Онтология: философия истории

1. Выполнить извлечение знаний опосредованным методом (по тексту любой научной статьи взятой из открытых источников, объемом не менее 3-4 печатных листов, статью привести в исходнике с указанием источника) и построить соответствующую онтологию.

2. Выполнить извлечение знаний путем непосредственного взаимодействия с экспертом и построить соответствующую онтологию (ещё одну). В качестве эксперта может выступить партнер по проведению ЛР (тематика может быть не связана с тематикой текста).

Требования к онтологии:

1. онтология должна содержать 20 терминов,

2. для всех терминов должны быть определены слоты;

3. все связи должны быть подписаны.

Отчет по ЛР должен содержать для каждой онтологии:

1. результаты выполнения каждого пункта алгоритма, приведенного выше.

2. построенную онтологию, оформленную в графическом редакторе.

Онтология: философия истории

Космоцентризм: понимание реальности с точки зрения мифологии. Архаическое мировоззрение тяготеет к пониманию мира как замкнутого ограниченного пространства и времени. Суть ее в тенденции к кругообразности. Такая концепция задана мифологическим мировоззрением и в свою очередь обусловливает его.

1) В первую очередь, миф представляет собой повествование или нарратив о событиях или действиях предков, богов, героев или вообще каких-либо ярких (значимых, но, как правило, нечеловеческих) персонажей. При этом повествование не обязательно должно быть вербализовано. Но развернуться содержание мифа (представленное в виде ритуала, изображения на плакате, в рекламе и т.д.) может только в нарратив. Это конститутивная черта мифа. Через рассказ дается описание и объяснение основных свойств (происхождение, устройство и перспективы) окружающего мира.

2) Цель данных повествований состоит не только в том, чтобы сформулировать сумму знаний. Миф есть сообщение о значимом или ценном, потому объектом повествований выбраны соответствующие аспекты мироустройства. Но эти ценности выражены не в форме нормы или идеала, а в форме архетипа (в том значении, которое ему придал Элиаде ). Отличие состоит в том, что ценность представлена не в виде обобщенного принципа (возлюби ближнего, к примеру), а в виде конкретного предмета или конкретного действия. Поэтому архетип в отличие от идеала указывает копировать поступки культурного героя, а не просто стремиться быть на него похожим в других деяниях. Тем самым архетип как ценность представляет собой первообразец или прообраз, т.е. нечто, сделанное впервые.

Поэтому мифы - это повествования о некоторых значимых персонажах или значимых действиях тех или иных культурных героев. Если ответить на вопрос, а что придает им значимость и что тогда может стать исходным содержанием всех мифов - это космогония, т.е. повествование о сотворении мира или создании из хаоса порядка. Речь, конечно, идет не о сотворении физического мира, а о созидании мира, который является условием человеческого бытия. Кроме того, понятно, что только космогонические действия могут стать подлинными перводействиями или архетипами. Статус перводействий придает им сакральный характер. Космос есть продукт творения предками, героями в виде некоторой совокупности действий.

3) Повествование становится мифическим, когда приобретает символическое значение. Рассказ о действиях какого-либо мифического персонажа мы должны рассматривать как выражение сотворения из хаоса порядка. Например, Ленин работает на субботнике. Если мы будем воспринимать этот сюжет не как повествование о некотором историческом событии, а видеть в нем воплощение чего-то более величественного (воплощение упорядочивания мира), то рассказ приобретет символический характер и станет тем самым мифом. Вот почему в мифическом сознании любой предмет существует не сам от себя, а всегда является выражением и следствием акта творения, осуществленного архетипическим персонажем.

Понятно, что символичность является следствием интерпретации с позиций стороннего наблюдателя. Для самого носителя мифосознания здесь нет никакой символичности: сакральное непосредственно присутствует в вещах и ситуациях.

4) Рассказ становится мифом, когда его содержание подлежит практическому воспроизведению, копированию, подражанию. Но такое копирование всегда будет носить ритуальный характер, потому что оно символично. Так, если субботник подлежит периодическому воспроизведению, и в этом повторении смещаются акценты (исполнение не ради практической полезности, а как выражение и воспроизведение перводействия), то субботник превращается в ритуальный акт.

