Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Часть 3 1 страница



– Елена?

Она обернулась, услышав свое имя. Нелл была облачена в простое красное платье без каких‑либо украшений. Косметика на лице отсутствовала, равно как и обувь на ногах. Нелл стояла в коридоре в нескольких метрах от Елены и выглядела еще более обворожительной, чем накануне вечером. Однако Елена вновь ощутила печаль, в которую Нелл была закутана как в кокон.

– Доброе утро, Нелл, – улыбнулась она.

Нелл медленно двинулась к ней. Ее водянистые глаза казались такими огромными и нежными, что Елене на мгновение подумалось, что они могут принадлежать лишь пришелице из иных миров.

– Прости меня за вчерашний вечер, – покаянным голосом промолвила Нелл.

– О, ничего страшного.

– Просто меня это так поразило. Я не знала, чем занимается Джон.

– Надо было заранее тебя предупредить.

– Да нет, просто я такая глупая.

Елена почувствовала облегчение – казалось, Нелл избавилась от того, что ее мучило.

– Идешь завтракать?

– Я уже поела.

– Ну ладно, тогда увидимся позже.

Нелл улыбнулась.

– Да, мне столько нужно тебе рассказать.

Таннер сидел, откинувшись на спинку кресла, и вместе со старшим инспектором Саймом слушал отчет Сорвина. Когда тот закончил, он повернулся к коллеге.

– Ну, что скажете, старший инспектор?

Оба были высокими и плотными, и их можно было принять за братьев если не по крови, то по оружию.

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Сайм. – На этой стадии нельзя пренебрегать ни одной из версий. Многое будет зависеть от результатов вскрытия.

– Когда мы получим отчет патологоанатома? – осведомился Таннер, обращаясь к Сорвину.

– Я поднажму сегодня, но, скорее всего, не раньше завтрашнего дня.

– Значит, до этого момента никаких предположений. Понятно?

Сорвин кивнул.

– Вы нуждаетесь в дополнительных силах?

Сорвин считал, что это ему не повредило бы, но по личному опыту знал, что лучше ничего не просить.

– Нет, сэр. Пока мы с Фетр справляемся.

Таннер кивнул. А Сайм и усом не повел.

Огромная кухня в виде буквы «L» была настоящим раем для обитателей дома. С одной стороны стояла газовая плита, с другой – электрическая печь и полка для разогрева пищи. Вдоль длинной стены выстроились буфеты, в самой широкой части помещения находились разделочный стол и центральная раковина, а две других располагались в противоположных концах кухни. В дополнение к внушительных размеров холодильнику, стоявшему возле одной из раковин, по соседству с кухней располагалась холодная кладовая. А за столом могли разместиться не менее шестнадцати человек.

Елена забрала Айзенменгера, и они вместе вошли в кухню; за столом уже сидела Тереза, перед которой стояла тарелка с тостами и мармеладом. На носу у нее были очки в тонкой оправе, и она читала «Тайме». Неподалеку от нее сидел маленький мальчик, за которым ухаживала девушка‑подросток.

Том показался Айзенменгеру прелестным ребенком. У него были вьющиеся каштановые волосы и тонкое серьезное лицо, глаза такие же большие, как у матери, а нос более узкий. Он беззаботно болтал ногами и ел яблоко, которое няня нарезала ему дольками. Лицо у него было нахмурено и так сосредоточено, словно он решал какую‑то сложную проблему.

Тереза, не опуская газеты, подняла голову, и на ее лице появилась робкая улыбка.

– А, Елена. Джон. Надеюсь, вы хорошо спали?

– Спасибо, замечательно, – улыбнулась Елена.

– Прекрасно, – уверенно солгал Айзенменгер.

Тереза повернулась к внуку, который бросил мимолетный взгляд на вошедших, но, вероятно, счел, что они не имеют отношения к его насущным нуждам.

