Словарь-справочник. Биополе– собирательное понятие, которое пока мало что отражает и объясняет по существу

БИОПОЛЕ – собирательное понятие, которое пока мало что отражает и объясняет по существу. Оно более подчёркивает половинчатую ограниченность теоретических представлений биологии, базирующихся на вещественных моделях живой материи. Понятие Б. подчёркивает, что существует масса кооперативных процессов на всех структурных уровнях живого, тончайшая скоординированность которых в пространстве и времени не может быть объяснена, если не принять гипотезу их согласованности на основе невещественного взаимодействия их структурных единиц.

БИОСФЕРА – понятие, непосредственно связанное с понятием биогеосферы. Соотношение двух понятий нередко трактуется в двух противоположных смыслах, что свидетельствует об исторической новизне соответствующих областей естественно-научного познания с неустоявшейся терминологией. В первом смысле под Б. имеется в виду предельно большая экосистемапланеты Земля – «плёнка жизни», сосредоточенная на поверхности земной коры, на земной поверхности, в земной гидросфере и в атмосфере вплоть до её верхних слоёв, где уже нет летающих животных, но имеются низшие формы живого (цветочная пыльца, споры всевозможных грибов, микробы и др.). Во втором смысле, восходящем к В. И. Вернадскому (1863–1945), соотношения между понятиями Б. и биогеосферы прямо противоположные. Этот смысл становится более употребимым.

БИОТЕХНОЛОГИИ – широкий класс существенно безмашинных технологий, в которых в качестве естественных орудий труда общественного человека выступают те или иные структурные единицы живой материи. Б. открывают перспективу радикальной гармонизации взаимоотношений общественного производства с земной биосферой. Они создают возможность получения с помощью легко доступных и возобновимых ресурсов таких веществ и соединений, которые имеют ключевое значение для общества и для благосостояния людей.

БИОФИЗИКА – комплекс синтетических дисциплин, изучающих физические и физико-химические процессы на всех структурных уровнях живой природы. В эпоху развитого межотраслевого синтеза знаний физики и химии, начавшуюся с 30-х гг.XIX в., Б. существенно совпадает с биохимией.

БИОХИМИЯ – комплекс синтетических дисциплин, предметом которого являются: химический состав живых организмов; структура, свойства и локализация химических соединений в живых организмах; последовательность и механизмы химических превращений в живых организмах; физиологическая и экологическая роль химических элементов и соединений.

БИОЦЕНОЗ – комплекс растений и животных, населяющих достаточно обширный участок суши или водоёма. Б. характеризуется определёнными отношениями как между его живыми организмами, так и с факторами окружающей неживой природы. Наиболее комплексный подход к изучению Б-в разработан В. И. Вернадским (1863–1945) в концепции биосферы, так как Б. образуют многоуровневую иерархию однотипных отношений вещественного и энергетического обмена между неживой и живой природой. Земная биосфера при этом представляется наивысшим структурным уровнем земных Б.

ГЕНЕТИКА – раздел биологии, изучающий законы наследственности и изменчивости живых организмов. Различают классическую и молекулярную Г. С последней связывается новое качество Г. после расшифровки в 1953 г. универсального молекулярного кода наследственности живых организмов. Формирование и последующее развитие Г. стало важнейшим достижением фундаментальной биологии ХХ в., имеющим поистине грандиозные последствия для развития общественного производства и медицины, для самых разных сторон общественной жизни, включая ранее немыслимые проблемы нравственного характера. Большинство этих последствий ещё находится в области потенциально возможного.

История Г. началась с открытия Г. Менделем (1822–1884) статистических законов наследования макроскопических признаков на основе своих многолетних опытов по скрещиванию различных рас гороха. При этом понималось, что эти феноменологические законы порождаются какими-то дискретными носителями микроскопического уровня, но без какого-либо понимания структуры последних. Именно её-то и предстояло постепенно, поэтапно и многотрудно постигать.

Открытие Менделя несколько опередило свою эпоху и уподобилось флуктуации, которая не имела шансов завоевать умы и души профессионального сообщества биологов XIX в. Последнее в основной массе созрело для этого лишь к 1900 г., в котором законы Менделя были переоткрыты независимо друг от друга несколькими исследователями. (Это обстоятельство также весьма характерно и показательно.) К 1911 г. менделевские законы позволили сформулировать хромосомную теорию наследственности, систематически развитую Т. Х. Морганом (1866–1945). В её рамках базовым понятием стало понятие ге́на как наследственного задатка признака. Гены представлялись структурными единицами хромосом, локализованных в клеточных ядрах. Законы хромосомной теории наследственности были выявлены на основе богатейших опытных данных, в том числе – добывавшихся посредством наблюдений в оптические микроскопы за процессом деления зародышевых клеток. Хромосомы и их деление при этом были зрительно воспринимаемыми эффектами, но их внутренняя и, тем более, макромолекулярная структура в принципе не могла быть выявлена методами оптической микроскопии в силу известного фундаментального запрета волновой оптики. Становление хромосомной теории направлялось феноменологическими законами Менделя, а после её формирования законы Менделя были объяснены через более глубокие законы хромосомной теории. Таким образом, познание осуществлялось в духе принципа соответствия.

Этапный и самобытный вклад в формирование классической Г. был внесён советским биологом акад. Н. И. Вавиловым (1887–1943) и его школой. Самобытность вклада отечественной науки заключалась в том, что закон гомологических рядов был открыт в рамках широкомасштабных и отменно организованных прикладных исследований, нацеленных на качественное повышение эффективности селекционной практики.

