ДВИЖЕНИЕ 13 страница

ВОПРОС и ОТВЕТ - мыслительная и языковая структура, которая опосредованно функционирует в основаниях всякой осмысленной человеческой деятельности. Человек разумный - это прежде всего человек вопрошающий и отвечающий, а потому свободный и ответственный, поскольку прагматическая сущность В. и О. предполагает свободу выбора. С т. зр. логики, В. есть высказывание, предполагающее О. В свою очередь О. - это высказывание, которое есть результат интеллектуальной деятельности (решения задачи), обусловленной и управляемой В, Витгенштейн в “Логико-философском трактате” (1921) писал: “Для от ^та, который невозможно высказать,

нельзя также высказать и вопрос. Тайны не существует. Если вопрос вообще может быть поставлен, то на него можно и ответить”. Идеи Л. Витгенштейна получили развитие в современной эротетической (от греч. erotesis - вопрос) логике, в которой основным методологическим требованием, предъявляемым к исследованию В., является изучение его в неразрывной связи с О. “Знание того, что считается ответом, равносильно знанию вопроса” (цит. по: Белнап Н., Стил Т. Логика вопросов и ответов. М., 1981, с. 44). Проблематика В. и О. исследуется не только логикой, но также лингвистикой и семиотикой (изучающими прежде всего коммуникативно-прагматические функции В.), риторикой (эмфатические функции В.), психологией общения и когнитивной психологией (познавательные функции В,), педагогикой (функции В. и О. в обучении и воспитании). Одна из “болезней” современной цивилизации состоит в том, что при индустриальноконвейерной организации образования обучаемых учат отвечать, а не спрашивать, хотя очевидно, что прогресс не в меньшей степени зависит от В., чем от О. на них. Обучаемым сообщают многочисленные О. на В„ лишенные для них личностного смысла. Для теории массовых коммуникаций, психологии и педагогики очень актуально изучение суггестивных (внушающих) свойств В. Становление компьютерной цивилизации (информационного общества) также актуализирует изучение проблематики В. и О, Эротетическая логика призвана внести, вклад в построение теоретического фундамента для создания новых информационных технологий, прежде всего систем управления базами данных (СУБД). Функционирование СУБД и широкий доступ к ним обнаружили потенциальные общественные опасности, например, “допустить к власти негодное правительство, а также тайно, полуявно и явно вторгаться в личную жизнь человека” (Белнап Н., Стил Т. Цит. соч., с. 143). Указанные авторы полагают, что эротетическая логика представляет метод, обеспочивающий полное и законное пользование СУБД в социальной среде, и дает некоторую гарантию защиты от незаконного использования таких систем, способствуя решению многочисленных этических и юридических проблем. Исторически первые свидетельства “вопрошающего человеческого бытия” (М. Хайдеггер) фиксируются в письменных памятниках культуры Древнего Египта, таких как “Беседа разочарованного со своим духом”, содержащих образцы смятенного вопрошания (“Кому мне открыться сегодня?”) и пессимизма, обусловленных социальной катастрофой и крушением идеалов. “Энума элиш” и эпос о Гильгамеше (начало II тыс. до н. э.) - памятники культуры Месопотамии - также содержат интересные образцы префилософского вопрошания. В памятниках культуры Древней Индии (между II и 1 тыс. до н. э.) содержатся: а) сомнения в существовании богов (“Нет Индры, - иные говорят, - кто видел его? Кого воспевать нам?”; “Где он?... нет его”); б) постановка первых философских В. (“Откуда возникло это мирозданье?”) - Ригведа; в) столкновение мировоззренческих позиций в форме цепочки В. и О. (“Кто такой Брахман?”) - Упанишады (IX -VI вв. дон. э.). В древнекитайской книге “Чжуан-цзы” (IV в. до н. э.) ставятся основные аксиологические В.: “Существует ли в Поднебесной высшее счастье? Чего домогаться, от чего отказываться? Что любить, что ненавидеть?” - и формулируются О. на них. Первый В. в тексте Библии: “И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?” (Быт., 3:1) - это герменевтический В. В буддийской книге “Вопросы Милинды” (II в. н. э.) утверждается первая классификация В.: согласно Будде, существует четыре рода В., которые различаются между собой