– Это Том. Том, это Елена и Джон, – обращаясь к мальчику, добавила она более нежным и доверительным тоном. – Это наши друзья. Помнишь, мы тебе говорили, что ждем их в гости?

Том кивнул и с тем же хмурым видом снова посмотрел на Елену и Айзенменгера, после чего вернулся к своему яблоку. У Елены возникло ощущение, что ее подвергли критической оценке и она не прошла испытания.

– А это Доминик. Она помогает Нелл приглядывать за Томом. – Тереза повернулась к девушке, явно удовлетворенная церемонией знакомства.

Елена и Айзенменгер с улыбкой кивнули, а Доминик с холодной вежливостью промолвила:

– Приятно познакомиться.

– Доминик – француженка. Из Лиона.

Говорила она без акцента, зато манера ее поведения, сочетавшая в себе самоуверенность, презрение и фальшь, неопровержимо указывала на ее национальность. Она была рослой, с коротко стриженными волосами и настолько высокими скулами, что они казались почти недосягаемыми, как северный склон горы Эйгер.[13]

– Том, пожалуйста, не болтай ногами, – промолвила Доминик, вероятно, решив, что настало время продемонстрировать владение ситуацией.

Том посмотрел на нее с каменным выражением лица, словно напрочь забыл о том, как его изменить. «Оно как будто застыло», – подумал Айзенменгер.

– А мне хочется, – ответил мальчик.

– Нет, не хочется, – возразила Доминик.

Айзенменгер подумал, что, если рассуждать в классических терминах формальной логики, ее утверждение недостаточно основательно; Тома доводы оппонента тоже не убедили, и он попытался доказать свою правоту тем, что отшвырнул недоеденный кусок яблока и закричал:

– Терпеть не могу! От него воняет!

– Том… – предостерегающе промолвила Доминик; эта интонация выявила ее акцент, и, возможно, именно легкий галльский тремор в верхнем регистре лишил ее убедительности.

– Заткнись! – закричал мальчик.

Пришлось взяться за дело Терезе.

– Том! – громко произнесла она, заглушая протестующие восклицания разъяренной няньки. – Я не позволю тебе вести себя так с Доминик!

Она начала подниматься из‑за стола, и решительное и гневное выражение ее лица еще больше усугубляло ощущение угрозы. Том, очевидно, обладавший не только храбростью, но и мудростью, мгновенно оценил ситуацию и погрузился в мрачное молчание.

– Ну же, ну же, мой маленький смельчак, – воспользовалась ситуацией Доминик и опустилась на корточки рядом с Томом. – Давай я тебе помогу.

Он позволил ей взять кусок яблока и положить ему в рот, не сводя при этом нахмуренного взгляда со своей бабки. Тереза улыбнулась и вновь обратилась к своим гостям:

– Тосты? Каша? У нас масса круп – в основном те, что нравятся Тому, но где‑то есть и мюсли…

Елена высказалась в пользу свежих фруктов, а Айзенменгер предпочел мюсли, что было ошибкой, так как они оказались черствыми. Доминик помогла им сориентироваться. К тому времени, когда они сели за стол, Том уже закончил завтракать. Он оттолкнул от себя тарелку и произнес:

– Всё.

С точки зрения Айзенменгера, это было некоторым преувеличением, поскольку на тарелке еще оставалась по меньшей мере треть яблока, но Том не стал дожидаться всеобщей поддержки, с грохотом отодвинул стул и встал, не спрашивая разрешения выйти из‑за стола и не вступая в прения. Елена заметила вспышку раздражения на лице Терезы.

– Почисти зубы, Том, – окликнула мальчика Доминик. – А потом пойдем гулять.

Она убрала со стола, выбросила остатки яблока в мусоропровод, установленный во внешней стене, и сложила посуду в раковину.

– Предыдущая няня была лучше, – заметила Тереза, когда Доминик вышла из кухни, вероятно, для того, чтобы проверить, почистил ли ее подопечный зубы.

