Вопрос 81

В советском обществе каналы вертикальной мобильности находились под жестким бюрократическим контролем. Допуская некоторую свободу движения на начальных стадиях карьеры, система контроля становилась тем строже, чем ближе «карьерист» подвигался к высокостатусным позициям. При этом отсутствовали внутренние механизмы селекции и гратификации: продвижение определялось решением «вышестоящих и контролирующих инстанций». Для социального движения требовалось внешнее напряжение – ситуации кризиса, слома, перетасовывавшие высокостатусные группы и освобождавшие места для новых выдвиженцев. В этом смысле репрессии являлись необходимым, даже ключевым элементом функционирования всей системы мобильности в целом: без них система оказалась неработоспособной. Смягчение режима – отказ от регулярного физического уничтожения элит – привело к резкому снижению скорости движения социальных лифтов. Безликое словечко «застой» очень точно обозначает не только (а может быть – не столько) замедление темпов экономического роста, сколько практически полную склеротизацию каналов вертикальной мобильности. Потенциальный карьерист мог надеяться занять вожделенный пост лишь накануне наступления пенсионного возраста.

К середине 70-х годов помимо замедления собственно темпов восходящей мобильности сократилась вариативность карьер: появился некий пропускной пункт, через который надо было обязательно пройти, чтобы быть допущенным к высокостатусным позициям. Роль этой «точки входа» в большую карьеру играла должность руководителя среднего звена. В таблице 2 приведены данные о стартовых и предноменклатурных позициях респондентов, занимавших номенклатурные посты.

Хотя примерно треть советских номенклатурщиков начинали свою трудовую биографию как рабочие, шансов попасть в элиту непосредственно «из рабочих» практически не было. 3% «элитных рабочих» – это те парадные стахановцы и ткачихи, которые, заняв выборные должности в Советах высокого уровня, украшали президиумы больших съездов. Возможность отбора специалистов в высокостатусные группы существовала, причем динамика их мобильности достаточно точно отражает все перипетии «романа» власти и интеллигенции (см. таблицу 3).

Доля тех, кто пришел на номенклатурные позиции непосредственно «из специалистов», росла вплоть до начала 70-х, оказавшихся переломными – приток специалистов на номенклатурные должности упал и больше не повышался вплоть до конца советского режима. Фактически был лишь один лифт наверх, и попасть в него можно было только через должность руководителя среднего звена. При этом сама скорость подъема постоянно падала. Социальная перегородка, отделявшая общество от номенклатуры, становилась все более непроницаемой.

Высокая скорость – можно сказать, стремительность – карьерного подъема в сталинский период развития советского общества часто интерпретируется как признак легкости достижения высоких статусов для человека «из низов», массовой восходящей мобильности. Однако стремительность продвижения по каналам мобильности отнюдь не тождественна высокой мобильности. Если на вершину горы ведет одна-единственная тропинка, много людей привести туда она не сможет. К тому же размеры самой вершины ограничены. Совсем другая ситуация, если тропинок много, ведут они на разные вершины, у социальных акторов есть возможность прокладывать новые дорожки и открывать новые горные хребты.