Болконские. 14 страница

Кабаниха, на мой взгляд, самая последовательная защитница этого царства, потому что она предчувствует его гибель: "Старина-то и выводится... Что будет, как старики перемрут, как будет свет стоять, уж и не знаю... хорошо, что не увижу ничего".

Думаю, этим ощущением конца того образа жизни, который был характерен для русского купечества середины XIX века, Марфа Игнатьевна отличается от Дикого, самого богатого человека в Калинове (примечательно, что он назван первым в перечне действующих лиц).

Этот "пронзительный мужик" свято верит в то, что деньги развязали ему руки в общении с людьми. Если Кабаниха действует "под видом благочестия", то этот самодур дня не может прожить без ругани. Человек для него - червяк: "Захочу - помилую, захочу - раздавлю". Стоит ли удивляться тому, что Дикой сознательно совершает преступление, разоряя наемных рабочих. "Не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются", - говорит он городничему, который относится к откровениям Дикого вполне спокойно, потому что сам зависит от него. Вот кто стоит во главе Калинова!

Косность и грубость Дикого проявляются в его разговоре с Кулигиным. Савел Прокофьевич не желает знать ни о научных открытиях, ни о Державине. Таким образом, в "темном царстве" гибнут не только высокие чувства, но и любые проявления творческой мысли.

Однако Дикой воюет лишь с теми, кто зависит от него. Когда на переправе его обругал гусар, этот воинствующий самодур не посмел противостоять офицеру, а всю злобу выместил на домашних. "Воюешь-то ты всю жизнь с бабами", - бросает ему упрек Кабаниха. А Кулигин так характеризует смысл жизни "темного царства": "Ограбить сирот, родственников, племянников, заколотить домашних". Как же страшны люди, избравшие жестокость основным делом своей жизни!

Во многом похожи Дикой и Кабаниха: задушить, истребить благородство, чувства, не похожие на безмолвное повиновение, поиздеваться над людьми, покорными их власти - это для них если и не смысл жизни, то уж удовольствие немаленькое. Но Кабаниха пришла к этому через свою "каторгу". Ее так же точно ломали, над ней издевались в доме мужа. Прекратилось все это для нее только после того, как именно она стала в доме полновластной хозяйкой. А произойти это могло только после смерти предыдущих хозяев. Значит, таков порядок в жизни: терпи, пока над тобой стоит хозяин, наслаждайся безнаказанностью, коль сама стала хозяйкой. Ей даже в голову не приходит, что можно изменить такой порядок, что относиться к сыну с невесткой, дочери можно по-другому, с любовью и нежностью. Нет в ее душе таких понятий. Она терпела - пусть и другие терпят. Но Кабаниха, не только сильная характером, но и беспринципная и равнодушная, не понимает другого: человека можно не только сломить, как Тихона, озлобить, как Варвару, но можно и просто погубить физически, если прямоту нрава, нежность души не удается побороть. Это и случилось с Катериной.

Дикой гораздо проще. Он делает то, что делали всю жизнь и отец, и дед, и сосед. Разница в том, что денег больше, а разума все меньше и меньше. Ведь Дикой живет даже не по принципу: деньги все купят. Он не желает ничего покупать. Да и зачем, когда можно использовать силу денег как таран, как капкан, просто как силу.

По-своему оттеняет характеры Кабанихи и Дикого "благочестивая странница" Феклуша. Она не просто приносит в Калинов сведения о большом мире. Она оправдывает жизненные принципы "темного царства", причем характеристики города и его обитателей в ее устах не менее нелепы, чем рассказы о заморских "салтанах". Калинов у нее становится "землей обетованной", а жестокая Кабаниха - образцом благочестия. Это еще одно подтверждение бессмысленности и бесперспективности "темного царства".

"Гроза" - лучшая, но не единственная пьеса А. Н. Островского, которая обличает жестокие нравы сильных мира сего. Вспомним "Бесприданницу", "Доходное место", "Бешеные деньги" и другие пьесы.