– Похоже, он непростой ребенок.

– Такой же шаловливый, как любой мальчик его возраста, – взглянув на Айзенменгера, с оттенком укоризны сказала Тереза.

Айзенменгеру не удалось ответить сразу, так как в этот момент он боролся с особенно упорным бразильским орехом.

– Конечно, – наконец выдавил он из себя. – Просто думаю, столь юной и, судя по всему, неопытной девушке не так‑то легко с ним справляться.

Это ходатайство о смягчении приговора не было поддержано судьей Хикман.

– Она не понимает, что с ребенком его возраста не следует вступать в дискуссии. Я говорила ей, но она… придерживается континентальных взглядов.

Хорошо еще, что она не пристрастила его к употреблению спиртных напитков и не познакомила с этим удручающим отношением французов к сексу…

– Я встретила Нелл в коридоре, – заметила Елена. – Похоже, она совершенно успокоилась.

Тереза вновь обратилась к своему тосту и мармеладу. Сначала она склоняла голову набок, а потом склевывала кусочек, как это делают птицы, запрокидывая голову назад. При этом в ее рот всякий раз попадала лишь крохотная частица пищи. Поэтому Айзенменгер решил, что когда Елена произносила это, у Терезы во рту был чересчур крупный кусок, требовавший пережевывания, ибо ответила она с большим запозданием:

– Да. Думаю, вчера она просто устала.

– А Тристан на работе? – поинтересовался Айзенменгер.

– В Лондоне. Какое‑то неотложное дело.

– Наверно, работа в Коллегии отнимает у него массу времени.

– Обычно он посвящает ей два дня в неделю, иногда три или больше. Это очень неудобно, потому что в таких случаях он возвращается не раньше десяти вечера. Зато начиная с завтрашнего дня он пробудет дома до самого Нового года.

В этот момент на кухне появилась Элеонора. Она вошла поразительно легкой походкой, с прямой спиной и надменным видом. Однако стоило ей увидеть Айзенменгера и Елену, как на лице у нее появилось недоуменное, а затем почти агрессивное выражение. Но прежде чем она успела открыть рот, Тереза поспешила напомнить:

– Это Елена и ее друг Джон, мама. Помнишь? Они приехали вчера вечером.

Элеонора поочередно окидывала их подозрительным взглядом.

– Ах да, – промолвила она наконец фальшивым тоном, хотя, судя по ее лицу, так их и не вспомнила. – Да‑да, – повторила она после длительной паузы, и на этот раз в ее голосе прозвучало больше уверенности. – Как ты, милочка? – подойдя к Елене, улыбнулась она. – Мы так давно не виделись.

– Ты будешь завтракать? – раздраженно перебила ее Тереза.

– Конечно! – поворачиваясь к ней, воскликнула Элеонора. – С чего бы мне не завтракать? – капризно осведомилась она, подошла к столу и села на то самое место, которое только что освободил ее правнук. – А где Тристан?

– Он сегодня работает.

– А Том?

– Чистит зубы.

Ответы Терезы, произнесенные чуть ли ни на октаву выше обычного тембра ее голоса, судя по всему, удовлетворили пожилую даму.

– Как обычно, мама? – спросила Тереза, поднимаясь со своего места.

– Естественно.

Как оказалось, обычной пищей Элеоноры была каша. Елена доела свой тост и отнесла тарелку к посудомоечной машине. Тереза засыпала в кастрюльку овсяные хлопья и залила их молоком.

– Может, мне помочь? – тихо спросила у нее Елена.

Ответом ей были свирепый взгляд и сухое «нет». Впрочем, Тереза быстро опомнилась и добавила:

– Нет, спасибо, Елена. Прости, – улыбнулась она. – Похоже, мы не слишком гостеприимны.

– Ничего, – ответила ей с улыбкой Елена. – Я думала, вы держите кухарку, – подумав, добавила она.

