Иван Щукин

Охрана

C самого утра, едва открыв глаза, я понял – сегодня что‑то должно случиться! Возможно, то, к чему меня готовили всю жизнь. То, что изменит мою судьбу…

Лежа в кровати, я смотрел на потолок и представлял, что бы это могло быть. Опасный враг, угрожающий нашему убежищу вторжением… Или запасы провианта окончательно истощились и нужно подняться на поверхность, чтобы, добыв еды, вернуться героем… Или еще тысяча причин, благодаря которым можно совершить подвиг.

На самом деле подобные мысли посещали меня каждое утро с самого детства, поэтому, помечтав несколько минут, я потянулся, зевнул и, резко сбросив одеяло, рывком вскочил, принялся за зарядку, что было неизменным по утрам, так же как и умывание. Я был предельно сосредоточен, слушая свое тело. Именно поэтому, проделывая сложный комплекс упражнений, я и не заметил, как в комнату вошел Мишка, мальчишка двенадцати лет, который, судя по красной повязке на руке, исполнял сегодня обязанности вестового.

– Лешка, Лешка, – начал он вопить от двери, – что я тебе сейчас расскажу!! Никогда не поверишь!!!

– Так, Михаил! – Я хмуро сдвинул брови и постарался придать лицу строгое выражение, что, глядя на раскрасневшегося пацаненка, получалось с трудом. – Ты вестовой или кто? Докладывай по форме и не забывай, что ты сейчас при исполнении!

Мишка был моим учеником, который спустя восемь лет должен был занять мою должность – если, конечно, я проживу эти восемь лет. Поэтому я пытался воспитывать его при каждом удобном случае. Привить чувство ответственности и как‑то дисциплинировать, что, если честно, не особо выходило. Уж слишком энергичным и неугомонным он был.

Вот и сейчас, получив замечание, он вытянулся по стойке смирно, щелкнул каблуками, но с лицом ничего поделать не мог. Все то же радостное выражение и озорной блеск глаз.

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить? – по‑уставному выпалил он.

– Докладывай, вестовой.

– Товарищ лейтенант, вас сегодня в десять часов вызывает к себе Верховный! – округлив глаза, протараторил Мишка. – Вот!

– Чего? – признаться, этого я совсем не ожидал и очень удивился.

– Ну а я что говорил! – чуть ли не подпрыгивая, закричал Мишка, – никогда не поверишь!

– А для чего? – глупо спросил я, как будто вестовой мог знать замыслы Верховного.

– Так а я откуда знаю? Мне сказали вызвать тебя и остальных охранников!

– Подожди. Остальных тоже вызывают? – Теперь уже в моем голосе появилось радостное возбуждение.

– Да, всех шестерых! Представляешь? – Мишка даже руками принялся размахивать, совсем забыв про «смирно». Но неожиданно перестал и, смешно «ойкнув», снова затараторил: – Мне же к остальным надо бежать, я ж к тебе первому! Ну все, Лешка, я побежал.

– Мишка, стой! – Паренек, уже развернувшийся к выходу из кубрика, послушно остановился и, повернув голову, теперь удивленно смотрел на меня через плечо.

– Не забывай про устав. Со мной это одно, а с остальными веди себя как положено.

– Ну что я, глупый, что ли? Не переживай, Лешка! Все будет нормально!

И, не дожидаясь моего ответа, убежал. Вот и что с ним делать? Пороть, так рука не поднимается.

Но мои мысли уже переключились на другое. Сам Верховный вызывает. И не меня одного, но тоже удивительно. Неужели что‑то серьезное произошло? За все мои двадцать два года в бункере не случалось ничего необычного. Бывали, конечно, иногда ЧП вроде аварии на отходоперерабатывающем уровне или несчастные случаи на ферме, но в Охранниках никогда не возникало надобности.

Эта должность была чисто формальной, как дань традиции. И хотя опыт Охранника и передавался из поколения в поколение, необходимости в нас не было. А полвека назад состав Охраны вообще сократили до шести человек! И всем было известно, что Верховный считает Охрану лишней тратой людских ресурсов.

Пока все это проносилось в моей голове, я достал из маленького шкафчика парадную форму и принялся чистить ее от пыли. Мне только один раз доводилось ее надевать, два года назад. Тогда, закончив обучение, я принимал в ней присягу. Мой наставник специально отдавал ее ушивать, так как был значительно крупнее меня. Тогда был самый счастливый день в моей жизни. Я стоял перед Верховным и его советниками и давал присягу, обязуясь охранять и защищать народ нашего маленького подземного убежища.

