Глава тринадцатая, в которой Бобо набивает зрительный зал

Две машины отправились в путь и через два дня прибыли в переполненный людьми город в горах Пенсильвании. Город расположился в узкой долине, там, где сливаются две реки, а горы изрыты угольными шахтами и покрыты черной копотью от металлургических заводов. Ярмарка была устроена на большом лугу, на значительном расстоянии от самого города.

Когда они добрались туда, там уже нетрудно было найти Бобо. Вход на территорию ярмарки стоил пятьдесят центов, и десять центов дополнительно, чтобы посмотреть на самого маленького человека в истории человечества.

На ярмарке специальная улица, которая называлась Средняя, была отведена под зрелищные балаганы. На парусиновом шатре был изображен «самый маленький человек», а рядом с ним – для сравнения – мальчик с пальчик и другие известные маленькие существа.

Балаган имел широкий вход, возле которого стояли билетеры, и несколько запасных выходов.

Чтобы попасть внутрь, надо было встать в очередь, которая растянулась чуть ли не на всю улицу. Зрителей не просто впускали – их набивали в балаган, чтобы поместилось побольше народу.

Зазывалы кричали:

– Не отчаивайтесь, леди и джентльмены! Очередь движется быстро, мы то и дело впускаем зрителей! Не уходите, посмотрите изумительное зрелище! Во всю историю человечества никому не доводилось такое видеть!

Кассиры сами шли вдоль очереди и продавали билеты. Так что целые толпы без задержки впихивались в зрительный зал.

Родни и Элизабет со своими телохранителями пристроились к очереди и купили билеты. Попав в балаган, они увидели очень высокие подмостки, а на них большой стол, покрытый бархатной скатертью. Перед сценой была протянута веревка, чтобы сдерживать толпу. В зале не было никаких стульев. Люди ожидали стоя.

Внезапно занавес в глубине сцены раздвинулся, и вышел мужчина, обряженный в пурпурно‑золотую ливрею. В руках у него был поднос, а на подносе стоял самый маленький представитель человечества. В зале возник шепот изумленного недоверия. Потом разразились бешеные аплодисменты и послышались восторженные возгласы. Маленький человек ступил с подноса на стол и, улыбаясь, раскланялся.

Это был несомненно Бобо. Бобо, одетый в коричневую курточку и короткие штанишки. Бобо, вполне довольный жизнью. Бобо, который чувствовал себя на сцене свободно, как настоящий артист.

– Леди и джентльмены! – начал он говорить своим пронзительным голоском. – Я счастлив, что я здесь, перед вами, и вижу ваши доброжелательные и дружественные лица. – Мощный микрофон, имеющий дополнительный усилитель звука, наполнил зал его многократно усиленным голосом. – Вы, наверно, удивлены, что видите такого маленького человека, но, уверяю вас, что я умею мыслить и чувствовать, как если бы я был большим человеком. Конечно, быть таким маленьким нелегко. Я никогда не мог играть на улице, как другие дети. Но это неважно. Я рад, что могу встретиться с вами и рассказать вам о себе…

И так далее. Он не так уж много говорил, но много раскланивался, улыбался и даже спел короткие куплеты – все для того, чтобы уверить толпу в том, что он настоящий. Когда он кончил говорить, раздались аплодисменты, и ливрейный лакей, который все время стоял сзади, приблизил к нему поднос. Бобо ступил на него и уехал за кулисы. Тогда зазывалы закричали:

– Сюда, на выход! Леди и джентльмены, пожалуйста, поторопитесь. Другие тоже хотят посмотреть. Посоветуйте всем вашим друзьям прийти и посмотреть на это чудо природы – самого маленького человека в истории человечества.

Родни, Элизабет и их телохранители вышли из балагана вместе со всеми, нашли укромное местечко и решили посовещаться.

– Видимо, Бобо не запугали, а уговорили, – сказал Родни. – Мне кажется, ему нравится все это.

– Я уверена, что он не захочет расстаться с нами! – воскликнула Элизабет.

