Письмо Л.М. Кагановичу 29 сентября 1931 года

Здравствуйте, т. Каганович!

Письмо Ваше получил.

1) Прошу не связывать с моим возвращением в Москву судьбу постановления ЦК об НКПС. Главное – снятие Рухимовича и K° с работы в НКПС, а это дело уже предрешено. Остальное несущественно, или не так важно.

Кстати. Хорошо было бы снять также Полюдова (начальник Белорусской железной дороги). Это не работник, а жулик, антипартиец, подхалим, невежда и лентяй. Он загубит важнейшую в военном отношении дорогу, если не заменим другим работником.

2) Стихотворение Демьяна не читал и не собираюсь читать, так как уверен, что не стоит читать. Тоже фрукт: лезет в политику, а вихляет более всего именно в политике. Уверен, что он мог написать глупость про “Москву”, – у него хватит на это наглости. Следовало бы привлечь к ответу, во‑первых, редактора “Известий”, во‑вторых, Демьяна (и Литвинова). Почему бы в самом деле не привлечь их к ответу?

Ну, пока. Привет!

29/IХ‑31

И. Сталин

Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. С. 122.

РГАСПИ Ф. 81, Оп. 3. Д. 99. Л. 40.

ПРИМЕЧАНИЕ

Речь идет о стихотворении Д. Бедного, выражавшем недоумение сдержанной позицией СССР в вопросе о японской агрессии в Манчжурии:

Что дальше?

Всегда готовая к отпору

Молчит загадочно Москва,

И даже я в такую пору

Щедрюсь не очень на слова.

5 октября 1931 года Секретариат ЦК принял решение, в котором главному редактору “Известий” И.М. Гронскому было указано, что он сделал ошибку, опубликовав стихотворение, “ложно характеризующее позицию Советского правительства в маньчжурских событиях”, Демьяну Бедному – на “неправильность и политическую ошибочность” стихотворения, Литвинов получил замечание за то, что дал визу на его публикацию.