Глава пятая. Лэйк расстроилась, когда проснулась в субботу и обнаружила, что меня уже нет

Лэйк расстроилась, когда проснулась в субботу и обнаружила, что меня уже нет. Говорит, это не честно, что она проспала нашу первую совместную ночь. Тем не менее, я ею насладился сполна. Наблюдал за ней спящей, пока не пришло время идти домой.

Больше мы не попадали в ситуацию, подобную той, что была в пятницу в ее спальне. Нас обоих удивило, насколько напряженной стала обстановка, поэтому мы изо всех сил старались не повторить прошлой ошибки. По крайней мере, до следующих выходных. Вечер субботы мы провели у Джоеля с Эдди и Гевином. В воскресенье делали домашнее задание. Довольно обычные выходные.

Сейчас я сижу на паре «Смерть и умирание», прозябаю под взглядом единственной девушки, с которой у меня был секс. Как неловко-то. Из-за поведения Вон я чувствую себя так, будто действительно что-то скрываю от Лэйк. Но если я ей все расскажу, то тем самым докажу, что не был с ней полностью честным в первую учебную неделю. Последнее, чего я хочу перед выходными, это огорчить ее, потому решаю переждать еще недельку, прежде чем поднять тему своей бывшей.

— Вон, если ты не заметила, профессор там, — говорю я, указывая на переднюю часть аудитории. Она продолжает пялиться на меня.

— Уилл, ты ведешь себя, как сноб, — шепчет она. — Не понимаю, почему бы тебе просто не поговорить со мной. Если ты правда забыл о том, что было между нами, тебя это не должно так беспокоить.

Не могу поверить, что она считает иначе. Я забыл о ней еще в первый день знакомства с Лэйк.

— Забыл, Вон. Прошло три года. Ты тоже забыла. Тебе просто всегда хочется того, что не может быть твоим, вот ты и бесишься. Ко мне это не имеет никакого отношения.

Она складывает руки на груди и откидывается на спинку стула.

— Думаешь, я хочу тебя? — Девушка сердито смотрит на меня, затем поворачивается к передней части класса. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты козел? — шепчет она.

Я смеюсь.

— Вообще-то да. И не раз.

***

Сегодня у Кела и Колдера первый учебный день с момента отстранения. Оба запрыгивают в машину с расстроенным выражением на лице. Я посматриваю на учебники, вываливающиеся из их рюкзаков, и понимаю, что у кого-то будет веселая ночь попыток догнать материал.

— Думаю, вы свой урок усвоили, — говорю я, выезжая с парковки.

Когда мы выходим из машины, Лэйк закрывает дверь моего дома. Меня совсем не беспокоит, что она находится в нем, пока меня нет, но мне немного любопытно, что она там делала. Девушка видит мое недоумение и направляется в мою сторону. Протягивает руку и показывает одну из звездочек, сделанных ее мамой.

— Не суди меня. — Она опускает взгляд на свою ладонь и перекатывает звездочку. — Я просто скучаю по ней.

Выражение ее лица вызывает у меня сочувствие. Я быстро обнимаю ее, затем смотрю, как она переходит улицу и заходит в свой дом. Ей нужно время побыть наедине, поэтому я не иду внутрь дома.

— Кел, останься с нами на какое-то время. Я помогу вам с домашним заданием.

Уходит пару часов, чтобы сделать всю работу, собранную за неделю, пока мальчики были наказаны. Сегодня к нам на ужин должны заехать Гевин и Эдди, посему я иду на кухню и начинаю готовить. Никаких бургеров. Уверен, мы больше никогда их есть не будем. Разрываюсь между тем, хочу я или нет делать лазанью, но решаю, что ответ отрицательный. Если честно, мне и готовить-то не хочется. Я хватаю телефон, иду к холодильнику и вытаскиваю из-под магнита меню с японской кухней.

Через полчаса приезжают наши друзья, через минуту после приходит Лэйк, затем доставщик еды. Я ставлю коробки посреди стола, и мы дружно начинаем наполнять тарелки.

— У нас игра, можно мы поужинаем в комнате? — спрашивает Колдер.

— Конечно, — говорю я.

— А я думал, они наказаны, — приподымает брови Гевин.

— Так и есть, — улыбается Лэйк.

Гевин пробует свой яичный рулет.

— Они играют в видео-игры. В чем тогда суть наказания?

Лэйк поворачивается ко мне за помощью. Ответ мне неизвестен, но я все равно пытаюсь выкрутиться:

— Гевин, ты сомневаешься в наших воспитательных методах?

— Не-а, как ты мог подумать!