По словам автора этого открытия, закон гомологических рядов имеет два аспекта:

«1. Все виды и роды, генетически близкие, характеризуются сходными рядами наследственной изменчивости с такой правильностью, что, зная ряд форм в пределах одного вида, можно предвидеть нахождение параллельных форм и других видов и родов. Чем ближе генетически расположены в общей системе роды и линнеоны, тем полнее сходство в родах их изменений.

2. Целые семейства растений, в общем, характеризуются определённым циклом изменчивости, проходящим через все роды и виды.»

Этот закон синтетически обобщал результаты громадного опытного материала по изменчивости культурных растений и их диких сородичей. Сбор этого опытного материала осуществлялся в экспедициях самого́ Вавилова и его сотрудников в разные регионы мира, включая Южную Америку. Закон Вавилова стал одним из самых практичных законов классической Г. Его автора с полным основанием называли Менделеевым биологии. Периодический закон в химии позволил целенаправленно искать в природе ещё не открытые химические элементы. Закон Вавилова дал чёткие ориентиры для поисков ранее неизвестных видов и подвидов, которые могут оказаться полезными для селекционной практики. Вместе с тем, закон гомологических рядов вступил в острое (и потому эвристически стимулирующее) противоречие с одним из основных положений дарвиновской теории макроэволюции, согласно которому процесс видообразования является дивергентным: новые виды необратимо расходятся между собой по признакам, и чем дальше – тем больше.

В дальнейшем прикладная эффективность открытий отечественной классической Г. была возведена в абсолют группой Т. Д. Лысенко (1898–1976). На волне демагогии о неразрывности академической науки и производственной практики, поддержанной сталинским режимом с его идеологическим аппаратом и карательными органами, научно недобросовестная и этически порочная лысенковщина взяла верх в отечественной биологии 30–50-х гг. Самом́у Н. И. Вавилову и многим настоящим отечественным специалистам в области научной Г. это стоило жизни, а ещё б́ольшему количеству генетиков – многих лет ГАЛАГа. После печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ (Всесоюзной сельско-хозяйственной Академии им. Ленина) 1948 г. Г. вплоть до середины 60-х гг. была в Советском Союзе на положении подпольной науки.

Лысенко и его сторонники интуитивно предвосхитили некоторые открытия молекулярной Г. 70–90-х гг. ХХ в., в частности, понимание наследственности как целостного, неделимого качества всей живой клетки. Однако они исходили из предвзятых натурфилософских схем диалектического материализма, ложно поставленных опытов при отсутствии генетического контроля, в полном отрыве от данных классической Г., биофизики и биохимии того времени. В целом, такая «генетика» была грубой спекулятивной пародией на попытки биологов примирить дарвинизм с ламаркизмом. Что же касается методов споров её сторонников с отечественными генетиками, то эти методы не имели ничего общего с этическими нормами научных дискуссий. Так, на упомянутой сессии ВАСХНИЛ 1948 г. Лысенко первым делом задал нужный ему тон «дискуссии», заявив в начале своего вступительного доклада, что его текст обсуждался на Политбюро ВКП(б) и был одобрен лично И. В. Сталиным.

Этап качественного углубления классической Г. в молекулярной Г. начался в 40-х гг. Одними из его важнейших характеристик были три. Во-первых, выбор в качестве элементарных объектов для опытного изучения микроорганизмов и вирусов, у которых сравнительная простота генетического аппарата сочетается с максимальными темпами воспроизводства себе подобных, благодаря чему принципы Г. проявляют себя в сравнительно кратчайшие сроки. Во-вторых, радикальное обновление экспериментального инструментария в связи с качественно новыми возможностями, предоставляемыми электронной микроскопией, рентгено-структурным анализом, изотопными методами, хроматографией и др. Появились основные технические предпосылки опытного прорыва Г. на макромолекулярный структурный уровень живого. При этом Г. влилась в русло молекулярной биологии. В-третьих, концептуальное перевооружение Г. на основе понятий и методов биохимии, химической физики, теоретической кибернетики с такими её базовыми понятиями, как «информация», «оператор», «управление», «код». Лишь в русле такой межотраслевой интеграции естественно-научных знаний в 1953 г. оказалась возможной расшифровка молекулярного наследственного кода ДНК Д. Уотсоном и Ф. Криком.

На этом финишном этапе становления Г. в известном смысле уподобилась химии нач́ала ХХ в., когда последняя смогла построить квантовую теорию атома, лишь синтетически слившись с физикой. Эта прямая аналогия более чем законна, поскольку молекулярная Г. в современной теоретической биологии играет ту же концептуально основополагающую роль, какую в теоретической химии играет квантовая теория атома. Поняв микроскопическую природу кодирования наследственной информации и биохимический аспект синтеза белковых структур развивающегося организма, молекулярная Г. породила в биологии второй половины ХХ в. свой форсированный синтез знаний, развивая свой понятийный аппарат от адекватного понимания процессов в макромолекулярном фундаменте живых организмов к адекватному пониманию процессов на высших структурных уровнях живого. В данном случае имеет место не просто аналогия со стремительной трансформацией понятий и методов квантовой теории простейшего атома в понятия и метода химической физики и физики твёрдого тела. Здесь реально имело место «подхватывание» биологией этого тотально-интеграционного процесса у физики и химии и его дальнейшее органическое развитие в своей предметной области. В этой связи ещё раз подчеркнём важнейшую концептуально направляющую роль квантовой химии в этом процессе, а также определяющую роль в нём научных приборов, в которых овеществляются знания неклассической физики.

