Плохое слово

В любопытной книге Андрея Константинова «Бандитский Петербург» есть главка «Ментовский синдром». Она небольшая, и ее можно привести целиком. Вместе с примечанием: «Слово «мент» в современном разговорном русском языке утратило свой уничижительный оттенок и стало синонимом американского жаргонизма «коп» (полицейский). Многие оперативники сами себя называют ментами, причем с гордостью: «Мы — настоящие менты».

А вот текст.

«Они встречались часто — вор в законе и бывший мент, бывший офицер уголовного розыска. Свои встречи они не афишировали, потому что вору было ЗАПАДЛО говорить о делах пусть и с бывшим, но ментом. А мент привык конспирировать почти все свои встречи. Свою бывшую работу он вспоминал часто, и ему казалось, что все это было сном… Уже почти полтора года он руководил преступной бандитской группировкой, в которую в основном входили бывшие сотрудники правоохранительных органов.

Они устраивали друг друга, делились полезной информацией и даже вместе разрабатывали операции.

Их разговор был недолгим. Под конец вор посмотрел на мента и серьезно сказал:

— А ведь вообще-то ты — мент, тебя бы, по понятиям, поиметь надо бы.

Мент облокотился на багажник своего «мерседеса», закурил сигарету и ответил:

— А ты попробуй!

Они посмотрели друг другу в глаза и после ко роткой паузы расхохотались…

Что такое ментовский синдром, нам объяснил один старый опер. Может быть, и сам термин придумал он же. Ментовский синдром имеет две фазы. На первой сотрудник милиции начинает в каждом человеке видеть преступника и злодея. Первая фаза может пройти быстро и безболезненно. При второй меняются понятия. Бандиты и воры становятся понятнее, ближе и роднее, чем обычный законопослушный человек. На второй фазе мент начинает чувствовать себя своим в мире сыщиков и воров. А там, где чувствуешь себя своим, всегда легко сменить роль. Или взять себе еще одну роль «в нагрузку»… Переболеть второй фазой очень тяжело. Лекарство, в принципе, одно — надо менять работу… Вот только на какую? Тот, кто всю жизнь играл в «полицейских и воров», умеет либо догонять, либо убегать…»

Слово «мент» не слишком хорошее, но в данном случае это именно так, именно «мент» — уже не милиционер, а бандит. И разговор происходит между двумя бандитами, которые ничем не отличаются друг от друга: ни «понятиями», ни языком, ни действиями. Они могут сотрудничать, но в случае необходимости без сомнения и колебаний уберут один другого, как это и принято в криминальной среде.

Есть тут и своя горькая правда. И ее не скроешь, рассказывая о взяточниках, бандитах, авторитетах, которые случайно попали в правоохранительные органы, а себя нашли именно в уголовщине. Это тоже «менты» оборотни, нелюди. Поэтому обидно бывает слышать, когда о работниках правоохранительных органов говорят: «Своих покрывают». Ну разве может быть негодяй Камский своим? Или садисты и бандиты, которые в свободное от службы время пытали и кромсали людей? Ловили их, между прочим, тоже люди в форме.

Плохо, когда с придыханием говорят о бандитской «романтике». Если это мода, то плохая. Неужели герой нашего времени — громила с «пушкой», у которого если и есть мозги, то лишь для того, чтобы обдумывать преступные комбинации?

Такая же неправда, когда «романтиками» называют милиционеров, следователей, прокуроров… Если в органы и приходят такие романтики, то они очень быстро разочаровываются. Или перекочевывают в криминальные структуры — все в поисках все той же «романтики». Наша работа — неприятная, тяжелая, зарплата — низкая, льготы — по сути, ничтожные… Так из-за чего же гробить жизнь? Изза чего не спать ночами, рисковать здоровьем, подставляться под пули? Честно говоря, я не знаю ответа. Слово «призвание» тоже не очень нравится, как и «романтика». И гордость за наш «мундир» испытываешь гораздо реже, чем стыд. Есть люди, которые служат по привычке, по инерции. Кто-то остается в милиции… из-за страха перед преступниками: надеется, что у нас он защищен больше, чем остальные граждане. Это тоже заблуждение: в Штатах убийство полицейского наказывается наряду с государственными преступлениями, у нас такого нет.

