масло, чтобы на заре первого дня года они еще горели. Ночью мужчины идут поклониться богам в один или несколько храмов, расположенных поблизости. При этом присутствуют и старейшины, облаченные в дорогие шелковые одежды. В полночь они молятся богам от имени народа. Храмы ярко освещены, и, пока все совершают возлияния, молятся и жертвуют еду и бумажные деньги, три‑четыре музыканта распевают негармоничные мелодии. Жертвоприношения сопровождаются залпами фейерверков, храмы полны дыма, и запах пороха весьма затрудняет наблюдения за торжеством.

Однако, выйдя на улицу, вы ощутите тот же удушливый запах, потому что, поклонившись ларам и пенатам или богам домашнего очага, китайцы немедленно выскакивают на улицу и начинают пускать фейерверки, чтобы напугать злых духов. В подобных случаях жители таких больших городов, как Кантон, будто соревнуются, кому удастся взорвать больше фейерверков и поднять больше шума. Это длится до рассвета. Многие китайцы полагают, что, если не спать всю последнюю ночь старого года, чтобы встретить рассвет нового, и так в течение десяти или двадцати лет подряд, это обеспечит долголетие.

В эту ночь нищие активно занимаются сбором подаяния. Несчастные и жалкие попрошайки бродят по своим районам с корзинками, где лежат листы бумаги с иероглифами «Кай мэнь да цзи» («Пусть великое счастье хлынет в ваш дом, когда откроются двери»). Они прикрепляют по такому листку к двери каждого дома. Утром они заходят в эти дома и просят милостыню. В день Нового года улицы, ночью переполненные народом, сравнительно малолюдны. Все конторы, магазины и склады закрыты, поскольку большинство приказчиков уезжают домой в деревню поздравить родственников и друзей. Можно увидеть, как суетятся оставшиеся, пробегая туда‑сюда в праздничной одежде. На улицах то и дело проносят паланкины с нарядными господами или дамами в роскошных платьях. К шестам паланкинов с дамами прикреплены корневища сахарного тростника. Их полагается дарить с пожеланием удачи хозяйкам домов, куда направляются дамы. Все же, как правило, тростник так и остается на шестах, по большей части лишь символизируя желание преподнести подарок. Это экономный способ делать новогодние гостинцы. На мой взгляд, он совершенно соответствует характеру китайцев. Но богатые люди по случаю этого большого ежегодного праздника действительно обмениваются подарками^{66}.

В день Нового года, принимая гостей, обмениваются поклонами и праздничными пожеланиями. Когда в гости являются родственники, их провожают к алтарю предков, чтобы они могли поклониться усопшим пращурам. На столах в гостиных разложены всевозможные засахаренные фрукты. Каждому гостю подают чашку чая, в которую положен миндальный орешек или оливка – это символы удачи. Молодые члены семьи также принимают участие в обрядах этого дня и, поклонившись алтарю предков, приходят выразить свое чрезвычайное почтение родителям и старшим братьям. Затем они отправляются в гости к своим школьным и домашним учителям, по отношению к которым демонстрируют не меньшее уважение.

В день Нового года гражданские и военные чиновники всех рангов отправляются с визитом поздравить генерал‑губернатора провинции, где служат. В Пекине князья и высокопоставленные вельможи являются в императорский дворец поклониться императору. Он, сидя на драконьем троне, принимает их учтивее, чем всегда. Согласно букве закона на приеме должны присутствовать все государственные служащие империи. Поскольку это невыполнимо, в четыре часа утра они направляются в храмы Вэньчан‑гуань (или императорские храмы), которые есть в каждом укрепленном городе. В каждом императорском храме находится точная копия – модель пекинского драконьего трона. К нему ведут девять ступеней. На троне помещена табличка^{67} с надписью следующего содержания: «Пусть царствующий государь будет править страной десять тысяч лет и еще десять раз по десять тысяч лет». В знак почтения мандарины совершают коутоу на значительном расстоянии от трона. В 1861 году эту церемонию с большой помпой провели в Кантоне. Мандарины облачились в придворное платье, которое не носили с 1857 года, потому что шла война с Англией и Францией, а закон запрещает чиновникам ходить при полном параде во время войны с другими странами. По завершении церемонии мандарины снимают с одежды аксессуары, обязательные в присутствии императора, и отправляются на молитвы в храмы Конфуция, Вэньчана и Гуань‑ди.

На второй день года, тоже очень рано, чиновники идут в храмы Лун‑вана – царя драконов, Фэн‑Хо Шэня, или богов ветра и огня, Тянь‑хоу – Небесной царицы, Чэн‑хуана – Защитника укрепленных городов. В этот день китайцы устраивают застолья, во время которых главным угощением бывает рыба ли‑юй^{68}; подают и моллюсков – говорят, что они приносят счастье.

Существует обычай во время первой недели года рассылать в подарок обжаренные в масле пирожные в форме шариков. В качестве подарков друзьям посылают также апельсины, вино и какао‑бобы, обжаренные в масле. Подарки относят женщины, которых в это время называют или подательницами чая, или разносящими новогодний чай. Однажды по пути из Хуанпу в Кантон я встретил несколько сотен этих женщин с подарками.

Дамы на спинах у своих рабынь

С четвертого по седьмой день месяца все девицы и замужние женщины поклоняются А‑по – покровительнице супружеского ложа. Богине приносят в жертву кислый имбирь и крашенные в красный цвет яйца. Женщины побогаче жертвуют ей жареную свинину, вареных кур и водяной овощ – цзы‑гу^{69}. Седьмой день – праздник женщин. В это время множество дам приходит в парки погулять. В деревне в седьмой день Нового года нередко можно встретить толпы стремящихся в эти места отдыха. Некоторые дамы ковыляют на своих маленьких ножках, поддерживаемые прислугой, а других служанки несут на спине. Что касается жительниц Кантона, в этот день они предпочитают гулять в парках в Хуади. Поскольку путь к паркам лежит по воде, ведущие к ним ручьи и реки переполнены лодками, украшенными цветами, в которых теснятся нарядные и сильно накрашенные дамы. Решительно все очень беспокоятся о том, какой будет погода на протяжении первых десяти дней года: если она выдастся хорошей, люди, лошади и коровы, собаки и свиньи, козы, домашняя птица, злаки, фрукты и овощи будут родиться в изобилии и будут процветать. Вряд ли нужно говорить о том, что в первый месяц года собирают богатый урожай предсказатели и гадальщики.