Молекулярная Г. вплоть до конца 60-х гг. ХХ в. базировалсь на положении, которое Ф. Крик назвал центральной догмой. Согласно ей, ДНК – это матрица для синтеза РНК, РНК – это вторичная матрица для синтеза белков, и белки – это материал, из которого построены все органы и который обеспечивает их биохимическое функционирование. Вся ин-формация о белке заключена в отрезке ДНК. Это – участок его макромолекулы, скрученной подобно винтовой лестнице, «перекладинами» которой служат пары азотистых оснований A, T, G и С. Отрезок ДНК, кодирующий определённый белок, и есть ген. Ген обнаруживает себя (экспрессируется) во вре-мя синтеза белка. Процесс идёт только в одну сторону – от структур ДКН через посредничество РНК к синтезу белков. Генотип организма пассивен и сосредоточен только в ДНК-структурах клеточного ядра. Если генотип и может меняться, то только в форме случайных точечных мутаций, которые по своей сути представляют собой повреждения ДНК-структур на крайне малых, точечных участках.

Синтетическая теория эволюции (неодарвинизм) пыталась согласовать дарвиновскую теорию макроэволюции также и с молекулярной Г. При этом концепция естественного отбора, которая в 60–70-х гг. ХIХ в. вызывала ряд принципиальных возражений многих крупных биологов, в сущности, обосновывалась «микроскопической» концепцией, согласно которой движущим началом, творческим фактором видообразования являются отдельные случайные поломки в структуре генетического аппарата живых организмов. Мало того, что и сам естественный отбор на поверку оказался не творческим, а разрушительным фактором, так его ещё и пытались обосновать, апеллируя к разрушительным актам точечных мутаций, к «мелким поломкам» в генетическом аппарате живых организмов. Это было похоже на концепцию самосовершенствования компьютеров через накопление сбоев и ошибок в работе их микросхем под действием частиц вторичных космических лучей.

Дальнейшие открытия молекулярной Г., особенно в последние десятилетия, мало что оставили от центральной догмы. Она соответствует только внутриклеточному синтезу белков, но этой биохимией живой клетки роль генотипа не просто не исчерпывается, но не исчерпывается сугубо. Так, в геноме человека за синтез белков ответственны только 2% длины ДНК-структур. Об остальных 98% биологи, конечно, знали с 50-х гг. ХХ в., но не усматривали в них ничего конструктивного. Эту львиную долю генома они назвали «сорной». Она считалось чем-то вроде пыльного чердака, куда выдворяются отслужившие и более не нужные вещи – неудачные варианты былых проб и ошибок макроэволюции вида путём случайных точечных мутаций и естественного отбора. То есть, результаты случайных мутаций, которым «высшая инстанция» естественного отбора не дала «добро».

К настоящему времени отношение биологов к «сорной» части генома радикально изменилось. Само слово «сорная» заменено почтительным термином «теневая часть генома». Последняя теперь связывается не только с ДНК-структурами клеточного ядра, но в их львиных долях, не участвующих в синтезе белков, видится весомая часть теневых частей геномов. В этих по видимости аморфных ДНК-структурах теперь усматривается нечто подобное голографическим хранилищам генетической информации, которые одновременно являются и её эффективнейшими переработчиками.

Напомним, что для голографической памяти характерно «шумоподобное» (т. е. по видимости хаотическое) распределение информации по всему хранилищу: как вся голограмма, так и её части хранят всю информацию об объекте. Это связано с большой избыточностью голографической памяти, благодаря которой она становится особо надёжной и самоорганизующейся. Даже при потере половины своих элементов она восстанавливает свои способности и продолжает функционировать как целое. Наконец, голографическая и голограммоподобная память, когда она начинает работать в качестве ассоциативного переработчика информации, работает как единое целое. Этим информационно-управленческие процессы в природе качественно отличаются от работы полупроводниковых компьютеров современного типа с их специализированными подсистемами, с их адресно-ячеечной системой хра-нения информации, её построчного (сканирующего) востребования и считывания. Всё это творцы технической кибернетики в 40–50-х гг. ХХ в. творчески «срисовали» с работы человеческих глаз и человеческого рационального мышления с текстами. В природе информационно-управленческие процессы осуществляются, скорее, по голографическому принципу. Теперь об этом свидетельствуют не только физиология мозга и зрения, как в 70-х гг. ХХ в., но также теории суперструн и чёрных дыр в физике.

Понятие «теневой геном» облечено в такую «почтительную» терминологическую форму по аналогии с понятием «теневые политические силы», в руках которых находятся подлинные рычаги власти, а общеизвестные политики высших рангов выступают лишь в роли защитников их интересов. В качестве одной из таких сил Президент США Д. Эйзенхауэр, уходя со своего поста в январе 1961 г., назвал военно-промышленный комплекс США. Понятно, что последний – это пресловутая «подводная часть айсберга», в которой сосредоточены 90% его массы и объёма. Нечто подобное современные биологи имеют в виду, говоря о теневом геноме: эта его часть представляется основной, но остаётся мало изученной и загадочной.

