Конспекты лекций

"Каково твое сердце, таков и твой бог". Каковы желания людей, таковы и

их боги. Боги греков были ограниченными; это значит, их желания были

ограниченны. Греки не желали жить вечно, они только не хотели стареть и

умирать, но боялись они не того, что смерть неминуема, а боялись умереть вот

сейчас, - неприятное всегда приходит к человеку преждевременно; греки только

не хотели умирать в цвете лет, хотели избегнуть насильственной, мучительной

смерти; они стремились не к блаженству, они стремились лишь к счастью, они

хотели только жить покойной, легкой жизнью; они не вздыхали, подобно

христианам, по поводу того, что над ними тяготеют законы природы,

потребности полового чувства, сна, еды и питья; в своих желаниях они не

выходили из круга человеческой природы, они еще не были творцами из ничего,

они еще не превращали воды в вино, они только очищали, дистиллировали

натуральную воду и органическими способами превращали ее в божественный сок;

содержание божественной, блаженной жизни они почерпали не из чистого

воображения, но из элементов реального мира; небо богов они строили на

основах этой земли. В раю христианской фантастики человек бы не мог умереть

и не умер бы, если бы он не согрешил; у греков же человек умирал даже в

счастливый век Кроноса, но умирал так сладко, словно засыпал. В этом

представлении реализуется естественное человеческое желание. Человек не

желает бессмертной жизни, он жаждет только продолжительной жизни,

благополучной в телесном и духовном отношении, и хочет естественной,

безболезненной смерти. Следовательно, чтобы отказаться от веры в бессмертие,

нет необходимости прибегать к несвойственному человеку настроению

отрешенности стоиков. Все сводится к тому, чтобы убедиться, что христианский

символ веры основывается только на сверхъестественных, фантастических

желаниях, и вернуться к простой, действительной человеческой природе.

Божественное, то есть возможное, существо они не превращали в прообраз, цель

и мерило существа действительного, но действительное существо делали мерилом

существа возможного. Даже когда они очистили и одухотворили своих богов

посредством философии, их желания остались на почве действительности, на

почве человеческой природы. Боги - реализованные желания, но высшее желание,

высшее счастье философа, мыслителя, как такового, сводится к непрерывности

мышления. Боги греческих философов - по крайней мере греческого философа по

преимуществу, философского Зевса, Аристотеля - непрерывно мыслят;

блаженство, божественность сводится к ничем не прерываемой деятельности

мышления. Но эта деятельность, это блаженство само ведь протекает в пределах

этого мира, в границах человеческой природы, правда, в здешних условиях - с

перерывами. Это есть действительное, определенное, особенное блаженство,

поэтому с христианской точки зрения оно представляется ограниченным, жалким,

противоречащим самой сущности блаженства: ибо бог христиан не ограниченный,

а беспредельный, возвышающийся над всякой естественной необходимостью,

сверхчеловеческий, внемировой, трансцендентный, а это значит: христиане во

власти неограниченных, трансцендентных, выходящих за пределы мира, природы,

человеческого существа, то есть абсолютно фантастических, желаний. Христиане

хотят быть бесконечно счастливее, чем боги Олимпа; их желание - небо, где

исчезают все границы, вся природная необходимость, где исполняются все

желания; на этом небе нет ни потребностей, ни страданий, ни ран, нет борьбы,

нет страстей, нет препятствий, нет смены дня и ночи, света и тени, радости и

горя, как все это есть на небе греков. Лютер, например, говорит: "Где бог

(именно на небе), там должны иметься все блага, каких только можно

пожелать". То же самое говорится об обитателях рая в Коране по переводу

Савари:

"Все их желания будут исполнены", но только их желания другого рода.

Словом, предмет их веры не есть ограниченный, определенный бог, бог с

известным именем - Зевса, Посейдона или Гефеста, но абсолютный, безыменный

бог, потому что предметом их желаний оказывается не какое-нибудь известное,

конечное, земное счастье, не определенное наслаждение-любовью или прекрасной

музыкой, моральной свободой или мышлением, - но наслаждение, охватывающее

все возможные наслаждения, поэтому наслаждение исключительное, превосходящее

всякое представление, всякое понятие, наслаждение бесконечным, безмерным,

невыразимым, неописуемым блаженством. Блаженство и божество - то же самое.

Блаженство в качестве объекта веры, представления, вообще в качестве

теоретического объекта, есть божество; божество как объект сердца, воли,

желания, вообще как практический объект, есть блаженство. Впрочем, воля, как

она понимается моралистами, не составляет специфической особенности религии,

ибо я не нуждаюсь в богах, когда я могу чего-либо достигнуть собственной

волей. Превратить мораль в существенную сторону религии - значит сохранить

название религии, отказавшись от ее сущности. Моральным можно быть и без

бога, но нельзя быть без бога блаженным, блаженным в сверхъестественном,

христианском смысле, ибо блаженство в этом смысле находится за пределами

природы и человечества, не подчиняясь их власти, поэтому для своего

осуществления это блаженство предполагает сверхъестественное существо,

существо, которое может быть тем, что не под силу природе и человечеству,

что выше всего человеческого. Поэтому, если Кант сделал из морали сущность

религии, то он находился в таком же или приблизительно таком же отношении к

христианской религии, в каком Аристотель стоял к греческой, поскольку

последний теоретическую деятельность считал сущностью богов. Как бог,

представляющий собой лишь спекулятивную сущность, лишь ум, еще не есть бог,

так и моральное существо или "олицетворенный моральный закон" еще не есть

бог. Конечно, и Зевс - философ, когда он с улыбкой взирает с Олимпа на

борьбу богов, но сверх того он есть нечто бесконечно большее; конечно,

христианский бог есть и моральное существо, но сверх того нечто бесконечно

большее; нравственность есть лишь условие блаженства. Истинная мысль,

определяющая христианское блаженство, а именно в противоположность

философскому язычеству, есть как раз та мысль, что только в удовлетворении

всего человеческого существа можно обрести истинное блаженство, поэтому

христианство позволяет быть причастным божеству, или, что то же, -

блаженству, - телом, плотью. Впрочем, развитие этой мысли относится не к

данной работе, а к "Сущности христианства". Или, вернее, божество есть

представление, истина и реальность которого сводятся к блаженству. Насколько

простирается желание блаженства, настолько, не дальше, простирается

представление о божестве. У кого больше нет сверхъестественных желаний, для

того больше нет сверхъестественных существ.

Популярность: 7, Last-modified: Sat, 29 Nov 2003 07:06:26 GMT

КОНСПЕКТЫ ЛЕКЦИЙ