Подобно тому, как символ, с позиции стороннего наблюдателя, есть замещение или воплощение какого-то предмета, так и ритуал становится замещением или воплощением какого-то действия. Конечно, с точки зрения самого носителя мифосознания ритуал лишен всякой символичности, а является условием и процессом создания подлинной (сакральной) реальности. Причем по Элиаде ритуал выступает не повторением перводействия, а тождественен ему.

Какое отношение ко времени может сформировать такое мировоззрение? Антиисторичность мировосприятия. Это отношение можно назвать вслед за Мирчей Элиаде (1907-1986) («Космос и история» 50-ее годы) «отмена времени». Какое время и в каком смысле отменяется и почему? Для мифосознания следует говорить о делении на т.н. профанное время и сакральное время. Сакральное время - это совокупность и последовательность архетипических действий. Профанное время - это все то, что происходит за пределами этих священных событий.

Отменяется время как некоторая необратимая последовательность событий, как текучесть и преходящий, неустойчивый характер всего происходящего. Люди ориентируются на вечное воспроизведение одних и тех же важных, существенных действий, а именно действий по сотворению их хаоса порядка. Для этого они повторяют перводействия архетипов.

В каком смысле отменятеся?

1) Отмена времени для архаического человека в буквальном смысле означает отсутствие профанных событий. Их нет в том смысле, что человек старается делать только архетипические события и не делать всего остального. А поскольку он старается делать только архетипические события, то всего остального почти не существует.

2) Время отменено в том смысле, что человек постоянно делает одно и то же и не замечает, не обращает внимания на движение событий из прошлого в будущее. Это не значит, что все стоит на местах и не движется. Но это означает переключение внимания только на определенных вид ситуаций и событий.

Это значит, что сознание архаическое или мифологическое есть сознание антиисторическое. Архаический человек, настолько насколько он добросовестно исполняет архетипические действия, воспринимает время мифа как нечто настоящее, как то, что происходит здесь и сейчас. Сам миф есть некоторая история, т.е. последовательность событий, которая бесконечно происходит. Это вечная длительность и вечная протяженность.

1) Индивид не творит истории, старясь делать всего только то, что предписывают мифы.

2) индивид старается не вспоминать, что было до, да и планировать, что будет после. Ведь до и после означают страдание, а исполнение архетипических действий удовольствие, поэтому нет смысла вспоминать нечто за пределами мифа. Да и вспомнить нечего: до порядка существовал только хаос, т.е. отсутствие всяких определений. Вот поэтому нет никакой последовательности разнообразных событий (реальной истории), нет воспоминаний о прошедших событиях. Архаическое сознание пытается жить не во времени, а в вечности. Но это особая вечность, т.е. подвижная длительность без начала и конца. Нет надобности в истории как событиях и в истории как в воспоминаниях о событиях. Нет индивида, а есть архетипический герой. Есть стремление избегнуть страданий, т.е. индивидуализации.

Подчеркнем, что это скорее самый идеальный вариант. Поэтому об отмене времени можно говорить еще в одном смысле слова. Встает вопрос: что может заставить человека фиксировать события неархетипические. Только состояние страдания. Оно может рождаться вследствии неудачного исполнения ритуала, различных помех, связанных с различными внешними факторами. Таким образом рождается время как более сложная структура. Возникает потребность делить время на сакральное и профанное. Сакральное - это время исполнения ритуалов и отождествление себя с первогероями, т.е. время порядка. Профанное - это время отклонения от ритуала, время восприятия себя как индивида, время хаоса или всех тех событий в жизни коллектива, которые не причастны образцам.

Возникает потребность сочетания двух разнородных состояний. Путь синтеза: восстанавливать сакральное время с учетом возможности постоянного возвращения времени профанного. Именно восстанавливать исходное состояние, а не создавать. Условие восстанавливания: индивид не видит своей вины в появлении профанного времени, т.к. он старается делать только сакральное. Поэтому появление профанных событий связывается более с ошибками, влиянием других сил, т.е. некоторой природой космоса.