Закончив приводить форму в порядок, я взглянул на часы. Без двадцати девять. Есть время сходить в столовую и позавтракать. Надев парадку, я вышел в коридор и сразу же наткнулся на Сергея. Или, правильней будет, старшего лейтенанта Василькова, потому что на нем была такая же парадная форма, как и на мне. Выглядел он очень торжественно. Прямая спина, гордо расправленные широкие плечи, вызывающе вздернутый подбородок! И серые глаза сейчас светились чем‑то новым, необычным. Интересно, я сейчас так же выгляжу? Было бы неплохо.

Сергей на два года меня старше и, соответственно, в охране на два года дольше. С ним, несмотря на разницу в возрасте и звании, мы дружили.

– Привет, Серега! Как тебе новости? – спросил я, протягивая руку.

– Интересно, Лешка! Очень интересно! – отвечая на рукопожатие, проговорил он. – По‑любому, случилось что‑то необычное, раз наконец‑то вспомнили о нас! Я сегодня проснулся и сразу понял: что‑то произойдет!

– Хм, – не сдержал я улыбки. – Ты не поверишь, но я каждое утро так думаю. И сегодня не исключение!

– Ладно, Лешка, пошли завтракать. Скоро все и так выяснится…

* * *

– Присаживайтесь, господа, в ногах правды нет.

Верховный указал на шесть кресел по левую сторону от его стола. С правой стороны тоже стояли кресла, но всего три. И они уже были заняты.

В среднем сидел человек, которого в бункере знали все, но видели очень редко. Это был профессор Синевский, вечно пропадающий на техническом уровне, которым он и руководил. По бокам от него расположились два парня лет восемнадцати, которые, насколько я помнил, учились на техников. Но имена их вспомнить не мог. А может, и не знал.

Мы же, не сговариваясь, рассаживались по старшинству званий. Первый, ближе к Верховному, подполковник Смирнов, далее майор Овчинников, капитан Устинов, старший лейтенант Васильков, лейтенант Котов и я последний как самый младший – не по званию, а по возрасту.

Верховный, вставший из‑за стола с нашим приходом, сейчас снова сел, обвел всех изучающим взглядом и, посмотрев на профессора, кивнул.

– Добрый день, друзья! – начал профессор. – Сегодня наступил день, который как я надеялся, не наступит никогда. И я вынужден признать, что мы к нему оказались совершенно не готовы. Извините, если придется вывалить на вас много ненужных подробностей, но я хотел бы начать издалека.

Как все вы, должно быть, знаете, наш бункер не что иное, как полностью автономное бомбоубежище, предназначенное для длительного проживания большого количества людей. В свое время его построил для своей семьи Александр Сокольский, очень состоятельный человек. Его тогда считали параноиком, так как никто не верил в возможность ядерной войны, но Сокольского это не остановило. Он действительно был немного не в себе, слишком уж зациклился на этой идее. Но, тем не менее, оказался прав. Сокольский нанимал лучших архитекторов и инженеров, привлекал для постройки лучшие умы своего времени и вкладывал в проект баснословные деньги.

При этом оказалось, чтобы это все работало, была вода, еда, свет и воздух, на объекте должно трудиться огромное количество людей. И он, привыкший жить в роскоши, нанимал рабочих, предоставляя им жилье в бункере вместе с их семьями. Как вы, должно быть, уже догадались – мы потомки этих рабочих. Из‑за своей паранойи олигарх спас им всем жизнь. Но одного он не предусмотрел – среди населения бункера не оказалось ученых. Было много умных людей, которые прекрасно справлялись со своими обязанностями, но, к сожалению, среди них не оказалось выдающихся умов. И сейчас, спустя два столетия, это нам аукнулось…

Профессор замолчал, уставившись в одну точку.

– Мне, конечно, льстит, что я ношу звание профессора, но считаю, что его присвоили незаслуженно. Там, в пекле Последней Войны, погибли лучшие умы человечества. А я же так просто, надеюсь, неплохой специалист. Один из многих…

Один из молодых парней, увидев, как побледнел Синевский, вскочил, подбежал к столу Верховного и, налив в стоявший там стакан воды из графина, протянул его профессору.

