Моторика

«Человеческой жизнью правит не череда упражнений, направленных на разрешение тех или иных проблем, а воображение и миф, которые подчиняются строгим законам. <...> Мифология определяет некий уровень нашей социальной реальности, неподвластный обыкновенным политическим и интеллектуальным тенденциям. На этом уровне структуры времени растянуты, а эволюция – медленна. Средства массовой информации, роль которых сводится к тому, чтобы за доли секунды резюмировать сенсационные новости (чем скандальнее, тем лучше), совершенно не обращают внимания на этот сигнал. Общество, неспособное сосредоточить свое внимание больше чем на несколько минут (интервал между двумя телерекламами), не может постичь события, которые начались до рождения моего дедушки и закончатся после смерти моего внука. Но такие долгосрочные изменения существуют. Они властвуют над судьбами цивилизаций. Мифы задают сюжеты, которые должны хорошенько обдумать интеллектуалы, политики и ученые. Мифы управляют символами, а язык, облекающий эти символы в формы, представляет собой некую законченную систему. <...> Она не нарушает никаких законов, поскольку сама является субстанцией, творящей законы».

Эти слова известного французского астрофизика, астронома и математика, члена Американского математического общества, обладателя докторской степени за работы в области искусственного интеллекта Жака Валле как нельзя лучше иллюстрируют основную тему данной статьи.

Для современного массового сознания, изрядно отформатированного жерновами рационально-механистической картины мира, традиционная мифология, как, впрочем, и традиционная метафизика представляется некой символической абстракцией, имеющей косвенное отношение к окружающей реальности. В рамках господствующей позитивистской научно-мировоззренческой парадигмы из актуального оборота было изъято представление о структурообразующей роли «тонких» метафизических факторов, представляющих собой систему невидимых силовых линий, пронизывающих, питающих и в конечном итоге определяющих видимую плоть текущей реальности. Практическое знание о стратегическом значении и непосредственном влиянии этих факторов на известный нам уровень реальности, сохраняющееся в рамках различных религиозно-мифологических традиций, как и само их объективное существование, игнорировалось (во всяком случае, на «официальном» уровне) или рассматривалось в качестве абстрактной составляющей религиозно-этнографической компоненты.

Не вызывает сомнения, что необходимое условие сколько-нибудь эффективного социально-политического конструирования – наличие информационно-аналитической картины мира, наиболее достоверно описывающей окружающую реальность. Это своего рода топографическая карта местности, полнота содержания и точность которой позволяют решать конкретные «технические» задачи. Однако известные на сегодняшний момент «карты реальности» (во всяком случае, фигурирующие в «открытых» источниках) не могут являться эффективными, поскольку не учитывают ряд стратегических факторов, влияющих на формирование отдельного человека и человеческого социума в целом, поскольку эти факторы не вписываются в пределы позитивистской научно-мировоззренческой парадигмы.

Одним из таких стратегических факторов является метафизика, представляющая собой стержневой элемент всякой полноценной традиционной системы. Именно традиционная метафизика дает систематизированный ответ на вопросы об изначальной природе реальности, о причинах и следствиях, о возможности и актуализации, об источниках сил, управляющих жизненными процессами.

Подчеркнем, что речь идет о функциональном знании, сохраняющемся в рамках различных религиозно-мифологических традиций, хотя бы и в кодифицированной форме. Это знание описывает структуру окружающей реальности, ее глубинные идеальные уровни, которые определяют содержание и динамику исторического процесса. Также следует помнить, что при всём многообразии уровней Традиции (локальные, этнографические, цивилизационно-образующие, примордиальные), одной из основных ее функций является обеспечение связи (связности) между различными уровнями реальности.

Выдающийся румынский историк религий и мифологии Мирча Элиаде указывал на то, что «целый ряд мифов, неспешно повествующих о подвигах богов и мистических созданий, in illo tempore открывают структуру реальности, остающуюся недоступной для эмпирически-рационального понимания».

Незнание или забвение содержания этой «коллективной памяти» c традиционной точки зрения равнозначно регрессии к «природному» состоянию (состояние ребенка, находящегося вне культуры), регрессии к «греху», или к катастрофе.

Важно понимать, что память в данном контексте рассматривается как особого рода знание, сообщающее своему обладателю вполне определенную силу воздействия на окружающее. Таким образом, речь идет не просто о восстановлении «воспоминаний» о неких событиях, но о «воссоздании истин, структур реальности». При этом мы должны помнить, что «тот, кто способен вспомнить себя, располагает более ценной религиозно-магической силой, чем тот, кто знает о происхождении вещей». Как, впрочем, и то обстоятельство, что «мифы представляют собой парадигматические модели, созданные сверхъестественными существами, а не ряд личных опытов того или иного индивида».

