Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Забвение древних обычаев



Хотя в 1147 г. монголы победоносно окончили войну с чжурчжэнями и заключили почетный, выгодный и желанный мир, в Великой степи было неспокойно.

Мир был непрочен. Будучи шаманистами, а не митраистами, чжурчжэни клятв не соблюдали. А еще хуже, что они развратили своих соседей – татар. Эти последние использовали свой престиж степного народа для того, чтобы получать от Алтан‑хана империи Кинь мзду за наигнуснейшие преступления, главным образом предательства.

Старший сын Хабул‑хагана, Окин‑Барха, красотой и изяществом напоминал девушку745. Люди поражались его круглому открытому лицу с полным подбородком746. У него был женатый сын, но внука своего, Сэчэн‑беки, Окин‑Барха не увидел. Окин‑Барху подстерегли татары и выдали Алтан‑хану, т.е. чжурчжэньскому монарху Холу. Несчастного царевича приколотили железными гвоздями к деревянному ослу и дали умереть медленной и мучительной смертью. Это случилось еще при жизни Хабул‑хагана, т.е. до 1147 г., но и потом было не лучше.

В 1150 г. новый император Кинь, Дигунай, приказал напасть на непокорных кочевников747, несмотря на мир, заключенный в 1147 г. На этот раз жертвой предательства татарского вождя Нор‑Буюрук‑хана оказался хан кераитов Маркуз, т.е. Марк (несторианин). Его тоже выдали на смерть, и он погиб на том же деревянном осле. Его вдова, красавица Кутуктай‑херикун («волнующая своей красотой»), нашла способ, столь же вероломный, убить несколько татарских вождей во время пира748, но это, хоть и удовлетворило ее чувства, ничего не изменило.

После смерти Хабул‑хагана и гибели Маркуза монгольскими родами стал ведать племянник Хабула Амбагай‑хаган, которого покойный предпочел семи своим сыновьям. Его также заманили к себе татары749с которыми у монголов был в это время мир, скрепленный помолвкой сына Амбагая с дочерью вождя племени «белых (чаган) татар». По монгольскому обычаю, между помолвкой и свадьбой должно пройти несколько лет, иногда даже пять‑шесть750. За эти годы политическая ситуация изменилась, о чем Амбагай не знал.

Пока в империи Кинь правил изверг и самодур Дигунай, убивавший своих приближенных и стремившийся покорить Южный Китай, в Степи было относительно спокойно. Но в 1161 г. Дигунай был убит своими приближенными, и новый император Улу издал манифест, в котором говорилось о войне с монголами751. Был задуман большой карательный поход против ничего не подозревавших монголов, и чжурчжэньские дипломаты привлекли на свою сторону татар. Именно в эти роковые дни Амбагай‑хаган поехал в гости к «белым татарам», чтобы привезти к себе домой невесту с приданым. Спутниками его были его младший брат Тодоен‑отчигин и советник Чинтай‑нойон. Последний, будучи человеком умным и предусмотрительным, пытался уговорить Амбагая вернуться, ссылаясь на неблагоприятные приметы, но тот отказался считаться с суевериями и прибыл на пир, устроенный в его честь.

Вождь соседнего племени байат‑дуклат Мунка‑чаутхури пригласил к себе Тодоен‑отчигина вместе с советником и тоже угощал на славу. Через десять дней, в разгар пира, прибыл гонец от татар и сообщил, что Амбагай схвачен, татары просят доставить и Тодоена, а самим выступить в поход на монголов.

Однако дуклаты не предали гостя. Мунка по совету своих старшин дал ему коня и рекомендовал не медлить в пути. Тодоен спасся, но татары разграбили становище дуклатов752.

