Февраля 1953. Ненавижу этих дур, дочек охотников за креветками, меня от них просто тошнит

Ненавижу этих дур, дочек охотников за креветками, меня от них просто тошнит. Мама Майкла собрала нас и сказала, чтобы мы купили подарок для миссис Дот, она передаст его, когда поедет ее навестить. Эти девчонки заявили, что не станут тратить свои деньги, потому что миссис Дот чокнутая и подарок ей без надобности. Представляете? Кей Боб Бенсон сообщила, что всегда знала, что миссис Дот сумасшедшая. Я спросила маму Майкла, нельзя ли мне с ней поехать. Оказалось, поехать-то можно, но войти будет нельзя, туда детей не пускают. Я купила для миссис Дот коробку конфет «Уитман». Когда она съест конфеты, сможет использовать коробку в качестве сумочки. Я видела, так сделала Оливия де Хэвилленд в фильме «Змеиное гнездо», где она сидела в сумасшедшем доме.

Когда мы туда приехали, я с удивлением обнаружила, что дом этот похож на самую обычную больницу, куда может каждый угодить. Миссис Ромео вошла, а примерно через час вышла, явно очень расстроенная. Ее так трясло, что ей пришлось выкурить пять сигарет, прежде чем она смогла сесть за руль. Вернулась она все с той же коробкой конфет – не взяли. Миссис Дот ничего не разрешают передавать. Миссис Ромео рассказала, что ее провели по длинному коридору, где на каждой двери щеколда. Люди, выжившие из ума, кричат как резаные. Миссис Дот живет в комнате с еще пятью или шестью женщинами. Она сидела на кровати в старом сером платье, волосы несколько дней нечесаны. Все время она пыталась поправить прическу и решила, что миссис Ромео – ее сестра или еще кто, и начала угощать ее воображаемым чаем с лимоном, сахаром и сливками. Подала миссис Ромео невидимую чашку. Она даже не понимала, где находится. Думала, что сидит у себя дома в Мемфисе, а все эти люди пришли к ней в гости. Когда миссис Ромео уходила, миссис Дот совала чашку чая всем этим сумасшедшим женщинам, и одна из них взяла! Медсестра говорит, что миссис Дот в плохом состоянии и вряд ли когда-нибудь выйдет, но беспокоиться не о чем, потому что она совершенно счастлива и не страдает. Конфеты мы съели сами – а что нам оставалось?