В 1886 году Островский, осуществив свою последнюю поездку на Волгу, по словам современников, "заболел душой": ничего не изменилось в России. Великий драматург решил начать писать новую пьесу для своего любимого Малого театра. Однако смерть перечеркнула этот замысел.

41. Жизнь человека и мир природы в лирике А.А. Фета (на примере 2–3 стихотворений по выбору экзаменуемого). (Билет 18)

Вариант 1

Художественное творчество есть самая изумительная,

самая непостижимая, самая таинственная тайна.

А. А. Фет.

Стихотворения А. А. Фета - особая глава русской поэзии. Автор этой главы представляет окружающий мир прекрасным и гармоничным.

«Сила Фета в том, что поэт наш, руководимый своим вдохнове­нием, умеет забираться в сокровеннейшие тайники души челове­ческой», - писал известный критик А. В. Дружинин в своей статье - «Стихотворения А. А. Фета».

Предметом искусства, по мнению Фета, должно быть прекрас­ное, а для возникновения поэтического произведения необходимы два условия: красота как реально существующий элемент мира и осо­бая прозорливость изображающего ее «ум сердца»: «Поэт тот, кто в предмете видит то, что без его помощи никто не увидит».

Благодаря этой поэтической зоркости, весь окружающий мир' представал перед Фетом прекрасным и гармоничным. «Целый мир от красоты», - утверждал поэт.

Увлечение Фета пейзажной поэзией начинается с 1853 г. Види­мо, здесь сыграло роль сближение с писателями круга «Современ­ника», в особенности с И. С. Тургеневым.

Исследователи художественного мастерства Тургенева справедли­во отмечают, что «у Тургенева нет деревьев, растений, птиц и на­секомых вообще; его флора и фауна всегда конкретны и определенны». Фет переносит эту же особенность в поэзию. Явления природы у него описываются детальнее, предстают более конкретными, чем у его предшественников. В стихах Фета мы встретим, например, не только традиционных птиц, получивших привычную символическую ок­раску, как орел, соловей, лебедь, жаворонок, но и таких, как лунь, сыч, черныш, кулик, чибис, стриж и др. и каждая птица показана в ее своеобразии. Когда Фет пишет:

И слышу я, в изложине росистой

В полголоса скрипят коростели.

«Степь вечером»

- здесь в поэзию входят наблюдения человека, который определяет по голосу не только то, какая птица поет, но и где она находится, и какова сила звуков в отношении к обычной силе ее голоса, и даже како­во значение услышанных звуков. Ведь в другом стихотворении «Жду я, тревогой объят» в непроглядной тьме ночи коростель «хрипло подругу позвал».

Еще одной особенностью пейзажной лирики Фета является его стремление к фиксации изменений в природе. Наблюдения его в сти­хах постоянно группируются и воспринимаются как фенологические приметы. Пейзажи Фета не просто весенние, летние, осенние или зим­ние. Фет изображает более частные, более короткие и тем самым более конкретные отрезки сезонов. Вот, скажем, приметы поздней осени:

Сбирались умирать последние цветы

И ждали с грустию дыхания мороза;

Краснели по краям кленовые листы,

Горошек отцветал, и осыпалась роза.

Над мрачным ельником проснулася заря,

Но яркости ее не радовались птицы;

Однообразный свист лишь слышен снегиря,

Да раздражает писк насмешливой, синицы.

У Фета природа - объект художественного восторга, эстетичес­кого наслаждения, Фетовский эстетизм, «преклонение перед чистой красотой», (горою ведет поэта к нарочитой красивости, даже к банальности. Можно отметить постоянное употребление таких эпитетов, как «вол­шебный», «нежный», «сладостный», «чудный», «ласкательный.-) и др. Этот узкий круг условно-поэтических эпитетов прилагается к ши­рокому кругу явлений действительности.

Говоря о пейзажной лирике Фета, нельзя не отметить, что новиз­на изображения явлений природы у Фета связана с уклоном к импрес­сионизму. Этот уклон впервые в русской поэзии, определенно про­явился у Фета. Признак этого стиля - «стремление передать предмет в отрывочных, мгновенно фиксирующих каждое ощущение штри­хах». Поэт зорко вглядывается во внешний мир и показывает его таким, каким он предстал его восприятию, каким кажется ему в дан­ный момент. Его интересует не столько предмет, сколько впечатление, произведенное предметом. Фет так и говорит: «Для художника впечатление, вызвавшее произведение, дороже самой вещи, вызвав­шей это впечатление».