Привезенный к чжурчжэньскому «алтан‑хану» Улу, Амбагай был пригвожден к деревянному ослу, но перед смертью велел одному из своих нухуров (дружинников) передать императору: «Ты не полонил меня своим мужеством, доблестью и ратью, а другие... привели меня к тебе. Убивая меня так позорно, ты делаешь своими врагами Хадана‑тайши, Хутула‑каана и Есугей‑багатура, старших и младших родичей улуса монгольского... Нет сомнения, они подымутся для мщения тебе за мою кровь. Убивать меня неблагоразумно». В ответ на это Улу рассмеялся и дал дружиннику несколько коней, чтобы тот уведомил монголов об убийстве Амбагая. Тот, добравшись до кочевий племени дурбан, попросил сменить усталого коня, но те вопреки степному обычаю отказали. Бедняга загнал своих лошадей насмерть и дошел домой пешком753.

Как же встретили монголы эту трагическую весть? Они, сославшись на волю покойного, поставили ханом Хутулу. «И пошло у монголов веселие с пирами и плясками... вокруг развесистого дерева на Хорхонахе (у берега Онона). До того доплясались, что выбоины образовались по бедро, а кучи пыли по колено»754. Да, в каждом из нас достаточно сил, чтобы перенести страдания ближнего!

Новый хан был могуч и свиреп, как медведь, но еще более глуп. Поход на чжурчжэней, в отмщение за кровь Амбагая, не состоялся потому, что хан не мог его организовать755. Вместо этого он затеял охоту с соколами и был застигнут в степи дурбанами. Нухуры разбежались кто куда, а хан с конем увяз в небольшом болотце. Тут‑то он себя проявил. Врагов, подъехавших к другому краю болота, он отогнал выстрелами из лука, потом схватил коня за холку и вытащил из грязи, затем, решив, что возвращаться без добычи стыдно, украл у дурбанов жеребца с табуном кобылиц и, наконец, наполнил сапоги (ибо другой тары у него не было) яйцами дикой утки. После этих подвигов он вернулся домой, где по нему шли поминки. Как он погиб – неизвестно, но вскоре его сменил Хадан‑тайши, который только за 1161‑1162 гг. проиграет татарам тринадцать сражений756.

Особенно трагичным для монголов было поражение при озере Буир‑Нор в 1161 г., после чего монгольское ханство распалось, так как часть племен отказалась класть жизнь за бездарного предводителя и выполнять приказы, неисполнимость которых была очевидна.

Чжурчжэньское правительство, узнав о таком сверхудачном для него обороте дел, приостановило готовившийся поход757ради экономии средств, которые понадобились новому императору Улу для подавления восстания киданей. Кидани продолжали ненавидеть своих поработителей. Узнав об убийстве кровожадного Дигуная, они сочли 1162 г. моментом, благоприятствующим восстанию. Однако чжурчжэньские ветераны снова одержали победу. Захваченных в плен воинов предали казни, а женщин обратили в наложниц758. Эта неожиданная диверсия спасла монголов от полного истребления.

С другой стороны, китайская война поглощала большие силы чжурчжэней вплоть до 1165 г., когда китайцы были наголову разбиты при Хуай‑Яне. После этой битвы был заключен выгодный для чжурчжэней мир, но время для войны с монголами оказалось упущено.

Но даже при столь благоприятном стечении обстоятельств Монгольское ханство находилось на краю гибели. Зажатые татарами с юго‑востока, а меркитами – с северо‑запада, монголы должны были найти союзника, который помог бы им даже не победить, а хотя бы уцелеть. Тогда Хадан обратился за помощью к кераитскому принцу, сыну погибшего Маркуза, носившего титул «гурхан» (глава межплеменного объединения). По‑видимому, они договорились, но перед отъездом кравчие гурхана угостили монголов, согласно обычаю, тарасуном (молочной водкой). Нухуров вырвало, и они уцелели, а Хадан, пивший последним, вскоре скончался. Видимо, чжурчжэньские шпионы проникли и сюда. После гибели Хадана Монгольская держава распалась, но поскольку защищаться от врагов было нужно, то военным предводителем стал один из внуков Хабул‑хагана – Есугей‑багатур.