характером О. на них. На одни В. (смысложизненные) даются однозначные О., на другие - с оговорками, на третьи отвечают встречным В. (вторая и третья группы охватывают знания о мире), на четвертые (метафизические) - отклонением В. В моральной философии Конфуция познание человека совпадает с его нравственным самоопределением, поэтому нельзя ответить на В.: “Что такое человек?”, не отвечая на В.: “Каким он должен быть?” (см.: Гусейнов А. А. Великие моралисты. М„ 1995). Вопросно-ответная (катехизисная) форма изложения философских идей присуща древнегреческой философии со времен ее зарождения (VI в. до н. э.), начиная с семи мудрецов, остроумные В. и О. которых приводят Диоген Лаэртский и др. авторы. Например, Фалеса спросили: “Что на свете трудно?” Он ответил: “Познать себя” - “Что легко?” - “Советовать другому”. Софист Протагор (484 -411 гг. до н.э.) впервые “выделил четыре вида речи - пожелание, вопрос, ответ и приказ..., назвав их основами речи”, - свидетельствует Диоген. В центре внимания натурфилософов-досократиков стояли В. об устройстве и происхождении мира, понимаемого как единое целое. Методическое вопрошание стало основным занятием Сократа (463 - 399 гг. до н. э.) - родоначальника философской этики, и главным методологическим принципом его философствования. Сущность сократовской майевтики состояла в том, чтобы направить собеседника на путь самостоятельного мышления об основных смысложизненных ценностях (Что такое прекрасное? Что есть добродетель? Что есть истина?) при помощи цепочки искусно поставленных В. Другой философ античного мира - Платон (427 - 347 гг. до н. э.) - диалектиком называл того, кто умеет спрашивать и отвечать. Средневековая философия также не утратила интереса к проблематике В. и О., о чем свидетельствуют, в частности, апофатическая теология Ареопагитик, “Да и Нет” П. Абеляра и “Сумма теологии” Фомы Аквинского. Р. Декарт (1596 - 1650) в “Правилах для руководства ума” анализировал логическую структуру В. и его познавательные функции. Новейшая история логики В. и О. начинается с работ польских философов Р. Ингардена (1925) и К. Айдукевича (1926). Современная эротетическая логика изучает синтаксические и семантические особенности языковых выражений, называемых В. и предпосылками В. Понятия “вопрос”, “ответ на вопрос” и “предпосылка (пресуппозиция) В.” являются исходными в каждом из основных направлений логического анализа В. Существует два основных подхода к построению формальной теории В.: 1) лингвистический и 2) компьютерный. В рамках первого подхода строится перевод реально существующих В. естественного языка на формальный язык. Формальная имитация В. называется интеррогативом. Примерами В., имеющих интеррогативы, являются: ли-В., какой-В., сколько-В. и почему-В. Формальную имитацию имеют лишь те В., О. на которые могут быть точно описаны (т. е. установлена их логическая структура и определено множество альтернатив). В рамках второго подхода исходным материалом для формализации В. является формальный язык, используемый в информационной системе, ориентированной на решение некоторого класса информационно-поисковых задач. Каждой задаче соответствует предписание, содержащее императивное требование ее решения (например, “Найти все публикации по заданной теме”). Т. о., в рамках этого подхода В. понимается как запрос (требование информации определенного типа), адресованный к информационной системе. Очевидно, что не все В. естественного языка имеют интеррогативы: например, В. “В чем смысл жизни?” не имеет формальной имитации, а В. “Может ли машина мыслить?” имеет. Это обстоятельство ограничивает возможности использования эротетической логики в методологии научного познания (поскольку в научном поиске множество альтернатив, как правило, не известно наперед). Центральным понятием эротетической логики (в варианте Н. Белнапа и Т. Стила) является понятие прямого ответа, характеризуемого тремя аспектами - выбором, требованием полноты и требованием различения. Для формализации вопросно-ответных отношений используют четырехзначную логику, а также аппараты интуиционистской и релевантных логик. Одним из главных результатов эротетической семантики (в указанном варианте) является