Поэтому время приобретает космический и универсальный момент. Это уже не отдельные проявления индивидуальности, а элемент логики жизни, независимой от индивида. Время уже не просто текучесть. Это последовательность, которая несет как положительный, так и отрицательный моменты. “Время лечит, время калечит”. Время ведет к хаосу, но усиление хаоса - знак приближения порядка. Время приобретает моменты прошлого, настоящего и будущего. Прошлое - это время создания архетипов. Настоящее - это время профанное. Будущее - время восстановления порядка, т.е. своеобразное возвращение прошлого. Время приобретает циклический характер: все возвращается на круги своя. Образ змеи, заглатывающей свой хвост. Тенденция времени к предопределенности, т.е. каждый момент обсловлен, предзадан и отклонения быть не может. Но пока это только тенденция.

Место человека: восстанавливать расшатывающийся порядок. Более того, индивид выступает как бы стимулятором естественных процессов, т.е. усиливает то, что в потенции заложено в вещах. Пока цикличность связана скорее с сугубо природными циклами (зима-весна-лето-осень), где ценностные акценты расставляются в зависимости от доминирующего вида деятельности (охота, рыбалка, земледелие).

Время отменяется в смысле восстановления некоторой начальной точки путем создания системы специфических ритуалов. Они усиливают долю хаоса, чтобы приблизить время порядка, а также призваны стереть из памяти события профанные. Исполнять их следует в положенном месте и в положенное время.

Антиисторический характер восприятия мира остается. Ведь цикл вечно повторяется и будет повторяться. Значит нет надобности запоминать прошлое и планировать будущее. Все события, которые будут носить уникальный характер (столкновение с соседями, засуха, наводнение и т.д.) и будут связываться со страданием. Их не надобности специально отдельно запоминать, поскольку они связаны с хаосом и заранее предусмотрены. Все подобное и должно произойти в силу цикличности бытия. “Нет ничего нового под солнцем”.

Новый этап в трансформации мифологического сознания, а также нового восприятия истории можно связать с переходом от культур к цивилизациям. Цивилизации можно определить как общества расширенные в пространстве и удлиненные во времени. Это общества с усложненной социальной структурой, т.е. с многообразием социальных групп и отношений между ними. Также это общества более динамические, т.е. общества, в которых происходит множество всяческих изменений. Появление такого типа жизни можно считать шоком для культуры, мировоззрение которой формировалось тысячелетиями.

Влияние истории на трансформации мифосознания. К наиболее характерным новшествам можно отнести новые типы социальных взаимоотношений: появление новых специализированных социальных групп (торговцы, ремесленники, интеллигенция), появление новых способов структурирования и новых социальных отношений (сословия, касты, неравенство, богатство-бедность, эксплуатация-угнетение), появление новых способов управления обществом (государство-подданные). Рост событийности в социальной жизни (войны, социальные конфликты, восстания, переселения народов), причем событий, переворачивающих жизнь общества в целом.

Эти особенности социальной жизни вступают в противоречие в базисными элементами мифологического мировоззрения:

1) в классической мифологической схеме существовал список архетипов, который выступал условием объяснения и предсказания всех актуальных и потенциальных явлений жизни. Этим он делал жизнь ожидаемой, предсказуемой и даже в случае столкновения с нетипичными событиями. Во всяком случае было известно какой ритуал и по какому случаю исполнять. Но столь радикальных новшеств мифологическая модель не предусматривала.

2.) в мифологических повествованиях действовали не люди, а боги, первопредки, тотемные животные. Они принимали решения, становясь тем самым архетипическими персонажами. В новых ситуациях решения приходится принимать людям. Непонятны в первую очередь основания принятия тех или иных вариантов действий в силу их новизны и отсутствия аналогов.