Именно то обстоятельство, что советское идеальное на системном уровне (!) было лишено собственного полноценного метафизического измерения, послужило главной причиной стагнации и краха советского проекта. В свою очередь, кризис предшествующего монархического проекта был связан с истощением потенциала его элиты, который также был вызван вытеснением метафизической составляющей на периферию социально-политической и церковной жизни.

В качестве обратного примера можно привести историю еврейской нации, которая благодаря наличию эффективной метафизической доктрины и сформированного на ее основании идеального смогла в течение продолжительного времени противостоять ассимиляции и в конечном итоге построить собственную государственность…

За определенными группами политической и финансовой элиты современного западного мира также угадываются контуры не менее сложной антропологической и социальной метафизической проектности, мировоззренческий фундамент которой принадлежит гностицизму.

Народная мудрость гласит: «новое – это хорошо забытое старое». В условиях нарастающего мирового (в том числе социально-мировоззренческого) кризиса обращение к содержанию традиционного опыта в контексте актуального социально-политического конструирования может обеспечить стратегическое преимущество группам элиты, которые окажутся в состоянии воспользоваться такого рода подходом. Поскольку никакая сколько-нибудь продолжительная социально-политическая проектность невозможна без актуализации идеального, непосредственным источником которого является метафизика.

Традиционный опыт может быть востребован для выявления и преодоления базовых ограничений, имеющих место в сфере современного научного и технологического знания.

Историческим примером создания функциональной информационно-аналитической картины мира с привлечением подобного рода опыта может служить проект института Ahnenerbe («Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков», 1934-1945 гг.).

Концепция института Ahnenerbe, отраженная в самом его названии, заключалась в актуализации потенциала «Великого Прошлого», под которым подразумевалось «наследие индо-германской расы», восходящее своими корнями к наследию т.н. працивилизаций (Гипербореи, Атлантиды и проч.). Согласно подобному взгляду на историю, в прошлом существовали высокоразвитые цивилизационные формации, превосходящие по уровню развития (в т.ч. технологическому) современную западную цивилизацию. В какой-то момент по тем или иным причинам эти цивилизационные формации вынуждены были прекратить свое историческое существование, однако какая-то часть их интеллектуального наследия продолжает сохраняться, может быть обнаружена и введена в актуальный оборот. Сторона, которая сумеет эффективно воспользоваться такого рода «наследством», естественным образом получит качественное превосходство над прочими участниками текущего исторического процесса.

Одним из «естественных» катализаторов возникновения столь нетривиального подхода явилось ограничение, наложенное на развитие традиционных военных технологий после поражения Германии в Первой мировой войне. Дабы обойти указанное ограничение, Германия была вынуждена вкладывать средства в развитие альтернативных и нетрадиционных военных технологий, в том числе разработку альтернативных источников энергии.

Указанный подход в сочетании с личным пристрастием Гиммлера к оригинальным научным решениям сыграл решающую роль в реализации т.н. «концепции качественного превосходства», практические достижения которой, по оценке некоторых экспертов, едва не лишили союзников победы на заключительном этапе Второй мировой войны.

Несмотря на наличие существенной лакуны в области сведений о реальном положении дел в сфере высоких технологий III Рейха, факты, которыми мы располагаем в настоящий момент, заставляют признать, что речь идёт о феноменальном научно-техническом прорыве. Хотя плоды этого беспрецедентного прорыва в полной мере не были реализованы на практике политическим руководством Германии, именно благодаря им политической, финансовой и научной элите III Рейха удалось успешно интегрироваться в рамках послевоенного мироустройства, несмотря на фактическое поражение во Второй мировой войне.

Немецкие технологии, оказавшиеся в распоряжении стран-союзников после военного поражения III Рейха, послужили отправной точкой для качественного скачка в развитии мировой послевоенной техносферы. Достаточно отметить, что в III Рейхе был реализован или находился на стадии проектирования практически весь спектр ключевых военных технологий, ассоциирующийся с периодом «холодной войны» (реактивная авиация; технологии снижения заметности боевых машин в радиолокационном, инфракрасном и других областях спектра; различные типы ракетного оружия и проч.). Одним из очевидных стратегических достижений III Рейха в области средств массовой информации являлась успешно воплощенная в жизнь концепция широковещательного телевидения, которая была вполне успешно использована в условиях послевоенной реальности.