т. н. “теорема пятого гимнософиста”: “Задай глупый вопрос, и ты получишь глупый ответ” (Белнап Н., Стал Т. Цит. соч., с. 135). Эта авторы полагают, что В. допускают истинностную оценку: истинность пресуппозиции данного В. - необходимое и достаточное условие существования истинного О. на данный В. Некоторые исследователи отрицают возможность истинностной оценки В. и предпочитают говорить об их правильности (корректности). Укажем, следуя В. Ф. Беркову, необходимые условия правильной постановки В.: 1) ясность, определенность, недвусмысленность (требование следует из закона тождества); 2) системность (логическая зависимость между В.), последовательность постановки В. (предостерегает от “ошибки многих В,”, описанной еще Аристотелем); 3) обоснованность В, (т. е. истинность его предпосылок). Важную роль играют и требования, которым должен удовлетворять всякий доброкачественный О.: 1) О. должен отличаться ясностью, точностью, однозначностью и, по возможности, лаконичностью (требование закона тождества); 2) О. не должен быть противоречивым, иначе он не может быть истинным (требование закона непротиворечия); 3) О. должен быть в достаточной мере обоснованным (закон достаточного основания); 4) О. должен уменьшать неопределенность В., быть информативнее его; 5) О. должен удовлетворять принципам кодекса полемики, прежде всего таким, как принципы равенства, демократизма, уважения, объективности (см.: Берков В. Ф. Логика вопросов в преподавании. Минск, 1987), В исследования проблематики В. и О. значительный вклад внесли также труды целого ряда ученых и философов: зарубежных - Т. Кубиньского, Г. Леонарда, 3. Цацковского, Я. Хинтикки, Д. Харры, Г. Хижа, К. Хэмблина и др., и отечественных - Д. А. Бочвара, Е. К. Войшвилло, П. В. Копнина, Ф. С, Лимантова, Ю. А. Петрова, В. К. Финна и др. Логика В. и О. широко используется в ряде направлений современной философии и социологии. Известно, что эффективность и объективность социологического опроса зависят от правильности постановки его В. (см.: Аверьянов Л. Я. Почему люди задают вопросы? М., 1993). Современные методологи интерпретируют научный эксперимент как В., заданный экспериментатором природе, а результаты эксперимента - как О. природы, подлежащий расшифровке. Х.-Г. Гадамер особо подчеркивает герменевтическое первенство В.: “Совершенно очевидно, что структура вопроса предполагается всяким опытом. Убедиться в чемлибо на опыте - для этого необходима активность вопрошания” (Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988, с. 426). Он полагает, что В. труднее О.: “Чтобы быть в состоянии спрашивать, следует хотеть знать, то есть знать о своем незнании”. Гадамер выявляет существенную связь между вопрошанием и знанием: “Знание может быть лишь у того, у кого есть вопросы...”. В этой связи вполне оправданным представляется следующий тезис: “Искусство вопрошания есть искусство спрашивания-дальше, то есть искусство мышления. Оно называется диалектикой, потому что является искусством ведения подлинного разговора”. Последний же неизбежно обладает “структурой вопроса и ответа” (там же, с. 431). Этой же структурой обладает прозрение. Более того, “логика наук о духе является... логикой вопроса”, - утверждает Гадамер. В этой связи он высоко оценивает попытку Р. Дж. Коллингвуда противопоставить логику В. и О. господствующей пропозициональной логике и разработать на ее основе историческую метафизику. В философско-исторической концепции А. Дж. Тойнби аналогичную роль играет категориальная пара “вызов-и-ответ”. В поздних трудах Л. Витгенштейна много внимания уделяется экзистенциальным аспектам проблематики В. и О., основаниям человеческого сомнения, осмысленности философских В. Он писал: “Философ лечит вопрос - как болезнь”. Одна из задач современной философии способствовать формированию подлинной культуры вопрошания, без которой невозможны диалог, ведущий к взаимопониманию, и выживание человечества. (См. “Проблема”.) В. П. Прыткое

