Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Лекция № 1 8 страница



Но в этот вечер все оказалось по‑другому. Едва войдя в прокуренный подвал, Мири поняла, что здесь опасно. В дымном воздухе под низкими сводами словно висел запах хищничества, люди смотрели друг на друга искоса, разговаривали приглушенно, почти не было женщин. Над стойкой бара почему‑то болталась веревка с петлей на конце…

Рустем обнял Мири за плечи, прошествовал к стойке и заплатил за стол. Он подмигнул бармену, пояснив, что подружка пообещала ему кое‑что особое, если он обставит ее в бильярд. Бармен одобрительно хрюкнул и ткнул пальцем в свободный стол. За соседним вяло катала шары компания из трех парней, увешанных золотыми цепями. Сначала Рустем дурачился, подкалывал девушку, но уже через несколько минут собрался и стал играть в полную силу. И почти сразу понял, что против Мири ему не выстоять.

Его огорчение было таким непритворным, а игра получилась столь динамичной и интересной, что к концу партии и у Мири и у Рустема были свои болельщики. Когда Рустем с непритворной досадой припечатал кий к столу, кое‑кто засвистел. Посыпались комментарии:

– Ну, все, дружок, ничего тебе сегодня не обломится.

– Будешь сам себя…

– Девчонка – молодец!

– Красавица, а давай я с тобой на то же сыграю? Что ты ему обещала?

– Я могу сыграть на деньги, – негромко сказала Мири по‑французски.

Вперед мгновенно выдвинулся золотозубый тип. Толстый живот обтянут полосатой маечкой, на шее цепь в палец толщиной.

– На деньги, говоришь? А если проиграешь? – на ломаном, но понятном французском поинтересовался толстый.

Мири достала из кармана свой iPod.

– Работает?

– Конечно!

На слово он не поверил, и телефон пришлось включить.

Тут Рустем оттер Мири в сторону, и не успела она и глазом моргнуть, как образовался тотализатор. Рустем яростно торговался с толстопузым, обсуждая сумму предполагаемого выигрыша, а бармен уже принимал ставки, выписывая квиточки на чековой ленте.

И начался бой. Противником Мири оказался высокий худощавый мужик с длиннющими конечностями, что давало ему определенное преимущество. Но девушка, ужом вертясь на бортике, закладывала умопомрачительные удары, не обращая внимания на вопли и свист распалившейся аудитории.

Она победила, но это оказалось непросто, перевес был минимален, а устала она так, словно на ней воду возили.

Публика, вошедшая в раж, начала было требовать второй партии, Рустем скандалил с толстопузым, который явно не хотел отдавать деньги. Мири тупо сидела в уголочке и маленькими глотками пила ледяную кока‑колу из банки, которую бессовестно цапнула с прилавка. У нее дрожали колени, и тело полнилось противной слабостью. Она не успела допить банку, как сердитые голоса перешли в новую тональность, наполнившись яростью и злобой; в руках толстопузого сверкнул нож. Все дальнейшее произошло так быстро, что Мири толком не успела ничего разобрать. Рустем вдруг шагнул навстречу своему обидчику, хлопнул его по плечу одной рукой, а другой сделал движение, словно отводя нож в сторону. В следующий миг толстопузый начал медленно оседать на пол, а лезвие испачканного кровью ножа казалось естественным продолжением руки цыгана, небрежно выставленной вперед.

Рустем что‑то сердито спросил, но мужчины затихли и стояли на месте. Круг их уплотнялся, задние напирали на передних. Мири с ужасом поняла, что они неизбежно набросятся на чужаков, как только почувствуют себя стаей. Подталкивая перед собой девушку, и не рискуя поворачиваться спиной к посетителям бильярдной, Рустем прошел к выходу. Едва оказавшись за дверью, он подпер ее тяжелой кадкой с пыльным пластиковым деревцем, стоявшим у входа, и приказал Мири:

– Бежим!

