Глава 25. Ныне пребывая в счастье и безопасности, я удивляюсь глупости троянцев

Заключение

Ныне пребывая в счастье и безопасности, я удивляюсь глупости троянцев. Даже Эней, который предостерегал совет против странного дара, предложенного хитроумным Одиссеем, убрал стражников со стен и мирно лег спать рядом со своей Креузой, наслаждаясь первой спокойной ночью за многие месяцы.

Все происшедшее ныне известно и мне, и остальному миру: как греки во главе с Одиссем спрятались в брюхе деревянного коня, как они выбрались оттуда среди ночи и отправились к Скейским воротам, как они перебили оставшихся там нескольких стражников и открыли ворота греческой армии, корабли которой бросили якорь на некотором расстоянии от города и вернулись под покровом темноты.

В ту ночь меня разбудил голос Гекамеды:

— Идей! Вставай! Кто-то стучит в дверь!

Я сел, протирая глаза, и сонно осведомился:

— В чем дело?

Услышав стук, я вскочил с кровати.

— Ты хочешь сломать дверь? — сердито крикнул я, натягивая хитон, ибо ночной посетитель, очевидно, колотил по панели со всей мочи.

Когда я спустился в холл, то услышал звуки голосов и почуял неладное.

— Что тебе нужно? — крикнул я, подойдя к двери.

В ответ донеслось лишь одно слово:

— Греки!..

Открыв дверь, я увидел глашатая.

— Греки! — повторил он. — Мы погибли. — И исчез в темноте.

Я увидел других людей, бегущих по коридору, но не стал их расспрашивать.

Накинув покрывало и надев сандалии, Гекамеда помогла мне облачиться в доспехи. Слава богам, что я успел это сделать! Потом она позвала Ферейна, и в следующий момент он промчался мимо нас и выбежал наружу. Больше я никогда его не видел. Мы с Гекамедой последовали за ним.

В коридоре мы увидели полуодетых мужчин и женщин, бегущих к большой лестнице. Их лица были белыми от страха.

— Греки идут! — в ужасе кричали они.

Большей частью это были рабы. Я узнал только Агава, сына Приама, схватил его за руку и осведомился о причине суматохи.

— Ничего не знаю! Отпусти меня! — крикнул он и бросился к лестнице, как испуганный кролик.

Я повернулся к Гекамеде:

— Давай посмотрим, в чем дело. Быть может, это ложная тревога.

Вскоре мы оказались у выхода, и я с первого взгляда понял, что тревога отнюдь не была ложной.

Площадь перед дворцом заполняла шумная толпа — свет факелов при входе был слишком тусклым, чтобы четко разглядеть что-нибудь. Но я содрогнулся, услышав шум и грохот, доносившийся отовсюду.

Мужчины и женщины пробегали мимо нас, но, видя творившееся на площади, метались из стороны в сторону, пытаясь скрыться в темноте.

На момент меня охватила паника. Внезапное пробуждение от мирного сна, свет факелов, крики людей, шум схватки наполнили меня безотчетным страхом. Я схватил Гекамеду за руку, намереваясь, подобно другим, искать спасения в сумраке.

Но в следующую минуту я выхватил меч из ножен и крикнул Гекамеде:

— Возвращайся в наши покои и жди меня там! Не выходи, пока я не приду за тобой!

Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.

— Не покидай меня, Идей! Тебя убьют…

— Возможно — как и всех остальных. Повинуйся! — Толкнув ее назад, я устремился на площадь.

Моим глазам предстало ужасное зрелище. Три или четыре сотни троянцев, полуодетых и вооруженных только копьями и дротиками, сдерживали вдвое превосходящих их по количеству греков, чьи доспехи блестели при свете факелов. Понимая, что глупо ввязываться в столь неравную битву, я шагнул назад. Но внезапно мне пришла в голову мысль. Я ринулся в толпу, подбежал к одной из резных колонн, окружавших дворец, и полез по ней вверх. Греческие дротики полетели в меня, один или два попали в цель, но не причинили мне вреда, всего лишь царапнув доспехи. Поднявшись на самый верх, я крикнул во всю мощь моих легких:

— Назад, троянцы! К входу во дворец!

Некоторые услышали и поняли меня. Узкий вход можно было оборонять, а на открытой площади их всех бы перебили. Спрыгнув с колонны, я побежал к входу в сопровождении примерно сорока троянцев. Остальные вскоре последовали за нами. Греки устремились вслед с торжествующими криками, думая, что мы отступаем.

