Декабрь

– Привет, Лариска!

– Грошик? Что за игривый тон? – я удивилась. Даже в самом страшном сне мне не могло привидится, что я стану «Лариской».

– Ну, ты же зовешь меня Грошиком, я решил тебе отомстить!

– Ага. Отомстил. Легче стало? – я, прижав телефонную трубку плечом к уху, методично перебирала бумаги на столе.

– Да ну тебя, да ну! А вообще-то я сегодня хотел тебя забрать с работы, и кое о чем поговорить. Ты как?

– Больно не будет?

– Не знаю… Но удивлена ты точно будешь…

– Игорь, ты меня пугаешь. Ну ладно. Заезжай в семь. Буду ждать. – я повесила трубку. Надеюсь, он не собирается признаваться мне в любви. Бред.

– Лариса… Зайди в техотдел…

Конечно, Лариса и в техотдел, и за грибами… И вообще, Лариса – ба-а-а-а-а-а-альшой универсал… Что б им всем пропасть.

Я вышла из дверей здания, которое занимало наше предприятие. Декабрь укутал землю настоящим белым покрывалом, это вам не сопливый ноябрь, который то снегом присыпал, то вновь ртутные столбики поднимались до +1 и все таяло. Это декабрь! Конец года, начало следующего. Семь вечера, а темень настоящая – полуночная. И снег такой таинственный, и небо такое чистое и просторное… И звезды… И воздух… Слушая приятный скрип снега под сапогами, я не спеша двинулась к машине Игоря, которая уже стояла около офисной парковки. В машине было тепло и душно. Я немедленно приоткрыла окно и повернулась к Игорю:

– Ну, говори свой секрет.

– Добрый вечер, Лариса.

– Ой, ну давай не будем учить меня манерам. Сам знаешь, что это бесполезно. Говори давай!

Игорь нажал педаль газа, и машина плавно тронулась с места.

– На, посмотри… – он кинул мне на колени кусочек картона, а сам, внимательно вглядываясь в дорогу, ловко маневрировал между автомобилями.

Я взяла листочек двумя пальцами. Это была фотография. С нее на меня смотрела симпатичная девушка. Правильные черты лица, чуть задумчивые серые глаза, светлые длинные волосы. Очень привлекательная девушка, я бы сказала.

– Что это? – подозрительно спросила я у него.

– Не «что это», а «кто это».

– Ну, хорошо, кто это?

– Это Валя. – мы выехали на менее оживленную трассу, которая вела за город.

– Замечательно. И что? – я все еще не могла понять, что происходит.

– Я собираюсь жениться на ней…

– Что?!

– Ты меня слышала.

– А ну останови машину! – потребовала я.

– Ларис… ну зачем? Давай поедем дальше…

– Останови машину, я сказала! Немедленно!

Игорь покорно припарковался к обочине. Мимо пронеслась дорогая иномарка, возмущенно гундося на наше поведение. Я отстегнула ремень безопасности и повернулась к Игорю:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что собираюсь жениться на ней. – он тоже отстегнулся и откинулся на сидение, глядя прямо перед собой.

– Прикольно… – я удивленно смотрела на него. – Так вот к чему все эти разговоры о моем замужестве, ты, гад, примерял свою шкурку на меня! Офигеть!!! Ну, если ты собрался жениться, то этот мир точно сошел с ума…

– Ларис… ну что ты… вечно ты так…

– И это ты мне говорил о женском непостоянстве? Погоди! Так вот о чем ты говорил тогда, когда я подумала что ты… – я рассмеялась. – Вот у меня самомнение действительно выше крыши!!! Но ты! Ты… Это вообще!!!

– Да уж… твой вывод относительно меня… это было нечто… Сам был в шоке.

– Слушай, а она, наверняка, необыкновенная женщина, если сумела подвигнуть тебя на брак. Ты же вроде убежденный холостяк… Э-э-э… Был…

Я откровенно потешалась над смущенным мужчиной. Грошик и женится – это два слова, которые никак не хотели сходиться в моей голове. Внешне потешаясь, я почувствовала укол боли. Уравнение получалось не то чтобы не в мою пользу, а вообще не про меня. Минус Лешка, минус Рыжий… кто сказал, что минус на минус дает плюс? Минус Грошик… Остается ноль в отрицательном значении… Какая-то неправильная математика…

– Ну… успокоилась? – спросил он, решив, что я достаточно поиздевалась над ним.

