Происхождение театра

Театр - искусство "исчезающее", трудно поддающееся описанию. Спектакль оставляет след в памяти зрите лей и очень мало вещественных, материальных следов. Именно поэтому наука о театре - театроведение - возникла поздно, в конце XIX столетия. Тогда же появились две теории происхождения театра. Согласно первой, искусство сиены (как западное, так и восточное) развилось из обрядов и магических ритуалов. В подобных действах всегда присутствовала игра, участники часто использовали маски и специальные костюмы. Человек "играл" (изображал, например, божество), чтобы воздействовать на окружающий мир - людей, природу, богов. Со временем некоторые обряды превратились в светские игры и стали служить для развлечения; позже участники таких игр отделились от зрителей.

За двадцать пять веков своего существования театр прошёл путь от ритуального действа до спектаклей, трактующих сложные духовные вопросы.

Сцена из спектакля "Строитель Сольнес" (пьеса Г. Ибсена). Театр Комиссаржевской, СанктПетербург. 1905 г.

Другая теория связывает происхождение европейского театра с ростом самосознания личности. У чело века возникла потребность выразить себя посредством зрелищного искусства, обладающего мощным эмоциональным воздействием.

"ИГРАТЬ, КАК ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ, ТОЛЬКО ЛУЧШЕ"

Мысль о том, что АЛЯ детей нужно создавать особые театры, возникла давно. Одной из первых "детских" постановок стала работа Московского Художественного театра. В 1908 г. К. С. Станиславский поставил пьесу сказку бельгийского драматурга Мориса Метерлинка "Синяя птица", и с тех самых пор знаменитый спектакль не сходит со сиены МХАТ имени М. Горького. Эта постановка определила путь развития сценического искусства для детей - такой театр обязан быть понятным ребёнку, но ни в коем случае не примитивным, не одномерным.

Эскиз декорации к спектаклю "Тень". Художник Н. П. Акимов. Ленинградский театр комедии. 1940 г.

В России детские театры начали появляться после Октября 1917г. Уже в 1918 г. в Москве открылся Первый детский театр Московского Совета. Организатором и заведующей стала Н. И. Сац, оформляли спектакли замечательные художники В. А. Фаворский и И. С. Ефимов, здесь работал известный балетмейстер К. Я. Голейзовский. Наталья Ильинична Сац (1903-1993) всю свою творческую жизнь посвятила театру для детей. В 1921-1937 гг. она была художественным руководителем Московского театра для детей (ныне Центральный детский театр). Последнее её детище - Московский детский музыкальный театр (носит имя Н. И. Сац). В феврале 1922 г. первых зрителей принял Театр юных зрителей в Ленинграде. Одним из его основателей и бессменным руководителем был режиссёр Александр Александрович Бряниев (1883-1961). Он считал, что в театре нужно объединить художников, умеющих мыслить как педагоги, и педагогов, способных воспринимать жизнь как художники.

Графическая вариация художника В. Е. спектакля "Синяя птица". 1908 г.

В детских театрах работали такие выдающиеся режиссёры, как Г. А. Товстоногов и М. О. Кнебель, игра ли И. В. Ильинский, Н. К. Черкасов, О. Н. Ефремов, Р. А. Быков, Б. П. Чирков. Иногда спектакли становились событиями общественной жизни, например постановка пьесы "Друг мой, Колька" (режиссёр А. В. Эфрос). Ныне старейшие отечественные детские театры (Российский молодёжный театр и Театр юного зрите ля в Москве) возглавляют соответственно А. В. Бородин и Г. Я. Яновская - режиссёры, интересно и оригинально мыслящие.

