Возникновение символизма. «Старшие символисты», смысл этого понятия

О поэтическом течении:

Символизм — первое и самое значительное из модернистских течений в России. По времени формирования и по особенностям мировоззренческой позиции в русском символизме принято выделять два основных этапа. Поэтов, дебютировавших в 1890-е годы, называют «старшими символистами» (В. Брюсов, К. Бальмонт, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Ф. Сологуб и др.). В 1900-е годы в символизм влились новые силы, существенно обновившие облик течения (А. Блок, А. Белый, В. Иванов и др.). Принятое обозначение «второй волны» символизма — «младосимволизм». «Старших» и «младших» символистов разделял не столько возраст, сколько разница мироощущений и направленность творчества.

Философия и эстетика символизма складывалась под влиянием различных учений — от взглядов античного философа Платона до современных символистам философских систем В. Соловьева, Ф. Ницше, А. Бергсона. Традиционной идее познания мира в искусстве символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании символистов — подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступное лишь художнику-творцу. Более того, рационально передать созерцаемые «тайны» невозможно. По словам крупнейшего среди символистов теоретика Вяч. Иванова, поэзия есть «тайнопись неизреченного». От художника требуется не только сверхрациональная чуткость, но тончайшее владение искусством намека: ценность стихотворной речи — в «недосказанности», «утаенности смысла». Главным средством передать созерцаемые тайные смыслы и призван был символ.

Категория музыки — вторая по значимости (после символа) в эстетике и поэтической практике нового течения. Это понятие использовалось символистами в двух разных аспектах — общемировоззренческом и техническом. В первом, общефилософском значении, музыка для них — не звуковая ритмически организованная последовательность, а универсальная метафизическая энергия, первооснова всякого творчества. Во втором, техническом значении, музыка значима для символистов как пронизанная звуковыми и ритмическими сочетаниями словесная фактура стиха, т. е. как максимальное использование музыкальных композиционных принципов в поэзии. Стихотворения символистов порой строятся как завораживающий поток словесно-музыкальных созвучий и перекличек.

Символизм обогатил русскую поэтическую культуру множеством открытий. Символиcты придали поэтическому слову неведомую прежде подвижность и многозначность, научили русскую поэзию открывать в слове дополнительные оттенки и грани смысла. Плодотворными оказались их поиски в сфере поэтической фонетики: мастерами выразительного ассонанса и эффектной аллитерации были К. Бальмонт, В. Брюсов, И. Анненский, А. Блок, А. Белый. Расширились ритмические возможности русского стиха, разнообразнее стала строфика. Однако главная заслуга этого литературного течения связана не с формальными нововведениями.

Символизм пытался создать новую философию культуры, стремился, пройдя мучительный период переоценки ценностей, выработать новое универсальное мировоззрение. Преодолев крайности индивидуализма и субъективизма, символисты на заре нового века по-новому поставили вопрос об общественной роли художника, начали движение к созданию таких форм искусства, переживание которых могло бы вновь объединить людей. При внешних проявлениях элитарности и формализма символизм сумел на практике наполнить работу с художественной формой новой содержательностью и, главное, сделать искусство более личностным, персоналистичным.

Символизм – наиболее яркое течение периода рубежа 19/20 вв. Появляется и в живописи, музыке, поэзии, драматургии. Первое направление, из которого вырастают все остальные.

В. Ходасевич (1928 г.) «О символизме»: символизм – это целая эпоха, особый воздух, и тот, кто дышал этим воздухом, навсегда им отравлен, отличен от других. Люди символизма в толпе умеют узнавать друг друга – не потому что они современники перед лицом чужого мира. Это «братья поневоле». Они могут не любить друг друга, резко друг о друге отзываться, но это биология культуры, тут действует особый закон.

Поначалу новые течения воспринимали как декадентство. Термин появился в 1886-м г. – манифест символизма Жана Мореаса. Позже уже, по отношению ко всем новым течениям появляется термин модернизм.

Сначала символизм заявляет о себе во Франции (С. Малларме, П. Верлен, А. Рембо и др.). Поначалу складывается на рубеже 1860-1870-х гг. как поэтическая школа. Новая поэзия возникает как попытка противостоять буржуазной, сытой жизни, как поэзия избранных. Прежде всего, противостоит реализму, позитивизму — устоявшимся, привычным формам искусства. Отклик на кризис буржуазного общества.