– Ха! Неплохо бы. – И она вновь повернулась к плите, на которой стояла каша, и принялась ее помешивать. – Миссис Каслман приходит только по особым случаям. А горничная – ее дочь. Мы не можем себе позволить пользоваться их услугами постоянно. – Она произнесла это с таким видом, словно признавалась в том, что дважды использует чайные пакетики или что ее муж испытывает нездоровую страсть к самкам домашнего скота. – Конечно, Доминик помогает, но большую часть работы приходится делать мне самой.

– А где Малькольм? – внезапно громко осведомилась Элеонора, с подозрительным видом глядя на Айзенменгера. Он ощутил легкое смущение, оттого что она продолжала сверлить его глазами.

– Наверное, работает, – не оглядываясь, бросила Тереза.

– Он не зашел ко мне вчера вечером, – проворчала Элеонора, обращаясь к Айзенменгеру, словно ожидая от него сочувствия.

– А что, обычно он это делает? – игриво осведомился он.

– Конечно. Каждый вечер. Мы с ним обсуждаем дела. Малькольм рассказывает мне о том, что произошло за день, и спрашивает моего совета, если возникают какие‑нибудь проблемы.

– Добрый старый Малькольм, – ухмыльнулась Тереза, продолжая помешивать кашу. – Он справляется с ней лучше, чем любой из нас.

– Когда он вернется, передай ему, что я хочу его видеть.

– Да, мама, – вздохнула Тереза. – В основном Малькольму удается освобождать нас от хлопот, связанных с ней, – тихо добавила она, обращаясь к Елене.

Каша уже начинала густеть.

– Он и пальцем не шевельнет, пока не узнает, что я думаю, – громко заявила Элеонора, обращаясь к Айзенменгеру.

Тереза улыбнулась, сняла кастрюльку с плиты, достала из буфета тарелку и перелила в нее кашу. Елена забрала кастрюльку и залила ее холодной водой, а Тереза понесла кашу свекрови.

– Осторожно, горячая, – предупредила она, пододвигая Элеоноре молоко и сахар.

– Вы позволите? – спросил Айзенменгер, беря в руки кувшин с молоком.

С мгновение Элеонора смотрела на него с таким видом, словно ожидала какого‑то подвоха, но затем милостиво кивнула:

– Благодарю вас.

– Скажите когда, – наливая молоко, попросил Айзенменгер.

– Когда! – захихикала она.

– Сахар?

– Ложечку.

– Элеонора всегда была кокеткой, – заметила Тереза, обращаясь к Елене.

– Да и Джон Айзенменгер не лучше.

И Тереза впервые за все утро расслабилась, перестала занимать оборонительную позицию и рассмеялась.

– Чем собираетесь сегодня заняться? – спросила она с искренним интересом.

– Мы еще не думали. У тебя есть какие‑нибудь предложения?

Тереза задумалась, собирая вязкие остатки каши со дна кастрюльки.

– Боюсь, я не смогу уделить вам много времени. У меня сегодня собрание в комитете, а потом надо будет пройтись по магазинам.

– Ничего страшного. Мы можем поехать в Мелбери и перекусить там.

– Только не заходите в чайную у военного мемориала – туда уже трижды наведывалась инспекция здравоохранения.

– Ладно.

– Крысы. Они во всем обвиняют свиноводов – ты же знаешь, свиньи привлекают крыс, – но думаю, это лишь отговорки.

– Спасибо за предупреждение.

– Если у Малькольма найдется свободное время, я могу попросить его показать вам поместье. Чтобы ты вспомнила старые места. Уверена, он с радостью это сделает.

– Это было бы очень мило. Возможно, и Нелл согласилась бы пойти с нами.

– Не знаю, – с сомнением ответила Тереза. – Скорее всего, она ждет приезда Хьюго, – помолчав, добавила она. – Он должен появиться сегодня.

– Понимаю, – кивнула Елена.