В первых театрах шли в основном инсценировки сказок. Постепенно появились драматурги, пишущие специально для детей. Писательница Александра Яковлевна Бруштейн (1884-1968) - автор популярных в своё время пьес "Продолжение следует" (1933 г.) и "Голубое и розовое" (1936 г.). Классикой репертуара детских театров стали сочинения Евгения Львовича Шварца (1896-1958). Его пьесы сказки - "Снежная королева" (1938 г.), "Два клёна" (1953 г.), "Голый король" (1934 г.), "Тень" (1940 г.) и др. - идут в театрах десятилетиями. В пьесах Шварца сочетаются фантастика и правдивость в изображении характеров. О внутреннем мире подростков талантливо рассказывал Виктор Сергеевич Розов (родился в 191 3 г.). Пьесы "Её друзья" (1949 г.), "Страница жизни" (1953 г.), "В добрый час" (1954 г.), "В поисках радости" (1957 г.) определяли репертуар детских театров в 50-60х гг., некоторые не сходят со сиены и в наши дни.

Современные режиссёры обращаются к очень разным произведениям. Для самых маленьких играют сказки, для подростков - пьесы, посвящённые жизни молодёжи; есть в афишах театров и классика, отечественная и зарубежная. Так, в репертуаре Московского театра юного зрителя мирно уживаются спектакль "Буратино в Стране дураков" (инсценировка сказки А. Н. Толстого), ироническое представление по стихотворению С. Я. Маршака "Гудбай, Америка" и "Гроза" по пьесе А. Н. Островского.Театры для детей и юношества созданы во многих странах мира. В 1965 г. в Париже была учреждена Международная ассоциация, которая помогает их становлению. Проходят международные фестивали детских театров.

Рассмотрим основные особенности театрального искусства, важные с точки зрения философского подхода и наиболее важные для нашего исследования.

Во-первых, это ситуация «здесь и сейчас» играемого спектакля; действие происходит, случается в настоящий момент. Само слово «действие»[5] как одно из важнейших в театральном искусстве понятий подразумевает сиюминутность происходящего. Первый же смысл, вкладываемый и раскрываемый в понятии «действие» - длительность, протяженность, процесс, развернутый во времени. Эта особенность свойственна вообще исполнительскому искусству. Нет музыки до или после исполнения – есть нотная партитура, где символами обозначена высота, длительность и последовательность воспроизведения звуков тем или иным инструментом. Музыка начинается тогда, когда музыкант в определенной последовательности извлекает из своего инструмента звуки указанной высоты и длительности. То же и на театре – нет действия до или после действия. Спектакль случается в самый момент действия и заканчивается с закрытием занавеса. При этом актерская партитура, в отличие от партитуры музыкальной, не поддается фиксированию символами во всей своей полноте, многие нюансы ускользают, не имея даже словесного обозначения. Это связано с еще одной абсолютно уникальной особенностью театрального творчества: актер объединяет в своем лице и исполнителя, и инструмент.

Создатель драматического образа – человек из плоти и крови, и здесь действуют совсем особые законы. Творец и его творение неразделимы. Только обнаженный актер в какой-то мере походит на инструмент как таковой, скажем, на скрипку, и только в том случае, если он обладает безупречной классической фигурой, не изуродованной брюшком или кривыми ногами. Балетный танцовщик иногда приближается к этому идеалу, поэтому он может воспроизводить определенные позы, не привнося в них свои личные особенности и не искажая их внешними проявлениями жизни. Но в ту минуту, когда актер надевает платье и начинает произносить какие-то слова, он вступает на зыбкую почву самовыражения и бытия, доступную также его зрителям[6].

М. Захаров, в свою очередь, признает: «Основная ценность театра — актерский организм, обладающий мощной энергетикой и гипнотической заразительностью, развивший свои нервные, психические ресурсы до высоких степеней, неподвластных строго научному измерению»[7]. Воздавая должное замечательному режиссеру, все-таки оговоримся здесь, что мы не придерживаемся в данной работе такого «органистического» или даже «натуралистического» подхода к феномену актерского искусства. Мы стараемся описать и проанализировать его средствами современных психологии и философии.

Возвращаясь к сиюминутности театрального творчества, можно предположить, что, вероятно, именно в силу того, что все происходящее на сцене происходит здесь и сейчас, на глазах зрителей в сочетании с максимальной достоверностью, достигаемой мастерством актера, и возникает ощущение невероятной близости, реальности событий, разворачивающихся на сцене, что и заставляет зрителя остро, ярко, искренне со-переживать живым, реальным героям.