Так почему мы никуда не уходим? Может быть, потому, что повезло с учителями. Кто-то из них уже на пенсии, кого-то больше нет в живых. И если перед кем-то и бывает стыдно, то именно перед ними. Они были настоящими профессионалами. Стоп! Вот и объяснение: они и нас сделали профессионалами. А профессионализм включает в себя все — и умение работать, в смысле навыков и приемов, и… мораль. Чем же мы отличаемся от бандитов и убийц? Только моралью. А если у человека произошла путаница или подмена понятий, ему нужно подавать заявление об уходе. Он уже не милиционер, он — «мент», а иногда и «мент в законе», совмещающий службу с разбоем или сменяющий замаранный мундир на крутой малиновый пиджак, а служебный «уазик» — на «мере»… И в таком случае мы с ним оказываемся по разные стороны баррикады. Мы — противники.

Многие коллеги не слишком довольны появлением спецуправлений по борьбе с коррупцией в органах. По разным причинам. На ком-то «горит шапка» — все мы, грешные, время от времени вынуждены нарушать инструкции, а порой и законы. Кому-то обидно за ту самую «честь мундира» и стыдно, что факты злоупотреблений всплывут на поверхность, так что снова в нас будут тыкать пальцем. А другие ворчат: «Делать нам больше нечего, как силы распылять… Это сколько ж народу от работы оторвали! Лучше б воров и жуликов ловили, чем за нашим братом охотились…»

«Значит, надо оставить взяточников и бандитов в покое, раз они в форме?»

«Почему? Гнать их в шею из милиции, и дело с концом! При первом же подозрении…»

«Как так — при первом подозрении? Это же нарушение законности. Ты вспомни, сколько раз тебя самого пытались подставить…»

Подобные воспоминания из серии: как нас «кидают». Неудобного, неугодного сотрудника убрать проще простого: пустить про него грязный слушок. А если у него есть какая-нибудь слабость — сыграть на ней.

Нет, не все так просто. Хочется надеяться, что начавшаяся «большая чистка» — это не только косметическая операция по восстановлению чести мундира. Пора рассечь те узлы, где успели срастись органы и криминальные структуры. Ведь такое сращение жизненно опасно для государства. Банды из оборотней вооружены всем арсеналом наших знаний и методов работы. Кроме того, из-за утечки информации мы практически бессильны что-то предпринять против них. И, значит, вовремя введена «собственная безопасность», нравится это комуто или не нравится.

Только статистика. С начала 1996 года из органов МВД уволено 72 тысячи 200 человек. Свыше 600 отдано под суд.

Не так давно Генпрокуратура проводила проверку Московского РУОПа. Среди нарушений есть очень серьезные — когда сотрудники РУОПа вмешивались в споры фирм по поводу долгов, своими силами помогали наводить порядок.

Прокуратура выявила несколько сотен случаев незаконных задержаний граждан. Есть мнение, что задерживать без особых причин и «подольше» стало у московской милиции привычкой еще с тех пор, когда перед особо важным мероприятием всех, кто может хоть в чем-нибудь провиниться, отправляли из города или рассовывали по приемникам-распределителям. А вспомните опять-таки бесчисленные проверки документов и задержания «лиц кавказской национальности». Самое смешное, что настоящим преступникам все это ничем не грозило, а вот просто прохожие, которым не повезло родиться брюнетами, очень страдали.