Они неслись по темному переулку, распугивая редких собак и прохожих. Впереди, в двух кварталах, виднелась широкая освещенная улица. Мири попыталась оглянуться, чтобы выяснить, надо ли так бежать, потому что в боку кололо немилосердно и дыхания на хватало, но мужчина рявкнул:

– Беги! Не оглядывайся!

– Откуда… откуда ты знаешь, что за нами гонятся?

– Дура! Конечно, гонятся! Закон стаи.

Они успели. Уже выскакивая в свет фонарей, Мири все же оглянулась: темные тени неслись сзади, но впереди на освещенной улице маячила полицейская машина, а дальше – автобусная остановка, и преследователи не рискнули устраивать поножовщину прямо под носом у полиции и телекамер, висевших над несколькими магазинчиками и кафе.

Рустем прыгнул в первый же автобус, купил билеты у водителя. Сидя на заднем сиденье, они старались отдышаться, не привлекая к себе внимания. Через пару остановок он потянул ее к выходу и, сделав еще две пересадки, они оказались в Варшаве на вокзале. Пристроившись в углу подле автомата с шоколадками, Рустем вынул из кармана кошелек и вытащил из него несколько купюр. Проверил, что еще есть в портмоне, и выкинул кошелек в урну. Мири в немом изумлении наблюдала за ним. Когда из кармана куртки он извлек еще одно портмоне, она удивленно пискнула:

– Это… это откуда?

– Из карманов тех зевак, что пялились на тебя, пока ты упражнялась на бильярде.

– Ты их украл?

– Было бы лучше, если бы я оказался порядочным, дал себя облапошить, а то и убить? – ощетинился Рустем. – Ты не заметила, что ребята не заплатили нам выигрыш, и мы еле ноги унесли? Не надо их жалеть… денег немного, но на билеты хватит.

Мири промолчала. Наверное, он прав, но она никак не могла отделаться от мысли, что это происходит не с ней. Кто та девушка с короткой стрижкой и ярко‑зелеными глазами, мелькнувшая на секунду в зеркальной витрине? Неужели это Мириам, респектабельная молодая женщина, геммолог, специалист, который пишет статьи в солидные научные журналы и берет за свои консультации гонорары, никогда не опускаясь до трехзначных чисел? Что она делает на шумном вокзале и почему послушно идет за небритым парнем цыганской внешности, одетым в дешевый свитер? Его белые зубы блестят в хищном оскале, когда он сердится и, честно сказать, Мири его боится. Их одежда плохого качества и пропахла табаком. Где те чудесные комплекты кружевного белья, которые она взяла с собой? Любимый кашемировый свитер? Удобные замшевые ботиночки?

Рустем купил билеты, и вскоре они уже сидели в мягких креслах экспресса. Тепло и мерное покачивание сделали свое дело, и Мири быстро заснула. Рустем дремал вполглаза, чутко прислушиваясь к окружающим их звукам, и время от времени окидывая пассажиров нарочито равнодушным, но очень цепким взглядом.

Сны – странная материя. Откуда они приходят и почему иной раз бывают глупыми и никчемными, а порой важными и в тему? Честно сказать, после того как Мири едва удалось избежать гибели в заминированном самолете, она не слишком много думала о «Ярости богов». Чувство самосохранения заставляло мозг концентрироваться на вещах сиюминутных и необходимых для выживания. Но подсознание, эта тайная область, переговорная для встреч разума и души, занималось потихоньку своими делами, извлекая из тайников памяти крупицы информации, плетя сложные логические цепочки, на давая Мири забыть о миссии, возложенной на нее Павлом Генриховичем. Полно, при чем здесь Павел Генрихович? Он, конечно, человек небедный и обладающий определенным влиянием в узких кругах, но в этом деле он оказался всего лишь одним из многих орудий, пешкой, которой кто‑то могущественный разыгрывал с судьбой сложную партию с неясным финалом.