– Значит, мы исходим из того, что это убийство, до тех пор пока не будет доказано обратное, ясно?

Фетр все было ясно. Она вошла за Сорвином в его кабинет и закрыла за собой дверь. Он сел за стол, но забыл предложить стул Фетр, и она осталась стоять.

– И лишь после того, как я удостоверюсь, что ни у кого не было мотивов и возможностей прикончить беднягу, я начну рассматривать другие варианты.

– Да, сэр.

– А что в Лестере? Есть какие‑нибудь новости?

– Боюсь, ничего обнадеживающего. По указанному адресу оказалась съемная однокомнатная квартира. Местные парни связались с хозяином, но мистер Мойниган покинул ее две недели тому назад, не оставив нового адреса.

– Они обыскали квартиру?

– Ничего интересного.

Сорвин уже давно работал детективом и воспринимал подобные известия спокойно – лишь одна версия из двадцати приносила плоды, остальные же – усталость, раздражение и сомнительные результаты.

– И сколько он там прожил?

– Около трех лет.

– А хозяин не помнит, откуда он приехал?

– Нет.

– Тогда переходим к плану Б.

– Сэр? – вопрошающе взглянула на него Фетр.

– Свяжись со всеми местными дантистами и узнай, не обращался ли к ним Мойниган.

Фетр кивнула с серьезным видом, однако скрыть свое недоумение ей все же не удалось.

– Способ идентификации, констебль, – любезно пояснил Сорвин, однако это мало чем помогло. – Когда мы разыщем его родственников, мы едва ли сможем предъявить им его тело для опознания. Поэтому нам придется прибегнуть к другим способам идентификации личности. ДНК‑тест проблематичен, если не удастся обнаружить его волосы или что‑нибудь подобное. Значит, остается лишь опознание по зубам.

– А поэтому надо обратиться к дантистам, – дошло наконец до Фетр.

– А поэтому надо обратиться к дантистам. – Сорвин кивнул.

– А если он не следил за зубами?

– Тогда придется заняться его имуществом, что крайне ненадежно, так как его очень легко подменить.

Фетр, которая постоянно впитывала новые сведения, не преминула удержать в памяти и это.

– Ты провела обычную проверку? – осведомился Сорвин.

Встревоженный взгляд Фетр говорил сам за себя.

– Базы данных, Фетр, базы данных. В списках Национальной ассоциации автомобилистов он уже значится, а может, окажется и где‑нибудь еще. Проверь соц‑обеспечение, уголовные сводки и паспортный контроль. А если у него обнаружится криминальное прошлое, то можно считать, что мы набрели на золотую жилу. Тогда у нас хотя бы будет его фотография.

Фетр торопливо записывала все его указания.

– Но в первую очередь надо съездить в больницу, – спохватился Сорвин. – Я хочу получить предварительный отчет о вскрытии как можно быстрее. Желательно сегодня.

– А если он еще не готов?

– Тогда надави на доктора Аддисон. Надеюсь, справишься?

Фетр улыбнулась.

– Ну ладно. А пока ты будешь этим заниматься, я порасспрошу людей из деревни, – продолжил Сорвин. – Может, там кто‑нибудь что‑то знает о мистере Мойнигане.

Он встал и направился к двери, где висела его куртка.

– Вы так думаете, сэр? – переспросила Фетр, последовав за ним. – Может, он просто проезжал мимо.

Холт, сидевший за одним из четырех столов, сосредоточенно набирал что‑то с бешеной скоростью на компьютере. В этот момент наличие у него преждевременной лысины можно было бы объяснить перегревом черепа.

– Не забывай – мы предполагаем, что это убийство, – заметил Сорвин. – А это означает, что прежде всего мы должны обследовать окрестности места происшествия, пока у нас не появятся основания перенести поиски в другое место. Это часть нашей работы.

Они миновали длинный коридор и приемную, где сержант Джексон, склонившись над микрофоном, беседовал с экипажем одной из патрульных машин. Его поза зримо подчеркивала дородность его фигуры.