Голограммоподобие генома в современной Г. является, скорее, продуктивной эвристически-поисковой идеей, нежели эффективно работающей математизированной научной теорией. Во всяком случае, голограммоподобные информационно-управленческие процессы работают в живой клетке не в таких формах, как в оптических голограммах. Они облачены в свою биохимическую «конкретику» взаимодействий ДНК-структур, РНК и внеядерных элементов клетки. И эта «конкретика» шаг за шагом выявляется открытиями молекулярной Г. последних десятилетий. Отметим особенно важные открытия такого рода.

Выявлен второй информационный слой генома в дополнение к ДНК-структурам. Он имеет другую природу. Его образуют «отметины», вкраплённые в ткань белков и химических соединений, окружающих ДНК в составе хромосом. Они как бы связывают и стабилизируют ДНК-структуры. В отличие от генов, эти генетические структуры периодически подчищаются и исправляются. Они в общей структуре генома напоминают оперативную память компьютеров. На каждый сегмент ДНК, кодирующий белок, приходится сегмент, работающий исключительно на синтез РНК. Такие РНК не являются просто промежуточным звеном в цели ДНК®РНК®белок. Они непосредственно влияют на свойства клетки. Их называют активными формами РНК. Они регулируют общую структуру хромосом и их химическую модификацию, составляя новый, эпигенетический информационный слой генома.

С конца 60-х гг. ХХ в. стали открываться механизмы горизонтального переноса генетической информации между видами, в частности, с помощью вирусов. Эти открытия стали первыми ударами по центральной догме молекулярной Г., согласно которой ДНК-структуры стабильны, а если и могут изменяться, то только в форме случайных точечных мутаций, т. е. повреждений на крайне узких отрезках нитей ДНК. Оказалось, что генетическая информация может передаваться также из внешнего окружения организма и существенно менять структуру его генома.

В последние годы умножаются опытные открытия причастности к геному не только ДНК-структур и эпигенетического слоя, но также и внеядерных элементов клетки, в частности, митохондрий – её «энергетических станций». Интуитивная догадка Т. Д. Лысенко и его сторонников о клетке как о целостном носителе генетической информации получает опытные обоснования лишь в последние годы, в то время как её былое «обоснование» было не только спекулятивным, но и в духе порочной уловки, которая в логике и теории аргументации именуется «апелляцией к городовому».

Уже отмеченных открытий последнего периода достаточно для того, чтобы понять, что открытием двойной спирали ДНК в 1953 г. отнюдь не была подведена наиболее глубокая и прочная база под классическую Г. Это был переломный этап в становлении Г., которое продолжается по сей день. Главным результатом открытий последних лет является понимание того, что геном живого организма – это не некое замкнутое, стабильное и неизменное хранилище генетической информации. Это – информационно открытая система. Она активна и способна претерпевать скачкообразные качественные перестройки – макромутации. Осознание этого в корне меняет теоретические представления о макроэволюции, а её дарвиновскую теорию переводит в ранг первой гипотезы-неудачницы.

Тем не менее, есть основания полагать, что Г. ещё не сделала своих главных и основополагающих открытий. Это так хотя бы уже потому, что в ней пока только ставится проблема опробования полевых моделей живой материи. Поэтому, освещая Г. в курсе «Концепции современного естествознания», надо помнить, что она представляет собой передний край современного научного поиска. Он чреват самыми неожиданными открытиями, которые заставят пересмотреть её принципы ещё круче, чем в случае нынешнего опровержения центральной догмы молекулярной Г. Однако учебный курс «Концепции современного естествознании» – не то место, где уместно популяризировать самые последние гипотеза биологов по поводу этих открытых проблем современной Г.

В 50–60-х гг. ХХ в. в молекулярной Г. в исследовательских целях были разработаны методы искусственной манипуляции с геномами низших организмов посредством особых ферментов. Эти методы позволяют менять местами отдельные участки информационной ДНК и встраивать в геном целые гены организмов других видов. Были разработаны также методы активизации генетического аппарата соматических (т. е. не зародышевых) клеток, в ядрах которых также находится полный набор хромосом конкретного организма. В дальнейшем эти методы были непосредственно развиты в методы генной инженерии, позволяющие искусственно изменять генотип высших организмов, включая человеческий.

На этом пути развития Г. у человечества впервые в истории селекционной практики появляется возможность преодолевать генетические барьеры между биологическими видами живых организмов и целенаправленно создавать новые виды с искусственно изменёнными ген́омами. Современная прикладная Г. при этом уподобляется химии в эпоху, когда перед ней открылась перспектива искусственного синтеза таких химических индивидов, которых не синтезировала природа. Но в биологии подобная перспектива таит неведомые опасности, ибо биоценозы и экосистемы неизмеримо более сложны, динамичны и тончайшим образом сбалансированы по сравнению с земными хемосистемами. Нет никаких достоверно обоснованных гарантий того, что их ответ на внедрение искусственно созданных видов организмов (особенно – микроорганизмов) не станет катастрофическим для человечества. Поэтому генная инженерия в 70–80-х гг. ХХ в. несколько раз была на грани международного моратория, а её эксперименты осуществляются с соблюдением соответствующих строжайших мер предосторожности.

ГЕНОТИП (от греч. enos – род, typos – отпечаток) – заключённая в клеточных ядрах макромолекулярная генетическая (наследственная)конституция живого организма. Г. контролирует индивидуальное развитие организма, его стро-ение и жизнедеятельность, формирование его признаков, т. е. фенотипа.

