Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Часть первая. — Гаптен! Гаптен! — раздалось из дальнего конца коридора.



— Гаптен! Гаптен! — раздалось из дальнего конца коридора.

Мы только вышли из зала Встречи Двадцати Четырех.

— Что‑то нашли?! — озабочено отозвался Гаптен.

— Похоже, что да! — рапортовал сутулый взъерошенный человек в больших очках, в сбившемся набок белом халате.

— Ну, не томи! — попросил Гаптен.

— Вот! — мужчина развернул что‑то наподобие топографической карты и ткнул туда пальцем.

Ничего не разобрать. Какие‑то точки, стрелки, круги, пунктирные линии.

— Вена?! — Гаптен недоуменно уставился на своего собеседника. — Нет. Не может быть…

— Точно! — закивал головой тот. — Критическое сгущение! Если и здесь воплощения Тьмы не будет, то мы, значит, вообще все неправильно дергаем.

Гаптен нахмурился:

— Каково состояние на настоящий момент?

— Уже вот‑вот! — ответил мужчина. — Процесс запущен. Видимо, не ждали Темные Встречи Двадцати Четырех.

— Не ждали… — протянул Гаптен. — И не удивительно…

— Нам надо ехать в Вену? — Данила положил руку на плечо Гаптена. — Это же Австрия. Да?

— Ехать, ехать… — задумчиво повторял Гаптен. — Нет, ехать без толку. И времени нет совсем. И языка вы не знаете. И опасно это. Очень. Вы думаете, я просто так вас в бункере закрыл?.. За вами же охота началась.

— Охота?.. — опешил я.

— Так что же нам делать?! — разозлился Данила, — Сидеть и ждать?!

— Нет, — ответил Гаптен. — Ждать нельзя. Придется действовать через информационное поле…

Отто вышел из Собора святого Стефана. Вечерняя месса только закончилась. Венская аристократия не торопясь покидала церковь.

За время службы совсем стемнело. Небо стало почти черным. Пространство освещают только редкие фонари да витрины бутиков на улицах Грабен и Кернтнер — штрассе.

В нерешительности Отто застыл посреди Штефанплац. Справа от него уродливый — из стекла и бетона — коммерческий центр Хаас‑Хаус, а слева — красивейший из соборов.

Готическая стрела святого Стефана пронзала небо. Величественная, исполненная необыкновенной силой — она завораживала и даже пугала внушаемым ею восторгом.

— Отто! — послышалось сзади.

Отто обернулся. Со стороны Хаас‑Хауса к нему спешил Вильгельм — человек с большим тонким носом и неестественно длинными пальцами. Подобные аномалии у австрийских аристократов встречаются часто. Вильгельму было чуть больше тридцати, но очки, которые он никогда не снимал, делали его моложе.

Один из основателей Ордена Священного Копья, ответственный в нем за третью рейх‑команду, занимавшуюся вопросами «нелегальной миграции», остановил Отто посредине Штефанплац. Это странно.

— Вильгельм, — поздоровался Отто.

— Что ты тут делаешь? — Вильгельм улыбнулся. Сверкнули два ряда безукоризненно белых зубов.

— Да вот, — Отто показал на Собор святого Стефана. — Теперь — домой. Надо выспаться.

— Домой?! — Вильгельм сделал вид, что просто не верит своим ушам. — Спать?! Я уже вторую ночь не сплю! Как ты можешь?! Одна мысль, что завтра все случится… Как можно спать?! Нет, это ерунда! Пойдем, пойдем! В Спирел‑кафе. Там восстановили шоколадный торт «Спирел‑Пиколо». По рецепту 1880 года. Шикарный! Пойдем! Гумпен‑дорф‑штрассе…

Вильгельм был совершенно не в себе. Обычно сдержанный и высокомерный, сейчас он трещал без умолку, как базарная баба. Дата Обретения Священного Копья откладывалась уже в третий раз, все были в крайнем напряжении. Но все же…

— Спирел‑кафе, — согласился Отто.

Он и не мог не согласиться. Вильгельм — Старший, Отто — младший, а по Уставу Ордена младший всегда подчиняется Старшему. В Ордене ни у кого нет никаких званий или титулов. Просто каждый знает, кто для него Старший, а кто по отношению к нему младший. Жесткая иерархия. Все просто и понятно. Истинный порядок в противовес хаосу всего этого обезумевшего, свихнувшегося на гуманизме мира.

Вильгельм бормотал всю дорогу:

— Ты представляешь: уже завтра свершится Священный Союз! Священное Копье обретет Силу! Мы обретем Священное Копье! Все проблемы решатся! Наконец‑то! Я просто не верю, не верю нашему счастью! Столько лет бесплодных попыток оживить Силу Священного Копья! И только теперь! Только теперь!..

Отто слушал Вильгельма краем уха. Ему странно было видеть этого человека в таком состоянии. У Вильгельма холодный, расчетливый ум. Откуда эта восторженность и нервозность? Да, Вильгельм казался нервным, даже истеричным! Его словно подменили.

Разумеется, завтра все это состоится. Отто будет и свидетелем, и участником. Но он же не бьется в истерике! Случится то, что давно должно было произойти. И это не странно и не удивительно. Странно то, что этого не произошло раньше.

Отто волновало совсем другое. В Ордене никогда не было никаких документов, бумаг, расписок. Все только на словах. Абсолютная дисциплина и абсолютная секретность. А тут, вдруг, в преддверии Обретения Священного Копья, какая‑то бумага… «Зачем нужно было создавать этот странный документ? Кому он понадобился? Почему все должны были это подписать? Чем это вызвано?» Вопросы крутились в голове Отто, как белье в стиральной машине. Причем в режиме турбоотжима. Подстава.

Подписавшие эту бумагу подтверждали свою готовность участвовать в казни отступника, если таковой среди членов Общества отыщется. Но какой смысл предавать идею Общества, если уже завтра она станет реальностью?! Бред. Здесь что‑то не так.

— Главное, чтобы только Святые Супруги не распсиховались…

Эта фраза, произнесенная Вильгельмом невзначай, мимоходом, случайно, словно простая оговорка, вывела Отто из задумчивости. Он не показал Вильгельму своего удивления, но в действительности сильно насторожился. Что бы это могло значить?

— Одно дело — верить в воскрешение, другое дело — знать, что воскреснешь, — продолжал Вильгельм фонтанировать. — Боюсь, что они не знают, а только верят. Ильза, по крайней мере. А вера — дело такое… Люди склонны верить, когда им что‑то нужно. Когда от них что‑то нужно, о вере они, как правило, забывают.

Да и непросто это — попрощаться с земной жизнью. Из нас всех — только Морицу на свою жизнь наплевать. Отдаст кому хочешь, по первому требованию. Даже спрашивать не будет — зачем? почему? с какой стати? Помрет — и спасибо скажет. Хороший человек. Дурак только. Как он в Ордене оказался? Никогда не пойму.