Мореас: новая поэзия сторонится привычных форм литературы: поучению, ложной декламации, объективного описания. Задача поэзии – в другом: поэзия символа стремится воплотить некую отвлечённую Идею, Идею, которая должна отразить более глубокие явления. Это некая тайна, которая скрывается за внешними формами жизни. Поэтому важная цель символизма – ощущение тайны. «Тайна поэзии» — одна из статей С. Малларме. Поэзия – это высшая форма искусства, потому что она способна проникнуть в тайны бытия, в отличие от цели реалистов — общественная жизнь и т.д., — поэзия пользуется музыкальными формами, средствами речи. Символистская поэзия воспринимается как особый тип художественного мышления. Стремясь к наиболее глубинному постижению мира, поэзия приближается к религии, это творческое состояние, творческий экстаз. Мишле «Об эзотеризме в искусстве».

Другая задача – ощущение Красоты, которая выражает идею гармоничного начала в мире. Ощущение неких идей добра. Отсюда – они должны передать общую картину мира на общем подсознательном уровне – картину единства мира, которое обнаруживается во множественных соответствиях. Предшественником они признают Шарля Бодлера (многие русские символисты переводили его цикл «Цветы зла», особенно сонет «Соответствие»). Поэт как дешифровщик, проводник. Высказывается идея Платона: всё вызывает мысленные ассоциации, которые создаёт картину мира. Рембо «Гласные».

Русские символисты тоже будут говорить о том, какие ассоциации вызывает каждый звук.

Музыка – высшая форма иерархии искусства.

Стремление реформировать привычную систему поэтики. Символ выражает безграничную сторону мысли, сообщает слову мерцающую зыбкость. Образ более обеднён в этом смысле. Символ – условный знак, намёк на тайную сущность, противопоставленную объективному миру.

Реформа привычных стихотворных размеров. Верлибр (впервые — Рембо). Его преимущество – в том, что теперь ритм вырастает из живого разговорного языка, из живого движения текста, а не заранее определён стихотворными размерами. Таким образом, символизм предполагает иную реализацию текста и живую взаимосвязь с текстом. Музыкальные принципы тонического стиха преобладают над декламационно-говорными принципами силлабики.

Реалисты, по мнению символистов, создают себе преграды, делая грубый слепок материального мира. Поэтому символ требует нового, интуитивного постижения мира.

С другой стороны, поэт – шифровщик (герметичный, закрытый текст), оберегающий тайну, от непосвящённых.

После, уже во время моды на символизм, простое будет часто восприниматься как сложное. Символизм уже сопрягается с мистическим актом, начинает сближаться с сектантством.

Немецкий символизм добавляет идеалистическую философию. Обращение к музыке как к первородной воле (Шопенгауэр), обращение к философии бессознательного, философии Ницше.

В русском символизме существовало два хронологически и концептуально самостоятельных потока (или волны): "старшие символисты" (последнее десятилетие XIX века) и "младосимволисты" (первое десятилетие XX века).

В начале 1890-х годов заявили о себе "старшие символисты": Дмитрий Сергеевич Мережковский, Валерий Яковлевич Брюсов, Николай Максимович Минский (Виленкин), Константин Дмитриевич Бальмонт, Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников), Зинаида Николаевна Гиппиус, Мирра Лохвицкая (Мария Александровна Лохвицкая) и др. Идеологами и мэтрами старших символистов стали Д. Мережковский и В. Брюсов.

"Старших символистов" нередко называют импрессионистами и декадентами.

Импрессионисты еще не создали системы символов, они не столько символисты, сколько импрессионисты, то есть они стремились передать тончайшие оттенки настроений, впечатлений, интуитивно, эмоционально постигнуть прекрасное и таинственное. Импрессионистична поэзия Иннокентия Федоровича Анненского, Константина Михайловича Фофанова, Константина Романова, Константина Дмитриевича Бальмонта.

Для К. Бальмонта символизм – это более "утонченный способ выражения чувств и мыслей". Он передает в своих произведениях богатейшую гамму переменчивых чувств, настроений, "радужную игру" красок мира. Искусство для него – это "могучая сила, стремящаяся угадать сочетания мыслей, красок, звуков" для выражения затаенных начал бытия, многообразия мира:

Я не знаю мудрости, годной для других,

Только мимолетности я влагаю в стих.

В каждой мимолетности вижу я миры,

Полные изменчивой радужной игры.