ВОСПИТАНИЕ - первоначально это слово означало “вытягивать”, а в более расширительном толковании - “выращивать”, и связывалось прежде всего с процессом питания. Термин В. также имел оттенок, указывающий на вскармливание. В древнерусских текстах В. отражалось словами “кормить”, “питать”, а воспитатель часто назывался кормильцем. Сейчас в самом широком философском смысле этот термин означает целенаправленный процесс перевода накопленной человечеством культуры в индивидуальную форму существования, когда внешнее (объективное) становится содержанием внутреннего (субъективного), т. е. переводится в область сознания конкретных людей, чтобы потом соответственно отразиться в их мыслях, поведении, чувствах. В., выделяемое как специфическая функция общества, является предметом такой науки, как педагогика. С т. зр. педагогики, В. - это прежде всего передача старшими поколениями и активное усвоение и воспроизводство новыми поколениями социального опыта (знаний, практических умений и навыков, способов творческой деятельности, социальных и духовных отношений). Существует и другая, более узкая трактовка термина В., которая отражает практическую деятельность учителя, педагога, раскрывая В. прежде всего как целенаправленный организованный процесс формирования у личности социально ценных, позитивных качеств. В основе В. лежит система воспитательных отношений, и наиважнейшее значение имеют не сами по себе условия развития человека, а его фактическое месте” в этих условиях, отношения к ним и характер деятельности в них. Важно отметить, что В. предполагает активное двустороннее социальное взаимодействие педагога и

воспитуемого, в результате которого происходит обоюдное духовное взаимообогащение, взаиморазвитие, взаимосовершенствование. В этом смысле В. есть совместная жизнедеятельность воспитателя и воспитуемого, организованная по таким педагогическим законам и такими способами, когда передача, усвоение и воспроизводство социального опыта протекают наиболее быстро и эффективно. В XX столетии выявляются новые черты В. Передача старшими своего опыта младшим, - как и простое воспроизводство новыми поколениями социального опыта предыдущих, - становится затруднительной, а часто и малоэффективной. В традиционных обществах условия жизни в основном сохранялись в деятельности нескольких поколений, что делало естественным В. в привычных формах. В обществах XX в. формы опыта могут меняться на протяжении жизни одного поколения, а это делает их простое воспроизводство непродуктивным, может вызывать конфликты между поколениями. Самовоспитание становится практической проблемой для многих зрелых людей. Вместе с тем перед ними возникает задача понимания проблемности опыта своих младших современников, задача разграничения живого опыта людей и социальных стандартов. Т. о„ проблема В. обретает широкий социальнофилософский и культурный смысл (см. “Обучение”). Социальная философия акцентирует внимание на соотношении в В. воспроизводства и обновления социального опыта. Следует иметь в виду, что в процесс освоения социального опыта вступает не отделенный от своего поколения индивид, а целая “когорта” будущих личностей, и сам факт их вступления в связи общества неизбежно порождает новые проблемы, стимулирует поиск новых схем общения, деятельности и т. д. Б. Г. Матюнин

ВОСПРИЯТИЕ - форма чувственного мироотношения и миропостижения. Это чувственное отношение организма со средой; взаимооткрытость “внутреннего” и “внешнего”. Как и всякая форма чувственности, В. выделяет внешнюю действительность, фиксирует ее в качестве самостоятельной сферы, находящейся вне организма; устанавливает отношение внутреннего и внешнего, сигнализирует организму о внешней среде; направляет жизнедеятельность организма, регулирует его поведение во внешней среде. В. - целостный чувственный образ предмета, непосредственно воздействующего на субъекта. Выявление генезиса В. оказывается достаточно сложным и неоднозначным. Представители ассоциативной теории В. считают, что В. появляется вслед за ощущениями (сенсорной психикой). Ощущения фиксируют отдельные свойства внешних объектов, а В. оказывается совокупностью (ассоциативной связью) отдельных ощущений. Принципиально иную позицию занимают представители гештальтпсихологии, утверждающие, что В. не сводится к совокупности ощущений, что оно сразу возникает как целостный образ, целостная фигура, выделяемая из фона, и в дальнейшем развитию и изменению уже не