– А почему? Что мы можем ему предложить, кроме как отвезти его обратно в красные леса? Но знаешь, мне последнее время казалось, что ему этого не так уж хочется. Если мы просто возьмем гномов к себе, репортеры и зеваки не дадут нам житья, – ты видела, что они творят. Мы не должны мешать Бобо самому решить, как устроить свою жизнь.

Они разработали такой план: они еще раз купят билеты и войдут в балаган. Многие именно так и поступали. Они постараются встать поближе к сцене. Когда выступление Бобо будет подходить к концу, Элизабет поднырнет под веревку и подбежит к Бобо со словами приветствия.

– Они не придерутся к девочке, – сказал Родни. – А если что, так мы будем рядом.

– А что мне сказать ему, Родни?

– Что хочешь. Просто заговори с ним. Спроси, как он поживает и не надо ли ему помочь. Скажи, что ему не следует бояться, а если с ним плохо обращаются, то пусть он знает, что мы здесь и готовы его защитить.

Какая трудная роль для девочки, получившей изысканное воспитание, приученной вести себя скромно и не привлекать к себе внимания! Что, если бедная мама прочтет об этом в газетах? Но Элизабет решила думать лучше о Бобо, потому что он, а не мама был в это время в опасности. Она стала сбоку, возле самой веревки, и попросила Гагинса заслонить ее, чтобы Бобо пока что ни о чем не догадался. В тот момент, когда Бобо уже заканчивал свое выступление, она скользнула под веревку и взобралась на подмостки.

– Бобо! – позвала она.

– Элизабет! – восхищенно отозвался Бобо.

И она схватила его на руки. Это было воспринято, как великолепное «приложение» к программе. Зрители сначала не поняли, то ли этот номер нарочно подстроен, то ли девочка действительно знакома с карликом. Пурпурно‑золотой лакей стоял возле стола, совершенно сбитый с толку. Тут двое мужчин выскочили из‑за занавеса, одновременно с ними Родни и оба детектива тоже сделали шаг к сцене и проскользнули под веревками, не сводя глаз с Элизабет и Бобо.

А эти двое болтали друг с другом, счастливые оттого, что встретились.

– О Бобо, как мы за тебя боялись!

– Я тоже поначалу испугался. Но скоро я успокоился. Эти люди не сделали мне ничего дурного.

– Они тебя не обижали?

– Нет, нет! Это просто балаганщики. Они хотят заработать побольше денег, только и всего.

– И ты… ты доволен?

– Я ждал от вас известий. Вы получили мое письмо?

– Какое письмо?

– Я написал Родни на его домашний адрес, в Сиэтл. Я думал, вы вернулись домой.

– Нет, мы искали вас. О, Бобо, как мы соскучились!

– Ну теперь все хорошо. Мы встретились. А где Родни?

– Да вот он!

Родни ничего не оставалось, как влезть на сцену. Было сразу заметно, что произошло с Бобо. Бобо понял, в чем его сила. Сейчас он самая популярная цирковая знаменитость. Его хозяевам надо, чтобы он все время пребывал в хорошем настроении духа, а то придется объявить: «Сегодня представлений больше не будет. Благодарим за внимание».

У мужчин не так, как у девочек. Они не обнимаются и не целуются при встрече. У них свои способы выражать радость. Родни протянул Бобо руку, потом одним пальцем похлопал его по плечу и сказал:

– Привет! Как дела, артист? А Бобо ответил:

– Сам видишь. Касса делает сбор тысячу долларов ежедневно. Пятьдесят процентов мои.

– Ты шутишь! – воскликнул Родни, потрясенный.

– Я не шучу. Я их заставил. Они хотели меня обдурить. Я получаю свою долю, а если нет – укладываюсь в корзинку, как Глого.

– А где Глого?

– Он в гостинице. Ты ведь его знаешь. Ему не нравится цирк. Я так рад, что вы с Элизабет здесь, потому что только вы можете помочь ему. Глого очень плохо, вчера у него было обморочное состояние.

– Бедный старый Глого, – вздохнула Элизабет.

– Мы сделали для него все возможное, но ничего не помогает. Он говорит, что слишком долго жил… Один из балаганщиков решился перебить их:

– Я не могу освободить помещение, никто не выходит.