– Да. – я отвернулась и стала водить пальцем по стеклу.

– Ты как будто не рада…

– Честно? Наверное рада… Только я, наверное, большая эгоистка. Я думала, что ты-то точно всегда будешь. А теперь и ты…

– Что «теперь и я»? У тебя что-то случилось?

– Случилось. Так получилось, что я… всех выгнала.

– Лар… это конечно печально, но я не пойму: отчего ты так расстроена? Ты хотела быть одна, ты мечтала об этом.

– Но ты-то мне не мешал!!! А теперь тебя не будет! – я почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

– Не говори ерунды. Валя – она нормальная девушка. – как-то неуверенно ответил он.

Я молча покачала головой. Какая нормальная жена согласится с тем, что муж по ночам катает по городу другую девушку? Какая нормальная девушка поверит, что между мужчиной и женщиной может быть только дружба? И даже если и поверит, то как долго нормальная девушка будет это терпеть?

– Ты и сам все понимаешь… так ведь? – прошептала я своему отражению в стекле.

– Поехали а? Покатай меня… Если у тебя, конечно, есть время…

Он послушно застегнул ремень и плавно нажал на газ. Мы ехали за город.

Сегодня за окном не было ничего интересного. Ничего такого, что могло бы отвлечь меня от щемящего ощущения того, что это в последний раз. Мысленно сжав кулаки, я начинала церемонию прощания со своим другом. Как можно более незаметным движением я отерла слезы и повернулась к Игорю.

– Грошик, – звук кольнул меня болью, но я мужественно продолжила. – не поверю, что у тебя ничего для меня не припасено.

– В бардачке, – глухо ответил он.

Прости меня, друг. Я отреагировала не так, как ты хотел, – подумала я, извлекая «Небеса» из темной пасти бардачка. Я отвратительный друг, истеричная женщина с трудным характером волчонка. Ты всегда был рядом. Ты всегда меня слушал и старался мне помочь. И чем я отплатила тебе? Но, так или иначе… тебе придется выслушать меня еще раз. В последний раз. Я задам тебе вопросы, которые волнуют меня. И ты мне ответишь. Ведь мы заперты в одной машине, на одной трассе, и тебе никуда не деться с подводной лодки.

Но вначале я выпью… Так проще… Прости меня, друг.

– Ты ее любишь? – мой вопрос разорвал тишину в салоне. Половина бутылки вина на голодный желудок быстро сделали свое дело – развязали мой язык и почти придушили эмоции.

– Конечно! – не задумываясь, ответил он.

– А она тебя?

– И она меня.

– А откуда ты это знаешь?

– Ну… – он смутился. – Просто знаю… Чувствую, если хочешь…

– Почему ты так уверен, что любишь ее? – перефразировала я свой вопрос.

Он помолчал, обдумывая ответ.

– Просто знаю.

– Но как ты можешь это знать? Ты любил раньше? Откуда ты можешь знать, что это и есть любовь?

– Ну любил… Но не так… Понимаешь, я когда ее вижу, у меня все внутри переворачивается. Все проблемы отступают, и становится так хорошо и легко, просто как песня, которую никто не слышит кроме нас двоих.

– А раньше не переворачивалось? Ну, с другими? И проблемы не становились меньше?

– Это другое. Я был влюблен, но не любил никогда. Я чувствую, что впервые в жизни я хочу засыпать и просыпаться рядом с человеком. Быть всегда рядом с ней.

– То есть когда появляется такое желание это и есть любовь?

– Не только…

– Что еще?

– Лар… Это сложно объяснить. Это просто есть, и все. Пока не почувствуешь – не поймешь.