В Кантоне и во всей провинции Гуандун, столицей которой он является, с первого до пятнадцатого дня первого месяца проходят ярмарки фонарей. Для этой цели используются площади, которые, кажется, просто переполнены фонарями. Фонари бывают самые разные, фантастических очертаний, и напоминают то зверей, то рыб, то цветы или фрукты. Среди покупателей фонарей – люди, у которых в этом году родился ребенок; они вешают свои приобретения в храмах неподалеку от дома в качестве благодарственных пожертвований. Те, кто хочет детей, приклеивают к фонарям свои имена и адреса, чтобы их вернули им после того, как зажгут от постоянно горящей перед жертвенником лампы. Посланца храма с таким фонарем сопровождают музыканты. Вместе с фонарем он передает пучок салата, в середину которого помещена горящая свеча на двух луковицах. По случаю этой церемонии дают обед, и фонарь подвешивают перед алтарем предков. На ярмарках фонарей также продают восковые изображения людей, которые называются Сань‑Син. Они наряжены в шелк и носят имена Фу – Счастье, Лу – Знатность и Шоу – Долголетие. Как правило, те, кто покупает Сань‑Син, помещают их над алтарем предков или над алтарем бога богатства.

Вечером пятнадцатого дня в некоторых частях империи принято устраивать общий обед для членов одного клана. По этому случаю продают с аукциона большой фонарь, который в день Нового года был помещен перед клановым алтарем предков. Он достается тому, кто заплатит больше, и иногда цена бывает очень высокой. Эти фонари покупают в лавках. За них платят в счет дохода с земель и домов, прикрепленных к алтарям предков. В некоторых частях Гуандуна в общем семейном храме предков перед алтарем ставят ветвистое дерево, выражая надежду на появление многочисленного потомства у членов клана. Именно в этих помещениях с первого по пятнадцатый день дают обеды те члены клана, которым в предыдущем году сопутствовал успех в делах, или те, у кого родились дети. На седьмой или на пятнадцатый день месяца в каждом уезде для бедняков устраивают обед те соседи, у которых в течение года родились мальчики, или те, которые только в прошлом году поселились в этих местах. Такие трапезы состоят из риса, рыбы, свинины, кур, овощей и вина. Их устраивают в зале главного уездного храма. Незадолго до назначенного часа на улицы высылают гонцов созывать народ. Они или бьют в гонг, или переходят от дома к дому, сообщая о скором начале пира. Видимо, это очень древний способ оповещения, потому что уже у святого Луки мы читаем: «…один человек сделал большой ужин и звал многих; и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званным: идите, ибо уже все готово» (Лк., 14: 16, 17). Сходный обычай описывает Морье в отчете о втором своем путешествии в Персию. Повествуя о пире, который давал второй визирь, он упоминает о том, что «в назначенный день, как принято в Персии, около пяти часов явился посланец пригласить нас к трапезе».

По вечерам на протяжении всего первого месяца бродят группы ряженых, исполняющих различные сцены из древней истории. Впереди несут изображение большого дракона люди, накрытые им так, что видны только ноги. За ними следуют мальчики, у которых в руках длинные шесты с разными фонарями.

Другая особенность новогодних дней состоит в том, что в первой половине первого месяца заключают договоры по найму. Прислугу нанимают на больших площадях перед главными храмами больших и маленьких городов. Я уже упоминал об этих ярмарках, но хочу еще описать распространенную здесь особую азартную игру, о которой мне раньше не пришлось рассказывать. На верхушку шеста помещают большую живую рыбу (или иногда кусок свинины). Можно видеть, как явно голодные парни ставят недельный заработок, пытаясь угадать, сколько весит приз. Когда каждый назвал предполагаемый вес, рыбу или кусок свинины снимают с шеста, взвешивают и объявляют победителя.

Мне остается рассказать об еще одном обычае, связанном с празднествами первого лунного месяца года. Крестьяне соседних деревень встречаются в открытом поле, делятся на команды и начинают кидаться камнями. Эти столкновения нередко становятся очень серьезными. Во время одного из них на острове Хэнань мне довелось видеть, как ранили столько крестьян, что старейшинам пришлось просить полицию предотвратить возобновление боя на другой день. И на следующее утро полицейские задержали одного из зачинщиков и привязали его к дереву. Но крестьяне отогнали полицейских, освободили арестованного и возобновили это рискованное развлечение. В 1865 году в Янь‑пу я видел, как в этом состязании принимали участие около семисот человек в возрасте от восемнадцати до сорока лет. На возвышенности, с которой открывался вид на поле битвы, толпились зрители. Некоторые участники боя, решив, по всей видимости, что я священник‑врач, принесли и уложили возле меня своих раненых товарищей. Во время перерывов в этой нелепой забаве крестьяне подкреплялись у ларьков супом и фруктами. Подобно большинству китайских обычаев, эти столкновения восходят к какому‑то суеверию. Случаются смертельные исходы, но деревенские старейшины нередко делают все возможное, чтобы предотвратить их.

Второй день второго месяца – это праздник Ту‑ди, бога богатства. Многие торговые люди не открывают своих лавок, закрытых в начале года, пока это торжество не закончится, потому что в Китайской империи бог богатства – очень важная персона. Кажется, что абсолютно все: зажиточные и неимущие, ученые и необразованные, верующие и безбожники – считают наивысшим благом богатство, и Ту‑ди поклоняются истово и горячо. В начале почти каждой главной улицы городов Южного Китая находятся его святилища. Это божество изображают сидящим со слитком золота в руке. В годовщину дня его рождения святилища украшают пестро раскрашенными фонарями с разными надписями, разбрасывают множество душистых цветов. Молящиеся приносят в жертву свинину, вареную птицу, а также совершают возлияния. Во всех укрепленных и просто больших городах перед главными святилищами совершают интересный обряд. С помоста, установленного на площади святилища, стреляют из деревянной пушки, заряженной небольшим количеством пороха и ядром из ротанговой пальмы. Ядро взлетает в воздух на сорок‑пятьдесят футов. Вверх протягиваются бесчисленные руки желающих его поймать, потому что счастливчик будет пользоваться особым расположением бога богатства на протяжении всего года. От имени Ту‑ди ему дарят украшение для алтаря предков – это искусственные цветы, среди которых помещены изображения богов богатства, знатности и долголетия. Люди в красном несут на плечах под золоченым балдахином это украшение к дому баловня судьбы. Два‑три музыканта, играющие на визгливых инструментах, возглавляют процессию. Иногда пушка палит более тридцати раз. Самым счастливым из всех, кому удалось поймать ядра, считают того, кто преуспел в этом при первом выстреле. Во время этого празднества такой большой город, как Кантон, выглядит очень нарядным. По улицам в разных направлениях проходят процессии, возглавляемые музыкантами. Люди, принадлежащие ко всем слоям общества, стараются заполучить знаки расположения Ту‑ди. Я помню, как самый высокопоставленный чиновник большого шелкового города Цзюцзян с гордостью показывал мне такое украшение, выигранное его сыном.