А. А. Фет изображает внешний мир в том виде, какое ему придало его настроение. При всей правдивости и конкретности описания природы оно, прежде всего, служит выражением лирического чувства. Что такое природа в стихотворениях Фета? Все в ней - сумрачные осен­ние дни и первый весенний цветок, томительный среднерусский пол­день и короткая северная ночь, плач комара и хриплый призыв коро­стеля - превращается под пером поэта в золото чарующего стиха. Поэт стремится передать жизнь природы в момент перехода ее из одного состояния в другое, запечатлеть мгновение этого перехода. Она дышит, она движется, она чувствует.

Перечитаем стихотворение «В дымке-невидимке» (1873). В этом стихотворении нет ни неба, ни земли - а есть дымка-невидимка, нет воздуха - есть движение цветущего сада. И из этой туманной не­определенности перехода вечера в ночь как бы выглядывают конк­ретные детали: «Плачет старый камень, в пруд роняя слезы», «Уро­нила косы голова невольно». Последние строки-вопросы, уводя от конкретных картин, погружают нас в мир состояний и ощущений.

О состояниях природы и ощущениях человека стихотворение «Шепот, робкое дыханье...», которое можно назвать символом фетовской поэзии. Это стихотворение написано Фетом в годы военной службы и было напечатано во втором номере журнала «Москвитя­нин» 1850 года:

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

Стихотворение о любви, о встрече влюбленных. Только любов­ное свидание окутано какой-то «полупрозрачной завесой», каким-то таинственным полумраком. Это один из тех случаев, когда, по словам автора, поэт «не подымает окончательно завесы перед зри­телем, предоставляя ему возможность глядеть сквозь дымку».

Что-то заставляет перечитывать это стихотворение вновь и вновь. Может быть, завораживающая «размытость», а может, необычность и незавершенность композиции. Поражает «безглагольность» поэтического текста. Это не технический эксперимент автора, а осо­бенность стихотворения о «музыке любви».

Все стихотворение - одна фраза, все ее части - назывные пред­ложения, и, тем не менее, оно полно движения, потому что картины, вспыхивая мгновениями, сменяют друг друга, льются одним пото­ком, почти без пауз, через запятую. И если в начале мы слышим трели соловья - птицы ночи и видим «серебро сонного ручья» и «ночные тени», то в конце всем миром завладеет заря. Стихотво­рение читается на одном дыхании: как пред началом пения делается глубокий вдох и лишь в конце - выдох. Здесь нет логической после­довательности, так как Фет сумел выразить огонь крови, дрожь сер­дца, волнение и нарастание страсти: «Шепот, робкое дыханье...» -так, пока еще робко говорит о себе зарождающееся чувство. «Ряд волшебных изменений милого лица», - может, состояние природы меняет облик лирического героя? Или изменилось состояние его души? Ответы на эти вопросы мы находим в последних строках: «И лобзания, и слезы, \\ И заря, заря!..»

Многоточие в последнем предложении дает ощущение незавер­шенности, а само стихотворение рождает состояние бесконечности, перерождение лирического героя длится от заката до рассвета, но сколько звуков, цветов, чувств таит в себе эта ночь. Фет играет на каждой струнке души, заставляя их звучать прекрасной мелодией. В этом и есть мастерство истинного поэта, сумевшего объединить в лирическом стихотворении жизнь природы и состояние человека.

А. А. Фет по-своему увидел красоту явлений жизни и сумел пе­редать ее с помощью различных средств поэтического языка: олицетворения «сонный ручей», эпитетов «волшебные изменения», метафор «бледный блеск», «тени без конца». При всем разнообра­зии художественных средств стихотворение «Шепот, робкое дыха­нье...» выдержано в одной тональности. Оно, как и многие стихи Фета, очень музыкально. Недаром великий композитор П. Й. Чай­ковский называл Фета музыкантом.