– Все так носятся с этой любовью, – я презрительно поморщилась. – Но если я никогда ее не чувствовала, то как я пойму, что это вот она и есть: Любовь? А быть всегда рядом… Грошик, разве такое возможно? Разве это не паранойя разрушающая тебя изнутри? Так зависеть от человека может только психически больной. А верность? До гроба? Как можно сознательно обречь себя на один и тот же бутерброд? Это же… это же… это же неправда. Значит, все начинается со лжи? Мне будут врать, я буду врать… Произнося клятву у брачного алтаря, я должна буду врать самой себе? Потому что это просто невозможно – жить в любви и верности до гробовой доски. Жить весело и счастливо, и чтобы секс три раза в день и голуби чирикали! А если мне захочется кого-то, кроме мужа? Почему я должна себе отказывать в капельке удовольствия?

– Тише, тише… Во как распалилась. Отвечу по порядку. Вполне вероятно, что это невозможно. Но мне, как и любому другому, хочется верить в сказку, по крайней мере, сейчас. И чтобы и платье, и румянец и брачная ночь… Может быть, согласно твоей теории, это и есть ложь, но я хочу в нее верить. Я хочу детей, которые будут доставлять кучу проблем; запах блинчиков на кухне, грядки на даче… Хочу чувствовать и знать, что она рядом и моя, хочу собаку, которая будет грызть мои фирменные ботинки, кошку, которая будет гадить в тапки, может быть, попугая… Я хочу всего того, что называется семьей. И я хочу семью с Валей и никем другим.

– Когда ты так говоришь, все кажется таким простым и понятным…

– Только потому, что все просто и понятно… Если ты сама этого хочешь…

– То есть это твоя личная иллюзия? И тебе не будет больно, если она развеется?

– Да будет конечно, но сейчас я твердо уверен в том, что не допущу этого.

– А я не допущу иллюзии… Потому что знаю… Знаю конец этой сказки. Золушка, выйдя за принца, умерла от скуки, потому что, став принцессой, лишилась своего занятия, за которым провела большую часть своей жизни. Скажи, а если ты однажды, вернувшись из командировки, попадешь в известный анекдот? Предложишь сварить кофе?

– Волков бояться – в лес не ходить.

– А глупая овца, знает, что в лесу ее ждет смерть, но все равно с завидным упорством устремляется в чащу.

– Иногда, я удивляюсь, какой ты уникум. Иногда я представляю себе, как будет счастлив тот, кто сумеет растопить тебя и изменить твое видение жизни. Но чаще всего мне хочется придушить тебя…

– Вся правда в том, что такого человека нет, и не будет никогда. Я должна сама захотеть изменить свое мировоззрение. Должна сама захотеть создать иллюзию для себя. Иллюзию настолько прочную, чтобы погрузиться в нее с головой. Не верить и не слышать предостережения разума и интуиции. Я… Я не знаю, что должно произойти, чтобы я решилась на такое… Да, и кстати, убийство у нас все еще уголовное преступление, а ты жениться собрался… Кошки там, собаки, дети… Не стою я таких жертв, хотя мимолетнее удовольствие ты получишь.

– Чудовище!

Возвратившись с прогулки, я долго сидела на окне и смотрела на заснеженный парк. Наверное, впервые за это время мои мысли имели схожесть со снегом, падающим за окном. Они плавно кружили, медленно опускаясь на меня, осторожно трогали за плечо и мирно ложились рядом, не нарушая тишины и спокойствия картины в целом.

Может быть это и правильно, что я одна. Что я могу наслаждаться покоем и тишиной. Одиночеством. Мыслями. Лешка могла бы помолчать со мной… Наверное, мне бы хотелось, чтобы сейчас она сидела у меня за спиной в темной комнате. Или Рыжий… В него так удобно уткнуться и делать вид, что спишь под снегопад…

Но так ведь нельзя… Это неправильно… Должен быть кто-то один… И кто придумал эти правила? Как можно под них жить?

Ненавижу право выбора! Из двух я выбираю третье. И мой выбор – мое одиночество сегодня. Это несправедливо.

Хотя… все же верят, что так и должно быть…

Тогда может это я неправильная?

Может попытаться… создать иллюзию и верить в нее… без оглядки.