Мири, свернувшаяся калачиком в мягком кресле европейского экспресса, видела странный сон. Вначале она решила, что кто‑то позвал ее на бал: неверный свет множества свечей в золотых канделябрах наполнял волшебными тенями огромный зал, границы которого были туманны. Где‑то там, впереди и сбоку, виднелись еще гости, только рассмотреть их толком не удавалось. Мири почувствовала, что ей зябко: сквозняк беспардонно холодил обнаженные плечи. Она чуть склонила голову и поняла, что голова привычно тяжела от волос, забранных в высокую прическу. И еще, что на ней длинное вечернее платье: кремовый шелк холодил кожу и не позволял двигаться свободно. «Как это я умудрилась купить такое неудобное платье?» – удивилась Мири. Она сделала крохотный шажок вперед, боясь запутаться в юбках, посмотрела вниз, под ноги, и увидела гладкий пол черного цвета. Мрамор… нет, скорее стекло. Темная поверхность притягивала взгляд, казалось, там движутся тени, и Мири, прищурившись, вгляделась пристальнее. Последовал момент падения: так бывает во вне, когда словно летишь куда‑то вниз головой. Бесконечно долго, но всего лишь секунду. Перебой в сердечном ритме, вековой страх, короткий вздох – и все кончается. Мири перевела дыхание и вдруг оказалась лицом к лицу с невысоким, плотного сложения человеком. Одет он был в старинный мундир, расстегнутый по‑домашнему. На жилете красовалось несколько плохо застиранных пятен. Мири пыталась вспомнить, где она видела этого господина с капризным ртом и внимательными глазами. На большой лоб падала непослушная прядка тонких волос. Он что‑то писал, нетерпеливо дергая шеей и недовольно поджимая тонкие губы.

Надеюсь, это все на сегодня? – Бонапарт нетерпеливо оттолкнул подписанные документы. – Я не могу заниматься только этими бесконечными бумагами, меня ждут генералы, чтобы обсудить планы очередной кампании против Англии. Вы хоть понимаете, что на носу очередная война?

– Да, император, – невозмутимо отозвался чиновник. – Еще только один документ – и вы сможете на время забыть о внутренней политике и насладиться внешней.

Бонапарт хмыкнул, встал, сделал несколько шагов по комнате и вернулся на место подле бюро.

– Ну, долго мне ждать? – нетерпеливо воскликнул он. – Что там? Опять донос?

– Нет, мой господин. Если позволите, я изложу вам на словах…

– Да уж сделайте милость, а то я ослепну от этих ваших бумаг раньше, чем смогу добыть Франции то величие, которого она заслуживает.

– Позволю себе напомнить вашему императорскому величеству, что в сентябре 1792 года из дворца Тюильри, с выставки, которая охранялась Коммуной, были украдены… – чиновник скосил глаза на бумажку и скороговоркой забубнил: – Золотой сундук, подаренный кардиналом Ришелье Людовику XIII; знаменитая золотая ваза весом 245 килограммов; алмазы, рубины, изумруды и другие драгоценные камни королевской сокровищницы…

– Вы что, всю опись мне читать будете? – воскликнул Наполеон. – Я прекрасно помню это дело. Сами стражники и украли, кажется.

– У императора великолепная память, – сухо заметил полицейский. – Действительно, стражники, назначенные Коммуной, были взяты под арест. На них писались доносы, но даже самые суровые допросы не дали никаких результатов. И вот в очередном из анонимных доносов был указан тайник на аллее Вдов на Елисейских Полях.

В выгребной яме на аллее Вдов были найдены драгоценнейший алмаз «Регент» и знаменитый кубок из агата и оникса.

– Да, и этот камушек сослужил нам неплохую службу, – буркнул император, от нетерпения постукивая ногой по полу.

– Невиновных стражников освободили. – как ни в чем не бывало продолжал чиновник. – А вскоре были схвачены настоящие преступники. Главарь банды с четырьмя соучастниками были приговорены к смертной казни, а остальные члены банды – к длительным срокам тюремного заключения. Теперь всплыли новые обстоятельства этого дела.