Такое милое, певуче, ласковое стихотворение. А сколько вокруг него было споров! Одни говорили: лирика чистой воды. Другие не понимали, как можно в пору общественных потрясений (50-е - 60-е годы XIX века) слагать такие безмятежные строки и воспевать «трели соловья». Третьи писали едкие эпиграммы и пародии, высмеиваю­щие Фета. Но наряду с критикой, существовала и позитивная оцен­ка этого стихотворения. К числу его ценителей относился Ф. М. До­стоевский, который назвал стихотворение «Шёпот, робкое дыха­нье...» «памятником совершенства поэзии и языка», возбуждающим ' «эстетический восторг и чувство красоты».

Поэт считал, что предметом искусства должно быть прекрас­ное: красота, которая «разлита по всему мирозданию», любовь, «ко­торая, как связующее начало, разлита во всей природе», сокровенные моменты созвучия космической и душевной жизни, творения искус­ства. Всем этим и «дышит поэзия Фета. Его лирика слишком нео­бычна, причудлива и утончена, она полна недомолвок, недоговорен­ности оттого, что автор считает себя бессильным словами передать смутные, трудноуловимые впечатления.

Поэзия А. А. Фета всегда современна, потому что красота, при­рода, любовь - вечны и «нельзя перед вечной красотой не петь, не славить, не молиться».

Вариант 2

А. А. Фет - поэт лирический, и только лирический, что было особенно ненавистно большинству его современников. И это удивляет, потому что при наличии самой развитой и пере-

довой в мире литературы в России активно существовала самая реакционная и самая примитивная литературная критика. Единственное положение, которым руководствовался средний российский критик, - общественная полезность произведения; однако, несмотря на ругательные статьи, популярность Фета в России была чрезвычайно велика. Это свидетельствует как о большом его таланте, так и о необычайно высокоразвитом вкусе читающей публики. Содержанием поэзии Фета всегда была красота окружающего мира и природы и, конечно, любовь. В этом смысле действительно глубоко прав Писарев: стихи Фета бесполезны практически. В них ничего нет, кроме нежных движений человеческой души.

В моем саду, в тени густых ветвей

Поет в ночи влюбленный соловей.

У Фета в стихах есть все, что должно быть в поэзии: "любовь и кровь", "морозы и розы". Его природа персонифицирована и одухотворена - это роднит его с Тютчевым:

Как майский глубокий

Зефир, ты, мой друг, хороша.

У него все живо, все дышит, способно плакать, радоваться и грустить:

В небесах летают тучи,

На листах сверкают слезы,

До росы шипки грустили,

А теперь смеются розы.

Часто, чтобы ярче представить сущность жизни, поэты создают для нее специальные образы. Так, Данте выписал человеческое зло в девяти грандиозных кругах своего "Ада", Полонский стянул и сжал обычное содержание человеческой жизни в тесный мирок насекомых. Для Фета жизнь - в медленном, но беспечном сосуществовании природы и человека:

Какой горючий пламень

Зари в такую пору!

Кусты и острый камень

Сквозят по косогору.

Ушли за днем послушно

Последних туч волокна...

О, как под кровлей душно,

Хотя раскрыты окна.

Поэзия для Фета - высший род художества. Она по-своему заключает в себе элементы всех других искусств. Как истинный поэт, он наделяет свое слово и музыкальными звуками и красками, и пластическими формами. У различных поэтов легко заметить преобладание того или другого из этих элементов. У Фета поэзия и живописна и музыкальна. Картины при роды, нарисованные Фетом в стихах, играют всеми цветами, а сами стихи звучат, как хорошо настроенный инструмент в руках мастера:

Смотри, красавица, - на матовом фарфоре

Румяный русский плод и южный виноград.

Как ярко яблоко на лиственном узоре!

Как влагой ягоды на солнышке горят.

Мастер рисует эту картину медленными, тягучими, густыми мазками. Огромное количество глухих согласных в каждой строфе замедляет речь, делает ее тягучей, созвучной поэтическому языку XX века. Стоит вспомнить манделынтамовское: "Золотистого меда струя из кувшина текла..." - ритмический и музыкальный рисунок цитируемого стихотворения резонирует и совпадает с фетовской мелодикой и ритмикой.