— Значит, могут распсиховаться… — Отто произнес это спокойно, протяжно, безразлично, словно речь шла о погоде на ближайшую неделю.

— Могут. Конечно, могут! — подтвердил Вильгельм и тут же осекся. — Ты это о чем?

— Я? — Отто, не сбавляя шага, недоуменно уставился на Вильгельма; сыграл под дурачка.

Вильгельм на глазах побледнел и неловко пожал плечами — ни то виновато, ни то удивленно. Он сказал нечто, чего не должен был говорить младшему. Это серьезное нарушение Устава. Если кто‑то из его Старших узнает…

— Я же в общем говорил, — Вильгельм попытался неловко замести следы. — У всех нервы на пределе. Мало ли, что может произойти. Но я‑то уверен, что все будет хорошо и все получится. Мы в двух шагах от цели. Всего в двух шагах.

— Гумпендорф‑штрассе, Спирел‑кафе, — отрапортовал Отто и, открыв дверь, пропустил Вильгельма вперед.

Отто и Вильгельм разделись в гардеробе и прошли в зал. Официант вышел им навстречу из‑за старинного буфета‑стойки.

— Кафе? Бильярдный зал? — официант предложил им на выбор правую или левую галерею.

В Спирел‑кафе две длинные галереи, расположенные под углом. Сверху стены галерей декорированы тканью, в нижней трети — панелями из красного дерева. Окна полуовалами, с тяжелыми, массивными гардинами. Три ряда столиков — в «Кафе». Один ряд и бильярдные столы — в другой галерее.

Уютно. Многолюдно. Снующие туда‑сюда официанты.

— Кафе, — ответил Вильгельм, не глядя на официанта, и стремительно прошел в левую галерею.

Он занял столик у окна, подозвал официанта и сразу сделал заказ — торт Спирел‑Пиколо, кофе, коньяк. Отто сел напротив и продублировал заказ Вильгельма. Только сейчас — при свете ламп, глядя Вильгельму в глаза, Отто понял, что тот мертвецки пьян. Накануне Дня Обретения Священного Копья! Немыслимо!

— Ты не боишься? — Вильгельм посмотрел на Отто и вдруг снял очки.

Отто впервые увидел Вильгельма без очков. Теперь Вильгельм показался ему значительно старше своих лет. Застывшие, мертвые зрачки, сетка морщин вокруг глаз и тяжелые, впавшие носогубные складки.

— Боюсь? — переспросил Отто.

— Да. Ты боишься? — повторил Вильгельм. Он буквально впился в Отто глазами.

— Нет, не боюсь, — ответил Отто.

— И ничто не напрягает? — Вильгельм не отпускал Отто, держал его взглядом. — Бумагу сегодня подписал…

Отто запаниковал. Если это не проверка, то что?! По Уставу об этом разговоре нужно будет доложить Старшему Вильгельма. Отто доложит и подтвердит свою надежность. А что если это не проверка?.. Если это не проверка, Вильгельма объявят отступником. Может быть, это просто пьяный бред, а его убьют. Отто убьет. «Бумагу подписал…»

— Да, подписал, — сказал Отто и сам почувствовал, как его голос дрогнул. — Меня ничто не напрягает.

— Думаешь, проверяю тебя? — сказал вдруг Вильгельм равнодушным тоном и откинулся на спинку кресла. — Не проверяю. Просто я отказался… Жутко мне. Как вы можете подписывать смертный приговор неизвестно кому? Странно это.

Принесли заказ. Вильгельм почти залпом выпил свои сто пятьдесят граммов коньяка.

— Я не понимаю, что задумал Ханс, — забормотал Вильгельм тихо, себе под нос. — Почему мы до сих пор не знаем имени Священного Мужа. То, что Дева — Ильзе, нам сказали. А кто ее Супруг — нет. Почему?..

— Не знаете?.. — Отто чуть не потерял дар речи. Завтра, после похищения Священного Копья из сокровищницы Габсбургов в Хофбургском музее, Священный Муж должен будет сочетаться мистическим браком со Священной Девой. После серии обрядов они, посредством Копья, принесут друг друга в жертву. Таков план. Об этом членам Ордена говорили на протяжении всех трех лет его существования. Но почему имя Священного Мужа до сих пор неизвестно одному из основателей Ордена?! Этого просто не может быть!

— А ты думал… — протянул Вильгельм. — Не знаем. Я не знаю. Ханс уверяет, что все в порядке. Но я думаю, что на роль Священного Супруга просто выберут кого‑нибудь из нас. Поэтому Ханс и бумагу эту придумал. Чтобы если, вдруг, кто‑то запаникует или усомниться в выборе, его сразу в расход.

Кровь бросилась Отто в голову, а ноги свело от нервной дрожи. Словно его ногами окунули в прорубь, а головой — впихнули в раскаленную домну. Немыслимым усилием воли Отто взял себя в руки и, запинаясь чуть ли не на каждом слове, прошептал:

— Но ведь он был на Тибете, в священном городе Агарту. Это известно. У него мистические знания, полученные от ариев. Святой Муж существует. Это известно…

Вильгельм в ответ только пожал плечами — недоуменно, бессильно, равнодушно.

— Может, тебя в Священные Мужья выберут, — глупо ухмыльнулся он; он словно и не расслышал, что сказал ему Отто. — Переспишь с Ильзе, выпьешь ее девственной крови, и она тебя кончит. Как паучиха… Па‑у‑чи‑ха…

Отто затошнило — физически, внезапно, с надрывом. Он рефлекторно схватился одной рукой за горло, другой закрыл себе рот.

— Возбуждает?.. — Вильгельм рассмеялся, как смеются сильно пьяные люди, и со второй попытки надел очки. — Нет?.. И меня — нет. Так что, надумаешь сдавать меня — сдай. Лучше уж что б меня ты убил, или Мориц, или Рудольф с Людвигом, чем так…

Отто дернулся, словно от сильного спазма, задел ногой столик. Тот накренился, и стоявшие на нем предметы с грохотом полетели на пол. Звон бьющихся бокалов и чашек — словно хлопки выстрелов. Тупой звук упавшего на пол торта. Дребезжание ударяющихся друг о друга мельхиоровых столовых приборов.

Все вокруг оглянулись и с удивлением взирали на случившееся. Подбежали официанты. Один недоуменно развел руками. Другой тут же принялся убирать упавшие на пол предметы. А Вильгельм словно и не заметил ничего. Он был в как трансе — заспавшая восковая фигура с немигающими глазами.

— Знаешь, Отто, — сказал Вильгельм спокойным и размеренным голосом, — а я перестал бояться смерти. Если делаешь слишком много глупостей к ряду, то становится страшно. Страшно, что умрешь. Но когда делаешь больше того, много больше, то вдруг становится все равно — умрешь или нет. В этом ДАО — запас прочности есть у всего, даже у страха. А за ним — все, конец. Новая жизнь.

— Вильгельм… — начал было Отто, но у того зазвонил телефон.

— Да, Ханс, — ответил он в трубку. — Я понял. Еду. Сейчас.

