И квартира казалась по вечерам

Перепачканной торфом и искусанной комарами.

Одежда была неуклюжей, что выдавало

Близость Арктики. В том конце коридора

Дребезжал телефон, с трудом оживая после

Недавно кончившейся войны.

Три рубля украшали летчики и шахтеры.

Я не знал, что когда-нибудь этого больше уже не будет.

Эмалированные кастрюли кухни

Внушали уверенность в завтрашнем дне, упрямо

Превращаясь во сне в головные уборы либо

В торжество Циолковского. Автомобили тоже

Катились в сторону будущего и были

Черными, серыми, а иногда (такси)

Даже светло-коричневыми. Странно и неприятно

Думать, что даже железо не знает своей судьбы

И что жизнь была прожита ради апофеоза

Фирмы Кодак, поверившей в отпечатки

И выбрасывающей негативы.

Райские птицы поют, не нуждаясь в упругой ветке.

Теперь я не становлюсь

Больше в гостиничном номере на четвереньки,

Имитируя мебель и защищаясь от

Собственных максим. Теперь умереть от горя,

Боюсь, означало бы умереть

С опозданьем; а опаздывающих не любят

Именно в будущем.

Набережная кишит

Подростками, болтающими по-арабски.

Вуаль разрослась в паутину слухов,

Перешедших впоследствии в сеть морщин,

И болонок давно поглотил их собачий Аушвиц.

Не видать и хозяина. Похоже, что уцелели

только я и вода: поскольку и у нее