поддается. Наличие вариантов не изменяет внутренней целостности (мелодия в любой тональности воспринимается как “та же самая”; три точки, определенным образом расположенные по отношению друг к другу, воспринимаются как треугольник и т. п.). Есть позиция, считающая исходной формой психики нерасчлененную диффузную чувствительность (Б. Г. Ананьев), из нее же вырастают и ощущение, и В. Первичной единицей В. является чувственное впечатление, не сводимое к совокупности ощущений, но и не представляющее собой изначально готовую форму. В. выступает как высший, предельный способ связи со средой уже у рыб и головоногих моллюсков. Вместе с тем перцептивная психика становится основной формой у птиц и млекопитающих. Животные “органически ограничены” (А. Гелен), специализированы, изначально приспособлены к жизни в определенной среде. Тем самым они защищены врожденными механизмами от лавины впечатлений, они воспринимают лишь то, что им витально важно, необходимо биологически для своей жизнедеятельности. Естественный отбор, “мерка вида” и ограничивает, и защищает животных. Многие важнейшие характеристики В. животных являются врожденными, другие - зависят от условий развития организма, от научения и созревания. Вопросам взаимосвязи врожденного и приобретенного в В. животных посвящены работы Я. Дембовского, К. Лоренца, Н. Тинбергена, Р. Шовена, Р. Фантца, многих советских исследователей психики животных (Воцуро, Войтониса, ЛадыгинойКотс). Сложное поведение животных строится именно на основе В. Ряд авторов (Л. В. Крушинский, К. Лоренц, И. П. Павлов, Р. Шовен) предполагают возможность установления животными причинно-следственных связей между предметами. Причем установление этих связей возникает благодаря “восприятию ситуации”, выделению целостного ансамбля или гештальта, на базе которого происходит мгновенное решение задачи, “инсайт” (опыт В. Келера с обезьянами). Именно перцептивная психика, В. соотношения вещей в виде предметных ситуаций оказываются основой “интеллекта животных”, “элементарной рассудочной деятельности” (Л. В. Крушинский). Уже на этом уровне определяются основополагающие признаки В. как формы психики, его зависимость от жизнедеятельности организма, включенность в В. ожидаемого результата (целесообразность); адекватность образа объекту. Четко выявляется группа свойств, характеризующих именно В. (в отличие от ощущения или представления): целостность, инвариантность, константность, объектная отнесенность, а с другой стороны - вариативность, эмоциональная окрашенность, зависимость от свойств организма. Итак, В. является ведущей формой психики и регулятором жизнедеятельности. Оно формируется по “мерке вида”, имеет биологический смысл, способно развиваться и уточняться в процессе жизнедеятельности организма, служит базой “элементарной рассудочной деятельности”. В. человека принципиально отличается от его аналога у животных. Человек, в отличие от животных, неспециализирован, органически безоружен (А. Гелен). Неспециализированность, мирооткрытость делают человека, с одной стороны, пластичным, свободным, а с другой - незащищенным. На него обрушивается лавина чувственных впечатлений, фильтры же для выделения витально важных впечатлений развиты слабо. Вместе с тем “потребность в защищенности” - одна из важнейших для человека (Г. Буркхардт). “Бездомному” человеку необходимо создать свою среду в природном мире, упорядочить шквал чувственных впечатлений для успешной жизнедеятельности. Противоречие между принципиальной свободой и потребностью в защищенности становится толчком для создания человеком своего особого мира - мира культуры, “второй природы”, уже идеированной (М. Шелер), практически созданной (К, Маркс, А. Гелен и др.). Человек опредмечивает мир, из мира феноменов выделяет предметы. “Предметность” предполагает упорядоченность, создание структуры. Человек, в качестве “меры всех вещей” (Протагор), как бы расставляет всюду свои меты, все определяет с т. зр. значимости для себя и с т. зр. смысла. Это оценивающе-упорядочивающее действие (и практическое, и рефлексивное, и даже неосознаваемое) делает мир соразмерным человеку, своим для человека, “сподручным” (М. Хайдеггер). Благодаря опредмечиванию, наличию