Редактор и консультант авторитетного в международных военно-промышленных кругах справочно-обозревательного еженедельника «Jane's Defence Weekly» Ник Кук пишет: «нацисты разработали уникальный подход к науке и инженерному делу, отличающийся от подхода остальных учёных, потому что их идеология поддерживала совершенно иной способ действия. Примером может служить «V-2» фон Брауна, а также их понимание физики».

Стратегическим звеном в формировании этого подхода и являлся институт Ahnenerbe.

Другим примером интересующего нас методологического подхода является китайское традиционное учение даосизм, в рамках которого, по словам Мирчи Элиаде, было собрано и подвергнуто переоценке большое число духовных традиций незапамятных времен. Даосы не просто целенаправленно собирали и систематизировали шаманские идеологии и техники протоисторического Китая, но на протяжении двух тысяч лет подвергали полученные сведения обработке, «процеживанию» и интерпретации с целью выявления и практического освоения фрагментов «древней мудрости». Остается открытым вопрос, в какой степени плоды этих систематических усилий были востребованы политическим руководством КНР и связаны ли с ними очевидные достижения КНР последних десятилетий. Однако то обстоятельство, что начало успешных экономических реформ Дэн Сяопина 1978 года происходило параллельно с окончанием гонений на даосизм и постепенным его возрождением, может свидетельствовать о наличии взаимосвязей.

В настоящий момент в России назрела объективная необходимость в создании новой по настоящему эффективной информационно-аналитической картины мира, в рамках которой была бы предпринята попытка восстановить связность научной и традиционной форм познания реальности. В практический оборот должно быть возвращено знание о стратегическом значении метафизических факторов, сохраняющееся в рамках различных религиозно-мифологических традиций. Такое практическое знание должно стать концептуальной лозой в руках всякого трезво мыслящего человека и, в частности, политика новой политической генерации, поскольку (еще раз подчеркнем этот принципиально важный момент) никакая сколько-нибудь продолжительная социально-политическая проектность невозможна без актуализации идеального, непосредственным источником которого является метафизика.

___________________________________

Газета «День Литературы». 2013год

МОТОРИКА

“Моторика” — слово латинского происхождения и означает “движение”. Всё многообразие движений, на которое способен человек, осуществляется мышцами и суставами — их совокупность обычно называют опорно-двигательным аппаратом. Уточняя, следует сказать, что в опорно-двигательный аппарат входит также скелет — к его костной основе прикрепляются мышцы и суставы.

Развитие таких качеств опорно-двигательного аппарата, как сила, гибкость, быстрота и т. д.—дело тренеров. Я же остановлюсь лишь на разминке, так как этот важнейший процесс имеет прямое отношение к системе АГИМ.

Известно, что каждый вид спорта имеет свою, специфичную для него последовательность разминочных упражнений. В частности, боксеры разминаются совсем не так, как волейболисты, а штангисты иначе, чем стрелки. Но есть нечто такое, что на мой взгляд объединяет все варианты разминок, несмотря на их большое разнообразие, а именно — подавляющее большинство спортсменов разминается вообще. Вообще делают мышцы размятыми и теплыми, суставы подвижными, вообще углубляют дыхание и повышают частоту сердечных сокращений и т. д. А система АГИМ требует проведение разминки не “вообще”, а с соблюдением принципа предельной конкретности. Что это значит? Для иллюстрации сути этого принципа приведу примеры из практики.

Как разминалась, в частности, юная прыгунья в воду с 3-х метрового трамплина О. Д.? Сначала неторопливо бегала по твердому покрытию вокруг бассейна (не зная, что такой бег способствует “забитию” мышц особенно икроножных и развитию микротравм в ахилловых сухожилиях), а затем, произведя упражнения на растяжение и гибкость и позанимавшись акробатикой, считала, что она готова к тренировке—вот такую разминку я называю “разминкой вообще”.

Начав работать с этой 14-летней спортсменкой, я приучил ее проводить беговую разминку на мягкой основе. В зависимости от места, это были или гимнастические маты или опилочная дорожка на стадионе. Но бегать надо было не “вообще”, а так, чтобы к завершению всей разминки основные мышечные группы обретали совершенно конкретные качества, а именно: ноги должны были стать “мягкими, сильными, пружинистыми, взрывными”, руки “легкими и свободными”, а тело “упругим, гибким, послушным”.