ЯНВАРЬ

Те, кто верят в чудеса на Новый год, должны каждый год обламываться с завидной регулярностью. Или искать чудо в обыкновенном, иначе крышка. Не люблю праздники. Особенно не люблю праздники культовые, например Новый год. Ненавижу за его приторную семейность и слащавое веселье. Передергивает от президента, вещающего с экрана телевизора очередную ложь про то, что жить стало лучше и веселее. Веселее я согласна, если нам не веселиться, то опять же – крышка. Обязательные атрибуты: оливье, мандарины, елка и шампанское, звон бокалов и пожелания всего нового. А если меня устраивает старое? Старое счастье и старая любовь, и вообще я против перемен. Новогодняя программа по ТВ просто убивает и навевает депрессию. Сытые, довольные рожи с экрана вещают свои пожелания. Что они могут знать, о тех, кто не любит Новый год? Месяц приготовлений, каждый день с экрана телевизора – последний отсчет времени: до Нового года осталось… Ощущение апокалипсиса какого-то. До вашей смерти осталось… До чуда осталось… Какое чудо? Просто будет новый день. И не более того. Ничего не произойдет и не случится… Единственное реальное, что может происходить в такие культовые праздники, это встречи с прошлым. Почему то именно в такие праздники оно коряво выползает из-за поворота и смотрит на тебя пустыми глазами. И послать-то неудобно. Человек пришел-позвонил-написал, типа из лучших побуждений вспомнил о тебе. И вот он стоит на пороге, а ты мучительно соображаешь, что тебе делать… И вроде бы ты даже рад…

– Пустишь?

– Заходи… – я посторонилась, пропуская Лешку в коридор. В руках у нее был огромный хрустящий пакет, а в воздухе распространялся незнакомый мне аромат цветов. Как предусмотрительно – развернуть цветы где-то в коридоре. Я закрыла дверь и повернулась к ней.

– Ни слова про Новый год. Ясно?

– Угу. Я просто хотела… Извиниться…

– Поставь цветы в воду и не будем об этом, хорошо?

Она с облегчением кивнула и исчезла на кухне.

Вот тебе и подарочек на Новый год.

На кухне что-то громыхнуло – Лешка на ощупь пыталась найти что-нибудь, что сыграло бы роль вазы. В квартире не горел свет, мне было достаточно света фонарей с улицы. Так как Новый год я принципиально не праздновала, я просто сидела на подоконнике и, по обыкновению, пила вино из горла. Раздался звон. Если не помочь этому чудовищу, оно разгромит мне всею кухню… Я со вздохом подошла к выключателю:

– Трехлитровая банка стоит в нижнем шкафу, сразу за коробкой с листами лазаньи, – пояснила я. – Сейчас я включу свет, и у тебя будет пара секунд, чтобы ее найти. Хорошо?

Она что-то буркнула в ответ. Я крепко зажмурила глаза и включила свет. Сосчитав до десяти, я щелкнула выключателем. Услышав, как полилась вода, я спокойно вернулась в комнату и подошла к окну. Через пару минут я услышала осторожные шаги.

– Ты меня ослепила, – буркнула Лешка, натыкаясь на угол журнального столика.

– Не смертельно, – рассеяно ответила я, чувствуя ее приближение. Знакомый запах скользнул вокруг меня, две теплые руки обвили талию, а острый подбородок лег на плечо.

Мы долго стояли у окна и молчали. Я с удивлением обнаружила, как вдруг мне стало спокойно. Как будто культ праздника все же проник в меня, и я подумала, что вместе со старым годом уходят все мои тревожные мысли и терзания, как будто теперь все правильно, и в этой комнате все так, как должно быть. Откуда-то пришло осознание того, что теперь я поступаю правильно. Это было удивительно и как-то торжественно.

А за окном падал легкий снег, медленно кружа, он, пересекал свет фонарей, засыпая тропинки и дорожки. Город замер в предвкушении боя курантов, с последним ударом которых наступит следующий год. Так странно понимать, что буквально через несколько минут пустая и тихая улица огласится смехом и громкими хлопками фейерверков. Но мне она нравилась именно такой…

В далеком заснеженном пустом городе идет снег, и там нет никого, кроме двух людей, которые смотрят в окно…

Где-то далеко я услышала бой курантов. Я протянула руку к бутылке вина, нарушая тихую неподвижность. Стряхнув Лешку с себя, я повернулась к ней лицом.