116. ЕСУГЕЙ‑БАГАТУР

В то самое время, когда татары везли связанного Амбагай‑хагана на смертную муку в Китай, его молодой племянник Есугей забавлялся охотой на птиц на зеленом берегу светлого Онона. Навстречу ему попался возок, в котором сидела молодая, очень красивая девушка, а рядом ехал ее новобрачный – Еке‑Чиледу из племени меркит. Есугей немедленно съездил домой и вернулся с двумя своими братьями. Чиледу понял, что он один не справится с тремя богатырями, и, хлестнув коня, пустил его полным галопом, пытаясь скрыться за холмом. Монголы помчались за ним, но отстали настолько, что Чиледу, обогнув холм, вернулся к возку. Умная девушка быстро сказала ему: «Разве ты не понял, что дело идет о твоей жизни? Найди себе другую жену, но назови ее моим именем – Оэлун. Спасайся». Трое преследователей уже показались из‑за сопки и подлетали к Чиледу. Снова хлестнул своего скакуна меркит и помчался вверх по Онону. Монголы долго гнались за ним, но отстали. Тогда они вернулись к возку и повезли плачущую пленницу к себе в становище. Они не были злыми и утешали Оэлун тем, что теперь, мол, все равно ничего вернуть нельзя.

Да, по тем жестоким временам это было обыкновенное умыкание невесты, хотя все‑таки даже и тогда полагалось спросить ее мнение и получить согласие. Но с такой мелочью не посчитались, и Оэлун стала первой женой Есугея.

Трудно было найти лучшую подругу, и столь же трудно было нажить более непримиримых врагов, чем воинственные меркиты, которые не забывали ничего. Таким образом монголы, которым предстояла война с южными соседями – татарами, снова поссорились с северными соседями – меркитами, причем в самый неподходящий момент. Медовый месяц Есугея оборвался в самом начале – разгорелась война с татарами за кровь Амбагая.

В этой войне наибольший успех выпал на долю Есугей‑багатура. В 1162 г. ему удалось захватить в плен нескольких татарских богатырей как раз в то время, когда Оэлун подарила ему первенца. Растроганный отец назвал его Тэмуджином, по имени пленника, убитого при рождении сына. Таким образом, новорожденный сразу стал кровным врагом могучего татарского племени. Это в дальнейшем весьма осложнило его жизнь.

Как ни странно, брак Есугея и Оэлун оказался счастливым. Она родила еще трех сыновей: Хасара – в 1164 г., Хачиуна – в 1166 г., Тэмуге – в 1169 г. и дочь Тэмулун – в 1170 г. От второй жены у Есугея было два сына: Бектер и Бельгутей. За эти годы Есугей‑багатур сделался сильным и влиятельным вождем, хотя и не был выбран в ханы. Впрочем, это не мешало ему весело жить, а в свободное время заниматься политикой. Серьезная политика началась около 1170 г.

Естественным союзником монголов в борьбе с чжурчжэнями были кераиты, но в этой могучей орде не было порядка.

Многолюдное, богатое и культурное Кераитское ханство было окружено со всех сторон врагами, а родовичи вместо того, чтобы крепить державу, вступали в сделки то с найманами, то с меркитами, то с татарами. Сам хан был неприкосновенным, но его сыну Тогрулу пришлось плохо. В семилетнем возрасте он попал в плен к меркитам, и его заставляли толочь просо в ступе, т.е. использовали ханского сына как домашнюю прислугу. Спас его отец, совершивший набег на меркитское становище, чтобы вернуть сына. Через шесть лет Тогрула вместе с матерью захватили татары. На этот раз он помощи из дому не дождался. Будучи человеком смелым, царевич бежал сам и вернулся к отцу, наследником которого он был.

Эти события указывают на крайнюю напряженность отношений в ставке кераитского хана. Дважды пленить царевича враги могли лишь при пособничестве ханских родственников и вельмож. И неудивительно, что, вступив на престол, Тогрул казнил нескольких своих родственников. Но уцелевший дядя, носивший титул «гурхан», возмутил народ и сверг Тогрула.

Вспомним, что в ставке этого самого гурхана был отравлен Хадан‑тайши. Пусть даже сам гурхан был в этом неповинен, но ведь он не принял мер к охране особы союзника и гостя. Поэтому симпатии монголов оказались на стороне Тогрула. В 1170 или 1171 г. с берегов Онона на берега Толы пришел с верным войском Есугей‑багатур и вынудил гурхана бежать за Гоби, к тангутам, а Тогрул снова сел на престол.