Другой пример: у стрелявшей из пистолета В. К. мышцы ног должны были стать “неподвижно-прочными”, туловище— “в плотном корсете”, левая рука “расслабленная, на поясе”, правая—”плотно зафиксированная в локте и кисти, движется вверх-вниз строго в одной плоскости, как шлагбаум”.

Еще пример: волейболист М. Н. после разминки имел руки “пластичные, легкие, сильные, точные”, ноги—”легкие, быстрые, сильные, резкие, прыгучие”, тело — “упругое, легкое, послушное”.

У дзюдоистки Е. П. руки становились “легкими, цепкими, липкими, пластичными, быстрыми, скользкими”, ноги — “легкими, цепкими, быстрыми, взрывными”, а тело—”раскрепощенным, пластичным, прилипающим (к сопернице), танцующим, взрывным”.

Что дает после соответствующей разминки обретение столь конкретных качеств в основных мышечных группах?

О. Д. на чемпионате СССР 1976 года была второй после чемпионки мира тех лет И. к., а на Олимпиаде 1976 в Монреале, заняв шестое место, стала лучшей из всех советских спортсменок, прыгавших с 3-х метрового трамплина.

В. К., когда я с ней познакомился в 1982 г., находилась в выраженном невротическом состоянии, по ее словам, “стрельба совсем не шла”. А после работы со мной стала победительницей Спартакиады народов СССР в 1983 г., чемпионкой мира 1986 г. в командном зачете и чемпионкой Европы 1987 г. в личном зачете.

М. Н. вместе со своими товарищами, для каждого из которых тоже были определены их личные конкретные качества для рук, ног и тела, завоевали в 1994 г. первое место среди волейболистов первой лиги, что дало команде право перейти в высшую лигу, а ее игрокам было присвоено звание мастеров спорта.

Е. П.—одна из лучших дзюдоисток нашей страны последних лет, стала, в частности, победительницей на Играх Доброй Воли 1992 г. в Сиэтле.

Подобных примеров, один другого ярче и убедительнее, можно привести множество. Суммируя же, следует сказать, что не знаю ни одного случая, когда бы выход после разминки на конкретные личные качества, необходимые для успешного функционирования основных мышечных групп, не принес бы успеха, не помог повысить спортивный результат.

Теперь о разминке сердечно-сосудистой и дыхательной систем, чье состояние тесно связано с психо-эмоцнональными процессами. К сожалению, немногие знают, что любая деятельность, чтобы быть успешной, должна осуществляться на фоне такого психо-эмоционального возбуждения, которое наиболее подходит для данной деятельности. Следующий пример проиллюстрирует это утверждение.

Стрелок из винтовки по неподвижным мишеням должен сохранять великое спокойствие, ибо если он заволнуется, качество стрельбы резко снизится. А стендовики-траншейники, стреляющие по летящим тарелочкам, обязаны быть непременно возбужденными, чтобы успеть за 0,4—0,5 секунды поразить улетающую мишень. Причем для каждого стрелка уровень его возбуждения является лично-оптимальным. Ибо если возбуждение превысит этот уровень, спортсмен станет “зажатым”, потеряет плавность и точность движений, а если возбуждение окажется недостаточным, стрелок не успеет “обработать” улетающую тарелочку, так как его движения потеряют быстроту.

В процессе работы со сборной командой СССР по стендовой стрельбе для каждого спортсмена мною был установлен его лично-оптимальный (то есть, наилучший) уровень психо-эмоционального возбуждения, при котором стрельба шла наиболее успешно. Критерием уровня психо-эмоционального возбуждения стала частота сердечных сокращений (ЧСС). В частности, у чемпионки мира 1971 года в стрельбе на траншейном стенде в Индивидуальном зачете Г. X. оптимальная частота пульса соответствовала 128—132 ударам в минуту. Было также отмечено, что чем меньше различие между максимальным и минимальным показателем ЧСС, чем, так сказать “уже коридор”, в котором колеблется частота пульса, тем стабильнее и успешнее идет стрельба. Так например, рекордсмен СССР н победитель Кубка СССР 1970 года в стрельбе на траншейном стенде В. И. почти все восемь серий прострелял на пульсе 152 удара в минуту.

Большой опыт работы с участниками многих сборных команд страны позволяет сделать вполне определенный вывод: каждый спортсмен должен разминаться так, чтобы выходить па свой “боевой пульс”, то есть, заставлять сердце биться с той частотой (и силой), при которой предстоящая тренировочная или соревновательная деятельность становятся успешной. Надо также уметь (используя аутотренинг) управлять своим психо-эмоциональным возбуждением в соответствии с ходом тренировки или соревнования — то снижая его до нормального в паузах отдыха, то снова поднимая до лично-оптимального уровня перед самым началом соревновательной борьбы, или выполнением тренировочного задания.