Вскоре они поняли свою ошибку. Ринувшись вверх по лестнице, греки наткнулись на наши копья. Я видел, как один здоровенный троянец схватил грека в полном вооружении и сбросил его со ступенек, которые уже покрылись телами павших.

Отступив на площадь, греки забросали нас дротиками. Мы старались спрятаться за колоннами.

Внезапно я услышал голос:

— Отличная работа, Идей!

Обернувшись, я воскликнул:

— Эней!

— Да. Я видел тебя сзади.

— Но как ты пришел…

— Через дверь Амфиба.

— А каким образом греки…

— Они прятались в брюхе деревянного коня, выбрались оттуда ночью, открыли ворота и впустили остальных. Это был ловкий трюк Одиссея.

— А твоя жена… твой сын…

— Меня застигли врасплох в постели, убили жену и сожгли дом. Мой сын во дворце.

Оглядевшись, я увидел зарево пожара на востоке — в направлении Скейских ворот.

— Мне удалось бежать, — продолжал Эней. — Мы должны спасти Приама и Гекубу. Ты видел их?

— Нет.

— Найди их и отведи в красный зал сзади — его можно оборонять лучше других. Я сменю тебя здесь.

— А если они откажутся?..

— Не мешкай! Уведешь их силой!

Бросив взгляд на греков, которые, заметно увеличившись в числе, продолжали бросать в нас камни и дротики, я побежал во дворец.

Рабы — большей частью женщины — сновали туда-сюда, крича и рвя на себе волосы. Один оказался у меня на пути в конце коридора. Пробегая, я оттолкнул его к стене и услышал у себя за спиной его проклятия.

Наконец я добрался до царских покоев. Передняя была пуста. На пороге соседней комнаты я застыл как вкопанный при виде представившегося мне зрелища.

Приам стоял в центре помещения, застегивая доспехи, настолько тяжелые, что его сморщенные старческие руки едва могли их поднять. У ног храброго старика ползали на коленях Гекуба, Кассандра, Поликсена и Андромаха, ломая руки и умоляя его не уходить.

— По-вашему, я должен сидеть здесь, как женщина, когда мой дворец атакуют? — крикнул он. — Кассандра, Андромаха, помогите же мне! — Царь тщетно пытался прикрепить массивный щит. При виде меня он воскликнул: — Идей!

Я подбежал к нему:

— Да. Меня прислал Эней. Вы все должны идти в красный зал — там мы сможем вас защитить. — Подняв женщин, я подтолкнул их к двери, потом схватил за руку Приама. — В красный зал!

Царь не хотел идти, и я поволок его силой; царица и царевны последовали за нами. Приам бушевал, крича, что я дорого заплачу за то, что коснулся его особы. Не обращая на него внимания, я бежал по коридорам и лестницам.

В красном зале мы обнаружили нескольких человек — прислужниц Гекубы и Кассандры, сыновей Приама, Агава и Полита, Аскания, маленького сына Энея, и толпу рабов. Велев Агаву присматривать за отцом и следить, чтобы никто не выходил из комнаты, я побежал назад к выходу.

Внезапно я остановился. Не следует ли мне вернуться в мои покои и отвести Гекамеду в красный зал? Подумав, я решил, что она в такой же безопасности там, где находится сейчас.

Эней и его люди все еще удерживали вход, но площадь снаружи была заполнена греками, продолжающими прибывать каждую минуту. Камни и дротики летели в нас беспрерывно. Мы отбивались, но не могли причинить особого вреда грекам в полном вооружении.

Тусклое зарево, которое я видел в направлении Скейских ворот, распространилось и стало гораздо ярче. На моих глазах языки пламени взметнулись в воздух неподалеку от храма Гефеста.

Внезапно из толпы греков на площади отделилась фигура и направилась к дворцу, не обращая внимания на троянские копья и дротики. При свете факелов мы узнали Одиссея.

— Эней! — окликнул он. — Может быть, ты перестанешь прятаться за колоннами и покажешь свою силу?

— Лживый плут! — крикнул в ответ Эней. — Ты заплатишь за свое вероломство, прежде чем войдешь во дворец!

Одиссей расхохотался и повернулся к грекам:

— Аякс[102]! Воины Итаки! Вперед!