Образы природы, нарисованные Фетом, завораживают. Они безупречны. Но эта безупречность тепла и полна скрытой жизни:

Уснули метели

С печальной зимой,

Грачи прилетели,

Пахнуло весной.

Широкая карта

Полночной земли

Чернеет, и марта

Ручьи потекли.

Для песни полночной

Отныне живи,

Душой непорочной

Предайся любви.

Даже запись в альбом, поэтический пустяк, он превращает в эстетическое событие: "Среди фиалок в царстве роз // Примите искренний поклон..." Его, фетовские леса "благоуханны", тропинки "желты", растения он наделяет "царственной мудростью", луговая трава в его стихах "осыпана жемчугом", а не росой, ночь "сладострастна", а еще:

На природе с каждой каплей

Зеленеет вся одежда,

В небе радуга сияет,

Для души горит надежда.

При всем различии разобранных здесь стихотворений они сходятся в том, что, по мысли и внутреннему чувству Фета, все значение поэзии - в безусловном, независимом от внешних или практических целей и намерений, самозаконном вдохновении, создающем то прекрасное, что по своему существу есть нравственное и доброе.

Этим достаточно определяется значение поэзии Фета, а содержание ее раскрывается при последовательном прочтении всего ряда его стихотворений.

42. Герои и проблематика сатиры М.Е. Салтыкова-Щедрина (на примере одного из произведений писателя). (Билет 22)

Вариант 1

Выдающимся достижением последнего десятилетия литератур­ной деятельности М. Е. Салтыкова-Щедрина является книга «Сказ­ки». В нее вошло 32 произведения. Эту книгу, безусловно, можно назвать самым ярким и наиболее популярным творением великого сатирика. Написание целой книги сказок можно объяснить несколь­кими причинами. Во-первых, автор овладел жанром сказки и вирту­озно владеет всеми художественными приемами этого жанра. Во-вторых, сказочная фантастика в какой-то мере служит средством художественной маскировки наиболее острых социальных и идей­но-политических проблем. И наконец, доступность формы ши­рокому кругу читателей позволило автору расширить круг читатель­ской аудитории!

При создании сказок писатель использует типичные для сати­рического произведения приемы: фантастика, гипербола, иносказа­ние (аллегория), сближение обличаемых социальных явлений с явле­ниями животного мира.

Остановимся на сказке «Медведь на воеводстве». Сказка напо­минает по содержанию «Историю одного города». Тема сказки - высмеивание царя, министров, губернаторов, но царские сановники представлены автором в образе медведей, которые устанавливают свои порядки в лесной чаще.

В сказке выведены трое Топтыгиных. Каждый из героев по-сво­ему отличается на воеводстве. Перед правителями стоит задача -добиться полного подчинения, а значит, и порядка. Топтыгин Пер­вый усмирял «внутренних врагов» разного рода злодействами, на­пример, «срамными» (чижика съел). А Топтыгин Второй покорнос­ти добивается устрашениями «блестящими» (погром над мужиками учинил). Топтыгин Третий отличается от своих предшественников добродушным нравом. Он ограничивает свою деятельность только соблюдением «исстари заведенного порядка», довольствовался злодействами «натуральными». Но и при Топтыгине Третьем лес не меняет своего облика. «И днем, и ночью он гремел миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, дру­гие - победный клик». Такой порядок вещей продолжался многие годы. Но вот терпение мужиков кончилось и они расправились с Топ­тыгиным Третьим. Да и с предыдущими Топтыгиными они расправ­лялись аналогично.

Писатель подводит читателя к мысли о том, что смена одного воеводы, злого и жестокого, другим, либеральным и мягким, не смо­жет изменить ситуации. Спасение не в замене злых Топтыгиных добрыми, а в устранении воевод Топтыгиных вообще. В сказке со­держится вывод о необходимости свержения самодержавия как ан­тинародной и деспотической форме государственной власти.