Несколько слов о дыхании. Когда просишь даже высококвалифицированных спортсменов сделать глубокий вдох. то, как правило, видишь высоко поднимаемые плечи. Но ведь при таком вдохе воздух заполняет главным образом верхушки легких, то есть самую незначительную их часть. А ведь легкие представляют собой своеобразные конусы с широким основанием у диафрагмы и узкими верхушками на уровне ключиц. Поэтому для того, чтобы забрать побольше воздуха, надо начинать вдох с расширения низших отделов легких, специально раздвигая боковые поверхности грудной клетки и выпячивая живот. При таком вдохе воздух заполнит весь объем легких, снизу доверху, от широких оснований до узких верхушек. И тогда ткани организма получат максимум кислорода, столь необходимого при тяжелых физических и психических нагрузках. Таким полным дыханием можно овладеть за несколько дней, если специально поставить перед собой эту цель. И со временем оно станет производиться автоматически, удлиняя паузы между вдохами на 15—30 секунд.

Если разминка сердечно-дыхательной системы проведена грамотно, к ее завершению должно возникнуть приятное ощущение, что сердце бьется мощно, с заданной “боевой” частотой, а легкие основательно “раздышались” и функционируют в нужном ритме и с необходимой полнотой. Вот эти, вполне определенные и исчисляемые в цифрах индивидуальные проявления деятельности сердечно-дыхательной системы, должны стать для спортсменов теми конкретными показателями, ориентируясь на которые они обязаны проводить разминку. К этой ее стороне следует относиться с большим вниманием, так как сердце и легкие—основные системы, обеспечивающие все ткани организма питанием и кислородом в соответствии с той конкретной деятельностью, к которой готовится спортсмен.

Уровень психо-эмоционального возбуждения можно определять не только по частоте пульса. Есть ряд простых приборов. например, тремометр или аппарат, оценивающий электро-кожное сопротивление, с чьей помощью нетрудно получить представление об этом уровне. Но думается, что измерение ЧСС предпочтительнее, так как приборы могут неожиданно отказать, а пульс всегда при спортсменах.

Надо сказать, что об уровне психо-эмоционального возбуждения судят не только по тем или иным цифрам. У многих спортсменов при выходе на лично-оптимальный уровень возбуждения, на “боевой пульс”, возникают весьма своеобразные психо-физические ощущения, достоверно свидетельствующие, что в организме сформировалось желаемое психоэмоциональное состояние. Так например, у одной спортсменки при этом возникало ощущение своеобразного зуда в зубах нижней челюсти, другой чувствовал, что передняя стенка живота как бы прилипала к позвоночнику, у третьего появлялось чувство зябкости в икроножных мышцах и т. д., и т. п. Если эти, лично присущие и своеобразные ощущения, назвать предельно точными словами, взятыми из лексикона самих спортсменов, то речевое оформление различных психофизических ощущений намного поможет затем вполне сознательно вызывать их в нужный момент. Но об очень важной роли речи — в следующей главе. А сейчас вернемся к мышцам.

Чтобы обрести в них необходимые конкретные качества недостаточно провести обычную физическую разминку в ее, так сказать, чистом виде. Нужные качества в мышцах появятся лишь при соблюдении одного весьма важного условия — перед началом разминки полагается сформировать предельно точное мысленное представление о каждом из желаемых качеству То есть надо иметь предельно конкретный мысленный образ каждого качества, его мысленную “картинку”. Чем точнее будет такая “картинка” (например, “цепкости в кистях”, “прыгучести в ногах”) тем лучше ее конкретные качества перейдут из головного мозга—программирующей части организма, в его исполняющую часть — в опорно-двигательный аппарат, в частности, в соответствующие мышцы.

А насколько хорошо нужные качества перешли из мозга в мышцы можно проверить, проделав соответствующие физические действия, например, “цепко” схватить одной своей рукой другую, или “подпрыгнуть” как можно выше и т. д. И если что-то не будет получаться, следует подумать в чем причина — в недостаточной подготовленности исполняющей части организма, или в отсутствии четкого мысленного образа нужного физического качества в программирующей части — в головном мозгу.

Вот мы и подошли к следующему разделу в системе АГИМ—к “идео...”. Здесь будет подробно рассказано о значении мысленных, психических процессов, чья роль в достижении желаемых спортивных результатов, без преувеличения, огромна.