Мы встретили копьями греков, возглавляемых Аяксом, не пытаясь пронзить их доспехи, а всего лишь оттесняя со ступенек к их товарищам. Падая, они скатывались вниз. Эней бросился навстречу Аяксу, ударив его мечом в щель между шлемом и латным воротником и сбросив с лестницы.

Греки снова устремились вперед и снова были отброшены. Многие троянцы пали, не будучи защищенными от греческих дротиков, но нас оставалось еще достаточно много, чтобы оборонять лестницу перед входом. Думаю, Эней, Полит и я втроем могли бы продержаться несколько часов.

Дюжине греков удалось пробиться наверх, но все они полегли, чтобы больше никогда не подняться. Ступеньки были завалены трупами, но греки во главе с Аяксом продолжали атаковать нас, топча тела своих товарищей.

— Не понимаю, — бормотал Эней, нанося удары мечом. — Где Одиссей? Я бы с радостью умер, если бы мне удалось сначала пронзить его лживую глотку!

Словно в ответ на его слова, из дворца донесся страшный вопль. В следующий момент к нам подбежал Агав с бледным лицом и выпученными глазами.

— Греки ворвались сзади! — крикнул он. — Мы пропали!

Приказав Политу оборонять вход с его людьми, Эней и я бросились во дворец. Поднявшись по лестнице и пробежав по коридору, мы оказались у входа в красный зал и застыли с криком гнева и ужаса при виде того, что представилось нашим глазам.

Одиссей с двумя десятками греков только что ворвались в комнату. На пути у них стоял царь Приам, подняв тяжелый меч; его мрачное старческое лицо пылало решимостью отчаяния. Меч опустился, отскочив от шлема Одиссея.

С громким смехом грек нанес ответный удар. Старый царь рухнул, как подкошенный, с клинком, застрявшим у него в груди.

Эней с яростным криком ринулся вперед; я последовал за ним. Сражаясь как безумные, мы пересекли порог как раз в тот момент, когда Одиссей поднял с пола за волосы царицу Гекубу и отсек ей голову одним ударом меча[103].

Схватив жалобно кричащих Андромаху, Поликсену и Кассандру, греки поволокли их прочь. Эней пробился в угол, где съежился его маленький сын Асканий, посадил его к себе на плечи и повернулся, сражаясь как лев. Мальчик обхватил ручонками шею отца. Эней крикнул мне, что нам остается только спасать самих себя, если это возможно. Одиссей и еще два грека свалились на пол под ударом его меча.

Я продолжал сражаться, пытаясь пробиться к двери.

На моем пути оказывались простые солдаты — для их длинных копий не было места, поэтому я легко разил их мечом. Они прыгали на меня, стараясь повалить на пол, но я удержался на ногах и выбежал в коридор.

Я видел Эфру и Климену, служанок Елены, в руках греческих воинов. Саму Елену, несомненно, еще раньше увел Менелай, подняв ее с постели.

К счастью, греки еще не добрались до верхнего коридора. Преисполненный надежды, я побежал в дальний конец и ворвался в свои покои.

— Гекамеда! — позвал я и тут же увидел ее, стоящую на коленях в центре комнаты, воздев руки к небесам.

— Я думала, тебя убили, — простонала она, — и хотела бежать!..

Я уже принял решение — оставался лишь один возможный путь к спасению. Побежав в кухню, я схватил два ремня, каждый в длину около двадцати локтей, и крепко связал их. Потом я направился в комнату Гекамеды, окно которой выходило в сад позади дворца.

Вдвоем мы подтащили к окну тяжелую мраморную скамью. Я привязал один конец ремня к спинке скамьи, а другой перебросил через окно.

— Сможешь спуститься по ремню? — спросил я.

Вместо ответа, Гекамеда взобралась на подоконник.

— Когда спустишься, — велел я ей, — дерни за ремень, и я последую за тобой.

— Хорошо. — Вцепившись руками в ремень, Гекамеда начала спускаться. Я наблюдал за ней, выглянув из окна. Один раз она поскользнулась, и я с трудом сдержал крик ужаса, но ей удалось удержаться и благополучно спуститься на землю.

Дергать ремень было незачем — пламя горящих домов напротив дворца ярко освещало Гекамеду.

В следующий момент я уже был рядом с ней с мечом в руке.

Наш единственный весьма хрупкий шанс заключался в том, чтобы достичь Пилийских ворот на западной стороне города. Свернув налево, мы прошли до конца дворцовой территории, мимо домов Гектора и Париса и других зданий.

