Я вел себя, как упрямый ребенок, твердо решивший не слушаться своего деспотичного отца

– Я иду просить дядю дать мне своего слугу Лала Дхари.

– Ну, если тебе так хочется взглянуть на своего дядю, пожалуйста, – ответил Шри Юктешвар. Все его тело сотрясалось от смеха. – Я думаю, ты вряд ли будешь доволен этой встречей.

Встревоженный, но одержимый упрямством, я оставил гуру и вошел в здание суда. Дядя по отцу, Сарада Гхош, государственный прокурор, встретил меня очень тепло.

– Сегодня мы с несколькими друзьями едем в Кашмир, – сказал я ему. – Я уже много лет жду этой поездки в Гималаи.

– Очень рад за тебя, Мукунда. Могу ли я чем-нибудь помочь твоему путешествию? – Эти добрые слова придали мне смелость.

– Дорогой дядя, можно мне взять с собой вашего слугу Лала Дхари?

Моя простая просьба произвела эффект землетрясения. Дядя так резко вскочил, что стул его перевернулся, бумаги на столе разлетелись в стороны, а его длинный кальян из кокосового ореха с грохотом свалился на пол.

– Ты молодой эгоист, – воскликнул он, кипя от возмущения, – что за нелепая мысль! А кто будет помогать мне, если ты возьмешь на эту увеселительную прогулку моего слугу?

Скрыв удивление, я думал, что внезапная перемена в моем добродушном дяде была еще одной непостижимой загадкой дня, и покинул здание суда несколько живее, чем позволяло достоинство.

Во мне росла уверенность, что позиция учителя была продиктована каким-то достойным, хотя и непонятным мотивом. По возвращении в ашрам, где в ожидании собрались друзья, из-за попытки поступить наперекор воле гуру у меня начались угрызения совести.

– Мукунда, не хотел бы ты немного задержаться и побыть со мной? – спросил Шри Юктешвар. – Раджендра и другие могут поехать раньше и подождать тебя в Калькутте. У них будет достаточно времени, чтобы попасть на вечерний поезд из Калькутты на Кашмир.

– Господин, мне не хочется ехать без вас, – сказал я мрачно.

Мои друзья не обратили на это замечание никакого внимания. Они вызвали экипаж и отбыли со всем багажом. Канаи и я тихо сидели у ног нашего гуру. Через полчаса полного молчания учитель поднялся и направился к балкону второго этажа.

– Канаи, подай, пожалуйста, еду для Мукунды. Его поезд скоро отбывает от вокзала.

Встав с шерстяного одеяла, на котором я сидел, я пошатнулся от внезапной тошноты и жуткого ощущения клокотания в желудке. Острая боль была настолько сильна, что я почувствовал, будто меня вдруг швырнули в какой-то ужасный ад. Скорчившись, пораженный всеми симптомами страшной азиатской холеры, как слепой, на ощупь, я искал гуру. Шри Юктешвар и Канаи перенесли меня в гостиную.

– Учитель, я вручаю вам свою жизнь! – изнуренный невыносимой болью, вскричал я, будучи уверен, что она поистине почти выплеснулась из берегов тела.