За столом воцарилась странная атмосфера. Эдди необычно тихая, молча ест свою еду. Мы с Гевином пытаемся начать светскую беседу, но долго она не длиться. Лэйк погрузилась в собственные мысли и мало обращает внимания на происходящее. Я пытаюсь избавиться от напряжения.

— Время милостей и провалов. — Все трое практически сразу возражают.

— Да что происходит? — спрашиваю я. — Чего все такие депрессивные?

Никто не отвечает. Эдди и Гевин переглядываются. Она выглядит так, будто вот-вот расплачется, потому парень целует ее в лоб, но оба продолжают есть. Я посматриваю на Лэйк, она смотрит в тарелку и возит по ней лапшу.

— Что на счет тебя, солнышко? Что не так? — обращаюсь я к ней.

— Ничего, серьезно, — безуспешно пытается она убедить меня. Девушка улыбается, хватает наши стаканы и идет на кухню, чтобы обновить их.

— Прости, Уилл, — говорит Гевин. — Мы с Эдди не хотели никого обидеть. Просто слишком много всего навалилось в последнее время.

— Без проблем. Я могу чем-то помочь?

Оба качают головами.

— Ты собираешься читать слэм в четверг? — меняет тему парень.

Мы уже пару недель не заходили в клуб. С Рождества, кажется.

— Не знаю, в принципе, можно. — Поворачиваюсь к Лэйк. — Как тебе идея?

Она пожимает плечами.

— Неплохая. Но нужно найти кого-то, чтобы посидели с Келом и Колдером.

Эдди убирает со стола свою и Гевина посуду, пока он надевает куртку.

— Тогда, увидимся. Спасибо за ужин. Обещаю, следующий раз не будет таким провальным.

— Все нормально. У всех бывают плохие дни.

После их ухода я закрываю пакетики с едой и ставлю их в холодильник, пока Лэйк моет посуду. Я подхожу к ней и обнимаю.

— Ты уверена, что в порядке?

Девушка поворачивается и обнимает меня в ответ, кладя голову мне на грудь.

— Все хорошо, Уилл. Просто… — Она умолкает. Я приподымаю ее лицо и вижу, что Лэйкен еле сдерживает слезы.

Кладу руку ей на затылок и прижимаю к себе.

— Что случилось?

Она тихо плачет мне в рубашку. Вижу, что она снова пытается сдерживать себя. Хотелось бы мне, чтобы она не была к себе так строга, когда становилась грустной.

— Просто сегодня их годовщина…

До меня доходит, что она говорит о своих родителях, потому ничего не отвечаю. Лишь крепче обнимаю ее и целую в макушку.

— Знаю, глупо расстраиваться. Я и расстроена-то, по большей части, из-за того, что это меня расстраивает.

Я прижимаю ладони к ее лицу и заставляю посмотреть мне в глаза.

— В этом нет ничего глупого, Лэйк. Не знаю, почему ты так на себя злишься, когда тебе грустно. Иногда полезно поплакать.

Она улыбается и целует меня, затем отодвигается, все еще пытаясь взять себя в руки.

— Завтра я собираюсь поехать кое-куда с Эдди. В среду у меня вечерние занятия, потому мы не увидимся до четверга. Сам найдешь няню или мне поискать?

— Думаешь, она им нужна? Келу уже одиннадцать, Колдеру будет через два месяца. Тебе не кажется, что они могут и сами посидеть пару часов?

Лэйк кивает.

— Думаю, да. Может, я попрошу Шерри, чтобы она хотя бы покормила их и наведывалась иногда. Я ей заплачу.

— Хорошая идея, — киваю я.

Обувшись и надев куртку, она зовет Кела, затем возвращается на кухню и обхватывает меня руками.

— Еще девяносто три часа, — она целует меня в шею. — Люблю тебя.

— Послушай, — говорю я и внимательно смотрю ей в глаза. — Лэйк, это нормально — иногда грустить. Хватит «вырезать тыквы». И я тоже тебя люблю. — Я целую ее напоследок, затем закрываю за ними дверь.

Сегодняшний вечер был очень странным. Непривычная атмосфера. Поскольку мы пойдем на слэм, я решаю изложить свои мысли на бумаге. Хочу сделать Лэйк сюрприз и посвятить ей стих. Может, это поможет поднять ей настроение.

***

По непонятным мне причинам, Вон снова садится рядом со мной в среду. Казалось бы, после нашей небольшой ссоры в понедельник она должна была сдаться. По крайней мере, я на это надеялся.

Она достает блокнот и открывает учебник на теме с понедельника. На этот раз девушка на меня не смотрит. Вообще-то, за всю пару она не проронила ни слова. Я радуюсь этому, но в то же время чувствую вину за то, что был груб с ней. Но не настолько, чтобы извиниться. Она заслужила.