Выйдя на улицу, мы решили, что нам пришел конец. Со всех сторон слышался оглушительный грохот; всюду мы видели панику и смятение. Греческие солдаты, пьяные от чувства победы, убивали мужчин и детей и уносили женщин. Многие, насытившись кровью, грабили дома и лавки и выносили добычу, предварительно поджигая здания.

Остановившись, чтобы перевести дыхание, Гекамеда и я нырнули в первую же улицу, ведущую на запад.

Никаких деталей этой страшной прогулки по горящей Трое не сохранилось в моей памяти. У меня осталось лишь впечатление сплошного кошмара. Мы видели, как мужей вырывали из объятий жен и убивали у них на глазах, как маленьких детей разрубали мечами на груди их матерей, и множество других, столь же ужасных деяний.

На нас часто нападали, и мы спасались только чудом, хотя мой меч никогда не оставался праздным. В восточной части города мы были бы убиты, не сделав и ста шагов, но здесь находились только простые солдаты, которых интересовала лишь добыча.

Наконец мы дошли до Пилийских ворот. Они были распахнуты настежь, и стража исчезла, хотя греки еще не добрались сюда. Троянские отцы и матери, неся детей на спине и пожитки в руках, устремлялись в поля за стеной. Гекамеда и я присоединились к ним.

Когда мы проходили через ворота, Гекамеда внезапно склонилась к мальчику лет семи, стоящему у нас на пути и смотревшему на нее широко открытыми любопытными глазами.

— Где твоя мать? — спросила Гекамеда, ибо рядом никого не было.

— Она умерла, — просто и без эмоций ответил мальчик.

— А твой отец?

— Тоже умер.

— И ты остался один?

— Да.

— Как ты попал сюда?

— Я убежал.

— Как твое имя?

— Пиранф, сын Алея.

— Хочешь пойти со мной?

Вместо ответа, он протянул руку. Гекамеда взяла ее, и вскоре мы вышли за ворота.

Люди сворачивали направо или налево, избегая крутых холмов к западу от города. Мне это казалось глупым, так как греки скоро будут у ворот, а преследовать беглецов по равнине не составляет труда. Поэтому я направился к холмам вместе с Гекамедой и мальчиком.

Мы долго карабкались вверх, цепляясь за кусты и коренья, а иногда ползя на четвереньках. Наша одежда изорвалась, лица были исцарапаны, руки и ноги ныли, но мы упрямо двигались дальше. Добравшись до плоского выступа, именуемого скалой Сарпедона[104], мы остановились перевести дух и бросить последний взгляд на Трою.

Мы увидели море огня. Языки пламени взмывали кверху. Город был обречен, но еще никогда он не казался таким прекрасным, как в момент своей гибели.

Нам казалось, что мы слышим доносящиеся снизу крики. Мои глаза наполнились слезами. Дрожащие пальцы Гекамеды сжали мою руку, мы повернулись и продолжили подъем.

Изможденным и покрытым царапинами, нам удалось добраться до горы Ида, где нас обнаружила Энона.

Здесь, в этих прекрасных рощах, я веду уединенное, но счастливое существование вместе с Гекамедой и юным Пиранфом. Как бы смеялись представители высшего общества Трои, будь они живы, узнав, что их друг Идей носит одежду и исполняет обязанности простого пастуха!

Но я всегда был склонен к философии и получаю немало удовольствия, предаваясь одиноким размышлениям на цветущих берегах реки.

Когда у Эноны бывают посетители, мы получаем новости из внешнего мира. Я узнал, что Кассандра обитает во дворце Агамемнона, что Андромаха стала женой Неоптолема, сына Ахилла, что Поликсену греки сожгли заживо[105], что Менелай увез Елену в Спарту, что Эней после долгих скитаний, полных опасностей, добрался-таки до Карфагена, где состоит в большой милости у царицы Дидоны.

Слушая эти известия, я начинаю понимать, что из всех, кто спасся в ту роковую ночь, Гекамеда и Идей — самые счастливые. Мы подумываем о том, чтобы весной посетить Тенедос, но, прежде чем отправиться в такое путешествие, я должен удостовериться, не осталось ли поблизости греков.

Что касается Пиранфа, то я пришел к выводу, что его отец, несомненно, был воином. Целыми днями он марширует по цветущим лугам с палкой в руке, нанося свирепые удары по стволам деревьев и крича пронзительным мальчишеским голосом:

— Греки идут!