Вторая отличительная черта театрального искусства заключается в том, что это искусство синтетическое. Конечно, в многообразии современных театральных форм имеют место спектакли, где вообще не используется музыка и (или) в исполнении декораций и костюмов артистов доминирует принцип аскетизма или полного их отсутствия (что, впрочем, вряд ли возможно, так как артисты должны все-таки быть во что-то одеты, а любое одеяние в этом случае уже результат творческого акта), но это скорее факты исключительных экспериментов. Как правило же, в спектакле существует звуковое оформление помимо речи актеров и сценическое пространство, решенное определенным образом. Роль творчества композитора и художника в процессе создания спектакля лишь весьма условно можно назвать вторичной по отношению к работе режиссера спектакля, так как часто смыслы рождающегося действия создаются именно в плотном сотрудничестве режиссера с художником и композитором.

Третьей особенностью театрального творчества следует выделить его ансамблевый, коллективный характер. В театре цель ясна и едина. С первой репетиции она всегда в поле зрения, и притом не слишком отдалена. В достижении ее участвуют все, кто служит в театре.

Нам известны, пишет Питер Брук, величайший режиссер и новатор ХХ в., преимущественно внешние признаки ансамблевого исполнения. Основные принципы коллективного творчества, которыми так гордится английский театр, основаны на вежливости, учтивости, благоразумии: Ваша очередь, я после Вас и т. Д. – факсимиле, срабатывающее, когда актеры оказываются одной исполнительской манеры, то есть старые актеры великолепно играют друг с другом и точно так же очень молодые. Но когда объединяют тех и других – при всей их корректности и самоуважении, - ничего хорошего из этого не выйдет[8].

В опыте великих режиссеров существуют особые актерские упражнения, помогающие актерам во время долгих репетиций раскрыться друг для друга совсем иным путем. Например, несколько актеров могут играть совершенно различные сцены бок о бок. При этом они не должны вступать в разговор в один и тот же момент, так что каждому приходится внимательно следить за всем происходящим, чтобы вовремя понять, какие именно моменты зависят от него.

Многие упражнения даются для того, чтобы раскрепостить актера, помочь ему осознать собственные возможности, после чего заставить его слепо следовать указаниям извне. Тогда он сможет в себе самом ощутить порывы, которые он в другом случае никогда бы не почувствовал. Прекрасным упражнением послужит шекспировский монолог, разбитый на 3 голоса как канон. Необходимо, чтобы 3 актера читали его по нескольку раз с головокружительной быстротой. Поначалу техническая трудность поглощает все внимание актеров, затем постепенно, по мере преодоления трудностей их просят раскрывать смысл, не нарушая жесткой формы. Из-за скорости и механического ритма это представляется невыполнимым: актер лишается возможности использовать свои обычные выразительные средства. Затем он внезапно разрушает барьер и понимает, как много свободы скрывается в недрах самой жесткой дисциплины.

Другой пример – взять слова «Быть или не быть – вот в чем вопрос» и раздать их восьми актерам по слову каждому. Актеры стоят тесным кругом и пытаются произносить слова друг за другом, стремясь создать живую фразу. Это настолько сложно, что даже самый несговорчивый актер убеждается, насколько он глух и невосприимчив по отношению к своему соседу. И когда после продолжительной работы фраза внезапно зазвучит, все испытывают трепетное ощущение свободы. В мгновение ока они вдруг увидят, что означает возможность групповой игры и какие в ней заключены трудности. Главное здесь – сохранить живой драматический порыв всех участников этого опыта[9].

Именно в такие моменты становится «энергетически» возможной ситуация Диалога в игре актеров (не говоря покамест о зрительском восприятии). Ниже мы поясним, что мы имеем в виду, говоря об «энергетике» спектакля. Однако чтобы нас не заподозрили в «мистическом» уклоне, скажем здесь, что за тончайшим актерским и режиссерским «чутьем», позволяющим «улавливать» тонкие энергетические изменения в ходе репетиции или спектакля, в реакции зрительного зала, стоят годы трудной и напряженной сознательной работы всего коллектива. Без этих усилий подобная «стадия» работы, восприятия и взаимопонимания в искусстве просто недостижима.