После такого подвига Есугей вернулся к личным делам: он помолвил своего девятилетнего сына Тэмуджина с десятилетней Бортэ из племени хонкират. Искренний и добродушный Дай‑Сэчэн, отец невесты, очень хорошо принял будущего зятя. «Во взгляде его – огонь, а лицо – что заря», – сказал он Есугею. А тот, оставляя сына в кочевье хонкиратов, только об одном просил свата: «Побереги моего мальчика от собак. Он их очень боится». Это последнее было несколько необычно. Страшные волкодавы, охраняющие овец, никогда не трогают детей. Монгольский мальчишка одним взмахом широкого рукава запросто разгоняет лающую свору псов. Предупреждение Есугея говорит о повышенной нервозности Тэмуджина, часто сопутствующей развитому воображению и предприимчивости. С годами такая нервозность подавляется волей и рассудком, благодаря чему не приносит ущерба.

Возвращаясь домой, Есугей заметил группу людей, пировавших среди степи. Так как он устал и томился жаждой, то подъехал к ним и... увидел, что это татары. Те его тоже узнали, но пригласили на пир как гостя. Есугей поел и выпил, но, уезжая, почувствовал себя плохо. С трудом добрался он до дому, будучи уверен, что его отравили за старые обиды. С этой уверенностью он и умер.

Трудно утверждать, что Есугей поставил себе правильный диагноз. Все‑таки после пира он провел в седле три дня, хотя и очень плохо себя чувствовал. Болезнь обострилась лишь на четверные сутки, когда он был дома. Тут возможна любая инфекция. Важно другое: его уверенность, что степные обычаи гостеприимства могут быть попраны и забыты. Твердый стереотип поведения монголов ломался на глазах.

Перед смертью Есугей‑багатур позвал к себе одного из своих нухуров, Мунлика, поручил ему заботу о семье и просил скорее вернуть домой Тэмуджина. Мунлик оказался достойным оказанного ему доверия: немедленно поехал к хонкиратам, сказал, что отец скучает о сыне, и привез мальчика домой. Узнав о потере, Тэмуджин упал от горя на землю и бился в судорогах. Отец Мунлика, старый Чарха, сказал ему: «Что ты, бедняга, бьешься, как пойманный таймень? Позови своих турхаудов (стражу)». Совет был мудр, но неисполним. Тэмуджин был сыном не царя или феодального сеньора, а богатыря, все богатство которого заключалось в его энергии и незаурядных организаторских способностях.

Соплеменники Есугея эти способности ценили, ибо им было удобно переложить ответственность за военные действия, которые производились ежегодно, на плечи человека не чужого и не очень близкого. Но как часто бывает, они не испытывали к своему вождю ни любви, ни привязанности, а уважение – не гарантия верности, особенно в случае внезапной беды. Юный наследник погибшего богатыря был никому не нужен и не интересен.

Однако среди монгольских знатных родовичей нашлись люди добросердечные. Таким оказался глава племени тайджиутов Таргутай‑Кирилтух. Он посетил кочевье Есугея и привел к себе юного Тэмуджина, чтобы «учить его, как учат трехлетнего жеребенка». Таргутай‑Кирилтух помог ему перенести горечь потери, не помышляя о том, что это через много лет избавит его от мучительной смерти. Но Таргутай‑Кирилтух был не хаганом, а лишь нойоном в своем племени. Он мог советовать, а не повелевать; советы же, даже если их выслушивают, редко принимают к исполнению. Именно такую свободу обеспечивал древний родовой строй, при котором общественное мнение направляется не политическими расчетами мудрых старейшин и энергичных вождей. Подчас решающее значение приобретает мнение капризных женщин и их слуг. Они могут безнаказанно совершать безответственные поступки, отнюдь не задумываясь над их последствиями.

Так было и в этом случае. Прошла зима, память о заслугах Есугея померкла... и тогда началось759.





Дата публикования: 2015-01-15; Прочитано: 151 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.012 с)...