– За тех, кто верит в Новый год, – произнесла я, делая глоток.

– За деда Мороза, – улыбнулась она мне в ответ, отпивая что-то из жестяной баночки.

– Что это?

– Джин с тоником. Взяла попробовать, на вкус вроде ничего. – сделав еще один глоток, она поставила банку на подоконник.

– Лар…

– Лешк…

Мы произнесли это одновременно, и, словно задохнувшись от ощущения единения и единства, замолчали. Лешка шагнула ближе, и провела прохладной рукой по моей щеке.

– Моя? – спросили ее губы приближаясь к моим.

– Да, – выдохнула я, принимая поцелуй.

Утро первого числа нового года. На утренний звонок по телефону 5 % опрошенных сказали «Алло», 15 % выругались матом, остальные 80 % затруднились ответить. Я вхожу в те самые 5 %. Первого января новогодняя пытка не заканчивается. Это я знала точно с самого детства. Она продолжается похмельем родителей и гостей, неубранными, размазанными по скатерти салатами, растаявшим мерзким холодцом, потрепанной елкой, и, если все было весело, можно найти полупьяного деда Мороза вместе с внучкой в обнимку где-то в районе дивана. Ну, а если все было очень весело, то Снегурочка окажется в постели папы, а папу временно замещает фальшивый, как его борода, дед. Где в это время находится домашний кот никому неизвестно, лишь дети доподлинно знают, что рыжая-серая-белая-черная тварь в диком ужасе прячется в шкафу.

Меня разбудил запах кофе. Сладко потягиваясь, я с удовольствием вытягивала себя из царства сна с мыслями о том, что наконец-то это все меня не касается. Дома чисто, пахнет как обычно, никаких тел сваленных в углу, никакой горы посуды и стирки скатерти.

Сквозь шторы, так неплотно задвинутые с вечера, проникал яркий луч солнца. Люди, вы когда-нибудь обращали внимание на то, что зимой солнце ярче? Может быть, это от снега? А может быть от того, что мы по нему очень скучаем, и холодными зимами нам так не хватает солнца? Я прислушалась к себе… Нет, по солнцу я точно не скучаю… Просто его свет сегодня как-то особенно ярок и чист.

Лешка встретила меня мокрыми вихрами волос и блеском глаз.

– Привет, – кивнула она, по привычке присаживаясь на корточки у дивана и заглядывая мне в лицо.

Я глазами прочертила линию бровей, щек, подбородка и губ. Вспомнив, какими жадными и горячими были новогодние поцелуи, мое лицо невольно растянула довольная улыбка.

Лешка, как будто прочитала мои мысли и понимающе улыбнулась в ответ.

– Такая прическа мне нравится больше, – я протянула руку и потрепала Лешку по мокрым прядям. – Почему ты всегда пользуешься стайлингом?

– Это модно, – она перехватила мою руку и поцеловала в открытую ладонь.

– Мне не нравится, – я глупо хихикнула. Ласка была неожиданной, но приятной.

А Лешка осталась. Это было так странно. Она была, и в то же время ее как будто не было. Никаких лишних вещей, никакой одежды… В чем пришла, в том и осталась. Я уже заметила, что одежду она меняла крайне редко. То, что ее гардероб так мал, меня вполне устраивало.

Это было так странно и ново – жить с себе подобной. Масса плюсов и минимум минусов. Я опять торопилась домой после работы, меня встречали неизменно горячим поцелуем, и нередко секс начинался прямо в коридоре. Я никак не могла понять, что в ней такого, что действует на меня как горячая лампа на пластилин. Хотелось всегда ощущать ее пальцы, губы, взгляд. Что могло быть естественней того, что после ужина мы вдвоем лежали на диване и лениво смотрели в телевизор. Мои пальцы путались в ее отросших волосах, которые оказались совершенно необыкновенного пепельного оттенка. Мне доставляло огромное удовольствие все, каждая мелочь. Казалось самое простое ощущение домашнего уюта, приносило невероятное удовольствие. Мы редко куда-то ходили, предпочитая человечеству общество друг друга.

