Небольшие пятна», мешающие карьере

Да, «пятна» бывают не только на солнце, были они и у Ягужинского. Но недостатки Павла Ивановича являлись естественным продолжением несомненных государственных и человеческих его достоинств. Он был человеком прямым, откровенным, вспыльчивым и неуживчивым. Часто (а к концу жизни – почти всегда) он, нетрезвый, громогласный и решительный, не выбирал в богатом ненормативной лексикой русском языке выражений и никого не щадил, обличая грехи и грешки петровских сподвижников. Прямота генерал‑прокурора нравилась государю (который сам мало считался с этикетом и любил принародно выводить воров и проходимцев на чистую воду), но страшила других «птенцов гнезда Петрова», которые могли похвастаться многим, но только не честностью и неподкупностью. Больше всего генерал‑прокурор досаждал вору из воров – Меншикову, которого, в отличие от других сановников, совсем не боялся и разоблачал его с пеной у рта, как только представлялся к этому случай. А случаев этих было предостаточно, как можно догадаться из помещенного выше рассказа о жизни светлейшего.

Неудивительно, что как только Петр Великий умер, Меншиков и другие сановники, оказавшиеся у власти при Екатерине I, постарались «задвинуть» Ягужинского. Они создали Верховный тайный совет, но Ягужинского в него не только не включили, а даже должности генерал‑прокурора лишили – кому же нужен был такой обличитель их пороков? Между тем в управлении страной они активно пользовались идеями Ягужинского. Именно он уже в первые месяцы после смерти Петра Великого стал инициатором изменения политического курса страны, подал Екатерине I «Записку о состоянии России», в которой оценил это состояние как критическое. Он предлагал облегчить для народа налоговое бремя, сократить военные расходы, отказаться от завоевания новых территорий: известно, что в конце жизни Петр устремился мечтами к Индии, готовил туда поход, собирался послать корабли на остров Мадагаскар, чтобы создать там базу для завоевания Индии.

Меншиков и другие «верховники» (члены Верховного тайного совета) своего добились. Ягужинского сначала сделали штальмейстером – главным начальником царских конюшен, а потом вообще отправили с глаз долой – послом в Пруссию. Но перед отъездом Ягужинский все‑таки сказал Меншикову все, что о нем думал. Больше им судьба не предоставила возможности поругаться. Когда Ягужинский вернулся в Петербург, сосланный Меншиков уже устраивался на новом месте, в Сибири. Но к этому времени карьера и самого Ягужинского была сломана – «око государево» в России уже не требовалось.