– Какие?

– Это протоколы допросов некоего Бабу. Проходимец и негодяй, он арестован как член шайки фальшивомонетчиков.

– И что? Есть же суд…

– Прошу моего императора о терпении.

– Мой бог, ну хорошо!

– В своих показаниях этот человек утверждает, что принимал участие в том давнем ограблении выставки в Тюильри. И что в качестве доли забрал некоторые драгоценности. Также он утверждает, что в то время встречался с вами лично и сделал вам подарок… и именно этому подарку вы обязаны… Прочтите вот здесь.

Чиновник ткнул пальцем в бумагу.

Император, хмурясь, начал читать:

«Уже не первый раз, – говорил Бабу, – мои показания приносят пользу обществу, и если я теперь буду осужден, то подам прошение о помиловании. Потому что без меня Наполеон не получил бы трона, и успехом битвы при Маренго французы обязаны тоже только мне.

Я принадлежу к похитителям сокровищ Бурбонов. Я помогал своим товарищам прятать в аллее Вдов алмаз «Регент» и другие сокровища, вскоре после этого найденные. Одно из этих сокровищ я продал… за гроши, так что можно сказать, что и подарил, человеку, который стал нашим императором».

– А ведь я его помню, – протянул Наполеон, отрывая взгляд от бумаги. – Точно, я видел этого проходимца. Это было… Дай бог, году в 1799‑м. Я тогда только приехал из Египта и сразу понял, что надо действовать. Народ встречал меня как героя. Да‑да, мы тогда готовили переворот, и я спешил от аббата Сюа домой, к милой моей Жозефине. Этот тип подловил меня подле порога.

Он начал ныть что‑то о бедности, и я хотел дать ему несколько монет, но он сказал, что у него есть для меня подарок. Не бесплатно, конечно. Некая драгоценность, мистический талисман, принадлежавший кому‑то из древних владык. Якобы с этим талисманом можно покорить мир.

– Значит, этот человек не лгал на допросе? – невозмутимо поинтересовался чиновник, прикидывая, какие последствия для заключенного может иметь этот факт.

– Еще чего! Неужели вы думаете, сударь, что я купился на эту глупость? – фыркнул император. – Я – мое лучшее сокровище, ясно? Неужели вы думаете, что просвещенный французский офицер мог поверить в такую чушь! Подумать только, рубин зла! Нет, как‑то он его по‑другому называл…

– «Ярость богов», – негромко подсказал чиновник.

– Что‑то в этом роде. Но я просто рассмеялся в лицо этому негодяю! Мой гений, мой талант и страстное желание возвысить Францию – вот лучшие из всех талисманов и оберегов! Да если бы я верил всем проходимцам, которые попадались мне на пути, я бы… не знаю, где и был. В больнице для умалишенных, наверное. Так что врет этот ваш, как его? Бабу. Ничего он мне не дарил и не продавал. Судите его по всей строгости закона.

– Благодарю вас, император. Бабу вместе с подельниками отправится на пожизненную каторгу. То есть это решит суд, но не думаю, что найдутся смягчающие обстоятельства.

– Ну и прекрасно, – буркнул Наполеон.

– Теперь, если позволите, мой император, я удалюсь.

Чиновник вышел, и Наполеон вздохнул с облегчением. Воевать – намного проще, чем иметь дело с бюрократами, в который раз подумал он.

Через несколько часов Мири и Рустем оказались в Германии, в Берлине. Вокзал Лихтенберг, куда пришел поезд из Варшавы, совершенно не похож на Центральный.

Центральный вокзал Берлина – торжество современного функционального стиля. Чисто, светло, просторно. Везде камеры и полицейские, все процессы максимально автоматизированы. Но находящийся на отшибе Лихтенберг словно застрял в восьмидесятых. Невысокое вытянутое здание, похожее на какой‑нибудь автовокзал советского периода, никаких тебе просторов. Перрон как на Белорусском вокзале, все маленькое и тесное.