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР – одно из ключевых понятий дарвиновской теории видообразования. Идея Е. о. высказывалась рядом биологов, начиная с 1813 г., но только в 1858–1859 гг. на её основе Ч. Дарвином (1809–1882) была построена последовательная теория видообразования, в которой Е. о. отведена роль главного фактора эволюции биологических видов. В отличие от искусственного отбора, производимого людьми в своей селекционной практике, Е. о. детерминируется влиянием на живые организмы внешней среды – межвидовых отношений, условий питания, климатических и географических условий и т. п. По Дарвину, Е. о. – это выживание наиболее приспособленных организмов, наследование приобретённых полезных свойств и передача их последующим поколениям. Действуя в ряду поколений, Е. о. приводит к эволюции биологических видов и к образованию новых видов. В этом процессе ведущую роль играют разные формы внутри- и межвидовой конкуренции (борьбы за существование и продолжение рода). Однако к настоящему времени в теории макроэволюции конструктивная, творческая роль Е. о. в видообразовании подвергается разносторонней конструктивной критике. Согласно современным ведущим концепциям в этой области, Е. о. играет важную роль лишь в поддержании жизнеспособности биологического вида, а не в его образовании.

КРЕАЦИОНИЗМ (от лат. сreatio – творить, создавать) – преимущественно религиознаяконцепция сотворённости мира в целом или же его блоков. В языческих религиях К. чаще всего заслонён другими напластованиями мифологического качества. В монотеистических религиях христианства, иудаизма и ислама К. выражен явно и чётко. И это понятно, поскольку все три религии именуются религиоведами вероучениями Авраамического цикла, т. е. восходящими к Книге Бытия Ветхого Завета, которая начинается с повествования о шести днях Божьего творения мира.

МАКРОЭВОЛЮЦИЯ – процесс образования новых биологических видов в эволюции живой природы.

До первой половины XVIII в. в представлениях биологов о видовом многообразии живой природы царила библейская версия креационизма. Она понималась в духе буквального истолкования Ветхозаветной Книги Бытия о Сотворении мира Богом. Вопрос о естественном процессе образования видов, о качественных сменах видового разнообразия живой природы при этом просто не возникал. В представлениях о видовом многообразии господствовал фиксизм, т. е. концепция неизменности видов от эпохи Сотворения мира до современности.

В первой половине XVIII в. стали выдвигаться трансформистские концепции изменчивости видового разнообразия. Они, в сущности, рассматривали специфику микроэволюции, а не поступательного усложнения биологических видов, не историческое развитие видового многообразия живой природы от низших форм к высшим, всё более сложным и высокоорганизованным.

В ряду трансформистских учений XVIII в. особое место занимает теория Ж.-Б. Ламарка (1744–1829). В ней эволюция понимается как крайне медлительный и сугубо непрерывный процесс развития признаков организмов. Этот процесс направляется двумя важнейшими факторами, которые Ламарк считал законами. Во-первых, изменения органов происходят благодаря их упражнениям. Во-вторых, приобретённые при жизни качества наследуются и передаются потомству. Это же относится и к утрате качеств (их атрофированию) вследствие неупражнений. Ламарк положил начало делению признаков фенотипа на организационные и приспособительные (адаптационные), или общие и частные.

Теория Ч. Дарвина (1809–1882) была сформирована к 1859 г., в котором вышла в свет его книга «Происхождение видов путём естественного отбора». (Эта дата многозначительно совпадает с датой выхода в свет работы К. Маркса «К критике политической экономии», где он впервые систематизировал общественно-трудовую теорию стоимости с позиций своей базисной концепции двойственной природы труда и товара.) Теория Дарвина была первой теорией эволюции живой природы – её поступательного развития от исторически простейших организмов до многообразия современных видов. Кроме того, в отличие от своих трансформистских предшественниц, она базировалась на гипотетико-дедукти-вном методе, который с Г. Галилея и И. Ньютона стал основным методом развития научных теорий. Главной заслугой Дарвина было не то, что он предложил эволюционную теорию происхождения видов, а то, что впервые выдвинул версию творческого фактора природы, естественного «механизма» исторического умножения видового многообразия живой природы. Им, по Дарвину, является естественный отбор.

Историки биологии сходятся в констатации того, что концепция естественного отбора была эвристически сконструирована Ч. Дарвином под идейным влиянием экономических учений А. Смита и Т. Мальтуса. Из теории Смита Дарвин творчески заимствовал идею внутривидовой конкуренции. Однако он не уделял должного внимания тому, что экономическая теория Смита систематически отражала также и противоположный аспект экономической жизни капиталистического общества эпохи свободной конкуренции – сложную систему взаимных услуг. Из экономической теории Мальтуса была творчески заимствована концепция избыточного размножения человеческой популяции и ожесточённой борьбы между людьми за выживание. Периодической человеческой перенаселённостью определённых регионов Мальтус оправдывал эпидемии, голодный мор и войны, которые сокращали избыточное население. Но ничего конструктивного в таких социальных потрясениях нет и не может быть. Это – катастрофический отбор человеческих индивидов.