соответствующего предмета и “очеловеченной природы” возникает и “человечность чувств”, человеческое чувство (К. Маркс). В. оказывается процессом вынесения заключения о предмете, чувственным суждением, ответом на вопрос “Что это такое?” (Дж. Брунер), включающим в себя ряд этапов, стадий. В. категоризирувтея. Мы слышим не просто звук, а скрип телеги, шум самолета, пение птичы, удар топора и т. п., видим не пятна, а особым образом структурированные фигуры, именно предметы. Под категориальностью В. понимается предметность образа, закрепленная перцептивными схемами (Ш. Надирашвили), схемами предметных действий (А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, представители теории интериоризации и др.), структурированными системами чувственного суждения (Дж. Брунер), вербальными схемами, т. е. словом (С. Л. Рубинштейн). Скорее всего слово, вербально-логические схемы являются уже вторичным уровнем категоризации, они жестко фиксируют первичную чувственно-деятельную категоризацию, усиливают ее или перестраивают, делают более устойчивой. Поэтому названное воспринимается уже иначе, нежели неназванное (М. Шелер). В. человека видоизменяется под влиянием культуры, общества, эпохи, профессиональной деятельности, образования, целей, задач, индивидуальных установок и т. д. Появляется воспитанная чувственность. “Воспитанное восприятие” определено “меркой предмета”. Тем самым чувственность в одном отношении как бы обедняется, сужается сфера чувственного мироотношения (ограничивается многообразие впечатлений), и появляется база для бесчувственного мира (Г. Буркхардт). Но вместе с тем изменяется качество человеческой чувственности. Воспитанное В. можно считать и более богатым по сравнению с В. животных. Если В, животных опосредуется наследственностью (как ведущей стороной) и индивидуальным опытом особи, то у человека В. зависит прежде всего от общественного опыта, от способа жизни, от культуры, от предмета - носителя социального смысла и потребности. Если В. животных фиксируется в нейродинамике мозга, то у человека, кроме того, - в навыках, в языке, что позволяет опыт В. отдельного человека передавать другим людям, всему сообществу. Воспитанное В. человека выступает не только в форме элементарного перцептивного образа, но и в виде синтетического В. и универсального мировосприятия. В. отдельного человека выражает особенности В. социальной группы, общества, народа. Оно включено в единый культурно-смысловой контекст эпохи. Мировосприятие, наряду с мировоззрением и мироощущением, оказывается элементом “духа эпохи” (см. “Дух эпохи”). Это - чувственно-образное суждение о мире, наглядно-чувственная картина мира и человека в нем, способы (каноны, стереотипы) В., присущие людям определенной эпохи, культуры, этноса. Более того, длительное время миропонимание и миропостижение осуществлялись исключительно через мировосприятие (миф и мифологическое мироотношение). Синтетическое В. - интегративный образ, всегда проявляющийся в конкретно-чувственной форме, но строящийся на базе и элементарных перцептивных образов, и рациональных идей, эмоций, с ярко выраженной оценочной ориентацией. Синтетическое В. возникает в определенной сфере отношений (эстетические отношения, этические, политические, научные и т. д.). Примером синтетического В. может служить эстетическое или художественное В. Чувственный образ, запечатленный в произведении искусства является результатом сложной синтетической душевной работы, он переплавляет в себе идеи, эмоции художника, особенности его мировидения, мировоззрения и т. п. Этот образ отличается от обычного элементарного восприятия, но включает последнее в качестве своей основной единицы. (Так, В. Сурикову решение картины “Боярыня Морозова” подсказал образ черной нахохленной вороны на белом снегу.) Ни мировосприятие, ни синтетическое В. не могут существовать помимо индивидуальных элементарных перцептивных образов. Элементарные перцептивные образы человека тоже являются человеческими, воспитанными. Они создавались и перестраивались в культуре, в социуме, в истории. Культурно-историческая и предметная опосредованность В. позволяет иначе выявить его роль в познании, его гносеологическую сущность.