На третий день третьего месяца ученые и школьники отмечают Шан‑сы – древний праздник, о котором упоминается в трудах Конфуция. Они отправляются к рекам, ручьям и источникам, чтобы искупаться. Это рассматривается как очищающий ритуал и должно принести молящемуся защиту от всего дурного. Обычай справлять Шан‑сы больше распространен в провинции Шаньдун, на родине Конфуция.

Драконья лодка

В пятый день пятого месяца (около 18 июня) по всей стране празднуют День драконьих лодок. Этот знаменитый праздник устраивают в память Цюй Юаня, министра, жившего около 500 года до Р. X. Будучи честным и добродетельным человеком, он служил распутному правителю княжества Чу (оно включало в себя территорию, на которой теперь располагаются провинции Хубэй и Хунань, до недавних пор составлявшие одну провинцию Хугуан). Когда правителю надоели непрестанные усилия министра привлечь его внимание к государственным делам, Цюй Юаня понизили в ранге и в конце концов вообще лишили должности. Не вынеся такого бесчестия, он совершил самоубийство, но прежде сочинил горестную оду, где описал свои страдания. Он утопился в реке Мило. Рыбаки, видевшие это, поспешили к месту, где он бросился в воду, но им не удалось выловить тело. Чтобы успокоить манов умершего, они бросили в реку в качестве жертвы вареный рис. В тот же день следующего года, а именно в пятый день пятого месяца, церемония поиска тела Цюй Юаня^{70} и жертвоприношения его манам повторились. С тех пор до нашего времени ее ежегодно совершают почти на всех реках и заливах империи. Раньше жертвенный рис заворачивали в клочки шелка, стянутые пятью разноцветными нитями или веревочками. Говорят, что этот обычай обязан своим возникновением следующему мифу. Как‑то раз, когда на берегах реки Мило молились духу Цюй Юаня и совершали традиционные жертвоприношения, явился он сам и, обращаясь к собравшимся, произнес такие слова: «Доныне я не мог воспользоваться приношениями, которыми вы и другие люди столь любезно меня снабжали, из‑за огромной гадины, немедленно пожирающей все, что бросают в воду. Поэтому я прошу вас все предназначенные дляменя жертвы заворачивать в клочки шелка, аккуратно стягивая их пятью нитками, причем все они должны быть разных цветов. Гадина не посмеет коснуться подношений, если они будут в таких свертках».

Теперь вместо клочков шелка используют листья бамбука или дерева, которое китайцы называют тун‑е. Лодки, на которых плавают во время этого большого ежегодного праздника, по форме напоминают драконов, что ясно уже из их названия. Считается, что они могут отпугнуть огромную гадину, на которую жаловался Цюй Юань. Лодки бывают от пятидесяти до ста футов в длину, их украшают флагами с различными надписями; в центре каждой находится барабан, с ударами которого гребцы (до девяноста человек) точно синхронизируют взмахи весел. В каждой лодке есть и гонги, шум которых должен отгонять голодных призраков, которым может вздуматься нанести вред душе умершего. На носу, украшенном зеленым побегом лю‑ю‑е, стоит человек, как бы следящий, не покажется ли тело Цюй Юаня, и руками делает такой жест, будто бросает рис в воду. Основная особенность праздника – лодочные гонки, во время которых соревнуются команды. Временами, в особенности когда состязание идет между двумя из них, принадлежащих к разным кланам, гонки заканчиваются дракой, которая, как правило, завязывается из‑за столкновения лодок. К таким инцидентам часто готовятся заранее: на небольшом расстоянии от многих драконовых лодок следуют обычные, нагруженные камнями и другим орудием. В Кантоне, где этот праздник очень любят, река переполнена лодками всевозможных форм, и с десяти часов утра до четырех дня стоит непрекращающийся оглушительный шум, производимый барабанами, гонгами, фейерверками и криками спорящих зрителей. Нередки несчастные случаи со смертельным исходом: из‑за того, что драконовые лодки мелкие, и из‑за их специфического устройства туда легко заливается вода; бывает, что они переворачиваются. За несколько недель перед праздником разные кланы тщательно готовятся к нему, и спуск новой лодки на воду более всего занимает всех членов клана. Все сословия отмечают День драконьих лодок, а солдаты и полиция выражают свое отношение к этому государственному празднику, обирая игорные дома. В Пекине, где нет реки, горожане в этот день устраивают гонки запряженных лошадьми колясок, а также состязания верблюдов. Даже члены императорской семьи уезжают в город Тунчжоу на берегах реки Пэйхо (Бай Хэ) полюбоваться на вереницы драконовых лодок. В Монголии этот большой государственный праздник, как правило, отмечают театральными представлениями.

Тянь‑Чжун‑цзе, или праздник Середины Небес, отмечается тогда же, когда и День драконьих лодок. В честь него китайцы пекут специальное печенье, которое обладает лечебными свойствами. Его посылают друзьям в подарок. Аптекари изготовляют большие партии такого печенья и продают в Австралию и в Калифорнию, где его сразу же раскупает китайское население. В честь этого очень древнего праздника над воротами жилых домов подвешивают листья саговой пальмы, ветки колючего дерева и головку чеснока в качестве талисманов, предохраняющих от дурных воздействий. С этой же целью маленьким детям красят лбы и пупки красной краской. На дверных косяках и деревянных частях постелей для защиты от насекомых и вредителей прикрепляют полоски желтой бумаги с киноварными иероглифами. Узники тюрем, несомненно, соблюдают этот обычай весьма тщательно. Я как‑то зашел в тюрьму кантонского уезда Наньхай в день праздника и видел, как узники наклеивали полоски с надписями над дверями камер, когда пробило двенадцать.

С первого по пятнадцатый день седьмого месяца сжигают бумажные одежды, а также золотую и серебряную фольгу, символизирующую деньги, принося их в жертву духам бедняков и нищих, умерших без поддержки на протяжении последних двенадцати месяцев. С первого взгляда это может показаться выражением душевной щедрости. Однако внимательному исследователю ясно, что стимул подобных жертвоприношений – первейший закон природы, то есть самосохранение. Полагают, что, если не умиротворить души умерших бедняков таким способом, они разлетятся по стране, творя неисчислимые бедствия. В день праздника с восьми до десяти часов или над дверями в дом, или на сучьях стоящих неподалеку деревьев вешают фонари, а вдоль улиц расставляют сотни свечей. Города и деревни освещает отблеск пламени – сжигают множество бумажной одежды, бумажных денег, а также бумажные паланкины и фигурки слуг.