И тут Бобо, совсем не прежний Бобо, а очень деловой и энергичный, сказал:

– Вы правы. Мы пройдем за кулисы. Мои друзья идут со мной.

За сценой было небольшое помещение, где стояли несколько летних парусиновых стульев и стол для Бобо, который служил ему артистической уборной. На нем стояли игрушечный стул и корзинка с мягкой подушкой. Все было устроено удобно и уютно. Самый маленький человек из живущих на земле попросил своих друзей располагаться и чувствовать себя как дома.

Мистер Смит и мистер Гагинс, с одной стороны, и мистер Чарльз Виллоуби – с другой, были представлены друг другу.

– Старик! – воскликнул Родни, обращаясь к Виллоуби. – Ты помнишь, как вы со Смитом вместе ходили в школу?

– Ну да? – сказал Чарли, изумленно глядя на детектива. – Простите, я что‑то вас не помню. Когда это было?

– А теперь он дружит с секретаршей Какстона, – напирал Родни, исполненный озорства.

– Надо же!

– Они искали тебя в воскресенье, ездили даже к тебе за город, так соскучились! Где ты был?

– Жалко, что они меня не застали, – сказал Виллоуби, заметно пугаясь.

– А это мистер Гагинс. Он хочет заключить с Какстоном контракт на выступление Бобо в Кентукки.

– Да, да, – пробормотал Виллоуби. – Это очень любопытно.

– Ты видишь, наши интересы совпадают!

– Вроде так, – сказал Виллоуби, на этот раз перепугавшись насмерть.

Вошел служитель и сказал, что пора начинать следующее представление. Лакей подал поднос для Бобо. Родни вмешался:

– Хочешь, Элизабет отнесет тебя на сцену, Бобо?

– Чудесно, – сказал Бобо. – Ты согласна, Элизабет?

– С удовольствием!

Таким образом, самый маленький человек из живущих на земле на этот раз был представлен толпе зрителей маленькой девочкой, а трое взрослых мужчин следили из‑за кулис, чтобы никто даже попытки не сделал украсть это драгоценное крошечное существо. Пока Элизабет и Бобо были на сцене, где шло представление, Родни отозвал «старого доброго Чарли» в сторонку и устроил ему «мужской разговор начистоту». Родни, правда, начал разговор так:

– Нас интересует прежде всего благополучие Бобо. И если вся эта цирковая чепуха ему нравится, то пусть.

Это очень ободрило проходимца Виллоуби. Он не знал, какое гнегодяям полагается гнаказание по закону за угон гномов, но опасался, что очень суровое.

Он поторопился заверить Родни в том, что было сделано все возможное, чтобы Бобо был доволен и счастлив, и если мистер Синсебау и его племянница помогут им в этом, то они с мистером Какстоном будут очень признательны. Мистер Синсебау не должен и мысли допускать, что с маленькими человечками кто‑нибудь обращался грубо или жестоко, потому что, сказал «старый добрый Чарли», это невозможно в цирковом бизнесе. Люди, или звери, или кто там еще – они не могут хорошо работать, если не чувствуют себя счастливыми.

– Я должен быть уверен, что никто не ущемляет Бобо в его законных правах, – сказал Родни.

Но Чарли снова поторопился его успокоить.

– Уж об этом‑то нет нужды волноваться, мистер Синсебау. Я не знаю, где он этому научился, но должен сказать, что маленький бизнесмен сам продиктовал нам жесткие условия. Хозяин рвал на себе волосы, но ничего не смог с ним поделать, Бобо сказал: «Никаких спектаклей и никаких вам денег, если вы не будете вести со мной честную игру. А то скажу все публике со сцены и попрошу вызвать полицию!» Мы ничего не могли с ним поделать.

– Прекрасно, прекрасно! – сказал Родни. – Я рад, что он оказался таким просвещенным. Где его контракт?

– Да какой там контракт! Он ничего не хотел подписывать. Сказал, что будет выступать каждый день, пока с ним хорошо обращаются и отдают ему половину выручки. Где он успел набраться сведений о зрелищном деле, не представляю себе!