Вильгельм встал на подкашивающихся ногах. Положил на стол купюру в пятьсот евро.

— Ты никогда не думал, что «хорошие новости» — самые плохие? — спросил он, глядя на Отто поверх очков. — Что‑то у них там стряслось. Поеду. А ты сиди, отдыхай. Закажи себе торт. Глупо вышло. Прости.

Вильгельм взглянул на остатки торта, сгребаемые официантом на совок. Пожал плечами и вышел из кафе.

Гаптен откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками. Мы сидели в комнате, отдаленно напоминавшей уменьшенную копию ЦУПа. Перед нами небольшие мониторы, пульты, датчики, а дальше, на стене — гигантский мерцающий экран.

— Ну, почему мы сразу не догадались?.. — бормотал Гаптен. — Первая печать… Всадник Тьмы… «Победоносный»… Копье Власти… «Вы не верили пророчествам темных магов»… Черт, так и есть!

Мы с Данилой переглянулись.

— Копье Власти? — переспросил Данила. — Это о нем они говорили? Что это?

— Копье Власти — это колье, которым, по преданию, римский центурион Лонгин пронзил бок Христа, — ответил Гаптен. — Оно хранится в Вене, в сокровищнице Габсбургов в Хофбургском музее.

— Это христианская реликвия? Как Вифлеемские ясли, священный Грааль, плащаница, гвозди, губка?

— И да, и нет, — ответил Гаптен. — Согласно пророчествам черных магов, это не реликвия, это антиреликвия. Это Копье якобы выковал один из иудейских первосвященников, жестокий каббалист Финеес, вступивший в контакт с темными силами. Потом этим Копьем Иисус Навин, с ним он разрушил Иерихон. Царь Саул метнул это Копье в Давида. Ирод Великий отдал свой приказ об убиении Вифлеемских младенцев, держа это Копье в руках.

Список хозяев Копья говорит сам за себя. Копье Власти принадлежало римским цезарям — Диоклетиану и Константину. Королям вестготов, сокрушившим Римскую империю, и знаменитому прадеду Карла Великого. Самому Карлу Великому. С ним в средние века совершались Крестовые походы. В новейшей истории хозяевами Копья были Наполеон, кайзер Германии Вильгельм и Адольф Гитлер.

— Внушительный список, — согласился Данила. — Но, насколько я понимаю, его хозяева плохо кончили…

— Да, плохо, — согласился Гаптен. — Потому что в самый ответственный момент все они загадочным образом теряли Копье. Копье Власти возносит человека на самый верх. С ним в руках можно совершить то, что не под силу ни одному смертному. Но когда Копье покидает хозяина, он опять становится простым смертным, но теперь уже — на вершине мира, стоящим у руля неподвластной ему машины истории.

— И что, эти идиоты собираются украсть из музея эту железяку и объявить войну всему миру?.. — рассмеялся Данила; судя по всему, ему не очень верилось в историю о Копье.

— В ночь перед распятьем, — Гаптен вдруг заговорил тихо и напряженно, — Христос был в Гефсиманском саду. Там Он попросил Отца, чтобы Тот пронес мимо Сына «чашу сию». Господь готов был «усмотреть Себе другого агнца». Христос не должен был умирать на кресте, он должен был явить чудо жизни. И было так. Но римляне испугались, и тогда откуда‑то вновь возникло это Копье. Римляне не облегчили страданий Христа, пронзив Его бок Копьем. Они убили Его. Копье убило Его… Понимаете?..

— Нет, это ерунда какая‑то… — прошептал Андрей. — Просто даже, я скажу, ахинея!

Гаптен только пожал плечами:

— Да. Но мы слишком долго не верили пророчествам темных магов…

Отто пересел за соседний столик и заказал себе торт. Вильгельм велел ему заказать торт, и Отто заказал. Вильгельм — Старший, Отто — младший. Отто сделал то, что сказал ему Вильгельм. У Отто тряслись руки, ему было неудобно и неловко в этом кафе. Ему хотелось уйти и никогда здесь больше не появляться, но он сидел. Он заказал себе торт.

Следовать правилам — это правильно и удобно. Нарушать правила — просто глупо. Возьмем для примера водителя, нарушающего правила дорожного движения. Во‑первых, он подвергает свою жизнь риску. Это глупо. Во‑вторых, он может заработать штраф или попасть за решетку. Это, разумеется, тоже глупо.

Наконец, в‑третьих, и это самое важное. Такой водитель вынужден постоянно решать для себя вопрос — нарушать или нет? Он подъезжает к светофору. Горит красный свет. Ночь. Темно. Никого. Ехать или не ехать? Он притормаживает, ждет, решает. Он мучается! Он в ситуации постоянного стресса! А водитель, который никогда не нарушает правил, просто останавливается и ждет.

Счастье — это когда ты знаешь, каким правилам следовать, и когда следуешь этим правилам.

Простой рецепт счастья — правила и исполнение правил. Ничего больше.

В конце концов, от правил никуда не уйти. Куда от них денешься?.. Или нарушитель правил дорожного движения думает, что он живет вне правил? Смешно. Он живет по правилам, по правилам «нарушения правил». Только у него они нечеткие. И ему плохо. Он, конечно, хорохорится, но ему плохо.

Нужны правильные правила. И у Отто они есть. Они есть у него благодаря Хансу — основателю, духовному лидеру, сердцу Ордена. Не будь Ханса — ничего бы не было. Только цельность его натуры, его ум, воля, нечеловеческая сила могли поднять с колен национальную идею, вдохнуть в нее новую жизнь, заронить ее в сердца молодежи.

«Национализм, — говорит Ханс, — есть основа существования духа, его сакральная истина. Принадлежность к нации — то, что дано человеку свыше. Это и только это определяет твою судьбу, твое место и твою роль в истории. Сознавая свое отношение к великой нации, заботясь о ней, служа ее целям, ты совершенствуешься. И в этом твое единственное право, твоя единственная и святая обязанность».

Европа запружена переселенцами из стран третьего мира — арабами, африканцами, азиатами. Это мирная оккупация. Это необъявленная война. Продуманный план низвержения нордической расы. По прогнозам ученых‑демографов, уже через каких‑то тридцать лет «Европа» будет лишь географическим названием.

Да, у величия есть свои исконные слабости — оно красиво и благородно. Именно этими слабостями и пользуются новые варвары. Ариец думает о том, как дать своему ребенку лучшее, и поэтому он не может иметь многочисленное потомство. Существа же, лишенные культуры, плодятся, не думая о будущности своих отпрысков.

«Гуманизм — подлинный враг цивилизации, — говорит Ханс. — Сохраняя жизни хилым и отсталым в умственном отношении расам, мы собственноручно уничтожаем культуру. Если дела пойдут так и дальше, уже через тридцать лет великая Европа превратится в черный материк. Только сильные личности, избранные народы способны служить прогрессу. И если нам предстоит выбирать между жизнью вырожденца и процветанием великой цивилизации, мы, не задумываясь, выбираем последнюю!»

