Посчитаться за Аустерлиц

Для России война с Францией началась 18 ноября 1806 года, когда был объявлен соответствующий манифест Александра I. К этому времени прусской армии уже не существовало больше месяца. Манифест в высокопарной форме отражает происшедшие метаморфозы: «Меч, извлеченный честью на защиту союзников России, колико с большею справедливостью должен обратиться в оборону собственной безопасности отечеству». Смысл сказанного таков: мы собирались защищать союзников, а приходится защищать себя, причем за пределами империи, на территории уже потерпевшей поражение Пруссии. Впрочем, тут много неясных моментов: что бы произошло, если бы русская армия сама не перешла русско-прусскую границу и не двинулась бы навстречу Наполеону? Решился бы в этом случае Наполеон напасть на нее и, достигнув русско-прусской границы, двинулся бы он на Гродно и Брест? И вообще, так ли уж неизбежна была эта новая война с Францией? Может, сразу был бы Тильзит? Ответа нет.

Не исключено, что императором Александром в тот момент двигало чувство досады за проигрыш войны 1805 года, унижение, испытанное при Аустерлице. Но все же главным мотивом в его действиях оставалась мессианская идея «положить конец бедствиям мира, страшно угрожаемого гибелью и порабощением» со стороны Франции. Так Александр писал императору Францу, пытаясь вдохнуть в своего союзника мужество и предоставляя ему «случай приобресть беспримерную в истории славу». Но анемичному австрийскому императору было уже достаточно сомнительной славы Аустерлица. Не то Александр! С прежней страстностью и бескомпромиссностью он ввязался в эту новую войну, уже наполовину проигранную, ибо, как и в войне 1805 года, его союзник — на этот раз Пруссия — был повержен и сокрушен, и одной русской армии (не считая позже примкнувших к ней под Прейсиш-Эйлау остатков прусской армии в виде корпуса Лестока) противостоял величайший полководец всех времен и народов.

Не следует забывать, что как раз в это время Россия вела еще две войны — с Турцией и Персией, причем обе начались незадолго до сражений в Восточной Пруссии, и естественно, что на эти войны были отвлечены весьма значительные вооруженные силы. Да и сама русская армия не была тогда в хорошем состоянии. За прошедшие после Аустерлица месяцы ее полки, понесшие большие потери, еще не восполнили их за счет собранных со всей страны рекрут. У части старых солдат не было оружия и боеприпасов. Не считаясь с этим, император Александр, составив из аустерлицкой армии корпус генерала Буксгевдена, бросил его в новую войну. В Пруссию же были двинуты и основные силы армии под командой генерала J1. Л. Беннигсена. Неадекватность предпринятых мер Александра 1 против тогда еще виртуальной для страны французской угрозы подчеркивал манифест о создании «внутренней временной милиции» — народного ополчения из помещичьих крестьян, мещан, однодворцев, которые должны были защищать страну от возможного вторжения французов в Россию. Это была первая после 1610–1612 годов попытка возродить земскую силу. Но если в годы польско-литовской оккупации ополченческое движение шло снизу, от народа, то в 1806–1807 годах за ним стояла воля начальства, инициатива сверху, чреватая, как всегда у нас бывает в таких случаях, медлительностью, показухой и воровством. Главное же состояло в том, что народные дружины были небоеспособны и плохо вооружены. Власти собирались создать народное войско фантастической численностью 612 тысяч человек, а между тем вооружение у этих толп было самое примитивное: пики, копья, топоры, рогатины и редко у кого старые ружья. Кстати говоря, неудачи с созданием этого ополчения так и не были учтены позже, в 1812 году. Известно, что во время Бородинского сражения стоявшие на Старой Смоленской дороге ополченцы, вооруженные топорами и пиками, только издали казались противнику изготовившимися к бою полноценными войсками.

И еще. Накануне войны 1806–1807 годов, закончившейся объятиями императоров на плоту посредине Немана, Святейший синод, по воле императора Александра, предписал называть императора Наполеона антихристом, исчадием ада. Каждое воскресенье и по праздникам в церквях России читали особое «объявление» Синода, в котором Наполеона обвиняли в поклонении «истуканам, человеческим тварям, блудницам и идольским изображениям». Там же говорилось, что в Египте он приобщился к гонителям церкви Христовой, проповедовал «алкоран Магометов», объявил себя защитником мусульман, «торжественно выказывал презрение к пастырям церкви Христовой, наконец, к вяшщему посрамлению оной, созван во франции иудейские синагоги, установил новый великий сангедрион еврейский…» и вообще — собирается объявить себя мессией,с.