Роман Б. Констана «Адольф». Особенности психологического анализа в романе

Представителем вкуса и стиля крупной индивидуалистической и аристократизирующейся буржуазии явился К. и в лит-ре. Его единственное лит-ое произведение - роман "Адольф" [1816] (слабый стихотворный перевод "Валленштейна" Шиллера и полубеллетристические памфлеты значения не имеют). Особенности последнего: деловая сухость стиля, чрезвычайная ясность плана и рассказа, точность психологического анализа, трезвое, реалистическое мироощущение, устраняющее иллюзии. С другой стороны, в личности героя отражена и "болезнь века" - душевная двойственность, неудовлетворенность и разочарованность, мечтательность, разрушаемая скептицизмом и прикрываемая дендизмом - презрительным равнодушием и оригинальничаньем: для Адольфа все общечеловеческое является пошлостью. В этом разладе виновно современное общество, убивающее в личности все живое и искреннее.

В осознании социально-этической несостоятельности эгоцентристского принципа констановский «Адольф» находится как бы на полпути от «Рене» к «Оберману». Образ героя здесь гораздо более конкретен как психологический тип «сына века», нежели в «Рене»; он расположен в современном социальном окружении, и это придает пресыщенности и меланхолии Адольфа более определенный, не столь космически-обобщенный характер. Зато в плане этическом ему еще не свойственно то обостренное чувство общности, которое отличает Обермана, хотя он уже и перешагнул стадию всеобъемлющего эгоцентризма, воплощенную в образе Рене. Во всяком случае, и сам автор в предисловии к роману, и фиктивный «издатель» в конце его решительно отводят и романтически-метафизические, и даже социально-психологические оправдания эгоцентризма, когда он оказывается причиной страданий других людей: «Я ненавижу тщеславие, которое, повествуя о зле, им причиненном, жалеет лишь само себя... ненавижу малодушие, всегда возлагающее на других вину за собственное бессилие... Обстоятельства весьма мало значат, все дело в характере».

Конечно, романтизм у Констана критикуется в основном с тех же романтических позиций, о чем свидетельствуют и последнее обобщение, и ограничение этической проблематики в сюжете романа преимущественно камерной, субъективной сферой — сферой любовного чувства. Но сама проблема сочувствия (sortir de soi) ставится здесь очень остро, предваряя последующие этические искания французских романтиков как в аналогичной сфере (Мюссе), так и в сфере более широкой, общественной (Ламартин, Жорж Санд).

В целом в этот период новые тенденции тесно сплавлены с предшествующими литературно-идеологическими традициями, но они уже и близки к тому, чтобы «оторваться» от традиционной основы и, соединившись, образовать новое эпохальное сочетание — структуру мироощущения собственно романтического.