Арийская раса оказалась за критической чертой. Арийцы больше не чувствуют себя святым народом, призванным возвышаться и править. Евреи целенаправленно внедряли в сознание арийцев чувство стыда и вины, делали их зависимыми от материальных благ. Это разрушило нацию изнутри, нация лишилась своего идеала.

Идеалом нации является сама нация — единая, сильная, очистившаяся от вырожденцев, достигшая абсолютного господства. Но враги нации говорят о гражданских правах и личной свободе, искушая неокрепшие умы и разрушая их будущность. Ибо личность, отколотая от нации, лишенная интимной связи с ней, гниет изнутри и разлагается.

«Устремленность к идеалу есть стержень нации, — говорит Ханс. — Отказ от идеала, компромиссные решения, фарисейство разъедают дух нации. Людьми овладевает жажда материальных ценностей и страх за собственную жизнь. И лишь проходя через пламенное горнило своего стремления к идеалу, нация очищается от пустой породы и ложных примесей, своих слабостей и пороков, превращаясь в чистую, закаленную сталь!»

Ханс — святой. Отто знает это. Отто почти не сомневается, что если завтра Ханс погибнет, то по прошествии трех дней он непременно воскреснет, и мир присягнет ему, как величайшему из пророков. Вильгельм допустил непозволительные замечания в адрес Ханса. Но по отношению к Отто Вильгельм — Старший, а слова Старшего не обсуждаются. Таков порядок, таковы правила.

«Порядок — вот истинная ценность цивилизации, ее высший принцип, — голос Ханса прозвучал в голове Отто. — Ядро всякой жизнеспособной культуры — нация, то есть упорядоченная человеческая масса, где абсолютная власть каждого вождя сверху вниз подкреплена слепой ответственностью перед вождем снизу вверх. И здесь прямая выгода каждой человеческой личности, каждого индивидуума — только нация способна дать вам будущее. И только порядок делает нацию нацией!»

Отто бессмысленно ковырял вилкой торт. Он не любил сладкое. Прошло десять, может быть, пятнадцать минут. Можно было вставать и идти. Отто встал и направился к выходу.

«Равенство — чуждо природе! — нервный, чеканящий слоги голос Ханса истово звучал в голове Отто. — Только аморфные, одноклеточные существа могут ратовать за равенство всех перед всеми. Именно отсталые народы пытаются внушить арийцам идею равенства. И они делают это намеренно. Не для того, чтобы возвыситься до нашего уровня, а чтобы низвести нас до своего! Чтобы уничтожить арийскую расу, само существование которой ставит их собственное существование под сомнение!

И бессовестно лгут те, кто говорит, будто бы мы грезим о тоталитарном обществе! Нет, мы абсолютно на другом полюсе. Уничижение личности отдельного представителя арийской расы — дело невозможное, немыслимое, несправедливое! Вот почему мы отводим каждому арийцу самое важное, самое значимое место в нашем будущем обществе. Место, которое одухотворит его жизнь! И этим местом для него будет то, где он сможет лучше всего служить своей нации, своей крови!..»

Отто уже был почти на выходе из Спирел‑кафе. Поравнялся с буфетом‑стойкой. Пара шагов отделяла его от двери. И вдруг нервный, надрывный, страшный и вместе с тем знакомый женский смех остановил его. Отто застыл на месте и рефлекторно повернул голову в сторону второй галереи, в сторону бильярдной. Не может быть…

— Ильзе, — прошептал он.

Глазам Отто открылась странная, казалось бы, невозможная в действительности картина.

Пьяная Ильзе почти лежала на бильярдном столе. Она выгнулась всем телом и, смеясь как сумасшедшая, фамильярно указывала пальцем в сторону какого‑то мужчины. На ней было пошлое, необычайно яркое, вызывающее платье — некое подобие корсета с небольшой, имитирующей юбку, тряпкой внизу. Голые плечи, глубокое декольте, ноги в вызывающих сетчатых колготках.

Отто задрожал всем телом и кинулся в сторону бильярдной.

— Что ты так на меня смотришь?! Что?!! — пьяным, противным голосом орала Ильзе. — Хочешь меня трахнуть?!! Кобель! Ха‑ха‑ха! Хочешь?! Говори! Хочешь, я знаю! Так чего же ты ждешь?! Слабо?! Смотри — какие у меня сиськи, какая жопа! На! Трахни меня! Прямо здесь! Давай! Что, не можешь?! Импотент! Ну так на тебе палку, трахни меня палкой!!!

Ильзе тыкала в молодого, приличного, аккуратно одетого мужчину бильярдным кием. Вокруг собирались люди.

По Уставу, в случае необходимости любой младший должен, не задумываясь, прийти на помощь Старшему. Ильзе — Старшая. Она — Святая Супруга. В ее жилах течет кровь Медичи и Габсбургов. Она посвящена в великие таинства. Она девственно чиста. Ее жизнь принадлежит Высшей Силе, пробуждения которой ждет Орден Священного Копья.

Расталкивая официантов и посетителей кафе, Отто приблизился к Ильзе и попытался взять за руку.

— Младший, — Отто произнес это кодовое слово прямо ей на ухо.

— Что такое?! — заорала Ильзе и вырвалась из его рук.

— Это ваша девушка? — осведомился мужчина, в которого Ильзе только что тыкала кием.

— Да, — сухо ответил Отто, продолжая безрезультатные попытки оградить Ильзе от собравшихся людей.

Отто должен был помочь ей немедленно покинуть кафе.

— Что тебе надо?! — орала на него Ильзе. — Кто ты?! Молокосос! Пошел вон! Оставь меня!

Она пробежала несколько шагов между столиками и остановилась в позе обругивающей клиента уличной проститутки:

— Не трогай меня! Как ты смеешь?!

У Ильзе началась настоящая истерика. В глазах стояли слезы, она бессильно махала руками, что‑то кричала. Механически пыталась срывать с себя одежду. Она вела себя так, словно у нее начался приступ удушья. Но ее одежда не имела ворота, расстегивать или оттягивать было нечего. Поэтому рука Ильзе, безрезультатно ощупав горло, падала на грудь и топорщила корсет.

— Младший, — тихо, но четко повторил Отто.

— Ненавижу вас! Не‑на‑вижу! Сволочи! Скоты! Сутенеры!

— Боюсь, вы в одиночку не справитесь, — Отто почувствовал, как кто‑то положил ему на плечо руку. — Надо вызвать… Я думаю, полицию.

Отто обернулся. Это был тот самый мужчина…

Их глаза встретились. Пауза. Недоумение. Удивление.

— Отто, — протянул мужчина. — Ты?..

Высокая, гибкая, в меру мускулистая фигура. Арийская внешность — благородное болезненно‑белое лицо, большие голубые глаза, золотистые волосы. Длинные ресницы. Тонкие, изогнутые брови. За счет того, что глаза посажены глубоко, надбровные дуги кажутся массивными. Прямой, с небольшой горбинкой нос, хорошо очерченные скулы, квадратный подбородок с ямочкой. И улыбка чувственных губ. Улыбка, похожая на усмешку.