[1]Большая часть романа представляет собой вольную трактовку событий, о которых повествует поэма Гомера «Илиада». В пятой песне поэмы упоминаются «Дарес, непорочный священник Гефеста» и его сыновья Фегей и Идей, а также рассказывается о гибели Фегея от руки Диомеда и о том, как Идей бежал с поля боя, бросив тело брата. В поэме неоднократно упомянут Идей, вестник царя Приама. В романе вестник Идей и Идей, сын Дара, — одно и то же лицо, хотя в поэме речь, очевидно, идет о двух разных людях.

[2]Горная цепь в Малой Азии, у ее подножия находилась Троя.

[3]Река под Троей, приток Скамандра.

[4]Древний город на северо-западе Малой Азии, известный по греческим мифам так называемого «троянского цикла». Ее руины были обнаружены при раскопках Г. Шлиманом в 1870 г. Согласно мифам, греки десять лет осаждали Трою после похищения троянским царевичем Парисом жены царя Спарты Менелая, Елены.

[5]Сын царя Фтии, Пелея, и морской богини Фетиды, главный герой Троянской войны. Из-за ссоры с царем Агамемноном удалился в свой шатер и несколько месяцев не участвовал в боях.

[6]Сын Лаэрта, царь острова Итака, один из героев «Илиады» и герой «Одиссеи» Гомера, прославившийся своей хитростью.

[7]В осаде греками Трои участвовали два Аякса — сын Теламона и сын Оилея. В данном случае речь, очевидно, идет об Аяксе Теламониде — самом могучем после Ахилла из греческих героев, осаждавших Трою.

[8]Сын Атрея и брат царя Спарты, Менелая, царь Микен и Аргоса, командовавший греческими войсками под Троей.

[9]В греческой мифологии сын Зевса и Лето, бог солнечного света, который воплощали его золотые стрелы.

[10]Ворота в западной стене Трои.

[11]Мудрый троянский старец, сторонник прекращения войны и выдачи Елены Менелаю.

[12]Сын Тидея, один из участников осады Трои.

[13] Фракия — область на северо-востоке Греции.

[14]Сын Приама и Гекубы, величайший троянский герой.

[15]В греческой мифологии сын Крона и Реи, царь богов и людей, бог неба, грома и молнии.

[16]Афина Паллада — в греческой мифологии дочь Зевса, родившаяся из его головы. Богиня мудрости и отважная воительница.

[17]Последний царь Трои, отец пятидесяти сыновей и двенадцати дочерей.

[18]Сын Приама и Гекубы, похитивший жену Менелая, Елену.

[19]Главный город мирмидонян, столица царства Ахилла.

[20]Область в Малой Азии вокруг Трои.

[21]В греческой мифологии сын Зевса и Геры, бог огня, покровитель кузнечного дела.

[22]Сын Атрея, царь Спарты и муж Елены.

[23]Гора в Фессалии, мифическое местопребывание богов.

[24]Дочь Леды и Зевса, принявшего облик лебедя, славившаяся своей красотой. Выбрала себе в мужья Менелая, но, соблазненная Парисом, бежала в Трою, что стало причиной войны.

[25] Фессалия — область на востоке Центральной Греции.

[26]Дочь царя леяегов Брисея. Ахилл захватил ее во время завоевания греками городов, союзных Трое. Агамемнон отобрал ее у Ахилла, что стало причиной ссоры между ними и ухода Ахилла с поля битвы.

[27] Феб — культовое имя бога Аполлона. Согласно мифам, он каждое утро выезжает в колеснице на небо, проливая на землю солнечный свет (в других версиях это приписывается богу Солнца Гелиосу).

[28]Царица Трои, жена Приама, мать девятнадцати его сыновей и многих дочерей.

[29]Фракийский царь, союзник троянцев.

[30]Сын Приама, прорицатель.

[31]Дочь Приама и Гекубы, возлюбленная Ахилла.

[32]Дочь царя Фив Киликийских, Этиона, жена Гектора.

[33]Дочь Приама и Гекубы, получившая от Аполлона пророческий дар. Но когда она отвергла его любовь, он сделал так, что ее предсказаниям перестали верить.

[34]Аргивяне — жители Арголиды, области в Пелопоннесе. Гомер именует так всех греков.