– Выходим порознь, – инструктировал Мири Рустем. – Иди в кафе, там у вокзала их много, зайди в любое и жди меня.

Мири послушно кивала. Она выскользнула из вагона, протолкалась через турникеты и вышла на улицу. Осмотрелась, решила, что вывеска с нарисованной чашкой нравится ей больше, чем вывеска с бутылкой и колбасками, и вошла в кафе. Выбрала столик в углу и заказала чай, справедливо опасаясь, что кофе в этом месте может оказаться еще хуже, чем пакетик, залитый горячей водой. Ужасно хотелось есть, и она решилась на коржик. То ли дело было в голоде, то ли коржик и в самом деле попался вкусный, но Мири слопала его неприлично быстро и с грустью поняла, что не наелась. Она спорила сама с собой о перспективах второго коржика, но недолго. Второй коржик она ела гораздо медленнее, чем первый, и в желудке появилось наконец приятное ощущение тяжести. Ее тут же стало клонить в сон.

Когда кто‑то тяжело опустился на стул напротив, Мири вздрогнула, заморгала глазами и с удивлением обнаружила перед собой благообразного седого господина. Очки в тонкой металлической оправе, вязаный жилет, круглые розовые щеки.

Он что‑то сказал по‑польски, но Мири поняла только «пани», покачала головой и от растерянности ляпнула по‑русски:

– Не понимаю, простите.

– О, фройлян русская! – дедок оживился. – Это прекрасно! Вы здесь по делам или посмотреть город?

– Скорее по делам, – отозвалась девушка.

– Очень холодно сегодня, правда? – Мири кивнула. В кафе было тепло, но на улице ее тонкая курточка и синтетический свитерок не слишком спасали от ветра и низкой температуры. – У нас редко бывает так холодно. Но все портится, даже климат, – продолжал общаться дедок. «Наверное, ему скучно, – подумала Мири. – Если Рустем увидит, что я разговариваю с незнакомым человеком, он разозлиться. Но нельзя же просто грубо отшить старика, нехорошо как‑то».

– Давайте‑ка мы с вами, фройлян, выпьем кофейку, – продолжил дедок. – От кофе прибавляются силы, и голова лучше думает.

Говорил он по‑русски чисто, только иногда фразы звучали немножко неестественно. Мири растерялась. Надо отказаться от угощения, но старик уже махал официантке. Та подошла, выслушала сделанный по‑немецки заказ и удалилась.

– А я работал в России, – радостно продолжал старик. – Давно, строил к Олимпиаде. Вы не можете помнить, а для меня это лучшая часть жизни…

Он болтал и болтал, Мири нервничала все больше и время от времени поглядывала на дверь.

– Вы ждете мужа? – спросил вдруг старик.

– Нет, не мужа, – автоматически ответила девушка.

– Да‑да, в наши дни молодежь не торопится с этим… значит, подругу?

– Нет… приятеля.

– Прекрасно! Давайте выпьем кофе, и время пройдет быстрее!

Официантка принесла заказ. Она поставила поднос на край стола, ловко положила перед каждым из клиентов салфетки и водрузила бокалы. Мири улыбнулась ей, но официантка даже не взглянула на нее. Она поджала губы и положила перед стариком счет.

Пока тот расплачивался, Мири взялась за ручку кружки, подняла ее… салфетка прилипла к донышку и оторвалась от стола вместе с чашкой. И перед носом девушки оказались написанные на желтой салфетке корявые буквы: «Не пей». Мири моргнула, буквы не пропали. Тогда она осторожно отлепила желтый квадратик от кружки, сложив его пополам, чтобы не видно было букв, понюхала кофе и поставила кружку на стол.

– Что такое? – всполошился старик, шумно отхлебнувший из своей чашки и с удовольствием причмокнувший губами. – Кофе здесь прекрасно варят, вам понравится!