Экономическая жизнь общества представляла Дарвину и собственно биологическую «подсказку» его концепции естественного отбора как главного конструктивного фактора М-и. Имеется в виду селекционная практика в сельском хозяйстве. Её результаты были и остаются впечатляющими. Различия между сортами растений и породами животных, выведенных человеком, иногда столь разительны, что если бы мы их встретили в дикой природе, то без колебаний отнесли бы их к разным видам. Породы собак (от карликового той-терьера до огромного водолаза), сорта капусты (от краснокочанной до кольраби) – яркие тому примеры. Дарвин перенёс эти впечатляющие результаты искусственной микроэволюции на М. Между тем, даже механизмы искусственного отбора и его результативность совсем другие по сравнению с естественным отбором и М-й: искусственная браковка или устранение от размножения негодных особей (человеческая работа по сохранению чистоты сортов и пород); обратимость искусственной микроэволюции (если такая человеческая работа прекращается).

Далее, Дарвин исходил из непрерывности М., из её продвижения вперёд непрерывной чередой маленьких, незаметных шажков. Это было вполне в духе парадигм классической науки, впитавшей в себя с дифференциальным и интегральным исчислением понятие непрерывных функций. («Природа не знает скачков» – как сказал в этой связи в XVII в. Г. Лейбниц, один из основоположников исчисления бесконечно малых.) Лишь в ХХ в. та же теоретическая физика стала систематически изучать всевозможные скачкообразные процессы в атомном и субатомном микромире, в фазовых переходах в веществе и в полях. (Так называемые сальтационные процессы – от лат. saltatio, т. е. скачок, прыжок. Отсюда же слово «са́льто».)

Важным компонентом теории М. по Дарвину была также идея дивергенции (расхождения) признаков в ходе М. Графическим образом этого процесса может служить ветвистое дерево: общий ствол, от которого ответвляются всё более тонкие сучки и ветки. Отсюда же в дарвиновской теории М. идея общего предка, в частности, человекообразных обезьян у человека как биологического вида Homo Sapiens.

Вместе с тем, Дарвин методологически корректно считал свою теорию феноменологической. Он признавал причины изменчивости видов и законы наследственности по большей части неизвестными и не строил гипотез по этому кругу вопросов. О первых феноменологических законах наследственности, открытых Г. Менделем в 60-х гг. XIX в., он не знал до конца жизни, не говоря о 50-х гг., когда создавал свою теорию М. В дальнейшем разработчики синтетической теории эволюции в 10–60-х гг. ХХ в. пытались обосновать теорию Дарвина именно по методологическому образцу обоснования феноменологической термодинамики через кинетическую теорию тепла, т. е. через более глубокие законы классической генетики. (Поэтому за синтетической теорией эволюции закрепилось название «неодарвинизм».) Сам же Дарвин сознательно довольствовался феноменологическим уро-внем своей теории. В рамках её основополагающей аналогии между искусственным и естественным отбором он полагал, что микроэволюция, начинаясь с расхождения признаков внутри одного вида, постепенно переходит в М-ю. Иначе говоря, образование нового вида начинается с формирования подвидов одного вида. Где-то на этапе постепенного и малозаметного накопления новых признаков, закрепляемых естественным отбором, происходит «переход количества в новое качество» – изоляция нового вида, т. е. образование его свойства нескрещиваемости с былыми сородичами. Если дарвиновская теория М. и допускала сальтационизм (т. е. скачкообразность развития), то лишь таким образом.

Вескими фактами против дарвиновского понимания роли естественного отбора являются факты симбиотического (взаимовыгодного) сожительства не то что особей внутри одной популяции, но и особей разных биологических видов. Во времена Дарвина межвидовой симбиоз был мало известен и почти не изучен. Но теперь достоверно известно, что от 30% до 50% видов (из примерно 10 миллионов известных биологам) участвуют в симбиотических отношениях вместо взаимной конкуренции и борьбы. Эта статистика красноречива и сама по себе.

Упор дарвинизма на трагическую строну жизни при неучёте коэволюционных взаимоотношений не то что внутри видов, но и между видами, имел мощный мировоззренческий резонанс в социал-дарвини-зме. Этот идеологический фактор евро-американской культуры XIX–ХХ вв. многолик. В XIX в. он проявлял себя на Западе в былой апологетике «конструктивной» стихии свободного рынка и предпринимательства. Он проявлял себя в «арийском» расизме гитлеровской Германии, в «белом» расизме США вплоть до 60-х гг. ХХ в. и ЮАР эпохи апартеида. В его русле в газовых камерах фабрик смерти гитлеровской Германии сначала стали уничтожать психически больных немцев, а вскоре перешли на «расово неполноценных» евреев, цыган, славян, политических противников режима, военнопленных, доведённых рабским трудом до полного физического истощения. Плоды «естественного отбора» такого рода особенно ярко проявились в судьбе великой немецкой науки: по расовому признаку из Германии были изгнаны наиболее талантливые и результативные учёные, включая А. Эйнштейна и М. Борна. Вполне в духе социал-дарвинизма были постсоветские «реформы» в России эпохи правления Б. Н. Ельцина. Наука, высокотехнологичные производства, сельское хозяйство были брошены в стихию «свободной конкуренции» вместо эффективной, избирательной государственной поддержки. В результате экономически тяжко и даже непоправимо пострадали не наиболее слабые, но как раз наиболее сильные, а в класс «новых русских» первыми выбились люди, наиболее наглые, вороватые и циничные.

Критика дарвиновской теории М. началась ещё в XIX в. Следует особо подчеркнуть, что оппозиции дарвинизму в вопросах М. не имели и не имеют ничего общего с некими «сменами мод». Если нечто подобное бывает в философии, то в науке современного исторического типа конкуренция гипотез теоретиков всегда имеет капитальное обоснование опытными фактами, ими же стимулируется и корректируется.