– Он задавал мне вопросы обо всем на свете, и я кое‑что ему рассказывал, – сказал Родни. – Только я не думал, что он так все усвоит.

– Усвоил, усвоил, уж вы мне поверьте! Он скоро сам станет себе хозяином и сумеет заработать большие деньги, и добьется в жизни чего пожелает.

Бобо опять ненадолго появился за кулисами и извинился перед Родни за то, что у него так мало времени для разговоров.

– Я должен выступать, – сказал он. – У нас перерыв с шести до семи – тогда мы смогли бы как следует поболтать. Может быть, вы пока навестите Глого и попытаетесь немного его подбодрить?

Родни намекнул ему, что можно удрать от Какстона, но Бобо только засмеялся:

– Видишь ли, Родни, я зарабатываю много денег. Людям интересно на меня смотреть. Почему бы не заставить их платить за это? Мне только надо научиться читать получше и сообразить, как распоряжаться своими деньгами. Я ждал тебя: мне надо о многом спросить твоего совета. Я буду жить в мире людей. Я теперь уже не дикое лесное существо. Кончилась игра в прятки в кустах и деревьях!

Глава четырнадцатая, в которой произносится слово «прощай»

Родни и Элизабет направились в гостиницу, где сестра Чарли, мисс Виллоуби, ухаживала за Глого. Не так уж много надо было тысячелетнему гному. Он просто лежал в своей корзинке, а мисс Виллоуби сидела рядом и читала журналы о кинофильмах и кинозвездах. Бедный Глого! Болезнь победила его окончательно: он больше не сопротивлялся, предоставляя печали полную свободу действий.

Он вздрогнул, когда Элизабет позвала его, открыл глаза и попытался сесть. О конечно, Глого был рад видеть ее и Родни; он был уверен, что они придут, только опасался, как бы это не произошло слишком поздно. Глого снова прилег: слабость одолевала его.

– Глого, – сказала Элизабет с упреком в голосе, – я боюсь, что ты плохо питаешься.

– У меня особенно‑то нет аппетита, – сказал старый гном.

– Но ты должен постараться хорошо есть, чтобы поправиться, Глого!

– Зачем мне поправляться? Что мне делать? Зарабатывать деньги?

– Мы разыщем других гномов, – отважился заметить Родни.

Глого слабо улыбнулся:

– Вы оба очень добрые. Но вы же знаете, что на это нет никаких надежд. Гномы исчезли навсегда.

– Но нельзя, чтобы ты просто лежал и никак не лечился! воскликнула девочка.

– Вы старались меня обмануть. Я и сам хотел себя обмануть, но теперь мне надо взглянуть правде в глаза. Я слишком долго жил. – Он повторил последние слова, голос его постепенно замирал. – Слишком долго. Слишком долго…

– Может быть, ты хочешь, чтобы мы отвезли тебя обратно в твой лес, Глого?

– Нет, – возразил он. – Я теперь ничего не хочу.

Воцарилось долгое молчание, но Элизабет решила возобновить беседу:

– Мы виделись с Бобо.

– Бобо нашел то, что ему нравится, – прошептал дедушка.

– Но, Глого, – попытался успокоить его Родни, – Бобо ничего другого не оставалось делать.

– Я знаю. Я не обвиняю его ни в чем. Мне тяжело. Но скоро уже я не буду видеть ничего. Вы были ко мне очень добры. Я вас обоих благодарю. Всем сердцем. Но больше вы ничего не сможете для меня сделать. Я устал говорить. Попрощаемся.

Это была не просто просьба. В последнем слове звучала требовательная нотка. Им осталось только покориться. Слезы бежали у Элизабет по щекам. Она предчувствовала, что ей больше никогда не придется говорить со старыми гномом.

– Прощай, Глого, – проговорила она, дотрагиваясь до высохшей, слабой руки тысячелетнего гнома.

– Прощай, Элизабет. Прощай, Родни, – отозвался слабый голосок.

Они на цыпочках вышли из комнаты, возвращаясь обратно в мир людей, которые прожили на свете не слишком долго или так, по крайней мере, сами про себя думали.