— Альфред?.. — Отто не верил своим глазам.

Лет десять или двенадцать тому назад, еще мальчиками, они учились в одной школе. Альфред — тремя годами старше. Странный, загадочный, он всегда был предметом всеобщего восхищения. Подчас даже зависти. Все признавали его необыкновенную привлекательность и поразительные интеллектуальные способности. Державшийся один, он постоянно был окружен целой свитой поклонников и воздыхателей, держащихся на почтительном расстоянии от своего кумира.

Об этом юноше постоянно ходили какие‑то слухи, пугающие и будоражащие воображение подростков. Одни говорили об уникальных математических талантах Альфреда. Якобы от него даже отказался преподаватель. Случилось это после того, как мальчик, в ответ на замечание учителя, молча вышел к доске и расписал на ней несколько вариантов решения уравнения Лапласа. Другие рассказывали о его почти мистической способности влиять на других людей. Третьи — об извращенных сексуальных наклонностях Альфреда.

Но все это были только слухи. И Отто не знал, чему верить, а чему — нет. Так или иначе, он всегда с замиранием сердца смотрел на этого необычного юношу с болезненным, неровным румянцем на абсолютно белом, словно мраморном лице. Почему с замиранием сердца?.. Просто. Без какой‑либо особенной причины. Странная, притягательная и одновременно с этим пугающая сила скрывалась в этом человеке.

Отто и представить себе не мог, что когда‑нибудь Альфред, этот небожитель, вдруг подойдет к нему или просто обратит на него внимание, заметит. Нет. Разве Солнце светит плебеям?.. Нет, оно этого не делает. Но однажды это случилось.

К Отто стали задираться арабские мальчишки. Их семьи были временно расквартированы в соседнем квартале. Отто пришлось по‑настоящему худо. Как‑то раз его, словно дворовую крысу, загнали в угол. И вдруг, словно ниоткуда, появился Альфред. Он не стал защищать Отто, не стал драться с этими мальчишками, угрожать им. Он просто взял Отто за плечи и вывел его из «окружения». С тех пор никто из числа этих арабских подростков к Отто не приставал.

— Отто, как я рад тебя видеть! — на лице Альфреда действительно играла улыбка, искренняя, но очень грустная.

— Я… — Отто растерялся. — Вы помните мое имя? Я…

— Послушай, что с ней? — Альфред озабоченно прервал бессмысленное блеяние Отто и показал на Ильзе.

— Я не могу, прости.

Отто едва справился со своими чувствами. Встреча с Альфредом казалась ему странной, необъяснимой, невозможной. Ильзе нужно было немедленно увести отсюда. Он должен был это сделать, во что бы то ни стало. Сейчас. Через пару минут здесь действительно будет полиция, а это значит, что завтра… Нет, об этом Отто не хотел даже думать.

Ильзе упала на пол. Извиваясь всем телом, царапая себя, лягаясь и плача, она источала немыслимые ругательства.

— Извините! Простите нас! — прокричал Отто так, что в шуме возникшего в кафе хаоса его услышал каждый.

Отто подхватил Ильзе на руки и потащил к выходу. Продолжая, как заклинание, повторять: «Извините! Простите нас!»

Ильза била его кулаками, а потом буквально впилась ему ногтями в лицо. У Отто пошла кровь.

— Такси! Такси! — кричал он, оказавшись на улице.

Остановилась машина. Отто впихнул Ильзе на заднее сидение…

— Отто, я буду здесь еще пару часов, — услышал он и обернулся; на пороге Спирел‑кафе стоял Альфред. — Если ты зайдешь, я буду рад.

— Да. Конечно. Хорошо, — сказал Отто, отчетливо понимая, что каждое из этих его слов — неправда. — Доброй ночи.

Отто сел в машину, к Ильзе, на заднее сидение и закрыл дверь.

— Ильзе, ваш адрес? — спросил Отто.

— Бергассе, двадцать один, — прорычала она.

— Бергассе, двадцать один, пожалуйста.

Первые две минуты Ильзе продолжала истерично орать. Потом она разрыдалась, обняла Отто и плакала, уткнувшись ему в плечо. Теперь она сидела надувшись, обиженная и оскорбленная. Прошло еще несколько мгновений, и она уже выглядела как обычно — холодная, статная, полная ненависти и презрения ко всему, что ее окружало.

— Ненавижу вас, — тихо сказала Ильзе.

Отто повернул голову и посмотрел на нее. В сумраке салона почти семитский профиль Ильзе, вычерченный на фоне окна, казался еще более заостренным и абсолютно синим. Черная тушь растеклась по лицу, от чего глаза походили на пустые глазницы покойника. Помада, размазанная вокруг рта, превратила его в вампирический.

Отто молчал. Еще в кафе Ильзе порвала ему ухо. Несильно, но кровь продолжала идти. Отто прижимал рану платком и ждал, что кровь вот‑вот загустеет и остановится.

— Ненавижу вас, — повторила Ильзе. — Кто я для вас?.. Священная овца?

— Священная Супруга, — поправил ее Отто, стараясь говорить как можно тише, чтобы не привлекать лишний раз внимание водителя.

Ильзе усмехнулась:

— Нет, я для вас Священная овца. Я для вас — вещь, средство, игрушка. У меня нет моего мнения, моего права. Ханс говорит: «Ты никогда не любила». Может быть, он и прав. Но я хотела любить.

А то, что не встретила любовь… Ну так, что ж? Это не значит, что мое сердце принадлежит кому‑то там «сверху» или «снизу».

Просто вы все, все до одного — мелочные, эгоистичные, жестокие, трусливые, отвратительные и жалкие существа. Да, мне вас жалко. Почему вы думаете, что если отдать мое тело какому‑то Святому отпрыску, а потом убить нас обоих на ритуальном жертвеннике, то в вашей жизни что‑то изменится? Взрослые мальчики играют в сказку.

«Пьяный бред», — подумал Отто.

Мысль о том, что Святая Супруга трусит перед ритуалом, к которому Орден готовился столько лет, настораживала Отто. Это странно. Почему она не понимает, какая высокая честь ей оказана? Просто возможность отдать свою жизнь за святое дело установления Истинного Порядка в мире — это уже счастье! А быть Святой Жертвой…

— Знаешь, я когда‑то тоже верила в весь этот бред, — Ильзе обращалась к Отто, но, казалось, говорила сама с собой. — Люди бывают двух типов. Одни хотят чувствовать себя Избранными, другие — благоговейно лизать Избранным ноги. Поэтому, когда одни лижут ноги другим, и те и другие абсолютно счастливы. Я хотела, чтобы мне лизали…

Арийская Раса. Великое Таинство. Священное Копье. Святые Супруги. Истинный Порядок. Все обязательно с большой буквы. Бред. А почему бы мне не полизать кому‑нибудь ноги? Почему мне? Вот ты — взял, появился ниоткуда, спас меня неизвестно от чего. Ты за мной следил? Да? Ханс послал? Я тебя спрашиваю!..