– Оно со спиртным, – пробормотала Мири, уловив слабый запах.

– О, это всего лишь чайная ложка бренди, добавляется для запаха и вкуса… и согревает. Можно даже детям. Пейте скорее, пока не остыло!

– Я… у меня аллергия на алкоголь, – быстро сказала Мири, комкая в кулаке желтую салфетку.

– О! – старик явно огорчился, и Мири стало неловко. В то же время тревога ее все возрастала. Что, черт возьми, происходит? У нее возникло неприятное чувство, что вокруг стягивается паутина, а она, как глупая муха, перебирает лапками, лишь приближая реальную опасность.

– Простите, мне нужно в дамскую комнату, – она встала и быстро пошла к плотной шторе в углу зала, в сторону которой указывала стрелочка с двумя волшебными буквами wc. Не успела Мири закрыть за собой дверь, как следом за ней скользнула официантка, появившаяся из полутемного коридорчика за баром.

Мири уставилась на нее с удивлением и испугом.

– Ты русская? – спросила официантка и, когда Мири кивнула, зашептала: – Я хочу тебе помочь… этот старый козел, он дал хозяину бутылку, сказал – ликер, но я думаю, там какая‑то гадость… подливает чего‑то в кофе, может, клофелин. А потом уводит девушек… За углом его ждет машина. Хозяин не велит вмешиваться, но мне страшно думать, что с ними может быть потом. Уходи быстрей и не пей ничего.

Мири даже не успела поблагодарить, а официантка уже выскользнула за дверь. Что же делать? Если она уйдет, Рустем не будет знать, где ее искать. Нельзя, чтобы они потерялись. Значит, придется остаться в кафе. Она вышла из туалета и осторожно выглянула из‑за шторы. Старикан сидел на месте и с кем‑то разговаривал по мобильнику. Мири передернулась от злости и отвращения: мерзкий паук, надо же! Судя по знанию языков, он специализируется на польках и русских. Вот гад!

Откуда‑то долетел порыв ветра. Сквозняк. Мири вспомнила свой сон и как она стояла посреди огромного бального зала и… и только теперь она поняла, что пол зала был мозаичным, черные и белые квадраты чередовались, как на шахматной доске. И не гости там были, а шахматные фигуры… Интересно, а кем была я? Надеюсь, не пешкой, а то обидно как‑то. Опять же, любой съесть может. Ну, это мы еще посмотрим, нас так просто не возьмешь! Мири выпрямилась, тряхнула головой, расстроилась, не ощутив привычного веса волос, и вышла в зал. Села на свое место за столиком, уставилась на розовощекого старика и попросила:

– Расскажите мне еще о том, как вы работали в России. Только я себе еще чаю возьму.

– Я с удовольствием угощу фройлян! – оживился старый паук.

– Нет‑нет, у меня есть деньги! – она взялась за сумочку. Сделала неловкий жест, и сумка упала на пол. Пока старик помогал подбирать выпавшие вещи, она быстро поменяла местами чашки, поставив перед ним свою, только отлила из нее немного, потому что старый таракан пару раз уже приложился к кофе.

Официантка забрала у Мири кофе и принесла чай. Мири делала вид, что пьет, но в основном дула в чашку и наблюдала за стариком, который с удовольствием прихлебывал кофе и что‑то вещал. Буквально через десять минут он побледнел, над верхней губой выступил пот, а дыхание участилось. Он вдруг схватился за грудь и что‑то забубнил по‑немецки.

– Скорую нужно, – крикнула Мири девушке за прилавком. Та, сделав озабоченное лицо и пряча злорадную улыбку, позвала хозяина. Из задней двери выскочил высокий смуглый тип, глянул на старика, потом на Мири, врача вызывать не стал, просто подхватил паука‑клофелинщика и поволок в служебное помещение.

Рустем пришел минут через десять, и Мири вздохнула с облегчением. Он пропустил мимо ушей вопрос: «Ты что так долго?», сел к столику, подвинув стул так, чтобы видеть вход.