Однажды, Лешка встретила меня озорной улыбкой:

– Я приготовила на ужин волосатые сосиски.

Оказалось, что в ней просто кипит жажда что-то придумывать. Сюрпризы и сюрпризики ждали меня дома, сопровождали меня на работе, а иногда и по дороге домой. Утром меня встретило признание в любви пастой на зеркале, а вечером волосатые сосиски, не особо романтично, но жутко любопытно. Особенно легко было то, что от меня взамен ничего не требовалось. Даже мыть зеркала и собирать 101 маленькую бумажку, которые она однажды распихала по всей комнате. На каждой бумажке было объяснение, за что и почему меня любят и дальнейшее указания к поиску продолжения, а завершением стала маленькая коробочка с серебряным ободком на палец. Она была рада, если улыбалась я. И я давала волю чувствам и восторгу от ее маленьких романтичных поступков и подарков. Я сама была удивлена себе – оказалось, что я люблю, когда мне дарят подарки. И вообще люблю все, что связано с Лешкой. Я узнала, что очень сложно высидеть на работе весь день, после того как нашел небольшое письмо в кармашке шубы.

Так что с легкой улыбкой, я разулась, гадая, как могут выглядеть волосатые сосиски, прошла в комнату.

Сегодня я тоже кое-что приготовила для нас. Во время работы я полазила по интернету, надеясь найти какую-нибудь видео новинку к ужину. Совершенно непреднамеренно я попала на сайт особенного видео. Почитав отзывы, я выбрала один фильм, и после работы зайдя в фирменный отдел МуZоны приобрела сей шедевр. Раньше я никогда не смотрела подобных фильмов. Под пристальным взглядом продавца, подающего мне коробку, я разволновалась и даже, по-моему, покраснела. Мне показалось, что он глазами, как сканером прочитал, кто меня ждет дома, и чем мы будем заниматься после ужина. Такое видео лучше приобретать через интернет. По крайней мере, тогда не придется краснеть и смущаться.

– Ты будешь меня кормить или как? – громко спросила я, переодеваясь в домашние брюки.

– Буду или как!

– Мне суждено умереть от любопытства или от голода? – я вошла на кухню, с удовольствием скользя глазами по стройной фигурке у плиты. Лешка не умела готовить изысканных блюд, но то, что она готовила, было очень просто и как-то по-особенному вкусно. Волосатые сосиски оказались обыкновенными сосисками, до варки проткнутые длинными спагеттинами. Но выглядели они довольно устрашающе, что, в общем-то, не помешало мне их съесть. Мы поужинали, она убрала посуду в раковину.

– Ну, теперь фильм?

– А посуда… – возмутилась я.

– Давай на диван! – скомандовала она, обеими руками подталкивая меня к выходу.

– Что у нас на сегодня? – спросила Лешка, устраиваясь поудобнее на расправленном диване. Предусмотрительно. Мы редко досматривали фильм до конца за один вечер… Лешка умудрялась делать так, что даже самый интересный триллер переставал меня волновать где-то через полчаса просмотра.

– Мелодрама! – сказала я, загружая диск в проигрыватель.

– Эм? С чего бы это?

– Ну-у-у-у-у-у, просто так… Для разнообразия.

Я выключила телевизор. Фильм произвел необычное впечатление. Против обыкновения, мы обе увлеклись сюжетом настолько, что забыли друг про друга. Лешка встала и пошла на кухню попить воды. А я перевернулась на спину и в неверном свете фонарей принялась чертить глазами потолок. Какой банальный и немного напыщенный сюжет… Как можно, любя человека, оставить его в аду? Как можно, любя человека, отвернуться от него? Или это и есть тот самый пресловутый самоконтроль? Но человек, он существо до смешного эгоистичное… Даже в малости… Даже казалось бы в том, где эгоизма быть не может…

– О чем задумалась? – Лешкина тень скользнула под одеяло и прохладные ладошки тут же скользнули по моей талии.