Река, расположенная рядом с большим городом, выглядит крайне оживленной. Большие лодки, наполненные цветами, сияющие огнями, скользят по водной глади, в которой отражается свет фонарей. На лодках плывут даосские священнослужители. Они распевают заупокойные молитвы по душам утопленников, – по поверью, они безутешно порхают над поверхностью вод. Люди, стоящие на носу, сжигают бумажную одежду и бумажные деньги, а иные бросают в воду рис и овощи, предназначенные духам. Время от времени стремительное течение проносит мимо плавучие огоньки. Это лампы в керамических сосудах. Их пускают по реке, чтобы осветить в темноте путь блуждающим душам утопленников.

Праздник Чжуньюань, на кантонском диалекте носящий название Шу‑И, который вполне можно назвать китайским праздником Всех Душ, отмечают и в больших храмах, и в мужских и женских монастырях. Как говорят, даосские и буддийские монахи в течение нескольких дней непрерывно служат молебны по душам людей, о которых после смерти некому было позаботиться. При этом буддийские священнослужители обращаются не только к своим богам – они молятся за усопших и даосским божествам. Даосы отвечают на проявленную буддистами терпимость тем же. Когда я в 1861 году посетил в этот праздник храм в Цзинбу недалеко от Кантона, я обнаружил, что даосские жрецы молились и буддийским, и своим собственным божествам, призывая их благословить души умерших бедняков.

В 1856 году в Кантоне этот праздник отмечали с большим размахом. Для проведения обрядов избрали подходящее место – окрестности участка для казней. Дело в том, что Минчэнь, который тогда был генерал‑губернатором, на протяжении предшествовавших двух лет устраивал настоящие гекатомбы, и рассказывали, что тысячи безголовых призраков его жертв по ночам пугали горожан. Отец Минчэня, очень суеверный человек, был в числе основных жертвователей на проведение праздника.

Цветочная лодка на празднике Шу‑И

В пятнадцатидневный период, когда справляют Чжуньюань, отмечают также праздник под названием Ци‑Си. Он приходится на седьмой день седьмого месяца. Ци‑Си посвящен Семи Звездам – китайцы считают их богинями. Это покровительницы вышивания. По большей части их почитают женщины, особенно незамужние, которые вышивают шелковые одежды и туфли, чтобы в этот день принести их в жертву. Дары выкладывают на столы в гостиных, которые ярко освещены: праздник отмечают ночью. Другие столы покрыты цветами, сладостями и сушеными фруктами, среди которых расставлены плошки с молодыми побегами риса, они словно вырастают из плошек. В центре каждой рисовой связки помещена крошечная лампа. Огоньки этих ламп напоминают светляков. Столы соединяются миниатюрными мостами из гирлянд цветов и вареного риса с миндалем, намертво скрепленных клеем. Пока дамы в нарядных платьях передвигаются от одного стола к Другому нетвердыми шажками на своих маленьких ножках, любуясь удивительными искусными произведениями, мужчины в другом помещении слушают мужское и женское пение; а где‑то даосские жрецы распева‑ют пеаны в честь семи богинь. В полночь молодые дамы со служанками идут за водой (в каждом китайском доме есть один или несколько колодцев). Воду наливают в большие керамические вазы, в определенном порядке расставленные вокруг колодезного отверстия. Попросив семь богинь сделать эту воду целебной, сосуды герметически закупоривают и ставят в безопасное место. Воду достают лишь в случае, если кто‑либо из членов семьи заболеет и ему потребуется чудодейственное лекарство. В течение ночи дверь дома открыта, и улицы, где живут джентри, переполнены людьми, жаждущими увидеть это зрелище. Праздник заканчивается следующей полночью, когда сжигают богато вышитые одежды, которые таким путем должны попасть к богиням.

О происхождении этого праздника китайцы рассказывают следующую легенду. Младшую из небесных сестер боги отправили в этот мир как посланницу. На земле она полюбила одного пастуха и в конце концов вышла за него замуж. Через некоторое время ее призвали домой, на небосвод. Послушная богам, она поспешила обратно. Когда она присоединилась к прекрасным сестрам, на землю пролился ливень. Это были слезы безутешной богини. Вскоре пастух умер от разбитого сердца. Поскольку его жизнь заслужила одобрение богов, в качестве награды ему было разрешено стать одной из звезд в созвездии рядом с Млечным Путем, на другой стороне которого сияли семь сестер. По преданию, один раз в год, а именно на седьмой день седьмой луны, пастух наводит мост через Млечный Путь и навещает свою прекрасную супругу. Символом этого моста являются мостики, соединяющие столы с пожертвованиями семи богиням.

В пятнадцатый день восьмого месяца поклоняются луне^{71}. Иностранцам этот праздник известен под именем Торжества фонарей. Его отмечают вечером и ночью. В это время семьи поклоняются луне в домовых храмах предков и на крышах домов. В храмах устраивают жертвенники, на которых раскладывают кур, свинину и печенье. Затем совершают коутоу и бьют в гонги и барабаны. На крыше прикрепляют длинные шесты с фонарями и флагами, исписанными разными изречениями и девизами. Иногда эти фонари продолжают гореть большую часть ночи. Стоящие на якоре корабли и лодки нарядно украшены и освещены, поскольку этот праздник очень популярен в среде лодочного населения. Поразителен вид Кантона с возвышенности во время Торжества фонарей: весь город и его окрестности освещены. Как и во время всех праздников, в этот день китайцы много едят и пьют. За несколько дней в кондитерские лавки завозят лунные пряники^{72}, на которые большой спрос. По форме они круглые, что символизирует ночное светило. Их украшают всевозможными девизами. Другой обычай – возведение наполненных дровами пагод от семи до десяти футов высотой напротив больших храмов и зданий. Когда приходит время поклонения луне, хворост поджигают и поддерживают пламя больше трех часов, подбрасывая все новое горючее. Пламя вырывается через маленькие отверстия по сторонам пагод и через их верхушку – крыш не делают. С небольшого помоста неподалеку семь‑восемь человек по очереди бросают в огонь селитру. Туда же как жертву богине луны бросают золотую и серебряную фольгу, символизирующую золотые и серебряные слитки. Когда подбрасывают дрова, вокруг пылающей пагоды бегают специальные люди, раздувая пламя, рвущееся из отверстий, и громко вопя, что в отблесках пламени создает впечатление какого‑то грубого варварского действа.