Характерно, что на само задержание граждане не жалуются: радуются, что отпустили с миром. И не избили. На рукоприкладство — нескончаемый поток жалоб. Бьют при задержании, бьют во время допросов. Руки, ребра не ломают, знают, как ударить, чтобы следов не осталось. В списке должностных преступлений сотрудников милиции избиения — на втором месте. На первом — по-прежнему взятки…

В ходе операции «Чистые руки» управление собственной безопасности МВД вскрыло всевозможные злоупотребления, вплоть до предательства. Был уволен целый ряд милицейских чинов, несколько подразделений внутренних дел целиком расформированы.

Аттестационную комиссию проходят все сотрудники, занимающие руководящие посты.

Освобождены еще несколько высокопоставленных руководителей в генеральских чинах, в частности, начальник Санкт-Петербургского юридического института, который, имея шесть квартир, построил себе еще и коттедж. Другой начальник — ИТУ — обманным путем взамен поставляемого леса приобрел себе иномарку. Тоже уволен, а дело передано в прокуратуру.

Перед судом предстали несколько сотен сотрудников органов МВД, изобличенных в злоупотреблении служебным положением, взяточничестве, пособничестве преступным группировкам. Словом, идет пабота.

ПОГОДА НА ЗАВТРА (Вместо прогноза)

Конечно, эту книгу можно писать бесконечно. Потому что каждый день совершаются новые грабежи, насилия, убийства. И каждый день принимаются новые меры по борьбе с преступлениями. Главное, составить себе реальную, а не вымышленную, пусть даже утешительную, картину сегодняшнего криминального мира и исходя из этого знать, что нам делать в дальнейшем.

В этом смысле не может не удивлять позиция директора ФСБ Николая Ковалева, который утверждает, что значение русской мафии неоправданно раздуто: «По результатам содеянного даже на территории России эта «мафия» далеко не на первом месте». К сожалению, нельзя с ним согласиться. Ибо теперь, когда криминальные структуры прочно срослись и с бизнесом, и с госаппаратом, и с органами правопорядка, приходится говорить не просто о мафии, но и о мафиозном, криминализировавшемся обществе. Именно это мы подчеркиваем, приводя примеры не только из уголовной сферы, но и из нашей обыденной реальной жизни.

Самоучки-одиночки из вчерашних законопослушных граждан сегодня вполне могут поспорить с профессионалами. Люди перестали считать преступлениями то, что окружает их со всех сторон и стало чуть ли не нормой жизни, например, взятки. Дают все и всем. В школе, в вузе, в больницах и поликлиниках, а к самому мелкому чиновнику без мзды даже не подступишься.

Оставим пока в стороне весь спектр преступлений, поразивших наше общество. Обратимся к самому тяжкому греху — даже убийство перестало восприниматься людьми как что-то из ряда вон выходящее. Сын убивает отца, чтобы продать за карточные долги его коллекцию оружия; семнадцатилетняя дочь подговаривает приятеля убить ее мать, чтобы та не узнала, что девочку исключили из школы… И так далее, до бесконечности…

Дети, подростки, выросшие в атмосфере жестокости и насилия, выбирают самый короткий и действенный путь решения любого, даже самого незначительного конфликта. А это уже имеет прямое отношение к прогнозам на будущее.

Что мы можем этому противопоставить? Сводки о раскрываемости преступлений? Снова проценты?

Но разве само по себе не аморально — информировать общественность о процентах раскрытых преступлений, вместо того чтобы гарантировать людям спокойную жизнь, свободную по меньшей мере от уличных хулиганов? Опубликованные проценты, говорящие о том, насколько в 1997 году сократилась преступность по сравнению с 1996 годом, напоминают иной раз передовицы из газет советского периода: урожаи повышаются да повышаются, но все идет в закрома Родины, а на прилавки не попадает. Сводки — для внутреннего пользования, для учета своей работы, а не для отчета. Ко всему прочему, они не отражают реального положения вещей. Приходится констатировать: ни правоохранительные органы, ни само государство не в состоянии справиться с преступностью. И лозунг «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих» сегодня актуален, как никогда.

Сплошь и рядом обиженные ищут справедливости не в милиции, а идут к тем, кто обладает реальной властью, — к криминальным авторитетам, не понимая, что тем самым втягиваются в смертельно опасную игру.