– О фильме…

– Глупый фильм. – категорично отрезала Лешка. – И думать о нем нечего.

– Глупый? – во мне немедленно проснулось чувство противоречия. – А что бы сделала ты, окажись на месте Полли?

– Я бы убила эту суку, а не себя.

– Как резко. – хмыкнула я.

– Виктория ее не любила, это ежу понятно. Пользовалась ей, и всё. А эта идиотка сопли распустила, унижаться начала, стишки-дуэли. В общем: они обе не лучшие представительницы нашей половины. Одна дура, вторая дура в квадрате… Обе получили то, что заслужили.

– А мне вот интересно… Думала ли Виктория о Полли потом? Ну, спустя какое-то время… Я даже не представляю, что было бы со мной, если бы кто-то покончил с жизнью из-за меня. Это же ад…

– Это месть. Глупая, но месть. Месть хороша тогда, когда ты можешь ей насладиться. А эта дура сиганула с крыши… В надежде на что? Виктория ее если и будет вспоминать, то лишь как забавное приключение из юности, когда какая-то идиотка прыгнула с крыши.

– Месть… А может, она без нее жить не могла…

– Это ты сейчас говоришь? – Лешка подняла голову и посмотрела на меня. – Ты же не веришь ни во что подобное.

– Ну, то что я в это не верю, не значит, что этого нет в принципе… А вдруг? Ну, вот скажи мне… Что бы ты сделала, если бы девушка, которую ты очень любила, вдруг отвернулась от тебя. Оставила тебя один на один с обществом, которое бы отрицало тебя. Начала бы трахаться с парнями, и не обращала бы на тебя внимания… Что бы сделала ты?

– Честно?

Я молчала в ожидании ответа.

– Я бы убила. – Лешкины глаза вдруг странно потемнели.

От ее слов вдруг повеяло таким холодом и опасностью, что я невольно вздрогнула. Немного помолчав, она добавила:

– Нельзя так поступать. Просто нельзя. Если ты вступила в игру, то ты будешь в ней до конца. Иначе нельзя.

– Ну… – нерешительно начала я, – а если разлюбила?

– Не разлюбливай.

– Чушь какая. По-твоему, так единожды полюбив, больше полюбить нельзя?

– Можно… Но не полюбить, а найти такую же…

У меня сразу возник вопрос:

– А у тебя была любовь?

– Была. – Лешкины ответы становились все более короткими и отрывистыми. Я кожей чувствовала ее напряжение, но какой-то бес не давал мне заткнуться, а лишь подталкивал к следующим вопросам.

– И? Где она теперь?

Лешка скрипнула зубами, плотно сжимая челюсти. Видимо не очень ей приятно вспоминать о прошлом… А мне, как назло, очень любопытно.

– Мы расстались. – раздраженно ответила она.

– И? Ты ее разлюбила или ты ее убила? – в шутку спросила я.

Лешка помолчала, потом усмехнувшись ответила:

– А если я скажу, что убила… Поверишь?

Теперь пришла моя очередь помолчать.

Какое-то странно тревожное ощущение. Нереальность. Лешка-убийца? Какая глупость! Такое только в кино бывает.

– Не поверю! – я повернулась к ней лицом.

– Ты моя! – Яростно прошептала она, довольно грубо притягивая меня к себе.

Я как бы разделилась. Часть меня таяла под губами Лешки, а в голове лениво текли мысли. Какая-то я несуразная все же. Телом отдаюсь, а душа где-то далеко… Мысли еще дальше…

И все же… Я не знаю, что бы я делала, если бы оказалась на месте Полли. Мне сложно было представить такую степень зависимости от человека. В моей жизни был только один такой человек. Но он умер. А я не стала прыгать с крыши… Может, моя любовь была недостаточной для такого шага?

Или это просто другая ситуация…

Что бы я стала делать, окажись я в закрытом периметре среди непонимания, ненависти, нелюбви и жалости? Этот ад сложно вообразить. Хватило ли бы мне смелости и сил пройти его?