3.) перестает срабатывать практика ритуальной отмены времени, т.е. профанных событий. Социальные события обладают таким масштабом и мощью, что не проходят бесследно. Они переворачивают жизнь всего общества, поэтому не могут забыться.

4.) Общая причина всех изменений остается непонятной. Индивид не ощущает за собой вины, ведь он старается добросовестно исполнять все предписываемые обряды и ритуалы.

Стремление вписать человека в новую реальность, но путем сохранения мифологии. Поэтому новые реалии (история) используются скорее как строительный материал для его адаптации в мифологию. Это конечно должно вызвать трансформации в самой структуре мифологии.

Стадии осмысления истории.

А. Каковы этапы этого второго пути и его результаты? Прежде всего, это любопытство, удивление, которое выразилось в создании новых типов повествований и в особенностях их содержания: эпос, хроники, протоистории. В качестве примера можно взять античную культуру. Это греко-персидские и пелопоннесские войны. Появление “Истории” Геродота и “Истории” Фукидида. Ведь подобных событий ранее в культуре не было, кроме окутанных мифологической дымкой троянских войн. Поэтому нет критерия для выделения существенного. Фиксируется все, что поражает воображение причем часто без оценочных суждений. Ведь в мифе нет морали. Схема фиксации заимствуется из мифа, ведь миф также есть фиксация выходящего за пределы обычного.

Б. Создание эпоса как способа трансформации классических мифологических сюжетов. Специфика эпоса состоит в том, что его действующими лицами становятся культурные герои, т.е. люди. Смысл их действий состоит в ликвидации остатков изначального хаоса. Предполагается, что хаос периодически вырывается наружу или его элементы сохранились после деятельности архетипических персонажей. Ведь и боги мифов не всесильны. В определенном смысле хаос древнее богов и хранит больше тайн, чем знают боги (так Прометей знает, кто свергнет Зевса).

Поэтому действия культурных героев приобретают необходимость как продолжение действий по упорядочиванию действительности (типичный пример - подвиги Геракла. Персонажи, с которыми он борется, как правило воплощают отклонения от порядка вещей). Поэтому дается право на проявление индивидуальности, которая вписывается в мифологическую схему, благодаря чему приобретает легитимность. Но индивид действует не ради проявления своей индивидуальности. Тем самым время снова отменяется.

Тем самым время приобретает особый новый статус. Оно приобретает черты линейной последовательности. События постепенно перестают восприниматься как мелькание и бессвязная пестрота. Они выстраиваются в подобие линии. Причем эта линия начинает связываться каузальной связью. Одни события (брак Земли с Ураном рождает титанов) становятся причиной других и тем самым доводятся до современности. Отсюда понятно стремление к генеалогии, т.е. возводить свои родословные к архетипическим персонажам, т.е. привязывать себя к линии порядка, а не хаоса.

Эпос тем самым отражает стремление индивидов вписать свои новаторские действия в логику мифа и попытка осмыслить роль времени и истории. Но это вписывание носит двусмысленный характер. С одной стороны это проявляется в “эпическом спокойствии”, т.е. в уверенности, что несмотря на все поступки новых героев, порядок будет сохраняться, а значит индивид не в силах его изменить своими индивидуальными действиями.

В. Но с другой стороны эпос все более приобретает трагические черты. Все культурные герои (греческого, германского, славянского эпоса), в конечном счете, погибают. Общая причина состоит в том, что в связи с появлением новых ситуаций индивид вынужден принимать новаторские решения, для которых нет оснований. Тем самым мера поступков принципиально неизвестна. Она тем более нарушается в результате спешных действий, когда человек оказывает помощь богам. Как следствие проявление своеволия и попыток соперничать с богами. Финал: наказание героев, проявивших своеволие причем путем того же вечного повторения но бессмысленных действий (сизифов труд -вечное закатывание камня наверх, танталовы муки -вечная жажда, т.к. ручей постоянно убегает от Тантала, финеев голод - птицы постоянно поедают или гадят на пищу Финея, Мидас, превращающий все предметы в золото своим прикосновением).