Уже в античной философии утверждалось различие между “кажимостью” и “истинностью”, между “мнением” и “знанием”, “чувством” и “разумом”. Чувства относились к сфере неистинного, “темного” мнения, кажимости. Истинное знание сущности дает разум, рациональное знание. Чувства (восприятия, ощущения, представления) субъективны, дают знание единичное, а не общее. Но уже представители эмпиризма (в частности, французские сенсуалисты) с их тезисом: “Все знания - из опыта”, - считали чувственные образы базой, основной формой и критерием познания. Наука тогда стала самостоятельной сферой, когда стала опираться на наблюдение и опыт. Верифицируемость - сведение к чувственной наглядности, очевидности - основа науки. Человеческое В. может стать познавательным образом. Оно не просто доставляет чувственный материал сознанию, где рациональное мышление перерабатывает его в знание. В. становится формой познания и знания. Уникальное сочетание непосредственности и опосредованности, единичного и общего, субъективного и объективного в В. делают его незаменимым в познании. Благодаря опосредованности (предметностью, культурой, социумом, практикой,..) В. выделяет не столько единичные признаки объекта, а их соотношения; причем В., как уже отмечалось, категориально, т. е. сразу относит внешний объект к классу предметов, оформляет чувственные впечатления в предметный образ. Но его непосредственность обеспечивает достоверность и конкретное богатство “этости”, в отличие от схематичности рациональной “тойности”. В. нельзя назвать ни субъективным, ни объективным, отнести либо к “внутреннему”, либо к “внешнему”, оно фиксирует именно отношение, и тем самым, через чувственную очевидность, внешний предмет тесно сплетается с внутренним душевным миром человека, предстает как индивидуально прочувствованный “свой предмет”. В., включенное в контекст целенаправленной человеческой деятельности, культуры, способно к “мгновенному” обнаружению сушиоста и ее фиксаций через чувственную интуицию (исследования М. Бунге, к. Р. Мегрелидзе, феноменологов). В процессе научного поиска В. обеспечивает наблюдаемость, позволяет “схватывать” целостную структуру объекта, создает наглядный образ и фиксирует его в качестве цели, помогает регулировать направление научного исследования, преодолевает инертность и схематизм рациональных образов (исследования Э. де Боно), обеспечивает моделирование в наглядной форме непосредственно ненаблюдаемых явлений. Возможности “чувственного суждения” (Дж. Брунер и др.), “визуального мышления” (Р. Арнхейм) связаны с новым статусом “воспитанного восприятия”. По отношению к В. человека правомерно применение предиката истинности. Уже не просто адекватность образа объекту, а именно истинность (в виде чувственной очевидности) выступает характеристикой человеческого В. Более того, само В. становится относительным критерием истины в процессе наблюдения и в повседневной жизни. Одна из важнейших особенностей В. связана с тем, что это чувственный образ. М. Хайдеггер сетовал на то, что человеку трудно вырваться из мира предметного наличного сущего, построенного в соответствии с потребностями и значениями человека, в мир единого бытия. Понять свое присутствие в бытии - значит обрести целостность и полноту жизни. Бытие же металогично, его нельзя ухватить в понятии. В. тоже организовано предметным способом, тем не менее его непосредственный характер позволяет сквозь слой “предметности” выйти в сферу “вещности” - вести о Бытии. В. играет важную роль в общении, предметной деятельности, в повседневной жизни людей. Воспитанное В. может быть социально-значимым эталоном. Оно сближает природное и социальное, делает культурно-историческое естественным для человека, а природное выводит в сферу социального. В процессе общения - оно способно задавать норму общения в конкретном чувственном образе - В. сближает чувственное и сверхчувственное (например, поступок Сцеволлы или Александра Матросова выступают как символы мужества, героизма). В процессе предметно-практического преобразования мира В. способствует индивидуальному многообразию общественного продукта, его неповторимой уникальности, вариативности. Общие функции чувственности проявляются в человеческом В. особым образом, В. не просто распознает внешнюю действительность, а выявляет ее в качестве предметного мира. В. не просто сигнализирует о биологической пользе или вреде того или иного феномена, а устанавливает значение, более того - смысл предмета. В. направляет человеческую деятельность на основе детерминации культурными, социальными, историческими эталонами и, вместе с тем, индивидуальными мотивами и потребностями. Человеческому В. свойственна еще одна уникальная - кумулятивная - функция; оно способно к развитию, способно к накоплению в себе все более и более глубоких и разнообразных проявлений, внутреннему обогащению. Индивидуальное В. свертывает в себе полноту и многообразие родового, общечеловеческого. А благодаря своему “общеприродному” началу, оно способно выявить “человеческое” и всеобще-бытийное, именно поэтому человек и выступает как микрокосм. Л. А. Мясникова