Сказка «Медведь на воеводстве» при жизни писателя не была допущена цензурой к опубликованию, но она распространялась в рус­ских и зарубежных нелегальных изданиях.

Вариант 2

Сатира М. Е. Салтыкова-Щедрина в романе "Господа Головлевы"

На уроках русской литературы изучается творчество Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Прочитав его роман-обозрение "История одного города" и сказки этого автора, мы удивляемся смелости и остроумию, с которыми писатель показывает бессовестное ограбление народа; критикует либеральных деятелей и писателей, пресмыкающихся перед властями.

Знакомясь с произведениями Салтыкова-Щедрина, хочется больше узнать о его творчестве. Большое впечатление производит роман "Господа Головлевы".

Из истории этого произведения мы узнаем, что в его основу легли несколько рассказов о семье Головлевых, вошедших первоначально в цикл "Благонамеренные речи".

В романе очень остро критикуется паразитический класс дворян. Глазами мужика, подвергающегося беспощадной эксплуатации, смотрит писатель на помещичью усадьбу и видит в ней саму смерть, злобную, пустоутробную. С неумолимой правдивостью рисует Щедрин картину разрушения дворянской семьи, отражающую упадок, разложение, обреченность класса эксплуататоров-крепостников. Весь смысл жизни Головлевых заключается в стяжательстве, накоплении богатства, в борьбе за это богатство. Поражают подозрительность, бездушная жестокость, лицемерие, взаимная ненависть, царящие в этой семье.

Приобретательская деятельность Арины Петровны, основанная на выжимании последних соков из мужика, проводится под предлогом увеличения богатства семьи, а фактически - только для утверждения личной власти. Даже собственные дети для нее - "лишние рты", которых нужно кормить, на которых нужно тратить часть состояния. Изумляют спокойствие и безжалостность, с которыми Арина Петровна наблюдает, как разоряются и умирают в нищете ее дети. И только в конце жизни перед ней встал горький вопрос: "И для кого я припасала! Ночей недосыпала, куска недоедала... для кого?"

Деспотическая власть Арины Петровны, материальная за висимость детей от произвола "маменьки" воспитывали в них лживость и угодничество.

Этими качествами особенно отличался Порфирий Голов-лев, получивший от других членов семьи прозвища "Иудушка" и "кровопийца". Иудушка с детских лет сумел опутать "доброго друга маменьку" паутиной лжи, подхалимства и еще при ее жизни завладел всем богатством. Создается впечатление, что Иудушка Головлев, как и Арина Петровна, - это литературный тип, в котором с наибольшей силой сконцентрированы черты хищника, паразита, лицемера, это обобщение пороков всего класса собственников.

Иудушка Головлев действует только "по закону", потому что законы, существовавшие как до реформы, так и в пореформенное время, позволяют ему безнаказанно высасывать кровь из бесправных крестьян, доводить до самоубийства собственных детей, обирать и разорять родственников. С бесстыдным лицемерием совершает он подлые поступки, сопровождая их приторно-сладкими словами. Обобранному до нитки брату Степану, которого мать кормила солониной, он ласково говорит на прощание: "Вот кабы ты повел себя скромненько да ладненько, ел бы ты и говядинку, и телятинку, а не то так и соусцу бы приказал".

История семейства Головлевых свидетельствовала об исторической закономерности вырождения дворянства. Но образ Иудушки Головлева имел более широкое значение. Это символ всякой эксплуатации и угнетения, человеконенавистничества, пустословия и лжи. Эти черты характера встречаются и в современных людях. Поэтому роман имеет большое поучительное значение.

43. Как в сатирических произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина сочетаются злободневное и вечное? (На примере 1–2 произведений по выбору экзаменуемого.) (Билет 7)

Вариант 1

Выдающимся достижением последнего десятилетия литератур­ной деятельности Салтыкова-Щедрина является книга «Сказки», включающая 32 произведения. Это - одно из самых ярких и наибо­лее популярных творений великого сатирика. Сказка представляет собой своеобразный жанр щедринского творчества. В «Сказках» Сал­тыков-Щедрин выступает как художник-новатор, мастер эзоповско­го повествования, демократ, оружием бичующей сатиры борющийся за будущее своего народа. Можно заметить, что в содержании «Ска­зок» находит отражение тематика почти всего творчества сатирика. В сказках перед читателем проходит почти вся галерея щедринских типов, только в обличие животных.