Во время этого праздника часто практикуется электробиология^{73}. Человека, выразившего желание стать подопытным, помещают под лучи луны. Он сжимает в руках установленный в наклонном положении шест и опирается лбом на верхушку; при этом другой конец шеста стоит на земле. Затем двое или трое операторов начинают помахивать над его головой и вокруг туловища горящими ароматическими свечами. Они тихо читают молитвы, обращенные к богине луны. Через полчаса загипнотизированный падает. Тогда его поднимают, ставят на ноги и заставляют проделывать различные движения по команде. В 1862 году в Кантоне я видел молодого человека, который, когда его загипнотизировали подобным образом, показывал упражнения с мечом и копьем. Подопытный продемонстрировал различные приемы (как утверждали, он никогда им не учился) с грацией и ловкостью, которые сделали бы честь опытному фехтовальщику. Его продержали в состоянии огромного физического напряжения более трех часов. В уезде Дунгуань провинции Гуандун в этот праздник также нередко занимаются месмеризмом.

Видимо, для древних жителей Сидона Ашторет была тем же, что богиня луны для китайцев. Китайцы считают луну женским божеством, соотносящимся с солнцем, а для финикийцев Ашторет была женским божеством, соответствовавшим богу солнца Баалу. Не лишено оснований предположение, согласно которому под именем «богини неба» в пророчестве Иеремии (7: 18; 44: 17) упомянута Ашторет. Из этих отрывков мы узнаем, что «богине неба» кадили, для нее делали пирожки и совершали возлияния – именно такие обряды совершают китайцы, поклоняясь луне. Но у китайцев есть собственное предание, объясняющее культ луны. В пятнадцатый день восьмого месяца первого года своего правления император Мин‑хуан прогуливался в дворцовом саду в сопровождении одного из придворных священнослужителей. Император, имеющий большой интерес к астрологии, спросил своего спутника, не знает ли тот, из чего сделана луна. В ответ жрец спросил государя, не хочет ли он посетить ее. Император ответил утвердительно, и тогда даос подбросил в воздух свой жезл. Жезл превратился в мост, по которому перешли на луну Мин‑хуан и его товарищ. Они обнаружили там множество просторных чертогов, красивых цветов и прелестных женщин. По пути назад жрец попросил императора, у которого с собой была лютня – он славился умением играть на этом инструменте, – скрасить дорогу ее мелодичными звуками. Музыка наполнила воздух, и обитатели Нанкина и его окрестностей высыпали на крыши домов, чтобы поклониться ангелам, решив, что это они, ликуя, летят в вышине. По просьбе жреца государь осыпал молящихся монетами. Когда Мин‑хуан вернулся во дворец, это приключение показалось ему настолько странным, что он решил, будто ему все приснилось. Но пока он убеждал себя в нереальности происшедшего, ему принесли доклад генерал‑губернатора провинции, в нем были описаны чудеса, случившиеся пятнадцатого числа того месяца, и, в частности, рассказывалось, что в воздухе слышалась райская музыка, а с неба сыпались деньги. Так император убедился в том, что он действительно посетил луну. С этих пор люди стали поклоняться ей каждый год в ту ночь, когда Мин‑хуан совершил свое удивительное путешествие.

В двадцать пятый день восьмого месяца поклоняются солнцу. Когда великая звезда, символизирующая мужское начало, или Тай‑Ян, как ее часто называют китайцы, оказывается в зените, члены каждой семьи собираются на моление перед временным алтарем во внутреннем дворе своего жилища или в комнате, из которой видно солнце. На алтаре жгут свечи и благовония и выкладывают благодарственные жертвы. Нередко – особенно это характерно для богатых домов – на церемонии присутствуют даосские священнослужители. Во время этого праздника бесплатно раздают листовки, в которых солнце обращается к народу. Их изготовляют за счет людей, которые во время болезни приносят после выздоровления обет пожертвовать деньги на это мероприятие. Обращение гласит:

«Когда прихожу я, великое светило мужского начала, мои лучи освещают весь небосвод. Я не устаю ни днем ни ночью и постоянно неуклонно следую своим путем. Я двигаюсь с той скоростью, которая мне угодна. Никто не может принудить меня к движению или остановить мой ход. Мой свет проникает в жилища всех людей. Однако вы, люди, не почитаете и не уважаете меня. Если я в гневе прекращу сиять, все вы умрете от голода, поскольку земля не станет больше приносить плодов. Прекратится благотворная смена дня и ночи.

Все люди почитают богов, но передо мной, великой звездой мужского начала, склоняются редко или никогда. Двадцать пятый день восьмого месяца – день моего рождения, и по этому случаю вы обязаны прочитать это обращение и возжечь в мою честь свечи и благовония. Семьи, выполняющие эти распоряжения, не постигнет зло, но тех, кто пренебрегает ими, ожидает ад и погибель. Я зовусь великим светочем, управляющим миром. Я обращаюсь ко всем добрым и добродетельным мужчинам и женщинам. Читайте это мое обращение по семь раз каждый день, тогда вы не попадете в ад, и все члены ваших семей всегда будут веселы и счастливы. Ваше потомство на протяжении семи поколений попадет на небеса. Обращайтесь ко мне, как к Великому светочу, управляющему миром, и я простру свои золотые руки, дам вам свет и провожу вас к раю на Западных небесах».

Солнцу поклоняются также по случаю его затмения. За пять месяцев до солнечного затмения в Пекине глава департамента Ли‑бу, повинуясь императорскому приказу, отправляет депешу правителям каждой провинции, а через них – начальникам каждой области и каждого уезда, требуя от них спасти солнце во время приближающегося затмения. Когда наступает затмение, все мандарины, облаченные в черные одежды, собираются в официальной резиденции главного магистрата. Они выстраиваются перед жертвенником, воздвигнутым во дворе ямэня, и главный магистрат возжигает благовония и трижды бьет в барабан. В этот момент все присутствующие падают ниц перед алтарем и совершают коутоу. Когда мандарины завершают церемонию, несколько мелких служащих до окончания затмения продолжают бить в барабаны и гонги, чтобы испугать Тянь‑Гоу, или Небесных собак, и не дать им пожрать солнце. На фоне этого грохота даосские и буддийские жрецы распевают соответствующие случаю молитвы, стоя перед алтарем. На крышах всех домов и лавок китайского города тоже стоят люди, которые присоединяют к общему звону звучание своих барабанов, гонгов и горнов. Те же обряды выполняют и во время лунного затмения. Некогда и в других странах боялись лунного затмения, как в современном Китае. Чтобы спасти луну от колдовского заклятия, другие народы, как и китайцы в наши дни, трубили в горны, били в барабаны, медные котелки и сковородки. Несомненно, этот обычай существовал и во времена Ювенала, который упоминает о нем при описании бранящейся женщины:

Прошу, в барабаны не бейте, забудьте о трубах –

Один ее голос поможет луне разродиться.