Пока мы собираем вещи, она молча подвигает ко мне записку и уходит. Я разрываюсь между желанием выкинуть ее в урну, не читая, но любопытство побеждает. Жду, пока не устроюсь в следующей аудитории, и открываю ее.

Уилл,

Может, ты не хочешь этого слышать, но мне нужно выговориться. Мне очень жаль. Расставание с тобой было одной из самых больших ошибок в моей жизни. Особенно в такое время. Это было нечестно по отношению к тебе, теперь я это понимаю; но я была молода и напугана.

Ты не можешь вести себя так, будто между нами ничего не было. Я любила тебя и знаю, что ты любил меня. По меньшей мере, ты мог бы оказать мне любезность и поговорить со мной. Я просто хочу получить возможность извиниться перед тобой лично. Не желаю, чтобы наши отношения оставались на той ноте, на какой они закончились. Позволь мне попросить прощения.

Вон

Я складываю записку и кладу ее в карман, затем опускаю голову на парту и вздыхаю. Она так просто не отстанет. Сейчас мне не хочется думать об этом. Позабочусь об этой проблеме позже.

***

Следующим вечером я не могу думать ни о ком другом, кроме Лэйк.

Я должен забрать ее через час, потому спешно делаю домашнее задание и бегу в душ. По пути прохожу мимо спальни Колдера. Они с Келом играют в видео-игры.

— Почему нам нельзя с вами? Ты сам сказал, что в клубе нет возрастных ограничений, — говорит Кел.

Я замираю и делаю шаг назад к их комнате.

— Вы серьезно хотите пойти? Вы же понимаете, что это вечер поэзии, да?

Похоже, возможность пойти их будоражит.

— Ладно, только сперва спрошу, не против ли Лэйк. — Я выхожу из дома и перехожу улицу. Когда открываю дверь ее дома, Лэйк кричит.

— Уилл, отвернись! — Я повинуюсь, но не прежде, чем вижу ее. Должно быть, девушка только вышла из душа, поскольку она стоит в гостиной совершенно голая.

— Господи, мне казалось, что я закрыла дверь! Тебя не учили стучать?

Я смеюсь.

— Добро пожаловать в мой мир.

— Теперь можешь поворачиваться.

Она уже обернулась в полотенце. Я иду к ней и обнимаю за талию, отрывая от пола и кружа по комнате.

— Еще двадцать четыре часа, — говорю я, снова возвращая ее на землю. — Нервничаешь?

— Не-а. Как я и говорила раньше… я в хороших руках.

Мне хочется ее поцеловать, но я этого не делаю. В полотенце она смотрится слишком сексуально, потому я пячусь и спрашиваю то, за чем пришел:

— Кел и Колдер хотят знать, можно ли им пойти сегодня с нами. Им любопытно.

— Правда? Странно… но если ты не против, то и я не против.

— Хорошо. Я скажу им. — Возвращаюсь к двери. — И, Лэйк? Спасибо за еще один анонс.

Она слегка смущена, потому я подмигиваю и закрываю за собой дверь. Эти двадцать четыре часа будут самыми долгими в моей жизни.

***

Мы садимся в конце клуба с Гевином и Эдди. Вообще-то, это тот же столик, за которым мы с Лэйк сидели на нашем первом свидании. Кирстен тоже захотела пойти, поэтому нам немного тесно.

Видимо, Шерри прониклась к нам доверием. Хотя, она все же засыпала нас вопросами о слэме, прежде чем разрешить Кирстен пойти. К концу допроса женщина была заинтригована и решила, что дочке такой вечер пойдет на пользу. Кирстен сказала, что поэзия ее портфолио не помешает и взяла с собой ручку и блокнот, чтобы делать заметки.

— Ладно, кто хочет пить? — Я беру заказы и направляюсь к бару, пока на сцену не позвали жертву. По дороге я объяснил детям правила, так что они в курсе событий. Но я пока не говорил, что буду сегодня выступать. Хочу, чтобы это было сюрпризом. Лэйк тоже не знает, поэтому, прежде чем отнести напитки на стол, я оплачиваю свое участие.

— Здесь так круто! — говорит Кирстен, когда я возвращаюсь к ним. — Вы самые клевые родители в мире!

— А вот и нет, — качает головой Кел. — Они не разрешают нам ругаться.

Лэйк шикает на них, когда первый исполнитель подходит к микрофону. Я узнаю этого парня; часто видел его здесь. Он очень хорош. Обнимаю Лэйк, и он начинает рассказывать стих.

— Меня зовут Эдмунд Девис-Квин, и мой стих называется «Скудная писанина».

Пиши плохо.