Апреля 1958. В «Кошке на раскаленной крыше» есть сцена, где старшая служанка и остальные слуги вносят торт и все поют Большому папе «С днем рожденья тебя!»

В «Кошке на раскаленной крыше» есть сцена, где старшая служанка и остальные слуги вносят торт и все поют Большому папе «С днем рожденья тебя!». Раньше я об этом не думала, но в день премьеры мне показалось резонным, чтобы служанка пела вместе со всеми членами семейства. Я же, в конце концов, домашняя прислуга, а не рабыня! В антракте профессор Тисли ворвался за кулисы и потребовал, чтобы я снимала костюм, потому что больше не участвую в пьесе. Он сказал, что я загубила премьеру, что слуги не поют «С днем рожденья», не посылают воздушные поцелуи и не кричат «Я люблю тебя, Большой папа!». Очевидно, в зале только меня и было слышно. Я просто старалась говорить погромче ради его глухой матушки, только и всего. И что плохого в импровизации? В студии актерского мастерства в Нью-Йорке все напропалую импровизируют. Пэрис Найтс, которая тоже пришла посмотреть, считает, что это придало пьесе новый поворот и создало впечатление, что у Большого папы была жаркая любовная связь с одной из цветных служанок. Слава богу, папа и Джимми Сноу не явились!

В следующем спектакле я снова осветитель, вот невезуха! Пьеса написана какой-то женщиной из Джексона по имени миссис Мами Кол Стэфорд и называется «Я слышала крик отчаяния из кустов бугенвиллеи». Действие происходит в Мейконе, штат Джорджия, в самый жаркий день года. Вот начало:

День был такой жаркий, что лепестки жимолости, напитанные мускусным запахом, тяжело падали в кусты гардении, издавая звук, подобный тому, с каким капли горячего меда падают в белоснежную пахту, а ленивые желтокрылые пчелы с томным жужжанием перелетали с цветка на цветок.

Ох, боже ты мой.

Это история о том, как одна старая дева боится, что унаследовала по женской линии тяжело переносимый климакс, от которого у ее матери помутился рассудок.

Про «Кошку на раскаленной крыше» написали в хатисбергском «Пресс-регистер», но меня не упомянули. В обзоре говорится, что люди слышали, как миссис Нэнни С. Тисли, мать директора, несколько раз громко смеялась в драматичных сценах пьесы.