Выйдя на улицу, где дул холодный пронизывающий ветер, Сорвин остановился и повернулся к Фетр.

– Вчера вечером ты все сделала правильно. Думаю, для тебя это было непросто. Ну, в общем, с почином.

– Спасибо, – с чувством искренней благодарности ответила она.

Сорвин улыбнулся и похлопал ее по плечу.

– А сегодня свободна? Голова не болит? – спросил он.

– Нет, – помотала головой Фетр.

– Прошу прощения.

Было время, когда Сорвин произносил эти слова с застенчивостью, но работа в полиции быстро истребила в нем все тонкие порывы души, по крайней мере, он не испытывал их, общаясь с людьми.

Люди.

Он поклялся защищать их, но они его ненавидели, и он отвечал им взаимностью. Нет, он мог жить с людьми и даже искренне любил некоторых из них, но в целом они вызывали у него чувство неприязни.

Нынешним утром он лишь убедился в своей правоте. Он обошел все окрестные дома, постепенно расширяя круг поисков, пока не добрался до самой деревни Вес‑терхэм. А добравшись, сразу направился к единственному имевшемуся в ней пабу.

– Да?

Человек перетаскивал металлические бочки на задворках «Танцующей свиньи». У него были мелкие черты лица, а сам он был настолько худым, что темно‑синие джинсы и полосатая рубашка висели на нем, как лохмотья на пугале.

– Вы хозяин?

Мужчина тяжело дышал. На лбу у него блестел пот, на руках были надеты толстые перчатки бирюзового цвета. Он опустился на одну из бочек и окинул взглядом свои владения. Это был настоящий рай для любителей пива: вокруг простиралась поросшая травой лужайка, на которой стояло несколько столов, а в дальнем конце даже виднелась игровая площадка.

– Да, – откликнулся он, поворачиваясь к собеседнику. – А ты кто?

Сорвин достал удостоверение и, держа его перед собой, прошел за изгородь. Он не успел приблизиться и на три метра, как сидевший на бочке пробормотал:

– Ах, полиция.

– Вот именно. Полиция, – улыбнулся Сорвин. Оба произнесли это как ругательство. – Инспектор Сорвин. А вас как зовут?

– Чего сорви? – улыбнулся хозяин. – Что это за фамилия?

– Дурацкая.

Оба рассмеялись.

– Не обижайтесь.

– Ваше имя, пожалуйста, – вздохнул Сорвин.

– А в чем дело? – Хозяин паба и прежде вел себя осторожно, а теперь начал и вовсе проявлять подозрительность.

Мало что так бесит полицейских, как упрямство и несговорчивость.

– Дело в том, что я задал вопрос. – Сорвин убрал удостоверение. – Мы раньше не встречались?

– Не думаю, – виновато опустив голову, поспешно ответил хозяин.

– Так как же вас зовут?

– Дауден. Джек Дауден, – вновь подняв голову, ответил его собеседник.

Сорвин не был уверен в том, что ответ стопроцентно правдив, однако решил не задерживать на этом внимание.

– И вы здесь хозяин?

На улице было холодно, и из‑за угла паба задувал сильный ветер; может, Даудену и было тепло после физической работы, а вот Сорвин уже начал замерзать.

– Вы не возражаете, если мы зайдем внутрь, мистер Дауден?

Однако Дауден, похоже, возражал, по крайней мере на его лице Сорвин не заметил особой радости.

– Зачем?

– Мне хотелось бы побеседовать с вами.

На вид Даудену было около шестидесяти. У него было классическое барменское брюшко, однако он производил впечатление сильного человека. Он встал и вновь принялся ворочать бочки, избегая пристального взгляда Сорвина, и, лишь расставив их в идеальном порядке, смилостивился и проворчал:

– Ну ладно.