— Нет, — ответил Отто, очнувшись от накатившей на него вдруг сонливости. — Я просто оказался поблизости.

— Врешь, — грустно сказала Ильзе. — Охраняете меня. Я у вас Священная овца. Мне нужен уход и своевременное кормление. Впрочем, какая разница? Следил, оказался поблизости — все равно. Ты взял и вылизал мне ноги. Я тебя била, обзывала, вот ухо тебе порвала. А ты? Ты сидишь и вылизываешь мне ноги. Но почему ты, а не я — тебе?!

— Потому что вы — Святая Супруга, — ответил Отто.

— «Потому что я — Святая Супруга», — повторила Ильзе. — С чего я — Святая Супруга? Почему я — Святая Супруга? Кто такая вообще — эта Святая Супруга? Это же какая‑то ерунда. Меня назначили. Ханс взял и назначил. Так что я не Святая Супруга, а назначенная Хансом Святая Супруга. А кто такой Ханс?..

— Ханс — Старший, — ответил Отто.

— «Ханс — Старший», — повторила Ильзе. — Очень хорошо. Ты знаешь, кому вылизывать ноги, да? Ты счастлив. Тебе надо кому‑нибудь вылизывать ноги, и ты вылизываешь их Хансу. Счастье! А почему не Ханс вылизывает тебе ноги? Почему он — Старший, а ты — младший? Почему? Знаешь, какой у Ханса язык?.. Он вылижет! Ты ему скажи.

Ильзе истерично расхохоталась. Эта фантазия, видимо, доставила ей какое‑то странное удовольствие — что‑то среднее между щекоткой и резкой; но приятной болью. Ильзе даже подпрыгнула на сидении.

— Ты выглядишь, как дурак, — сказала она. — Тебя как зовут?

— Отто, — ответил Отто.

— Отто, ты выглядишь, как дурак. Я тебе сказала — пусть Ханс тебе вылижет ноги. А ты взял и испугался. Как дурак. А что такого?.. Почему — нет? Он же шарлатан. Обычный шарлатан. Пусть бы он вылизал тебе ноги. Ты только представь! Какая картина — «Ханс лижет Отто ноги»! Ты получишь огромное наслаждение! Честное слово!

Ильзе продолжала хохотать. Отто стало не по себе. Разумеется, он ни за что на свете не стал бы представлять себе эту картину. Но даже на уровне речевого оборота, простой фигуры речи — «Ханс лижет Отто ноги» — это уже его шокировало. Отто запаниковал.

— Знаешь, Отто, — не унималась Ильзе, в ее голосе появились заговорщицкие интонации, — и сегодня сказалась больной, объявила всем, что хочу спать. Ханс меня оставил, а я сбежала. Я подумала — что, если я отдамся сегодня кому‑нибудь? Любому мужчине. Первому попавшемуся. И тогда — все! Я уже не буду Святой Супругой. Все закончится! Все!

Я оделась подобающе, пришла в кафе, села за столик и стала наблюдать. Я никогда так не делала. Я никогда не смотрела на мужчин так — кому я могу отдаться? Странный вопрос. Правда. Я не вру. Что ты на меня так смотришь? Не хочешь, чтобы я рассказывала? Но ведь я Старшая, а ты младший. Ты должен слушать.

— Да, но… — Отто попытался что‑то сказать. Но Ильзе даже не заметила его слабой попытки что‑то возразить. Она тараторила без умолку, как маленькая девочка, рассказывающая о том, что она подсмотрела в родительской спальне.

— Я спросила себя: каким должен быть этот мужчина? Красивым?.. Да, хорошо. Но если тебя к нему не влечет, какая разница — красивый он или нет? А меня не влечет к мужчинам. Они все какие‑то искусственные. Но не об этом речь. Так о чем же я?.. Да!

Потом я предположила, что он должен быть умным. Но зачем мне в постели умный? Может быть, лучше всего спать с дураком? Тогда понятно, что ты с ним делаешь. Ты с ним трахаешься. А потом я подумала, что с дураком страшно, и запуталась.

Прежде Отто никогда не разговаривал с Ильзе. Он лишь видел ее пару раз на редких собраниях небольшой части Ордена, и в городе — издалека. Ильзе казалась ему неприступной королевой, живущей по ту сторону мира. Если бы его спросили, как она проводит день, то он бы, вероятно, растерялся и не знал, что ответить. Он бы сказал, наверное, какую‑то глупость, что она парит над вечностью, медитирует или что‑то еще в этом роде.

Но сейчас эта женщина (простая, как оказалось, женщина) рассказывала ему свою историю. Она говорила о своих чувствах, о своих страхах, о своем отчаянии. Но она же Святая Супруга?! Как такое может быть?.. Проверка? Его — Отто — проверяют? Может быть, очень может быть. Но неужели для этого задействовали саму Ильзе? Разыграли весь этот спектакль для него, для Отто? Зачем?! Он вызывает подозрения?..

— Наконец, — продолжала Ильзе, — я решила, что какой мужчина — не важно. Важно то, что я буду чувствовать. Но я же не знаю, что я должна чувствовать! Это только какие‑то образы в голове. Что‑то неопределенное — наполовину из фильмов, наполовину из любовных романов. Я не знаю, как это — «спать с мужчиной». Ты знаешь?

Отто опешил:

— В каком смысле?

— Ну, у тебя был секс?

— Да, был, — Отто кивнул головой. — Только с женщиной…

— Ну вот! — перебила его Ильзе. — У тебя был секс с женщиной. Ты знаешь, что должен чувствовать мужчина, когда он занимается сексом с женщиной. А у меня не было. Я не знаю, что должна чувствовать женщина, когда она занимается сексом с мужчиной. Как в таком случае выбрать, кто тебе подходит?

Ильзе уставилась на Отто своими черными глазницами. Приблизилась близко‑близко. Отто уже чувствовал ее дыхание — быстрое, резкое. Она была возбуждена. Точно.

— Я не знаю, — смутился Отто. — Просто ты видишь, что какая‑то женщина готова тебе отдаться. Ну, что она не против. И ты делаешь шаг навстречу. Я не знаю, как это объяснить…

— Ну вот! — снова воскликнула Ильзе. — Я тоже так подумала! Я подумала: сейчас я буду смотреть на мужчин, и если кто‑то мною заинтересуется, как‑то включится, посмотрит, значит, мы можем…

— И что?..

— Отто, они все на меня так смотрели! Понимаешь?! — голос Ильзе задрожал. — Все! Я почувствовала себя потаскухой, падшей женщиной.

Понимаешь?! Я ловила взгляд мужчины, и он тут же менялся — оживлялся, как у голодного пса, завидевшего кусок парного мяса. Похоть. Сразу похоть в глазах, понимаешь?! Как щелчок! Раз, и все — они уже готовы, они в стойке! Они только и ждут команды — можно им начать или нет.