[35]Сын Зевса и Алкмены, величайший герой греческих мифов, прославившийся своими подвигами.

[36]Сын Анхиза и богини Афродиты, спасшийся после гибели Трои вместе с отцом и маленьким сыном.

[37]Потомок младшей ветви царей Трои.

[38]Богиня любви и красоты, дочь Зевса и Дионы.

[39]Царица Карфагена, возлюбленная Энея.

[40]Сын Ликаона, троянский лучник. Согласно «Илиаде», он погиб в упомянутой стычке, а не спасся бегством, как в романе.

[41]Первый царь Трои, дед Приама. Знаменитых коней Троя его сын Лаомедонт обещал подарить Гераклу за спасение дочери, но обманул героя.

[42]Водяные часы.

[43]Пилос — приморский город на юго-западе Пелопоннеса.

[44]Сын афинского царя Эгея и Эфры, царь Афин, один из великих героев греческой мифологии. Похитил Елену еще до ее брака с Менелаем. Его мать Парис привез в Трою вместе с Еленой и сделал рабыней.

[45]Фракийский певец и кифаред, вызвавший муз на состязание в пении и за это ослепленный ими.

[46]Очевидно, неточность автора. В первой главе Идей упоминает «фессалийскую девушку, прекрасную, как Брисеида».

[47]Во второй песне «Илиады» Гомер упоминает в числе союзников греков «Грей мужей». Возможно, речь идет о какой-то области в Малой Азии.

[48] Парос — греческий остров из группы Киклад в Эгейском море, известный белым мрамором.

[49]Храм бога, в котором жрецы предсказывали будущее и давали ответы на вопросы от имели божества.

[50] Спарта — город в Пелопоннесе, столица царства Менела.

[51]Богини Гера, Афина и Афродита обратились к Парису с просьбой присудить золотое «яблоко раздора» прекраснейшей из них. Парис выбрал Афродиту, которая в благодарность пообещала ему в жены Елену.

[52]Брат Приама, советовавший вернуть Елену Менелаю.

[53]Брат Приама.

[54]Троянский юноша, убитый Аяксом Теламонидом.

[55]Незаконный сын Приама, убитый Одиссеем.

[56] Фоас Андремонид — царь Плеврона и Калидона в Этолии — области на западе Центральной Греции.

[57]Сын Нелея, царь Пилоса, старейший из вождей греков.

[58]Сын Петея, предводитель афинских войск при Трое.

[59]Так называли Аякса, сына Оилея, царя локров, в отличие от Аякса Теламонида.

[60]Друг Геракла, унаследовавший его лук и стрелы. По пути в Трою был укушен змеей, отчего у него на ноге образовалась зловонная язва. Греки бросили его на острове Лемнос и привезли под Трою, узнав, что ее не взять без лука и стрел Геракла. Упоминание о нем здесь некорректно — Филоктет вернулся позже.

[61]Пифийский оракул Аполлона в городе Дельфы пользовался в Греции наибольшей известностью. Требование о его перевозе придумано Стаутом — в «Илиаде» Идей по поручению Приама предлагает вернуть грекам корабль с сокровищами, оставив Елену в Трое, в обмен на мир и получает отказ.

[62]Неточность автора. Троил, сын Приама, был убит Ахиллом в первый год осады Трои. Антилох — старший сын Нестора и друг Ахилла.

[63]Еще одна неточность. Мелеагр — сын царя Калидона, Инея. О нем упоминают в девятой песне «Илиады», но он не участвовал в войне.

[64]Крылатый конь, возникший из крови горгоны Медузы.

[65]Дочь Приама и Гекубы, которая предпочла быть поглощенной землей, чтобы не стать наложницей греков.

[66]Река под Троей, впадающая в Геллеспонт (Дарданеллы).

[67] Лемнос — остров в Эгейском море.

[68]О Гекамеде — дочери Арсиноя, ставшей рабыней Нестора, — упоминается в одиннадцатой песне «Илиады», но ее дальнейшие приключения вымышлены Стаутом.

[69]Небольшой остров у берегов Трои.

[70]Красное вино с виноградников горы Прамний.

[71]Сын Зевса и Геры, бог войны.