Он повел Сорвина через заднюю дверь в складское помещение, где стояло еще больше бочек; к некоторым из них были подсоединены пластиковые трубки. Пройдя склад насквозь, хозяин и посетитель оказались за стойкой бара. Дауден поднял крышку стойки и пропустил Сорвина в зал.

– Очень уютно.

– Ну и что? – пожал плечами Дауден.

Сорвин сел за один из столиков и жестом позвал хозяина паба.

– Ну так в чем дело? – спросил тот.

– А вы не догадываетесь?

Дауден задумался.

– Не знаю. Продажа алкоголя лицам, не достигшим совершеннолетия? Ну уж точно не лицензия – я ее только что продлил.

Сорвин помолчал.

– А знаете что, Дауден, могу поклясться, мы с вами уже виделись. Вы уверены, что мы не встречались раньше?

– Я наверняка запомнил бы вашу фамилию, – невесело улыбнулся Дауден.

Зато у Сорвина была хорошая память на лица и имена, не говоря уже о том, что он мог на слух распознать ложь.

– Вчера вечером на границе поместья Вестерхэм сгорела машина. Внутри нее был человек. – Сорвин умолк, ожидая реакции на свои слова, однако ее не последовало и лицо Даудена осталось непроницаемым. Пальцы его были покрыты любительскими татуировками.

Тюрьма?

– Это была старая красная «тойота». Вы не видели здесь в округе такую машину?

– Нет.

– Может, какие‑нибудь приезжие? Скажем, за последние две недели.

– Нет.

Сорвин не мог отделаться от мысли, что фамилия Дауден о чем‑то говорит ему. А может быть, не Дауден, а… что?

– Возможно, кто‑нибудь из посетителей рассказывал о приезжих или о том, что видел незнакомую красную машину?

– Нет.

– Что‑то от вас не слишком много помощи, мистер Дауден.

Тот пожал плечами.

– Я ничего не видел и ничего не слышал. Поэтому мне нечем вам помочь.

Сорвин попробовал пойти другим путем, хотя бы для того, чтобы выиграть время и разобраться, что же так настораживало его в Даудене.

– Похоже, вы не слишком любите полицию.

– Мне все равно. – Дауден снова пожал плечами.

– И давно вы приобрели этот паб?

– Два, нет, почти три года тому назад.

– А чем занимались до этого?

– А вам‑то что? Я так понял, вас интересует сгоревшая машина.

Сорвин улыбнулся.

– Мне также интересны люди, которые отказываются сотрудничать, мистер Дауден.

Дресслер.

Имя всплыло в памяти словно по волшебству – из ничего, нарушая все законы термодинамики.

– Я сотрудничаю. Просто я ничего не видел, – смущенно ответил Дауден, он же Дресслер. Джим Дресслер – вышибала, сжег себе пальцы участвуя в вооруженном ограблении.

Сорвин расслабился и огляделся по сторонам. «Симпатичный паб», – подумал он, решив, что можно будет зайти сюда с Фетр…

– А знаете, что я сейчас сделаю? – спросил Сорвин, вновь устремив взгляд на хозяина паба.

– Нет, – скованно ответил тот.

– Я пойду и проверю вашу лицензию, – наклоняясь вперед, промолвил Сорвин. – И мы посмотрим, чье имя там значится.

– Что вы имеете в виду?

– Просто я хочу выяснить, какая фамилия там значится – Дауден или Дресслер. – И Сорвин улыбнулся, не спуская глаз со своего собеседника.

– Дресслер?

– Да, Джим Дресслер. Четыре года тюрьмы за участие в вооруженном ограблении. Так что его должны были выпустить около трех лет тому назад. – Сорвин помолчал. – Конечно, может быть, это совпадение, но именно тогда вы приобрели этот паб.

Дресслер не был красавчиком, но теперь его лицо исказилось настолько, что он стал напоминать нераскаявшегося грешника с церковной фрески.

– Да пошел ты, – тихо выругался он.