Верховный прокашлялся и, переведя взгляд с профессора на нас, произнес:

– Если вы позволите, то я продолжу. Как уже сказал профессор, мы все потомки рабочих, заселивших этот бункер два столетия назад. А для охраны бункера были наняты профессиональные военные. Но наше убежище расположено довольно глубоко, имеет все необходимые мощности для самостоятельного жизнеобеспечения, поэтому в их услугах не возникло надобности. Постепенно количество военных сократили, передавая их опыт лишь единицам. И вот сейчас, когда население нашего бункера превышает пять тысяч человек, у нас есть всего лишь шестеро действующих Охранников. Признаться, в этом есть и моя вина. Я никогда не думал, что в нашем спокойном и безопасном обществе могут потребоваться ваши умения. Но вот этот день наступил. Профессор, вы продолжите?

Синевский, с лица которого уже сошла бледность, кивнул:

– У нас случилась ужасная беда! Надежные системы воздухоснабжения, которые не требовали серьезного ремонта почти два столетия, выходят из строя. Они уже сейчас работоспособны только на шестьдесят процентов. И к моему большому сожалению, мы не в состоянии их починить. Нам просто не хватает знаний об устройстве этой сложнейшей системы!

– Извините, профессор, – перебил Синевского подполковник Смирнов. – Но чем в данной ситуации можем помочь мы?

– Ах да, – спохватился профессор. – Я бы хотел, чтобы вот эти молодые люди (он указал на парней, сидевших рядом) получили знания, необходимые для ремонтных работ.

– Простите, но я не понимаю.

Смирнов, да и все мы удивленно смотрели на профессора.

– Я сейчас все объясню. Перед началом войны и изоляцией бункера его основатель, как я думаю не совсем законно, сумел заполучить копию одного очень ценного устройства. В нем содержатся данные о всех достижениях человечества. Но, к сожалению, мы не имеем возможности считать с него информацию. Устройство считывания начали строить в нашем убежище за несколько дней до ядерной атаки и, увы, не успели закончить. Именно поэтому, господа, вам предстоит сопроводить этих молодых ученых к единственному, по моим данным, действующему устройству считывания…

Он опять ненадолго замолчал, но теперь мне казалось, что он смотрит прямо на меня.

– На поверхность! В Москву!

* * *

Наш поход на поверхность длился уже третий день. При этом оказалось, что мы к нему совершенно не готовы! Все, чему нас учили, не могло помочь нам в выжженной пустыне, совершенно не приспособленной для жизни людей.

В первую же ночь мы потеряли троих… Командира, Володьку Котова и одного из парней Синевского. С ним я даже познакомиться не успел.

Пройдя за первый день всего шесть километров, мы остановились на ночлег у какого‑то практически разрушенного здания, окруженного густой растительностью. Тогда нам оно показалось безопасным. Перекусив выданными консервами, мы, распределив время дежурства, залезли в уютные спальные мешки. Первая вахта досталась Котову, а через два часа я должен был его сменить. После сложного и непривычного перехода я практически сразу заснул. И, как мне показалось, почти мгновенно проснулся от звуков выстрелов.

Попытавшись вскочить, я, забыв про спальный мешок, запутался в нем и грохнулся на землю. Пока я вылезал из мешка, все уже закончилось. Обо всем случившемся рассказал майор Овчинников.

Оказывается, они с подполковником не легли сразу, а остались у костра вместе с часовым. Возможно, именно поэтому мы не погибли все.

Сверху из темноты на Котова упала какая‑то тварь и, схватив лейтенанта за разгрузку, попыталась взлететь. Но, видимо, не рассчитала силы и, взмыв вверх метра на три, упустила свою добычу. Котов, упав на спину, потерял сознание, а летающая бестия снова спикировала к нему.

В этот момент совершенно нелогично начал действовать Смирнов. Забыв про автомат, он кинулся на тварь с ножом и получил страшнейший удар крылом, который практически оторвал ему голову. Тварь же, снова схватив лейтенанта, опять попыталась взлететь, и только на высоте пяти метров ее достала очередь из автомата Овчинникова. Выпустив Котова, летающая пакость рухнула в кусты, но практически сразу взлетела снова и, больше не делая попыток напасть, улетела. К тому времени уже все были на ногах и, ничего не понимая, смотрели на два тела, лежащие недалеко от костра. Котову не повезло. Видимо, второй раз он упал вниз головой и сломал шею. На Смирнова же вообще было страшно смотреть. Спустя полчаса выяснилось, что также пропал Семен, один из молодых ученых. Просто пропал вместе со спальным мешком. И поиски по ближайшим окрестностям ничего не дали. На рассвете мы похоронили наших товарищей, вырыв неглубокие могилы и поставив самодельные кресты.