– Держи, – он положил перед девушкой мобильник. – Дешевый, но лучше, чем ничего. Себе я тоже купил. На цифре «один» записан мой номер. Выйдешь, садись на автобус номер 75. Он привезет тебя к крупному торговому центру, называется, кажется, «Европа». Там еще напротив церковь…

– А в самом центре водяные часы. Знаю, я там бывала.

– Вот и хорошо. Иди в отдел парфюмерии и жди меня.

Он ушел. Мири рассчиталась за вторую чашку чая и отправилась в «Европу». Окунувшись в приятную атмосферу торгового центра, Мири воспрянула духом. Здесь было тепло, светло и продавщицы улыбались дружелюбно, а витрины полнились всякими привлекательными штучками, начиная от одежды и заканчивая драгоценностями. Девушка не спеша добралась до парфюмерного отдела, в котором оказался весьма приличный выбор декоративной косметики, и Мири решила не тратить зря времени и купить себе что‑нибудь приятное и полезное. В плане приятного можно выбрать набор с очищающими и тонизирующими средствами, чтобы не рассчитывать на милость следующего отеля. А в качестве полезного… раз уж она теперь шатенка, да еще с зелеными глазами, то нужно подобрать помаду и карандаш для глаз не черный, а коричневый, и тени…

Мири в упоении перебирала коробочки, и вдруг ее пронзила кошмарная мысль: я ничего не могу купить. Действительно, как же можно было забыть об отсутствии денег? Того, что Рустем извлек из украденных в баре кошельков зевак, хватило на билеты и кофе с коржиками. И осталось у нее евро тридцать, ну, с мелочью – сорок. Наверное, себе Рустем оставил побольше, но вряд ли он захочет оплачивать ее косметику из скудных и добытых с таким трудом средств.

Золотая «Виза» мирно лежит у Мири в сумочке, но если ею воспользоваться, то их найдут… Все мы сто раз видели в кино такую сцену: люди в заставленном техникой и столами помещении с сосредоточенным видом смотрят в мониторы, и вдруг на одном из экранов вспыхивает красная точка. Радостный крик: «Мы их засекли! Угол тридцать третьей и восьмой! Они расплатились кредиткой в магазине». И сразу кто‑то куда‑то бежит, машины срываются с места, визжа шинами и оставляя на асфальте жирные черные следы… И незадачливых злодеев ловят. Вот так‑то! Такая пристальная слежка, желание властей знать кто где находится в каждый момент времени, всегда казалось Мири проявлением заботы о безопасности граждан. «Пусть боятся и нервничают те, кому есть что утаивать, – думала девушка. – А я законопослушная гражданка и мне скрывать нечего! То есть раньше было нечего. А вдруг мы с Рустемом все придумали и никто за нами не следит? Ну что такого страшного случиться, если я немножко потрачусь в этом магазине?»

Она заколебалась было, но тут музыка, звучавшая приятным фоном, стала тише, и из динамиков полился вкрадчивый голос, рассказывающий о скидках и акциях. Голос этот, немного искаженный микрофоном и динамиками, напомнил ей объявление в аэропорту… когда их самолет оказался заминированным. Рука, уже потянувшаяся было к сумочке, застыла на полпути. «Нет уж, – твердо сказала себе Мири. – Потерплю. Подумаешь, и не больно‑то хотелось что‑то покупать. Все равно тут дорого. Вот поеду потом в Израиль и в аэропорту Бен‑Гурион скуплю половину дьюти‑фри! Вот там цены очень приятные, просто очень!».

Она пошла в сторону прилавков с духами, но, несмотря на все потуги самовнушения, ей стало вдруг себя жалко, жалко до слез. «И за что я страдаю, спрашивается? Или мне нужен этот камень? Я всего лишь эксперт и не более! На глазах выступили слезы, и мир поплыл. Это линзы, ой‑ой‑ой, что же делать?»