Но трагичность приобретает более жесткий характер. Она проявляется в тезисе об оставленности мира богами. Усиление событийной стороны жизни, их непредсказуемости и лишенности связи с архетипическими сюжетами актуализиует представление о мире как о страдании. Это находит свое отражение в оценке статуса смерти. Она начинает расцениваться не просто как физическая смерть, а как знак утраты онтологического статуса. Смерть влечет за собой неотвратимую и необратимую утрату реальности. Недаром в мифологии (в греческой например), как правило, слабо проработана идея посмертного (загробного) существования.

Тем самым время начинает отчетливо осознаваться как нечто самостоятельное и отличное как от вечности, так и от событий. Время трактуется как некоторая сила, действующая неотвратимо и управляющая ходом вещей. Оно не отменяется ритуалами, перед ним не властны даже боги, в силу его деперсонифицированности с ним нельзя договориться, его нельзя предсказать. Время бросает человека то туда, то сюда, то возвышает, то бросает в вниз. Вот почему та же античность тонко чувствует время, его течение. Все острее осознается временное отстояние архетипов. Они в прошлом.

Трансформация истории в мифосознании. Столкновение с историей рождает новое отношение к реальности. Временной поток воспринимается как особый ход событий, который не имеет начала и конца. Он не предсказуем, не укладывается в архетипы. Этот ход событий никуда не ведет, не известны его причины. В нем нет ничего устойчивого. Это чистое становление, где ничто не успевает превратиться в ставшее.

Такая действительность воспринимается как страдание. Но самое главное, что страдание в контексте данного истолкования времени воспринимается как лишенное смысла. Оно лишено связи с виной человека (распространение поэм о невинном страдальце), с происками злых сил, с волей богов. Тем самым существование (т.е. весь комплекс практических и символических действий) приобретает абсурдный характер.

Интерпретация истории начинается с интерпретации страдания. Возникает необходимость придания страданию смысла. В противном случае существование просто невозможно вынести. В контексте сохранения мифологической схемы это возможно сделать лишь одним образом: страдание следует вытерпеть посредством осознания его “ нормальности ”. Это значит, что время должно быть вписано в логику мифологического космоса.

А. Это осуществляется следующим образом. Прежде всего, это попытка подводить исторические события под архетипы, т.е. искать им аналог в мифологии. Например, враги отождествляются с драконом Апофисом, а фараон - с богом Ра, победителем дракона (Элиаде М.Космос и история. с.58). Сакральная история возрождается путем реактуализации мифа.

Б. А рхетипизируются сами исторические события, т.е. они сами превращаются в некоторые праобразы. Они совершают сугубо мифические события: побеждают драконов. Но они и интерпретируются особым образом. Все индивидуальное, уникальное в этих событиях элиминируется. Событие или герой превращается в образец поведения, ритуальных действий, различных добродетелей.

В. Следующий шаг: превратить сам ряд: время-события-страдание в архетип. Это возможно одним способом: превратить время-становление в неотъемлемую часть космического устройства, порядка. Для этого следует пересмотреть само понимание мирового порядка. Он все более принимает циклический характер. Цикличность является необходимым условием мифологического восприятия: с одной стороны сохраняется представление о первоначале в виде «золотого века» и возможности возвращению к нему в конечном счете, а с другой стороны признается неизбежным умаление, истощение животворящих сил, деградация первопорядка.

Такое понимание мирового процесса находит отражение в философских и религиозных доктринах. Оно проявляется в соединении времени и вечности как модификации проявления взаимоотношений многого и единого: а) отпадение многого от единого; б) многое как явленность единого (время - подвижный образ вечности); в) возвращение многого в единое, т.е. отмена времени; г) вечность самого отпадения и возвращения.

Причем отпадение многого от единого рассматривается как эманация, т.е. истечение, а не волевое сотворение. Поэтому весь круговорот трактуется как естественное событие, по поводу которого бессмысленно ставить вопрос о причинах происходящего. Соответственно старение мира также трактуется как процесс естественный и даже физический: люди лучше раньше не только нравственно, но и физически, т.е. выше, сильнее, живут дольше.