Какие приемы использует автор при создании сатирических ска­зок? Для сатирической сказки Щедрина характерно использование преувеличения (гиперболы), фантастики, гротеска, иносказания и аллегории, сближение обличаемых социальных явлений с явления­ми животного мира.

В сложном идейном содержании сказок Салтыкова-Щедрина можно выделить три основные темы:

• сатира на правительственные верхи и на эксплуататорские классы;

• изображение жизни народных масс в царской России;

• обличение поведения и психологии обывательски настроенной интеллигенции.

Но, конечно же, строгое разграничение сказок по их тематике невозможно, да в этом нет необходимости. Богатое идейное содер­жание щедринских сказок можно выразить словами Н. В. Гоголя: «Сказка может быть созданием высоким, когда служит аллегориче­скою одеждой, облекающею высокую духовную истину, когда обна­руживает ощутительно и видимо даже простолюдину дело, доступ­ное только мудрецу».

Слова и образы для своих чудесных сказок сатирик подслушива­ет в народных сказках и легендах, в пословицах и поговорках, в живописном говоре толпы. Связь сказок Щедрина с фольклором про­явилась в употреблении традиционных зачинов: «Жили да были два генерала», «жил-был пескарь», «в некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик». Не менее часто сатирик прибегает к таким сказочным формулам, как: «по щучьему велению, по моему хотению», «ни в сказке сказать, ни пером описать», «долго ли корот­ко ли» и др. В сказках рассыпано множество пословиц и поговорок: «бабушка надвое сказала», «стыд глаза не выест», «на то и щука в море, чтобы карась не дремал» и т. д.

Удивительно сочетание в сказках Салтыкова-Щедрина народных традиций и острых социальных проблем, злободневного и вечного.

В «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» приемами остроумной сказочной фантастики Щедрин показывает, что источником не только материального благополучия, но и так называ­емой дворянской культуры, является труд мужика. Генералы-парази­ты, привыкшие жить чужим трудом, очутившись на необитаемом острове без прислуги, обнаружили повадки голодных диких зверей, готовых пожрать Друг друга (эпизод после чтения «Ведомостей», когда один из генералов чуть не откусил ухо своему коллеге.) Автор сказки, используя гиперболизацию и гротеск, сумел обнажить основ­ной недостаток правящего класса - неприспособленность и беспо­мощность. Только появление мужика спасло генералов от оконча­тельного озверения и вернуло обычный «генеральский» облик.

Что же было бы, если бы не нашелся мужик? Это договаривается в сказочном повествовании о диком помещике, изгнавшем из своего имения всех мужиков. Он одичал, с головы до ног оброс волосами, «ходил же все больше на четвереньках», «утратил даже способность произносить членораздельные звуки».

В «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» Салтыков-Щедрин затрагивает тему положения народа в эксплуата­торском обществе. С чувством скорби и грустной иронии изобразил сатирик рабское поведение мужика. Среди обилия плодов, дичи и рыбы никчемные генералы умирали на острове от голода, так как могли овладеть куропаткой только б изжаренном виде. Беспомощно блуждая, они, наконец, набрели на спящего «лежебоку» и заставили его работать. Это был громаднейший мужичина. Мастер на все руки. Он и яблок достал с дерева, и картофеля добыл в земле, и огонь из­влек, и разной провизии напек, чтобы прокормить прожорливых ту­неядцев, и пуха лебяжьего набрал, чтобы им мягко спалось. Да, это сильный мужчина. Перед его силой не устояли бы генералы.

А между тем он безропотно подчинился своим поработителям. Дан им по десятку яблок, а себе взял одно, «кислое». Сам же веревку себе свил, чтобы генералы его ночью держали на привязи. Да еще готов был порадовать генералов за то, что «они его, тунеядца, жало­вали и мужицким его трудом не гнушались».