От шести до семи в балагане был перерыв. Бобо не собирался доработаться до полусмерти – так он объяснил Элизабет и Родни. Он потребовал, чтобы ему и его друзьям принесли ужин. Его приказаний слушались, потому что теперь он был богачом. Он держался уверенно, скопировав свою манеру поведения с потомка миллионера. Последнего и забавляло и поражало то, как много этот малыш сумел усвоить из его рассказов о мире людей.

Представление возобновилось после перерыва. Родни и Элизабет задержались за кулисами, дружелюбно болтая со «старым добрым Чарли». Они пришли к молчаливому соглашению считать «гнегодяйский угон гномов» досадным недоразумением.

Чарли намекнул, что ему очень хотелось бы знать, где и при каких обстоятельствах Родни и его племянница встретились с Бобо и Глого. Но Родни сказал, что Бобо сам о себе сообщит то, что найдет нужным.

Во время этого непринужденного разговора пришло известие от мисс Виллоуби, что старый гном Глого тихо угас в своей постели.

Родни и Элизабет были к этому готовы. Они поняли, что тысячелетний гном отослал их от себя, чтобы спокойно умереть.

Элизабет сидела молча, со слезами на глазах, пока Родни и Виллоуби обсуждали, как им хоронить старого гнома. Во‑первых, они решили ничего не сообщать Бобо до десяти вечера, то есть до конца представления. Виллоуби быстро смекнул, что широкое оповещение о похоронах привлекло бы к ярмарке лишних двести – триста тысяч посетителей. Но Родни, так сказать, топнул ногой. Он не позволит устроить приманку для публики из праха бедного старого Глого, который при жизни ненавидел зрелищный бизнес и все связанные с ним махинации дельцов.

«Старый добрый Чарли» наконец с этим согласился. Они договорились похоронить Глого без лишнего шума. Чарли беспокоился, как быть с разрешением на похороны, но Родни сказал, что законы Соединенных Штатов не признают гномов и поэтому самое разумное отвезти Глого в лес и похоронить прямо в его корзинке под большим красивым деревом. Ведь Глого так любил деревья!

Бобо, которому в десять часов вечера сообщили эту грустную весть, согласился с ними. Родни и Элизабет были настоящими друзьями его дедушки, сказал он, и они, несомненно, поступят так, как дедушка сам бы того пожелал.

И вот, когда наступила полночь, корзинку тихо вынесли из отеля, и похоронная процессия – три автомобиля – направилась за город. Одну машину вел Родни, другую – Гагинс, а третью – Чарли Виллоуби. Они остановились в живописном месте, Б горах. Деревья скрывали луну, и свет ее казался призрачным. Было тихо и торжественно. Воздух был напоен лесными ароматами, которые при жизни так любил старый гном.

Никто не знал, как принято служить панихиду по гному, и Бобо тоже не мог ничего посоветовать. Поэтому Родни ограничился тем, что произнес маленькую речь. Он сказал, что Глого всю свою жизнь был связан с лесом и вот теперь лес навсегда примет его в свое лоно.

Похороны завершились. Лопата была положена назад, в машину. Уже собирались завести моторы, как вдруг Элизабет заволновалась:

– Где же Бобо?

Бобо исчез.

Включили все фары. Элизабет зажгла карманный фонарик и двинулась по лесу, шаря лучом в темноте и громко окликая Бобо. Но Бобо нигде не было видно. Элизабет начала было впадать в панику, как вдруг из‑за купы низеньких кустиков ее позвал знакомый голосок:

– Элизабет, тише!

Она замерла на месте и зашептала в ответ.

– Что произошло, Бобо?

– Отойди в сторонку и незаметно углубись в лес. Мне надо тебе чтото сказать.

Элизабет послушалась и, пройдя несколько шагов, увидела Бобо. Он подошел к ней совсем близко и прошептал:

– Здесь есть гномы.

– О Бобо! Не может быть!

– Я чувствую запах. Всюду. Тут их полно!

– Но где же они? – чуть не закричала Элизабет, приходя в невероятное возбуждение. Известно, что с девочками это часто случается и не приносит им никакого вреда.