В ХХ в., в связи с первыми открытиями классической генетики, биологи стали осознавать всю значимость факта нескрещиваемости видов. Генетический барьер становится непреодолимой преградой для обратимости, которая характерна для микроэволюции. Он сохраняет и закрепляет сложившееся видовое разнообразие. Понятия «М.» и «филогенез биологического вида», в сущности, отражают одно и то же. Онтогенез (индивидуальное развитие особи вида от зародыша) в основных чертах повторяет филогенез, хотя и в предельно сжатой форме. Онтогенез направляется генотипом, поэтому в генотипе теоретики М. стали искать ключ к эволюции. В этом русле находилась и синтетическая теория эволюции. Однако недарвиновские теории М. исходили и ныне исходят из того, что генетика – это отнюдь не сложившаяся научная теория. Даже в лице молекулярной генетики, не говоря о генетике классической, она продолжает находиться в процессе многоэтапного становления. Поэтому по сей день преждевременно пытаться теоретически «выводить» законы М. из законов генетики по примеру микроскопических теорий физики. Как мы отметим в дальнейшем, самым последним словом теории М. является как раз обратное понимание, т. е. концепция порождения законов генетики законами М.

Таким образом, и саму теорию М. на современном уровне надо понимать как находящуюся в процессе многоэтапного и противоречивого становления. Теория Дарвина, прописанная в школьных и вузовских учебниках, на деле явилась первой гипотетической версией теории М., причём неудачной. Что касается недарвиновских теорий М., то, несмотря на их существенно бо́льшую обоснованность опытом, они остаются «эскизами» будущей единой теории М. Их тем более рано представлять в косной «учебниковой» форме, как это до сих пор делается с дарвинизмом. Включая их в разряд концепций современного естествознания, надо понимать, что всё это – передний край современного научного поиска. Он полон открытых проблем и чреват самыми неожиданными открытиями.

Основные современные теории М. можно разделить на несколько типов, т. е. направлений разработки, опирающихся на соответствующие исходные принципы.

Финализм базируется на идее конечных целевых причин исторического развития, которые лежат внутри живого. Филогенез представляется как развёртывание заложенных в живое программ развития. Многие считают, что эти программы заложены в генетической памяти, в частности, в «теневой», «сорной» части структур ДНК. Финализм исходит из того, что в основе онтогенеза и филогенеза лежат общие законы. М. представляет собой циклический процесс рождения, расцвета, старения и вымирания филогенетических линий.

Эти исходные принципы финализма всецело разделяются концепциями номогенеза. Они указывают на опытно данное преобладание параллелизмов над расхождениями признаков. Закон гомологических рядов Н. И. Вавилова номогенетические концепции считают частной формой параллелизма форм не только в живой, но и в неживой природе. (Наряду, прежде всего, с периодическим законом Д. И. Менделеева в химии.) Повторное образование в филогенезе одних и тех же близких друг к другу форм (например, древнего ихтиозавра и современного дельфина, древнего птерозавра и современной летучей мыши) свидетельствует о существовании внутреннего закона развития организмов.

В основе сальтационизма лежит всё более популярный постулат, согласно которому и новые виды, и новые типы организации возникают скачкообразно, а вовсе не путём непрерывного накопления малых изменений. Скачок сразу же порождает гармонично скоординированную форму вроде сердца или глаз современных высших млекопитающих. В отличие от точечных мутаций синтетической теории эволюции, такой скачок понимается как макромутация. В течение немногих поколений она охватывает всю популяцию вида. При этом новое качество сразу же необратимо закрепляется образованием соответствующего генетического барьера между видом и другими видами. Эта сальтационистская концепция получила веское опытное подтверждение со стороны молекулярной генетики, в которой в 60–70-х гг. ХХ в. было открыто несколько механизмов горизонтального переноса генетического материала, т. е. между видами. (В отличие от вертикального, т. е. между поколениями внутри популяции одного вида.) Сальтационизм считает видообразование, т. е. М-ю, прерывистым процессом, в котором эпохи стабильности одних форм жизни в исторически кратчайшие сроки претерпевают качественные перестройки, сменяются эпохами стабильности других форм жизни. (Например, эпоха господства пресмыкающихся (древних динозавров) эпохой, в которой в земной фауне доминируют высшие млекопитающие животные.)

В современной биологии на новой основе возрождена теория катастроф Кювье. Так, астрофизика ХХ в. вскрыла природу Сверхновых звёзд и установила, что Земля периодически оказывалась в космической близости от Сверхновых, а земная биосфера подвергалась сильному воздействию их поражающих факторов. Угрозы из Космоса в истории жизни на Земле не раз исполнялись также падениями астероидов и комет. Именно с катастрофическими событиями космического, геофизического и климатического порядка современные сальтационистские теории М. связывают бурное образование новых видов через активизацию генотипов и макромутации, эпохи качественного обновления видового разнообразия биосферы в исторически кратчайшие сроки.

Открытие мобильных элементов генотипов и возможностей моментального переноса генетической информации вопреки межвидовым барьерам особенно революционизировало современное учение о М. Были обнаружены реальные возможности молниеносных трансформаций генотипов в обход традиционных путей, на которых состав популяций, якобы, медленно преобразуется путём естественного отбора. Чем выше уровень организма, тем труднее таким процессам преодолевать межвидовые генетические барьеры, но это принципиально возможно и в случае высших организмов, включая человеческий. Что же касается микроорганизмов, то их скачкообразные мутационные превращения в новые виды наблюдаются на опыте в дикой природе. Яркий пример – периодическая изменчивость вирусов гриппа. Более того, в генной инженерии этот механизм М. успешно освоен человеком для выведения новых видов микроорганизмов для биотехнологий.