– Нет, это ты пойдешь, – перестав улыбаться, ответил Сорвин. – Ты прекрасно знал, что осужденные преступники не имеют права на приобретение лицензий. Потому ты и сменил фамилию.

С мгновение Дресслер смотрел на Сорвина с таким видом, словно собирался превратить его физиономию в печеночный паштет, однако затем он откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.

– Думаю, нет смысла отрицать это.

– И я так думаю.

– Выпьете? За счет заведения, – осведомился Дресслер, вставая.

– Нет, спасибо.

Дресслер подошел к стойке и дрожащими руками налил себе большую порцию виски.

– Ладно. Чего вы хотите? – спросил он, вернувшись за стол.

– Я уже сказал. Сотрудничества. Чтобы вы думали перед тем, как отвечать.

– А что, если я соглашусь? – Виски уже начинало действовать.

Сорвин сделал вид, что не понимает, о чем речь.

– Лучше представим себе, что будет, если вы этого не сделаете. Думаю, пока нам следует думать об этом.

Виски в стакане закончилось.

– Еще раз. Видел ли ты в деревне старую красную «тойоту»?

– Да, – невозмутимо ответил Дресслер. – Появилась здесь дней десять назад.

Сорвин не стал произносить всего, что вертелось у него на языке.

– Сколько человек в ней было?

– Я видел только одного.

– Можете описать его?

– Вблизи я его ни разу не видел, – поморщился Дресслер.

– А сюда он не заходил?

– Нет.

Другого паба в деревне не было, и Сорвин возлагал на этот след особенно большие надежды.

– Неужто вы не можете ничего о нем сказать, мистер Дауден? Или мне следует говорить «Дресслер»?

Бармен издал жалкий смешок и криво ухмыльнулся.

– Пожилой. На вид за шестьдесят. Короткие седые волосы. Щетина.

– Рост?

– Я видел его только за рулем.

– А как он был одет? Неряшливо или, наоборот, с иголочки?

– Насколько я могу судить, неряшливо. Определенно неряшливо.

– И вы никогда не видели его раньше?

– Нет.

Несмотря на свой юный и неискушенный вид, Сорвин уже достаточно проработал в полиции, чтобы знать: враждебно настроенного свидетеля можно прижать лишь с помощью садистских методов. Дресслер был настроен враждебно, поэтому не оставалось ничего другого, как держать его на грани пропасти, постоянно угрожая сбросить его туда. Сорвин вздохнул, улыбнулся и нагнулся ближе к хозяину паба.

– Вы абсолютно уверены в этом, мистер Дресслер? – дружелюбным и доверительным тоном осведомился он.

Дресслер внимательно посмотрел на Сорвина, а затем перевел взгляд на свой стакан, однако виски там уже закончилось. Когда он вновь поднял голову, у него было такое выражение лица, которое Шекспир, окажись он рядом, назвал бы «душераздирающим».

– Да, – ответил он и натужно замолчал, словно пытаясь произвести на свет какое‑то чудовище. – Но я знаю, что раньше он жил здесь.

– Правда? Когда? – У Сорвина перехватило дыхание.

Однако на этот вопрос Дресслер не мог ответить.

– И все же вы знаете, что он жил здесь раньше. Откуда?

– Мне сказали.

Сорвин поймал себя на том, что начинает испытывать к хозяину «Танцующей свиньи» легкую симпатию, однако ощущение это было мимолетным.

– Ладно. Значит, вы хотите так, – промолвил он. – Наверное, это хорошая работа. Не понимаю, почему вы хотите ее бросить.

Дресслер не спускал с него глаз, и с его языка уже готов был сорваться вопрос «почему?», но он передумал.

– Один из постоянных посетителей. Парень по имени Майкл Блум.

Сорвин записал имя.

– И где я могу найти мистера Блума?

– На заправке. Она принадлежит ему.





Дата публикования: 2015-01-10; Прочитано: 204 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.038 с)...