Некоторое время Мири приводила себя в порядок, а когда проморгалась, то увидела у соседнего прилавка знакомое лицо и, прежде чем успела подумать, воскликнула:

– Людочка!

Молодая полноватая женщина обернулась и с удивлением уставилась на незнакомку, радостно ей улыбавшуюся.

– Не узнала? Ах, да, я тут… немного поменяла имидж, – смутилась Мири, но подружка уже ткнула, не глядя, флакон духов обратно продавщице и шагнула навстречу:

– Мири? Это ты?

– Ну да…

Они обнялись. Людочка была одноклассницей Мири, они не считали себя близкими подругами, но всегда хорошо ладили. Рыженькая и полненькая, Людочка обладала удивительно жизнерадостным и ровным нравом и в школе ее все любили. После школы она пошла учиться на ветеринара, потому что обожала животных.

В каждом классе есть свои истории, страшилки и анекдоты, которые все с удовольствием вспоминают на встречах выпускников. Одна из таких школьных легенд гласила, что Ромка Шурцев подался в голубые после того, как вначале долго любовался на Людочкин уже в девятом классе шикарный бюст, а потом ему начало мерещиться, что бюст этот шевелится. Он решил было, что это на почве перевозбуждения и пора как‑то дать чувствам выход. На переменке, когда все убежали из класса в коридор, он уронил Людочкин портфель, она задержалась, собирая книжки, а коварный Шурцев подкрался сзади и облапил девушку. Дальнейшее могла наблюдать вся школа – Ромка несся по коридору с воплями, тряся окровавленным пальцем и орал:

– Он у нее живой и кусается! Шевелится и кусается!

Само собой кусался не бюст, а хомяки, упрятанные зоологом‑любителем в карманы курточки, но Ромка, говорят, так от пережитого потрясения и не оправился и с тех пор упорно предпочитает мужской пол.

И вот теперь Людочка внимательно разглядывала подругу, и на ее круглом, усыпанном веснушками личике без труда можно было прочитать все мысли: и что выглядит Мири в своем новом образе не очень, и дерганая какая‑то.

– Подумать только: Мириам обрезала свои косы! – протянула Людочка. – Поверить не могу, что это ты!

– Опомнись, я давно не заплетаю косы, – натянуто улыбнулась Мири и тут же спросила, чтобы предотвратить дальнейшие обсуждения радикальных перемен в собственной внешности:

– Ты как здесь?

– Да все так же! – Людочка засмеялась и тряхнула рыжими кудрями. – Едем на собачью выставку! Я же заводчик, помнишь? Вот, чтобы щенки ценились, собак надо выставлять. Сейчас я занимаюсь йорками, йоркширскими терьерами, в России на них опять растет спрос. Так что везу целых трех собак… ну и Лорд со мной, конечно. (Мири кивнула: Лорд был мраморным догом совершенно невероятного размера и расцветки, и тоже элитным производителем. Мири его боялась.) В самолет нас такой компанией не пускают, да и плохо они собак перевозят: либо простудят, либо замучают… Так что мы на колесах, автобусом. Колесим по долам и весям, как бременские музыканты. Ну, и так же весело.

– И куда вы на этот раз едете? – спросила Мири и изо всех сил пожелала, чтобы эта собачья выставка проходила в Швейцарии.

– Во Францию, – ответила Людочка, и надежды Мири померкли. «Впрочем, – тут же подумала она, – чем черт не шутит, хоть через границу переехать незамеченными – и то хорошо. И почему бы не во Францию? Ведь никто не ждет, что мы поедем таким кружным путем».

– Людочка, у меня к тебе будет немного странный вопрос, – сказала она, подхватив подругу под ручку и краем глаза заметив Рустема, который неспешно нюхал парфюм у стенда Кензо. – А не могли бы вы взять двух пассажиров?





Дата публикования: 2014-11-29; Прочитано: 230 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.021 с)...