Китайцы полагают, что облегчаться при свете солнца или луны – святотатство. И в даосских, и в буддийских классических сочинениях такой поступок квалифицируется как кощунство, само по себе способное навлечь на народ большие бедствия. Иногда расклейщики развешивают на углах улиц афиши, предостерегающие от таких бесстыдных и нечестивых поступков. Насколько мне известно, во всей Китайской империи существует лишь один храм, посвященный солнцу. Он находится в пределах городских стен Пекина. Этот храм круглый в плане; он покрыт куполом. Здесь молится император во время праздника солнца.

Кроме этих праздников солнца и луны, религиозные торжества продолжаются на протяжении всего месяца, посвященного божеству огня – Хуа‑Гуану. Во всяком случае, на юге Китая главные улицы городов освещают не фонарями, а хрустальными канделябрами. Их вешают недалеко друг от друга на брусьях, установленных на протяжении всей улицы. Огни защищены от дождя холстами, протянутыми над узкими улицами южных городов. В течение этого месяца устраивают шествия с облаченными в шелка восковыми фигурами. Они представляют некоторые эпизоды древней истории страны. Фигуры сделаны очень искусно; они не посрамили бы и знаменитого музея мадам Тюссо. На главных улицах воздвигают временные жертвенники в честь Хуа‑Гуа‑на, и даосские священнослужители всю ночь распевают там молитвы. Иногда по улицам ходят шествия с идолом бога огня. В 1861 году мне пришлось быть свидетелем большого шествия в уездном городе Дэцин, расположенном на берегах западного рукава Жемчужной реки. В свите идола было множество мальчиков верхом на лошадях и женщин в праздничных паланкинах; все они были облачены в костюмы той эпохи, когда предположительно жил Хуа‑Гуан. Поскольку в этом городе раньше никогда не бывало иностранцев и мы с друзьями оказались первыми, наше присутствие вызвало живое любопытство у толпы, собравшейся посмотреть на процессию. Молодые дамы глядели на нас с удивлением и тревогой, когда их проносили мимо угла улицы, где мы стояли; и к нашей досаде, большинство зрителей отделилось от процессии, чтобы следовать за нами, пока мы осматривали их древний, но неинтересный город.

В девятый день девятого месяца отмечают праздник под названием Чун‑Ян. Люди уходят в холмы, расположенные неподалеку, чтобы отпраздновать чудесное спасение ангелами благочестивого ученого и преуспевавшего педагога, который жил около девятисот лет тому назад при династии Цзинь. Его звали Ду Хэнцзин. Ангелы велели ему, взяв жену и детей, отправиться на вершину горы, чтобы спастись от надвигающейся эпидемии. Чун‑Ян справляют в память его чудесного избавления. Люди устраивают на холмах пикники и запускают воздушных змеев. Они отрезают нитки, когда змеи поднимаются высоко в небо, и пускают их летать на свободе. Согласно поверью, выпущенный змей, снижаясь, забирает с собой все невзгоды, которые могли бы иначе выпасть на долю семьи его владельца. Таким суеверным обрядом завершается китайский сезон запуска бумажных змеев.

Замечу, что особенно популярна эта забава среди мужчин и мальчиков. Помню, как меня озадачило, когда вскоре после приезда в Китай я отправился в гости к одному китайцу, и слуга сказал мне, что он запускает змея на крыше. Китайцы делают бумажных змеев без хвостов. Эти змеи бывают всевозможных форм, они напоминают птиц, насекомых, змей, сороконожек, а также цветочные корзины, корабли и даже людей. Воздушные змеи, сделанные в форме змей и сороконожек, иногда бывают огромной длины. Красивейший из всех воздушных змеев, когда‑либо виденных мной, запускали на Формозе в Дань‑шуе (Тамсуе); это было вращающееся колесо. Самые большие змеи делаются в Тяньцзине; иногда их приходится нести четырем‑пяти мужчинам. В центре китайских воздушных змеев натягивают четыре или пять металлических струн по принципу эоловой арфы. Когда они в полете, отчетливо слышится «медленный шелест лиры эоловой».

Вот характерная китайская легенда о происхождении этих струн. Во время царствования Лю Бана, основателя династии Хань, некий полководец, преданный предыдущей династии, решился на последнюю энергичную попытку свергнуть императора с недавно узурпированного им трона. Однако битва кончилась тем, что войска этого полководца были окружены; им грозила гибель. Почти отчаявшись изобрести выход из сложившегося положения, в конце концов он пришел к остроумной мысли: напугать врагов, выпустив в глухой ночи на их лагерь летящих воздушных змеев, оснащенных эоловыми струнами. Ветер благоприятствовал этой затее, и, когда все было погружено во мрак и тишину, войска Лю Бана услыхали в небе звуки «Фу‑Хань! Фу‑Хань!» – «Берегитесь, Хань! Берегитесь, Хань!». Они заявили, что это их ангелы‑хранители предупреждают их о надвигающейся опасности, и стремительно отступили; а по пятам за ними гнался полководец со своей армией.

Воздушные змеи

Я описал основные общенародные праздники Китая; кроме них существуют еще торжества семейные. Самое важное из них – празднование дня рождения, неизменно проходящее очень весело. Сыновья и дочери обычно отмечают день рождения родителей, устраивая большой прием. Пока не подали обед, родители, сидя на возвышении под вышитым малиновым балдахином, принимают выражения почтительности и поздравления от детей; звучат дудки, трубы и тарелки. Сначала им до земли кланяются сыновья в порядке старшинства, а потом – дочери в том же порядке. Нередко на день рождения является большое количество родственников и друзей, причем иногда они приезжают издалека. В Гуандуне в качестве поздравления с днем рождения используют имя некого Шоу Син‑гуна, который некогда прославился долголетием. В 1862 году, путешествуя по этой провинции, я увидел неподалеку от города Лунмэнь, расположенного на берегах носящей это же название реки, длинную процессию. Она состояла издам, направлявшихся на празднование дня рождения главы своего клана. Перед ними шли слуги, которые несли соответствующие случаю подарки. Когда отцу исполняется полный пятьдесят один год, обычно в числе других даров он получает от своих детей большую ширму с несколькими створками, украшенную резьбой по дереву; в богатых семьях такие ширмы бывают инкрустированы слоновой костью, серебром и перламутром. На створках пишутся различные изречения; некоторые посвящены долголетию, а некоторые – добродетели. Когда родители сидят на парадном возвышении, принимая поздравления, перед ними стоит эта ширма. Конечно, подобные подарки очень дороги. Помню, один раз я видел такую ширму, оцененную в четыреста фунтов. Когда родителям исполняется пятьдесят один год, им нередко дарят также большие гобелены, в шестьдесят один иногда получают от детей в подарок – как невероятно бы это ни звучало – гробы. Их или выставляют в храмах, или оставляют дома и очень дорожат.