Как естественный процесс такая логика приобретает характер судьбы, от которой нельзя уйти. В более грубом смысле судьбу можно прочитать по звездам, ведь небо - это архетип земли. В более тонком смысле судьба такова, что сама суть ее неизвестна, как нельзя сказать почему космос таков. Суть судьбы: хотя неизвестно, что конкретно случится, но известно, что человек - не творец событий. Поэтому это события, а не действия, сама цепь которых предопределена. Поэтому задача человека - достойно встретить судьбу, т.е. быть готовым к тому, что может произойти. Судьба тем самым примиряет с историей как событийностью.

Тем самым становление приобретает статус реальности: время становится подготовкой вечности и время есть явленность вечности. Это также позволяет примириться с историей, поскольку тот, кому невыносимо ждать окончания истории, может утешать себя тем, что страдание лишь иллюзия, плод неверного видения мира. Это позволяет деиндивидуализировать себя: ведь события есть лишь явления сущности и спасает себя не индивид, а единое.

Наконец история даже становится необходимостью. В ней есть логика, которая скрыта за внешностью разрозненных событий. Поэтому каждое событие становится причастным архетипу. Это логика цикла, поэтому каждое событие необходимо своим местом в приближении финала. Более того, чем больше истории, тем ближе возвращение к началу. И наконец ценность истории поднимается в космическом плане (Элиаде М. с.126): события истории - это уже не предзнаменования космических катастроф (потоп, пожар), а сами есть космические катастрофы (падение Рима). Да и сам космический порядок трактуется как порядок социальный: преодоление социального неравенства, восстановление нравственности и т.д. Смысл их - подвести к утешительному финалу и быть знаками приближения к финалу.

А) Мировоззренческое значение. В итоге история становится не совокупностью бессмысленных случайностей, а частью процесса, наполненного смыслом и имеющего мировоззренчески утешительный финал. Соответственно страдание приобретает смысл: бог терпел и нам велел. Смысл состоит в том, что страдание признается закономерным, ибо и боги его претерпевают. Страдание становится частью процесса, которое следует вытерпеть. Причем вознаграждением за терпение становится восстановление начальной стадии цикла. Тем самым страдание становится к тому же способом снова вписать себя в логику космического цикла, из которого человек ощущает себя выброшенным.

Б) Познавательное значение. Хаос событий приобретает объясняемость, т.к. все события приобретают свое место и значение: они – части закономерного циклического процесса, и, наоборот, настолько насколько они поражают, то они такими и являются. Кроме того, они же причины, двигающие процесс к финалу.

Общее мировоззренческое ощущение при восприятии такой картины мира - это образ игры, известный уже ранней античности. Трудно говорить о пессимизме или оптимизме. Еще Гераклит прекрасно выразил это ощущение: “Космос есть дитя играющее, кости бросающее, то выигрывающее, то проигрывающее”. Это игра, поскольку она ни к чему не ведет, в ней ничего не создается. Смысл имеет сам процесс. Игра говорит об аспекте случайности, т.е. ни от кого нельзя получить вразумительный ответ: почему так происходит, почему единое отпускает от себя многое и возвращает его к себе. Ведь играет дитя.

Поэтому общий итог: холод и равнодушие Вселенной (Абсолюта). Не к кому обратиться за помощью в виду полной деперсонификации Абсолюта. Некому помочь, потому что боги блаженствуют, не имеют никакого отношения к человеческих делам, да и не властны над судьбой. Единственный смысл существования: терпеливо ждать окончания космического цикла, внимательно улавливая симптомы кризиса. Можно лишь наслаждать красотой и величием космоса. Отсюда жажда эстетического в античности: красота гармонии, порядка, неприязнь уродства, созидание статуй как дополнительности прекрасного к жизни. И наоборот эстетизация безобразного как условия приближения порядка. Но интеллектуальным созерцанием не каждый в состоянии обладать.