Чудовищная штука — если мужчина хочет, то он уже не воспринимается как мужчина. Он как бы силу свою теряет, понимаешь? Власть. Им… Им нельзя восхищаться! Власть восхищает. А в них власти нет. У тебя власть, а не у них. Ты им или даешь, или не даешь. Ты решаешь. Они хотят, а ты решаешь — да или нет. А решать должен мужчина, понимаешь? Но для этого он не должен тебя хотеть! Безвыходная ситуация. Понимаешь — безвыходная!

— Но Ильзе, вы…

— И только один, понимаешь? Только один — нет. Я смотрю на него, а он отводит глаза в сторону. Отводит и не глядит на меня. Отводит и все. Понимаешь?! Я стала его разглядывать. И вижу — он красивый, умный. Он благородный. Понимаешь — он один! И я поняла, что я никого не хочу. Я его хочу. Понимаешь?! Его! Такого!

И я хочу, чтобы он подошел ко мне… Спокойно, не торопясь, как бы невзначай, словно у него нет никакой цели, никакого намерения. Случайно… Подошел бы и… Дальше мне не придумать, никак не придумать… Как‑то он должен подойти особенно… Потом сказать… Нет. Не надо. Пусть ничего не говорит. Он должен просто…

— Альфред? — Отто вдруг понял, что Ильзе говорит об Альфреде, о том, к кому она так по‑дурацки приставала в кафе.

— Альфред? — от удивления Ильзе даже откинула назад голову. — Ты знаешь, как его зовут? Того — беленького? Ты знаешь?!

— Да, я знаю, — тихо, с опаской ответил Отто. — Мы с ним вместе учились. Давно…

— Дай я вылижу твои ноги! — заорала Ильзе. — Дай, правда! Дай! Я вылижу! Я вылижу твои ноги!

От ужаса Отто подскочил на сидении и с размаху ударился в потолок машины.

— Да что там у вас такое происходит?! — не выдержал водитель. — Я сейчас полицию вызову!

От удара Отто на долю секунды потерял сознание. Ильза схватила его ногу и начала проворно развязывать шнурки его ботинок.

— Нет! Нельзя! Перестань! — кричал Отто. Водитель остановил машину, вышел и открыл заднюю дверь:

— А ну выметайтесь отсюда! Извращенцы! Быстро!

Только сейчас, когда таксист вытягивал Ильзе из салона, Отто понял, что он — водитель — араб или даже мулат. Кровь бросилась Отто в жилы — нечистокровный прикасался к Святой Супруге!

— Господи, что ж с ней такое?! — экраны потухли, Данила с ужасом смотрел на Гаптена.

— У всех истерика, видимо, что‑то будет, — тихо и вдумчиво сказал Андрей. — А девушка влюбилась в этого Альфреда. Ей лет двадцать семь, двадцать восемь. Сексуального опыта нет. Завтра предстоит некий ритуал сексуального характера. Да… Ей не позавидуешь.

— В каком смысле? — не понял я.

— Психика может не выдержать, — развел руками Андрей. — Истерический паралич или ступор… Не знаю, что именно, но что‑то в этом роде.

— А почему тогда она бросилась на этого Отто, если в Альфреда влюбилась? — удивился Данила.

— Он сейчас — единственное, что связывает ее с Альфредом, — объяснил Андрей.

— И что? — не понял Данила.

— А вот так… — Андрей пожал плечами, мол — ну, и думай теперь.

— Гаптен, а что там вообще такое происходит? — спросил я.

— Пока не знаем, разбираемся, — ответил Гаптен, глядя в экран монитора. — Сейчас будут дополнительные материалы. На данный момент известно, что это националистическая группировка — «Орден Священного Копья». Фашисты и мистики. Им покровительствует кто‑то из крайне правых австрийских политиков.

— А в ком из них Тьма? — Данила потер голову. — Тоже неизвестно?

— Похоже, что ни в ком.

— Это как? — удивился я.

— Есть кандидаты, — сказал Гаптен. — В принципе, любой из тех, кого мы сейчас видим, может оказаться Всадником… И Вильгельм, и Ханс, и Альфред, и Отто, и Ильзе. Плюс там еще целая группа, насколько я понимаю…

— А почему информация идет через Отто? — перебил Гаптена Андрей.

— У него самое стабильное поле, — пояснил Гаптен. — Во время нервного срыва информационное поле человека начинает мерцать, и мы не можем его удерживать. Как ты правильно сказал, у них у всех истерика. Но Отто оказался самым внутренне устойчивым…

— Крепкий орешек, — тихо сказы Данила.

— Да, — подтвердил Гаптен. — А в остальном — у нас там просто сгущение отрицательных энергий. Вот…

Гаптен нажал на пульт дистанционного управления, и на прозрачном экране сбоку от нас появилось некое подобие карты мира.

— Это общая характеристика астрального поля в динамическом режиме…— пояснил Гаптен.

Мы все, словно по команде, уставились на этот экран. Я думаю, что если капать черной тушью в молоко, то получится примерно такой же рисунок — белый фон, разъедаемый разрастающимися черными прожилками. Мир, попавший в сети.

— Сейчас мы увеличиваем масштаб, — Гаптен зафиксировал зону в европейской части и стал быстро нажимать на кнопку пульта. — Вот; Европа, Австрия, Вена, центр города.

— Ах! — я вскрикнул.

Я испугался, да и все мы испугались. Черная дыра! Настоящая, реальная черная дыра! Она буквально захватила мой взгляд и потащила его внутрь этого изображения! Чудовищное чувство! Как будто душу силком вытягивают через глазные орбиты…

Гаптен резким движением выключил экран.

— Вы все почувствовали? — испуганно спросил он. — Никогда такого не было. И это ведь только информационный слепок! А что там на самом деле творится?!

Отто приподнялся на локтях и огляделся вокруг. Он лежал на тротуаре. Голова раскалывалась. Ильзе сидела тут же, рядом, прямо на асфальте. Чулки разорваны, колени в крови. Она ревела навзрыд.

— Что? Что случилось? — пролепетал Отто, язык его почти не слушался.

— Ты полез в драку. Он тебя ударил… — ревела Ильзе, растирая по лицу остатки косметики. — Ты упал… Я думала, ты умер.

— Черт! — Отто схватился за голову. — Что на тебя нашло?! Черт! Черт! Черт! Я должен отвести тебя домой. Нет, я должен доложить…

— Нет! — ревела Ильзе. — Он убьет меня! Он убьет! Нельзя! Нельзя!

— А где мой бумажник?.. — Отто встал на ноги и ощупал карманы. — Где мой бумажник?! Черт! Он украл мой бумажник. Там права… Черт! Там мои права…

Ильзе продолжала реветь, стоя на четвереньках, хватая Отто за штаны.

— Что это за улица? — спросил он.

— Бергассе, — простонала Ильзе.

— Ладно. Вставай, пойдем.

Они с трудом поднялись на ноги.