Во время банкета, который следует за поздравлениями и вручением подарков, именинник обращает особое внимание на то, чтобы не съесть мяса того животного, которое символизирует время суток, когда он родился. Каждые сутки делятся на двенадцать таких секторов. От полуночи до двух ночи – время ню, или быка, от двух до четырех – время лао‑ху, или тигра, от четырех до шести утра – кролика; с шести до восьми утра – лун, или дракона; с восьми до десяти – время шэ, или змеи; от десяти до двенадцати – ма, или лошади; от полудня до двух часов дня – ян, или овцы. С двух до четырех дня – время маохоу, или обезьяны; с четырех до шести – цзи, или курицы; с шести до восьми вечера – время гоу, или собаки; с восьми до десяти часов – чжу, или время свиньи; с десяти вечера до полуночи время лао‑шу, или крысы. Китайцы верят, что, если на пиршестве в честь дня рождения именинник отведает мяса животного, соответствующего времени суток, в которое он родился, ему будут сниться дурные сны. Он обязан купить такое животное и отпустить его на волю. Если он не может сделать этого, то сжигает бумажную фигурку животного.

Фейерверки

По случаю дня рождения в богатых семьях также устраивают театральные представления. В домах богачей обычно есть театральные залы, и в каждый десятый день рождения устраивают представления, которые, бывает, длятся по две недели. Пятьдесят первый, шестьдесят первый и дальнейшие такие дни рождения празднуют весьма торжественно^{74}. Я присутствовал на таком празднестве, устроенном по случаю пятьдесят первого дня рождения жены У, или Хоуква (Хаогуань), одного из богатейших горожан Кантона. Помимо продолжавшихся две недели театральных представлений и трапез в саду, в мастерски украшенном храме Долголетия по этому поводу прошли религиозные церемонии. Три дня напролет не меньше тридцати буддийских монахов благодарили Бога за Его попечение о даме, которой исполнялся пятьдесят один год. Когда человеку исполняется восемьдесят один год, старейшины деревни или уезда обычно сообщают об этом местному правительству, которое должным образом доводит это до сведения императора. Император выделяет из государственной казны деньги для возведения мемориальной арки в честь старца. Арку ставят или перед дверями дома патриарха, или где‑нибудь в округе. По всей империи множество таких арок. Их делают из гранита, а в некоторых районах – из мрамора. В арках три прохода, как в древнеримских триумфальных арках. Пластина, находящаяся как раз над центральным проходом, как правило, бывает украшена искусной резьбой. На ней пишут четыре китайских иероглифа, выбранных императором. Надпись рассказывает о добродетелях патриарха. Непосредственно над центральной пластиной находится пластина поменьше, на которой выведены два иероглифа – «Шэн Чжи». Это значит, что монумент^{75} был воздвигнут по приказу императора. Самые красивые арки этого типа я видел на берегах западного рукава реки Чжуцзян. Две из них выглядят особенно впечатляюще. Одна из них была воздвигнута императором Сяньфэном в честь столетнего старца, а другую построил рядом с Дэцином император Ин‑цзун в честь своего помощника. Можно упомянуть и третью арку, недавно построенную в Янь‑пу в честь женщины, дожившей до столетнего возраста.

С большой пышностью гражданские и военные чиновники во всех провинциях отмечают день рождения императора. В очень ранний час они отправляются в императорский храм (он есть в каждом городе), чтобы совершить коутоу перед табличкой с именем императора. Торжества в честь его дня рождения начинаются за три дня до этого события и заканчиваются через три дня после него. Император, по обычаю, в этот день рассылает правителям провинций декларацию о помиловании преступников. Иногда смертные приговоры заменяют пожизненной ссылкой. Некоторым уменьшают срок заключения, а некоторых выпускают на свободу. Кроме того, в день рождения императора узникам увеличивают порцию еды. Я помню, как стены всех правительственных учреждений в Кантоне завесили экземплярами таких объявлений по случаю тридцатишестилетия покойного императора Сяньфэна.

Дни рождения китайцев отмечают и после их смерти. На стол перед алтарем предков, где находится табличка покойного, ставят жертвенные яства и фрукты. В зале предков висит и его портрет, перед которым могут молиться дети и внуки. Однажды мне довелось присутствовать на праздновании дня рождения одной женщины, умершей за несколько лет до того. Оно проходило в храме предков, устроенном при доме, где жила ее семья. В передней я увидел не меньше сорока дам в нарядных платьях. Они явились отдать дань почтения духу умершей (если бы она была жива, ей исполнился бы девяносто один год). Там присутствовал и церемониймейстер. Дамы совершили коутоу в порядке старшинства. За религиозным обрядом последовал банкет, во время которого все слуги и рабы семьи получили небольшие денежные подарки, завернутые в конвертики из красной бумаги.

Еще один повод попировать и порадоваться – это составление завещания. В Китае, как и в других странах Азии, пожилые родители, по обыкновению, делят свою собственность между детьми. Геомант выбирает счастливый день, и родители встречаются с детьми в своей гостиной или в домовом храме предков. По случаю такого события все наряжаются в самые роскошные одежды. Родители занимают главные места. Сыновья стоят, выстроившись по старшинству, со стороны отца, а дочери – со стороны матери. Сообщив детям о том, что входит в его собственность, отец поровну делит ее между сыновьями, чтобы каждый мог сразу получить свою долю. Хотя во время этой церемонии присутствуют и дочери, им, как правило, не достается в наследство ничего из отцовской собственности. Часто доля старшего сына бывает больше, чем младшего. Отдельно отец откладывает некоторую сумму, – процент с нее он считает достаточным для оплаты расходов по хозяйству, которые предстоят ему и его жене. Когда родители умирают, отложенные деньги не переходят к детям; они жертвуются в домовый храм предков. За счет этих денег покрывается стоимость жертв, которые возлагают на алтарь предков и на семейные могилы. Иногда, если один из сыновей оказывается мотом, его братья спасают блудного родственника от голодной смерти, занимая из этой суммы.