– Они не покажутся, пока вы, большие люди, находитесь здесь, в лесу.

– Что же надо сделать?

– Вы все возвращайтесь в город, а меня оставьте здесь одного. Мне надо оглядеться и поискать гномов.

– Ты не боишься ночи?

– Ночь – это время гномов, мне нечего бояться. Вы сможете вернуться сюда рано утром?

– Конечно, раз ты об этом просишь, Бобо.

– Скажи остальным, что я хочу побыть один на дедушкиной могиле. Расскажи Родни о моем открытии, но только без свидетелей. Остальные даже и догадываться ни о чем не должны. Иначе они нападут на гномов и постараются их всех изловить для своего балагана.

– Уж это конечно, – согласилась с ним Элизабет.

До чего же смышлен Бобо, как быстро он научился разбираться в людях!

– И пусть утром с вами никто не приезжает, – прибавил Бобо. Только ты и Родни. Если явятся другие, я вообще не покажусь.

– Ладно, – сказала Элизабет. – Будь осторожен, Бобо. Я надеюсь, что это хорошие гномы.

– Гномы не бывают плохими, – заметил Бобо. – А люди бывают. Иногда.

Элизабет поспешила вернуться туда, где ее спутники продолжали поиски. Она созвала всех и сказала:

– Я только что говорила с Бобо. Он хочет провести ночь на могиле Глого.

– Это что еще за фокусы?! – взвыл совершенно ошеломленный Чарли.

– Не знаю, – ответила Элизабет. – Я передаю вам то, что мне сказал Бобо. Он взял с меня обещание, что мы вернемся за ним утром, только он не велел никому приезжать, кроме меня и Родни, а то он вообще больше не покажется.

Хорошенькие новости для «доброго старого Чарли»! Он пришел в раж, но что тут можно было поделать?

– Я уверяю вас, мистер Виллоуби, – сказал ему Родни, – все это для меня совершеннейшая неожиданность. Это какая‑то причуда самого Бобо. Вы же его знаете: он любит делать, что ему вздумается.

– Но ведь у нас зрелищное предприятие. Люди будут штурмовать наши ворота.

– Ну, если Бобо будет некоторое время в отсутствии, это, право же, не причинит вам ущерба. Вы можете объявить, что его угнали гнегодяи. Подумайте, какой это будет потрясающей сенсацией. Ведь могли же его украсть? Вы ведь знаете, такие происшествия уже случались.

Камешек был в его огород, и «старый добрый Чарли» понял это.

– Что вы задумали? – спросил он у Родни.

– Я вас еще раз заверяю в том, что я не имею ни малейшего представления о намерениях Бобо. Я думаю, что и моя племянница ничего не знает. Да, Элизабет?

– Понятия не имею, – сказала Элизабет серьезно. – Он мне просто шепнул, что нам надо уехать и чтобы утром вернулись мы с Родни, и больше никто, а то он вовсе не выйдет.

– Значит, так тому и быть, – заключил Родни. – Бобо волен поступать, как он захочет. И мы, несомненно, его в этом поддержим.

– А что же мне остается делать, мистер Синсебау? – спросил Чарли.

– Я думаю, вам остается подождать до завтра. Уверяю вас, нет никакой возможности обнаружить Бобо в лесу. Гномы привыкли прятаться в течение тысяч, а может, и миллионов лет. Он поступит так, как сам захочет. Вам придется с этим примириться.

Добавить было нечего. Правда, все сказанное пришлось повторить несколько раз, пока Чарли наконец уразумел, что в лесу ему торчать бесполезно. Он и его приятели сели в свою машину, потом Смит и Гагинс сели в свою. Родни и Элизабет направились к гномобилю.

Чарли подозревал своих спутников в коварстве и все время оглядывался, опасаясь, как бы они не отыскали Бобо и не увезли его тайком. Как только дядя и племянница остались одни, Элизабет сообщила потрясающую новость о том, что Бобо напал на след других гномов. Родни даже не сразу понял, о чем она говорит. А когда до него дошло, он страшно обрадовался. Ведь найти гномов и было целью их путешествия!