— Дом пятнадцать, — считал Отто. — Дом семнадцать. Дом девятнадцать…

— Квартира Фрейда…

— Что? — не понял Отто.

— В этом доме квартира Фрейда, — сказала Ильзе.

Отто с удивлением посмотрел на свою спутницу:

— Он же семит.

— Ну и что? — Ильза воззрилась на Отто с нескрываемой ненавистью. — У семитов не может быть квартиры?..

— Как?! — не понял Отто. — Он — семит!

— Как я ненавижу вас! Как я вас ненавижу! — орала Ильза. — Я три года была в параличе. Три года! Я думала, это позвоночник. А оказалось — истерия! Потому что я боюсь, понимаешь? Я боюсь трахаться! И от этого страха у меня ноги отнялись! Понимаешь, подсознательно! Я так себя защитила от вас, мужиков! Параличом! Ведь нельзя трахаться парализованной! Защитила, подсознательно! Все просто! Все по Фрейду! По этому семиту!

— Но ты же ходишь? — Отто ничего не понял из этого объяснения и внимательно посмотрел Ильзе в глаза.

— Потому что пришел этот ваш богоизбранный Ханс, радетель арийской расы. Пришел и сказал: «Бог тебя наказал, Ильзе! Бог! Откажись от Бога! Отдай свою девственность Священному Копью!» И я отдала, и бояться перестала. Понимаешь?! И пошла! Как рукой сняло этот паралич! Понимаешь — как рукой! И я поверила! Хансу поверила! Ведь тогда я ничего этого не знала и не понимала — ни про Фрейда, ни про истерию, ни про истерические параличи. Жила рядом с этим чертовым музеем и не знала! Я думала, меня Бог наказал. А я просто трахаться боялась!

Ильзе обвила Отто руками и плакала у него на груди. Потом, в приступе бешенства, била его по спине маленькими кулачками. И снова бессильно повисала на его шее.

— Ты с ума сошла, — тихо прошептал Отто. — Тебе надо домой. Тебе надо поспать.

Отто подхватил Ильзе и понес на руках.

— Ты, правда, знаешь этого человека? — спрашивает Ильзе, когда они поднимаются по лестнице.

— Да, знаю, — отвечает Отто. — Немного.

— Ты можешь привести его ко мне?

— Его? К тебе? Как? Зачем?

— Просто привести, — Ильзе жалостливо смотрит на Отто заплаканными, совершенно карими глазами. — Чего тебе стоит?..

— Нет, я не могу, — отпирается Отто. — Что ему скажу? Нет, это невозможно.

Ильзе открывает дверь в свою квартиру и тянет Отто за руку.

— Мне надо идти, Ильзе. Мне надо идти, — говорит Отто. — Завтра важный день. Тебе нужно отдохнуть. Тебе нужно выспаться. Завтра важный день.

Ильзе тянет его за руку. Она добрая и несчастная. Она держит его за руку. Ей одиноко.

— Проходи, пожалуйста, — шепчет Ильзе. — Я должна напоить тебя чаем. У тебя голова в крови. Тебя нужно умыть. Куда ты пойдешь — весь в крови? И немного выпить, обязательно.

— Нет, я не могу, — отвечает Отто и проходит в. квартиру.

— Ты забыл? Я Старшая, — нежно говорит Ильзе. — Ты должен меня слушаться.

— Нет, я помню, — мотает головой Отто. —Но…

— Какие могут быть «но»? — она прикасается к нему с нежностью и теплом. — Не может быть «но». Сейчас тут только мы — я и ты. И я — Старшая. Так?

— Так.

Ильзе стягивает с Отто куртку и ведет его в светлую, просторную ванную комнату.

— Нагнись, — говорит она Отто, берет душевой шланг и начинает мыть ему голову. — Ой! Кажется, я намочила твою рубаху. Сними.

Отто инстинктивно закрывает рукою грудь. Он не хочет, но все же начинает снимать рубашку. Ильзе направляет струю на его штаны.

— Их тоже придется снять… — уверяет она.

— Нет, не надо, — говорит Отто и пятится. — Пожалуйста…

Но он запутался в рубахе. Ильзе начинает помогать ему со штанами. Отто стягивает рубаху, но она намокла, прилипает к телу и сковывает движения. Он чувствует, что Ильзе снимает с него не только штаны.

— Подожди… постой… что ты…

Она гладит его тело. Она ласкает его. Она прикасается к нему губами.

Старшая берет от младшего то, что ей нужно.

Власть бывает разной. И нужно ли ей приказывать, если в ее просьбе невозможно отказать? И должна ли она использовать силу, если ее слабости вполне достаточно, чтобы подчинить сильного? Власть бывает разной…

Капли алой крови на белом кафеле — его и ее.

Отто целовал ее руку. — Помоги мне встать, — голос Ильзе стал вдруг холодным, металлическим. — Помоги мне встать!

Отто поднялся, поскользнулся на мокром полу, не удержал равновесие и упал. Ему вдруг стало смешно. Как глупо… Как все глупо…

— Что ты ржешь?! — Ильзе произнесла это так, что кровь в его жилах остановилась. — Помоги, мне встать, кретин!

Отто снова поднимается, тянет Ильзе за руку. Но она даже не пытается ему помочь.

— Ильзе, помоги мне, — просит Отто.

— Поднимай, урод! — орет она.

Отто пытается, но на мокром полу ее тело прокручивается, словно сплавляемое по реке бревно.

— Что с твоими ногами? — Отто удивленно смотрит на напряженные, вытянутые, как две шпалы, ноги Ильзе.

— Поднимай! — орет она.

И по этому истошному крику Отто, вдруг, понимает, что она в панике. У нее отнялись ноги!

— Поднимай! Поднимай! Поднимай!!!

Отто собирается с силами, взгромождает на себя тело Ильэе и несет ее в комнату.

— На диван! — командует она. — На диван! Он кладет Ильзе на диван.

— Накрой! — кричит она, показывая на плед. Отто выполняет ее приказание.

— Оденься! Немедленно оденься!

Отто пятится в ванную. Спешно натягивает на себя мокрые вещи.

— Пшел вон! — Ильзе указывает Отто на дверь. — Пшел вон!

Отто кубарем выкатывается на лестничную клетку и закрывает за собой входную дверь.

Холодный пот. Его пробивает холодный пот. Он льет градом. Холодная одежда, холодный пот, холодные ступени. Отто сидит в углу между пролетами и плачет.

Святая Супруга лишилась девственности. Он лишил ее девственности. Она парализована. Она обвинит его в изнасиловании. Отто ее изнасиловал.

«Переспишь с Ильэе, выпьешь ее девственной крови, и она тебя кончит. Как паучиха… Па‑у‑чи‑ха…», — звучит в голове Отто пророчество Вильгельма.

Завтра ничего не состоится. Священное Копье никогда не обретет свою силу. Арийская раса никогда не будет править на этой земле. Отто убьют.





Дата публикования: 2014-12-08; Прочитано: 184 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.066 с)...