Не кляните мудрые. Что вам до меня?

Я ведь только облачко, полное огня.

Я ведь только облачко. Видите: плыву.

И зову мечтателей... Вас я не зову!

1902

Декадентские настроения (от франц. decadence "упадок") были свойственны "старшим символистам". Их упрекали в эстетизме, замкнутости, оторванности от реальной жизни и поклонении сладостной легенде искусства. Декадентские, то есть упаднические настроения придали особый колорит многим стихам Ф. Сологуба, М. Лохвицкой, З. Гиппиус. Это настроения безнадежности, неприятия жизни, замкнутости в мире отдельной личности, поэтизация смерти. Для символиста смерть – это скорее избавление от тяжести окружающего пошлого мира, это как бы возвращение в бытийный мир. В стихотворении М. Лохвицкой:

Я умереть хочу весной

С возвратом радостного мая,

Когда весь мир передо мной

Воскреснет вновь, благоухая.

На все, что в жизни я люблю,

Взглянув тогда с улыбкой ясной, –

Я смерть свою благословлю –

И назову ее прекрасной.

5 марта 1893

Ее поддерживает Ф. Сологуб:

О смерть! я твой! Повсюду вижу

Одну тебя, – и ненавижу

Очарование земли.

Людские чужды мне восторги,

Сраженья, праздники и торги,

Весь этот шум в земной пыли.

Твоей сестры несправедливой,

Ничтожной жизни, робкой, лживой,

Отринул я издавна власть...

12 июня 1894

Современники, не без иронии воспринимая эти строки¹, в то же время признавали их знаком времени, свидетельством глубочайшего кризиса. По поводу процитированных строк один из критиков писал: "Можно смеяться над растрепанной формой этих стихов, навеянной декадентством, но нельзя отрицать, что они точно передают настроение, переживаемое многими". К. Бальмонт утверждал: "Декадент – есть утонченный художник, гибнущий в силу своей утонченности. Как показывает самое слово, декаденты являются представителями эпохи упадка... Они видят, что вечерняя заря догорела, но рассвет еще спит где-то, за гранью горизонта; оттого песни декадентов – песни сумерек и ночи" ("Элементарные слова о символической поэзии"). Декадентские, упаднические настроения могут быть свойственны любой личности в любую эпоху, но чтобы они получили общественный резонанс в обществе и искусстве, необходимы соответствующие условия.

Очень важно подчеркнуть, что при изучении истории литературы, истории того или иного литературного направления нередко возникает опасность схематизации, упрощения литературного процесса. Но творчество любого талантливого поэта, писателя всегда шире и богаче всяких определений, литературных манифестов и догм. Тому же Ф. Сологубу, за которым закрепилась слава певца смерти, принадлежат и такие произведения, как, например, небольшая сказка "Ключ и отмычка":

"Сказала отмычка своему соседу: – Я все гуляю, а ты лежишь. Где я только не побывала, а ты дома. О чем же ты думаешь?

Старый ключ сказал неохотно: – Есть дверь дубовая, крепкая. Я замкнул ее – я и отомкну, будет время.

– Вот, – сказала отмычка, – мало ли дверей на свете!

– Мне других дверей не надо, – сказал ключ, – я не умею их открывать.

– Не умеешь? А я так всякую дверь открою.

И она подумала: верно, этот ключ глуп, коли он только к одной двери подходит. А ключ сказал ей:

– Ты – воровская отмычка, а я – честный и верный ключ.

Но отмычка не поняла его. Она не знала, что это за вещи – честность и верность, и подумала, что ключ от старости из ума выжил".

И разумеется, новое (символическое) течение не обошлось и без курьезов. Туманность, неопределенность, заоблачность, по определению И. Бродского, "ноющие интонации символистов", делали их поэзию легко уязвимой для всякого рода пародий и ядовитых критических отзывов. Например, об одном из стихотворений В. Брюсова из третьего сборника "Русские символисты" (1895) один из критиков писал: "...должно заметить, что одно стихотворение в этом сборнике имеет несомненный и ясный смысл. Оно очень кратко, всего одна строчка: “О, закрой свои бледные ноги!” Для полной ясности следовало бы, пожалуй, прибавить: “ибо иначе простудишься”, но и без этого совет г. Брюсова, обращенный, очевидно, к особе, страдающей малокровием, есть самое осмысленное произведение всей символической литературы, не только русской, но и иностранной".