Участие Максима в споре иосифлян с их противниками

В споре иосифлян с их противниками Максим с самого же начала встал на сторону белозерских иноков. Он близко сошелся с главным борцом против иосифлян, Вассианом, и пустился заодно с ним обличать монахов-стяжателей. В своем «Стязании о известном иноческом жительстве» он изложил свои мысли о монастырских вотчинах в форме спора Актимона с Филоктимоном. В речах Актимона он описал здесь жалкое положение монастырских крестьян, их скудость и нищету, платимые ими высокие росты и тяжкие оброки, и в параллель с этим — роскошную жизнь самих монахов. Сбитый в стязании на всех пунктах, Филоктимон прибегает к обычному оправданию иосифлян, что вотчинное владение монастырей нисколько не нарушает монашеской нестяжательности, потому что в монастырях все богатство общее, а не частных лиц. Актимон резко замечает на это, что так можно оправдаться и разбойникам, если они грабят не для себя каждый, а в пользу всей шайки. Те же мысли Максим развил в «Слове душеполезном зело внимающим ему» и в «Повести страшной о совершенном иноческом жительстве». В последней он выставляет в пример русским инокам картезианских монахов запада; вся повесть написана очень горячо; Максим доходит в ней даже до проклятий монахам-вотчинникам. Проклятия эти врагами его были отнесены к русским чудотворцам, которые владели селами. Своими речами против монастырских вотчин Максим, разумеется, сильно раздражал против себя всех иосифлян, а это не могло пройти даром для инока пришельца, как проходило до поры до времени князю-иноку Вассиану. К большему для него несчастию, после свержения благоволившего к нему митрополита Варлаама митрополитом сделался ревностный иосифлянин Даниил. Кроме того, иосифляне были сильны при дворе — это обстоятельство давало обличениям против них весьма опасный политический смысл, тем более, что Максим был скоро втянут и в политические вопросы. В своих сочинениях он, например, резко обличал неправды, лихоимство и жестокости властей, говорил, что такого неправосудия, как у русских, нет даже у латинян-ляхов. Было известно, что он, как грек, нередко высказывал негодование против независимости Русской церкви от греков, говорил, что русские митрополиты поставляются «самочинно и безчинно», без благословения патриарха. Заметили его сношения с турецким послом; заметили, что келья его часто посещалась недовольными и опальными людьми, вроде боярина Берсеня Беклемишева и дьяка Жареного, с которыми он толковал о политическом состоянии Руси, о деспотизме великого князя, о митрополите Данииле, как потаковнике властей и проч. Очень вероятно, что Максим доходил и до личного столкновения с великим князем, высказавшись против его развода с Соломонией. После этого беспокойного обличителя заключили в цепях в симоновскую тюрьму. В 1525 году он был подвергнут допросу на соборе. Кроме подозрений относительно политических идей и поведения Максима, собор, как уже сказано, выставил против него еще важные церковные обвинения — порчу богослужебных книг, которые он взялся исправлять, и погрешности в его переводах.