<<< Предыдущая глава Вернуться к оглавлению Следующая глава >>>

ИДЕО

“Идеа” — слово греческого происхождения, соответствующее таким русским словам, как мышление, мысленный образ, представление, идея, то есть, таким, которые относятся к психическим процессам, к деятельности головного мозга.

Как уже было сказано, движение начинается в головном мозгу в виде мысленного образа предстоящего движения, в виде его идеи. Этот мысленный образ (его “картинка”) переходит затем в исполняющую часть организма (мышцы, суставы и т. д.), которая уже физически реализует идею движения, предварительно запрограммированную в головном мозгу. Почему так происходят?

Лауреат Нобелевской премии академик И. П. Павлов писал: “Давно было замечено и научно доказано, что, раз вы думаете об определенном движении... вы его невольно, этого не замечая, производите”. Следовательно мысленное представление движения автоматически порождает едва заметные сокращения и расслабления в соответствующих мышечных волокнах. На глаз эти микропроцессы не заметны. Но есть очень простая возможность убедиться в их реальном существовании. Для этого нужно взять обычную нитку длиной около метра, привязать к одному ее концу грузик весом в 5—15 граммов (например, колечко, небольшой ключик или винтик), а другой конец намотать на последнюю фалангу указательного пальца ведущей руки (правой—у правшей, левой—у левшей). Намотать так, чтобы расстояние между пальцем и грузиком было приблизительно 70—80 сантиметров. После этого надо вытянуть прямую руку перед собой на уровне плеча и уравновесить груз. А затем, спокойно сосредоточившись на висящем предмете, мысленно представить, что он начинает раскачиваться, как маятник: слева— направо, справа—налево. И буквально через несколько секунд груз действительно придет в соответствующее движение. Его можно изменить—представить, например, что грузик движется вперед—назад или вращается по кругу. И он начнет двигаться по заданной мыслью траектории.

Между прочим по размаху раскачивании можно судить насколько хороши связи между мозгом и мышцами у данного спортсмена. Если расстояние между крайними точками маятникообразных движений составит около метра, такая связь по пятибалльной системе оценивается на “пятерку”. Если же это расстояние будет около 5 сантиметров, то тут оценка уже “единица” н т. д.

Процессы, которые в виде мысленных представлений движений, или, говоря другими словами, в виде идей, родившись в сознании, затем реализуются в моторике—в реальном физическом движении соответствующих мышц получили в науке название идео моторных актов.

Продолжим опыт н начнем громко произносить слова, согласно движениям грузика — “влево—вправо, влево—вправо...”—и амплитуда движений сразу же увеличится. Следовательно, с помощью слов мы можем усилить движение, сделать его более определенным и выразительным—запомните это очень важное положение, так как в дальнейшем будет рассказано о том как использовать речь в достижении предельно точных движений.

А теперь этот же опыт, проведем в несколько ином варианте, а именно—стоя с грузиком, неподвижно висящим на вытянутой руке, представим себя сбоку от себя, как бы отраженным в зеркале. Глядя на грузик в “зеркале” начнем снова Представлять, что он раскачивается подобно маятнику—слева—направо и справа—налево. И окажется, что он раскачивается еле-еле или вовсе остается неподвижным. Следовательно, при таком “зеркальном” представлении движения его мысленный образ из программирующей части организма — из головного мозга, переходит в исполняющую часть (в мышцы, суставы) руки гораздо хуже. i- “Зеркальный” мысленный образ называется в психологии “Зрительным представлением”. Его тренирующее действие намного слабее, чем действие, осуществляемое идеомоторно, при котором образ движения из головы переходит напрямую в соответствующие мышцы. Поэтому зрительные образы есть смысл использовать лишь на самом начальном этапе освоения новых движений, когда позволительно наблюдать за собой в зеркале, например, при разучивании того или иного элемента из арсенала художественной гимнастики. Но чем скорее будет произведен перевод зрительного образа в идео-моторный, тем скорее начнется правильное освоение данного движения.

Наблюдения даже за высококвалифицированными спортсменами показывают, что многие из них, шлифуя то или иное движение, видят себя как бы со стороны, то есть “зрительно”. Делают они это потому, что не знают насколько непродуктивно такое поведение, ибо при использовании зрительных образов движения оно очень плохо переходит в исполняющие мышцы и требуется затратить немало времени, чтобы получить какой-то, как правило, нестабильный результат.