После чего Овчинников приказал плотно поесть, потому что до вечера остановок не будет. А до меня только сейчас дошло, что накопитель информации, из‑за которого и был затеян весь наш поход, мог бы находиться у Семена, и тогда весь наш поход был бы напрасным.

Майор распределил вещи из рюкзаков Смирнова и Котова между остальными членами группы, а один из автоматов протянул Андрею, второму из парней Синевского. Дело в том, что перед выходом оба молодых ученых категорически отказались взять оружие, и профессор их поддержал, сказав, что это не их дело. Сейчас же Андрей взял автомат и как мне показалось, даже обрадовался, попросив показать, как им пользоваться.

– Алексей, давай отойдем на пару слов, – махнул мне рукой Овчинников и, отойдя подальше от группы, пристально на меня посмотрел. – С этого момента ты личный телохранитель яйцеголового, который тащит ту хреновину с информацией. Не отходи от него ни на секунду, что бы ни случилось. Твоя основная задача сохранить ему жизнь несмотря ни на что!!!

– Я не понимаю, – пожал я плечами. – У нас же у всех такая задача…

– Это мы не понимали, куда шли. Мы думали, что самое опасное на поверхности – радиация. А сегодня какая‑то тварь с легкостью убила двоих. А третий вообще испарился, и мы даже не представляем, что с ним случилось. Поэтому я, Устинов и Васильков теперь будем разведывать дорогу. Ты же должен пылинки сдувать с Андрея. Он спать ложится – ты рядом. Он в кустики – ты за ним. Если завяжется бой, ты не ввязываешься, а охраняешь ученого.

– Но…

– Это приказ, лейтенант! Как поняли? – повысил голос Овчинников.

– Есть, товарищ майор! – встав по стойке смирно, ответил я.

– Вольно! И запомни, Лешка, он должен дойти и вернуться. От этого зависит судьба нашего народа.

Сказав это, Овчинников развернулся, подхватил свой рюкзак и дал команду выдвигаться.

* * *

Уже пятые сутки мы шли по разрушенной Москве, преодолевая за день очень маленький отрезок пути. Овчинников каждое утро уходил на разведку, взяв с собой Устинова или Василькова. Возвращались они ближе к полудню, и только тогда мы двигались по уже проверенному маршруту всей группой. Если впереди было опасно, то, сверяясь с картой старой Москвы, нам приходилось искать обходной путь. Два раза мы ночевали на одном и том же месте, так как разведчики не могли найти безопасную дорогу. К ночлегу теперь тоже относились очень серьезно. Выбирали здание с одним входом, ставили растяжки, выставляли двух часовых, одновременно охраняющих друг друга. Зато больше мы никого не потеряли.

До шестого дня…

В тот день мы, как всегда, шли по дороге уже проверенной разведкой. Это стало настолько привычным, словно мы всю жизнь только этим и занимались. Бесконечный путь от ночевки до ночевки. Я, словно привязанный, постоянно находился рядом с ученым. За эти дни мы даже успели с ним подружиться. Рассказывали друг другу разные истории, а еще я учил его стрелять.

Где‑то в начале пятого Андрею приспичило по нужде, и, спросив у командира разрешение, он потопал в пятиэтажку, стоявшую метрах в сорока от нас. Я, соответственно, за ним. Не хватало еще, чтобы его там за задницу укусили, – за эти дни разных жутких тварей мы встретили предостаточно.

Зайдя в подъезд, Андрей чуть прошел вперед, а я остался на входе. Обернувшись, чтобы посмотреть на оставшуюся группу, я увидел большой отряд незнакомцев. Их было человек тридцать. Все в какой‑то пятнистой одежде, с самым разнообразным оружием в руках – от арбалетов до автоматов. Пятнистые сноровисто окружили троих офицеров и держали их под прицелом.

Первым моим порывом было желание рвануться туда и принять бой рядом со своими друзьями. Но, увидев что Овчинников кладет автомат и поднимает руки, я вспомнил его приказ. Главное, довести Андрея до места и вернуться! Несмотря ни на что! Огромным усилием воли я сдержался и отступил в подъезд. Как раз в тот момент, когда к выходу подошел Андрей. Схватив его за куртку, я затащил его за угол.