Но самое главное — зачастую именно авторитеты помогают. В одной из «банановых республик» СНГ произошло следующее: у бизнесмена средней руки угнали прямо с охраняемой стоянки «Жигули». Он бросился в полицию. Там ему посочувствовали и развели руками. Тогда бизнесмен обратился к авторитету, которой курирует район стоянки. К вечеру машина за чисто символическое вознаграждение была возвращена владельцу. Авторитет похлопал счастливого хозяина по плечу и обнадежил:

— Не боись, мы наведем порядок. Л. (тут следует имя недавно избранного президента «банановой республики») тоже с нашего стола кормится.

Но не всегда такие случаи кончаются безболезненно для пострадавшего. В народе говорят: «Коготок увяз — всей птичке пропасть». Благодеяния уголовников редко бывают бескорыстными. Человека, попавшего в зависимость, обязательно используют по принципу «долги отдавать надо». А уж если облагодетельствованный занимает должность в сфере, которая представляет интерес для криминальных структур, — пиши пропало.

Подобные ситуации не оставляют радужных перспектив для прогнозов. В обозримом будущем положение в корне не изменится. Возможно, с введением в действие нового Уголовного кодекса будет меньше преступлений, совершаемых на бытовой почве. Возможно, когда закончится, наконец, передел сфер влияния между противоборствующими группировками, пойдут на спад кровавые разборки и приостановится численный рост заказных убийств. Но четко прослеживается тенденция роста экономических преступлений, особенно крупных и тяжких, которые составляют повышенную общественную опасность.

Общий количественный рост преступлений будет неизбежно сопровождаться тем, что они станут еще более опасными, еще более изощренными, а значит, еще более труднораскрываемыми.

Так что же — выхода нет?

Есть. И заключается он в первую очередь в усилении борьбы с организованной преступностью. Мафия не должна подменять государство. Наша задача — локализовать ее, вытеснить в те традиционные сферы, где она существует во всем мире. Тогда с ней можно бороться. Бороться чисто милицейскими и судебными методами.

Что происходит сейчас? Коли уж мафию принято сравнивать со спрутом, так воспользуемся этим образом. Мы отсекаем по щупальцу, а на его месте тут же вырастает десяток новых. Так этого могущественного врага не поразишь. Надо целить в голову. А значит, менять весь уклад нашей с вами жизни, не допускать смешивания в нашем сознании и действиях понятий легальности и нелегальности, государственного и частного, криминального и законного.

Бороться со взятками можно только одним способом — сокращать бюрократический аппарат, убирая из него лишние звенья. Повысить зарплату учителям и врачам и выплачивать ее вовремя — и они не будут брать мзду. Запретить гаишникам изымать права, кроме тех исключительных случаев, когда водитель пьян или совершил преступление, — и им перестанут совать.

Сегодня особую озабоченность вызывают коррумпированные связи сотрудников органов правопорядка с криминальным миром. Не будем повторяться, скажем только, что, по данным опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения, лишь 13 процентов опрошенных с доверием относятся к суду, прокуратуре, милиции. Все остальные выразили стопроцентную уверенность, что все куплено.

Не надо экономить на правоохранительных органах, которые материально и технически так слабо оснащены, что не в силах тягаться с противником. Подымите уровень жизни ваших защитников так, чтобы им было невыгодно терять эту работу. Законом охраните их жен и детей, в случае потери кормильца обеспечьте их так, чтобы они могли достойно жить, а не ходить с протянутой рукой, как это происходит теперь. Пусть государство сделает так, чтобы при сговоре с мафиозными структурами сотрудники органов правопорядка больше теряли, чем приобретали, и тогда в органы не попадет негодяй, нечистый на руку, да и просто случайный человек.

Словом, путь к борьбе с организованной преступностью пролегает через грамотную экономическую политику государства.

А остальное мы сделаем.