Когда отец не делит свою собственность между и сыновьями при жизни, он, как правило, созывает детей, племянников, племянниц и других родственников в зале предков и сообщает сыновьям, сколько он намерен завещать каждому из них. Затем он составляет завещание и отдает его первенцу, а копии – всем остальным сыновьям. Если племянники включены в завещание, они тоже получают копии. После этого все присутствующие в порядке старшинства кланяются отцу. Если у завещателя есть дома или земельная собственность, он иногда делит это имущество на столько частей, сколько у него сыновей, и затем велит им в порядке старшинства бросать жребий. Присутствующих на такой церемонии затем приглашают на обед по случаю жеребьевки. В Китае отец не составляет завещания (если только опасно не заболеет), пока его жена в состоянии рожать детей.

Поскольку китайские завещания могут представлять интерес для моих читателей, я осмелюсь дать здесь перевод одного из них, заимствованный со страниц Friend of China от 22 июня 1861 года. Редактор предпосылает ему следующее предисловие:

«На днях к нам явились трое почтенных китайцев. Они хотели узнать, не могут ли представители объединенных войск Англии и Франции (Кантоном в то время управляли иностранцы) решить спор между ними и их старшим братом по поводу домов и собственности, разделенных между ними их отцом – одного из купцов в лучшие дни правления Даогуана. Они, по всей видимости, были весьма разочарованы, когда мы ответили, что их тяжба только дело китайцев, и поэтому иностранные должностные лица не вправе браться за это дело. По их словам, двери китайских судов были для них закрыты, поскольку обидчик смог подкупить мелких судебных служащих, чтобы те не давали хода прошению, и оно не дошло до высших чинов, к которым было обращено. Чтобы доказать свои права, они принесли нам завещание. Это интересный документ, и, поскольку о владении недвижимостью в Китае известно очень мало, здесь мы дадим короткую справку об этом вопросе. Завещание начинается следующим образом:

«Это предсмертные распоряжения Ча Цзяу его семерым сыновьям; имя первого из них (покойного) – Юмань, второго – Ючэн, третьего – Юянь, четвертого – Юсюнь, пятого – Юдэ, шестого – Юцянь, седьмого – Ююн; а также двум его братьям по имени Утин и Цзиань. Дано в 16‑й день 12‑й луны пятого года правления императора Даогуана.

Я, Ча Цзяу, ваш отец, оставляю вам следующие предсмертные указания, которых следует постоянно придерживаться как правила или руководства.

В юности я оставил изучение канонов и на шестнадцать лет посвятил себя торговле. Но несмотря на то что я всем сердцем был предан своему промыслу, я также совершенствовал в себе добродетели и не пренебрегал общественными обязательствами. Внезапно я заболел дизентерией. Это опасная болезнь, и я предчувствую скорую смерть. Я составил состояние, пройдя через много невзгод, и сейчас моя фирма занимается важнейшими делами. Вы же, мои сыновья, еще молоды и не женаты. Если вы займетесь моим делом, то у вас не получится быть в должной мере осмотрительными, и хорошо было бы, если бы вы отказались от него и взялись за что‑нибудь другое (поступили на правительственную службу), иначе вам придется управлять фирмой так же, как это делал я. Чтобы помочь вам, я попросил нескольких купцов в случае необходимости быть вашими поручителями. Кроме того, я посоветовался с несколькими старейшинами гильдии о том, кто больше всего подходит для занятия торговыми делами, и мы поняли, что мой четвертый сын Юсюнь, чье торговое имя Тайхуа, может быть наследником и хозяином магазина под названием Дуньюй. Поскольку ему придется заниматься сложными иностранными делами, ему будет положено жалованье в 400 серебряных лянов^{76} в год, а все вы станете его помощниками с жалованьем по 200 лянов каждому. Мой младший брат, Цзиань, продолжит заниматься взвешиванием и доставкой чая; поскольку он уже стар, я желаю, чтобы он получал вознаграждение в размере 1000 лянов в год. Что касается стоимости хана^{77} и другой собственности – оценим все это, например, в 200 000 лянов, – то она должна быть разделена на десять частей. Одну из этих частей следует отдать моему младшему брату, чтобы успокоить души моих родителей, а также с тем, чтобы выразить мою братскую любовь к нему. Две из оставшихся десяти частей должны быть сохранены в качестве наследственной собственности, и доход от них следует использовать при поклонении предкам. Остальные семь частей отходят вам, мои сыновья, – по одной каждому. Мой первенец умер в среднем возрасте (то есть ему было сорок лет), оставив после себя лишь дочь, поэтому пусть мой второй сын даст мне усыновить одного из своих сыновей, чтобы тот стал наследником вместо моего умершего первенца. Всем вам надлежит вести дела в союзе и согласии. Вы не должны ни ссориться, ни спорить друг с другом. Вам подобает сохранять мир и справедливость во всех отношениях, будьте прилежны и искренни. Вам следует охотно помогать друг другу, поскольку вы братья; делить и процветание, и нужду, а также прилагать все силы, чтобы приумножить или увеличить имущество. Вы ни в коем случае не должны нарушать завещанного мной. Я пишу это, дабы сия бумага послужила для вас законом.

Свидетели:

Лань Мань, кассир гильдии,

Су Цай, инспектор товаров,

Ча Бай, счетовод,

и всяческие родственники».

Оказалось, что кроме перечисленных сыновей у Ча Цзяу было еще три дочери, но они не были упомянуты в завещании.

Существуют и другие поводы для семейных торжеств. Например, снятие траура и переезд в новый дом. Можно упомянуть и о том, что в обычае китайцев устраивать не только пиршества, но и посты. Два главных постных дня – это шестнадцатый день пятой луны и шестнадцатый день восьмой луны. Они называются Тянь‑Ди‑Хэ‑Тай, или встреча Неба и Земли. О наступлении постного дня оповещают за несколько дней красные плакаты, расклеенные на центральных улицах. Женатым рекомендуется срок, отведенный для поста и молитвы, жить раздельно. Первые девять дней девятой луны тоже постные. Они посвящены божествам, обитающим на девяти звездах, или в созвездии Цербера. В домах ставят жертвенники, на которые кладут фрукты и цветы; туда же ставят девять свеч, девять ароматических палочек, по девять блюд с цветами и фруктами и бочонок с рисом, куда вертикально воткнута мерка. Даосские жрецы в своих молитвах просят прощения за грехи и долголетия. Главным образом в девятый день благочестивые китайцы покупают воробьев у торговцев птицами и выпускают их на свободу, чтобы доставить удовольствие богам. Иногда мужчины специально уезжают в деревню в сопровождении буддийского жреца, чтобы выпустить там птиц на свободу. Иногда в качестве жертвенного животного используют рыбу, купленную у рыбника, и отпускают ее плавать в родную стихию.