– Тихо! Не шевелись, ни звука! – зашипел я ему в ухо.

– Что случилось? – так же шепотом спросил он.

– Там люди. Много. Наших взяли в плен!

Вот уж никогда бы не подумал, что этот тощий ботаник окажется героем. Услышав мои слова, он сорвал с плеча автомат, явно собираясь броситься в бой. Я еле успел перехватить его руку и, сбив с ног подсечкой, навалился на него своим весом.

– Тихо ты! Мы им ничем не поможем, только сами засветимся.

– И пусть! Они бы нас не бросили!

– Ты забыл, зачем мы идем? У нас есть задание. И если мы сейчас погибнем, что станет с нашим убежищем, с людьми, которые ждут от нас помощи?

Похоже, это его убедило. Он последний раз дернулся и затих. Убедившись, что Андрей не наделает глупостей, я выглянул из подъезда.

Овчинникову и остальным связали за спиной руки и повели в противоположном от нас направлении. Мне только оставалось скрипеть зубами в бессильной злобе.

Эту ночь мы провели здесь же, на втором этаже полуразрушенного здания. Не разводя огня, наскоро перекусили и распределили дежурства. За все время мы обменялись всего парой слов. На душе скребли кошки, а сердце просто разрывалось от обуревавших меня чувств.

* * *

Нашу цель мы увидели на следующий день, пройдя оставшиеся три километра до точки, отмеченной на карте профессором. За это время на нас лишь однажды напал какой‑то монстр, похожий на человекообразную обезьяну. И, лишь опустошив два полных автоматных магазина, мы смогли остановить чудовище.

В остальном нам, наверное, просто везло, потому что теперь мы двигались без разведки.

– Смотри! – Андрей схватил меня за руку. – Это оно!

Там, куда он показывал, стоял высотный дом, на удивление хорошо сохранившийся.

– Всего в километре от нас! – сверяясь с картой на своем КПК, радостно сказал ученый. – Сегодня дойдем!

Мы двинулись вперед с удвоенной скоростью, почти бегом. И, не дойдя до цели метров сто, услышали странный звук.

Из одноэтажной пристройки с зеленым крестом на крыше выскочил и резко затормозил… танк. Я даже рот открыл от удивления. Совсем новенький, как на картинках в учебниках, настоящий экспериментальный танк Т‑010!

С башни танка легко спрыгнул молодой парень в странных доспехах и с автоматом в руках. Он забежал в пристройку и почти сразу вернулся. Танк же, дождавшись его, рванул с места и через минуту уже исчез.

– Туда! – сказал Андрей, указывая рукой на пристройку. – Там вход в хранилище!

Не сговариваясь, мы побежали. Цель была совсем рядом, но внезапно у меня появилось странное чувство, что мы опоздали!

Перед входом я жестом остановил Андрея и с автоматом на изготовку зашел внутрь пристройки. И, лишь убедившись, что там пусто, я позвал ученого.

– Это должно быть здесь! – сказал Андрей, показывая на остатки электрощита, торчащие из ниши в стене.

Поставив на пол рюкзак, Андрей вытащил из него шнур и подсоединил его к КПК.

– Профессор говорил, что тут должен быть серебристый порт под специальный разъем, – проговорил Андрей, открывая электрощит. – Сейчас… У меня фотография в КПК, не ошибем…

Он осекся, уставившись немигающим взглядом внутрь щита.

Я подошел и через его плечо глянул туда, куда смотрел ученый.

Там ничего не было! Только мешанина ржавых проводов. И никакого разъема.

– Все было зря! – выдохнул я и уселся на пол, прислонившись спиной к стене.

– Не скажи, – произнес Андрей, присаживаясь рядом. – Мы не нашли считыватель. Но мы нашли другое.

– Ты о чем? – удивленно уставился на него я.

– Те люди в камуфляжах. И тот парень в танке. Они, похоже, живут здесь довольно давно. Значит, радиации больше нет. И нашим уже вовсе не обязательно отсиживаться в подземном бункере. Пора выходить на поверхность.

«А ведь он прав, – подумал я. – Задание выполнено. Мы нашли необходимую информацию. Теперь нам надо вернуться, вывести людей из бункера, а потом придумать, как освободить наших офицеров. Нам есть ради чего жить. А значит, жизнь продолжается!»