[72]Фракийский певец, сын речного бога Эагра и музы Каллиопы. Когда его жена, нимфа Эвридика, умерла, укушенная змеей, он спустился в царство мертвых и, тронув своим пением бога Аида, упросил его отпустить Эвридику на землю. Аид поставил условие: Орфей по пути из подземного царства не должен оборачиваться. Орфей не сдержал слова, обернулся и потерял Эвридику навеки. Что имеет в виду Стаут под «ежегодными свиданиями» — непонятно.

[73] Лидия — древнее царство в Западной Азии.

[74]Сын Крона и Реи, брат Зевса, бог подземного царства мертвых. Само это царство также часто называется Аид (отсюда ад).

[75]Сын Менетия, ближайший друг Ахилла. Его гибель от руки Гектора побудила Ахилла выйти на поле битвы.

[76]Троянский герой, сын Панфоя.

[77]Троянец, убитый Ахиллом.

[78] Гиппофой — сын Лефа, царя пеласгов. Оба ошибочно упомянуты как два разных воина, убитых Гектором. К тому же Гиппофой сражался на стороне троянцев и был убит Аяксом Теламонидом.

[79]Сын Ифита и Ипполиты, соискатель руки Елены.

[80]Сын Фенопса, троянский воин, убитый Аяксом, ошибочно причислен Стаутом к грекам.

[81]Сын Эпита, вестник отца Энея, Анхиза. Аполлон, приняв его облик, обратился к Энею. Ошибочно причислен к грекам.

[82]Предводитель беотийцев в греческой армии, ошибочно причислен к троянцам.

[83]Культовое имя Диониса, сына Зевса и Семелы, бога вина.

[84]Вождь пеласгов в троянской армии.

[85]Были рождены от западного ветра Зефира и гарпии Подарги.

[86]Отцы Ахилла и Аякса, Пелей и Теламон, были родными братьями.

[87]Эак, сын Зевса и Эгины, был отцом Пелея и Теламона и дедом Ахилла.

[88]Большой остров в Эгейском море вблизи восточного побережья Центральной Греции.

[89] Минотавр — чудовище с головой быка и телом человека, плод связи Пасифаи, жены царя Крита, Миноса, с быком. Минос поселил его в Лабиринте — дворце, построенном Дедалом, — куда каждые девять лет отправляли семь юношей и семь девушек из Афин, которых пожирал Минотавр. Минос наложил эту дань на афинян за убийство ими его сына Андрогея. Минотавра сразил герой Тесей.

[90]Дочь Зевса и Латоны, богиня-охотница.

[91]Согласно «Илиаде», богиня Афина, приняв облик брата Гектора, Деифоба, убедила его сразиться с Ахиллом, обещая помощь. Когда же Гектор, лишившись копья, стал звать Деифоба, его не оказалось рядом.

[92]Самая крупная весовая и денежно-счетная единица Древней Греции.

[93]Сын Троя, дед Приама, царь Трои, в чью честь она носит свое второе название — Илион (отсюда «Илиада»).

[94]Мирмидонец, близкий друг Ахилла.

[95]Возница Ахилла.

[96]Один из быстроногих коней Ахилла.

[97]«Илиада» заканчивается описанием погребения Гектора. Дальнейшие события романа основаны на фрагментах поэм «Одиссея» Гомера и «Энеида» Вергилия, а также трагедий Еврипида «Андромаха» и «Гекуба».

[98]Дочь Приама, жена Энея.

[99]Богиня Фетида окунала маленького Ахилла в подземную реку Стикс, чтобы сделать его бессмертным. При этом она держала сына за пятку. Таким образом, пятка осталась единственным уязвимым местом Ахилла (отсюда выражение «ахиллесова пята»).

[100]Согласно мифам, Парис убил Ахилла стрелой в пятку, а сам погиб позже, когда прибывший под Трою Филоктет поразил его отравленной стрелой Геракла.

[101]Одно из древнейших греческих племен, пришедшее с севера. Гомер именует так всех греков.

[102]Если речь идет об Аяксе Теламониде, то это ошибка. Богиня Афина помрачила его ум, он перебил весь скот греков и, придя в себя, покончил с собой еще до взятия Трои.

[103]Согласно мифам, Приама и Гекубу убил не Одиссей, а Неоптолем, сын Ахилла и Деидамии, который, мстя за отца, не щадил ни стариков, ни женщин, ни детей.

[104]Сын Зевса и Лардамии, царь Ликии, убитый Патроклом.

[105]Грекам явилась тень Ахилла, требуя Поликсену себе в жертву. Дочь Приама сама пошла к алтарю под жертвенный нож.