Генетики, биохимики и иммунологи в последние годы открыли причастность к геному организма не только ядерных структур ДНК, но и неядерных элементов клетки, в частности, митохондрий. У всё большего числа организмов открываются также реальные каналы передачи информации от сомы в геном. Это отчасти реабилитирует ламаркизм с его положением о наследовании организмом приобретённых при жизни признаков. Этим же подводится опытная база под современные представления, согласно которым изменение физиологии организма и его поведения инициирует процессы, связанные с М-й.

Всё более широко понимается, что общепринятые и опытно изученные генетические мутации – это фактор изменчивости организмов в человеческих экспериментах, а не в дикой природе.

Наконец, в современном учении о М. популярна экологическая теория эволюции. Согласно ей, скачкообразными процессами видообразования управляют законы жизнедеятельности биоценозов как целостных биологических систем наивысшего структурного уровня. При этом не законы М. порождаются законами функционирования генотипов, а наоборот – законы функционирование генотипов порождаются законами М. биоценозного уровня. Так, если биоценоз попадает в стрессовую ситуацию с массовым вымиранием видов (вследствие природных катастроф или по вине человека), то в нём активизируются как геномы организмов, так и процессы горизонтального переноса генетической информации. Геномы организмов при этом осуществляют генетический поиск условий качественной перестройки и образования макромутационных изменений. Биоценоз активизируется на всех своих структурных уровнях, начиная с генотипного, и вступает в преддверие скачкообразного изменения видового разнообразия.

На уровне высших организмов и их популяций на памяти человечества ничего подобного не происходило. Но на низших уровнях микроорганизмов такая активизация биоценозов – факт. И этот факт представляется весьма грозным для современного человечества, повсеместно уничтожающего видовое разнообразие дикой природы. Нашествие мутировавших вирусов СПИДа из отступающих тропических лесов Центральной Африки показало, что живая природа – отнюдь не пассивный и беззащитный объект человеческой хозяйственной деятельности. Она вполне способна решить антропогенную глобальную экологическую проблему своими методами – изобретя особо смертоносный вид микроорганизмов, который в считанные месяцы радикально сократит «зловредную» человеческую популяцию, отбросив её численность хоть на уровень эпохи земной жизни Иисуса Христа.

Сторонники экосистемной теории М. считают, что пока не будут постигнуты законы жизнедеятельности биоценозов как целостных систем (и даже законы жизнедеятельности земной биосферы как целого), теория М. будет состоять из «эскизов», которые не дадут целостной научной теории. У биологической отрасли естествознания нет более сложного объекта познания, чем биоценозы, не говоря о биосфере. Его научное познание, намеченное программой В. И. Вернадского, только разворачивается. При таком понимании и сама целостная теория М. представляется делом неопределённо далёкого будущего.

В заключение следует отметить, что сальтационистская версия М. склоняет часть учёных к креационизму, включая традиционный христианский. Финалистские концепции восстанавливают в правах концепцию Высшего Творческого Разума, заложившего в объекты живой природы нематериальные конечные цели и программы развития. Некоторые учёные открыто называют этот компонент живой материи духовным. Во всяком случае, на это фоне всё популярнее становится понимание того, что следует активнее разрабатывать полевые модели живой материи. Без них теория М. представляется хронически «ущербной». Часть биологов связывает подвижки в этом направлении с будущими открытиями, которые вызревают в области синтетического слияния теории элементарных частиц с эволюционной космологией. Логика таких ожиданий резонна: не разобравшись с природой полей в структурно-генетическом фундаменте материи, трудно рассчитывать на систематический успех в понимании полевых аспектов живой природы. Иначе говоря, решающие подвижки на пути к общей и последовательной теории М. при этом связываются с межотраслевым синтезом естественно-научных знаний, с межотраслевой интеграцией наук.

МЕТОД КИРЛИАН – экспериментальный метод исследования полевых эффектов жизнедеятельности биологических объектов, а также некоторых процессов в неживых объектах с кристаллической структурой. Разработан в 60-х гг. ХХ в. советскими изобретателями супругами В. Х. Кирлианом и С. Д. Кирлиан. Метод основан на визуализации с помощью особой среды взаимодействия исследуемого объекта с внешним электрическим полем высокочастотного разряда. М. К. используется для изучения полевых эффектов в макроскопических объектах. У последних при воздействии поля высокочастотного разряда возникают светящиеся зоны, способные распространяться даже далеко за пределы их вещественных границ.

МИКРОЭВОЛЮЦИЯ – изменения признаков фенотипа в пределах одного биологического вида. Результатом М-и бесспорно являются подвиды одного биологического вида.

Так, один и тот же вид очковой змеи в Средней Азии представлен среднеазиатской коброй без рисунка на «капюшоне», в Индии –

Илл. 48. На этой серии иллюстраций представлено одно из ярких (в буквальном смысле!) проявлений полевых аспектов жизнедеятельности растений, животных и человеческого организма – кирлиановское свечение в поле высокочастотного электрического разряда.

Рисунок внизу показывает принципиальную схему метода, изобретённого в 60-х гг. ХХ в. краснодарскими учёными супругами В. Х. и С. Д. Кирлиан.

Над этой схемой метода представлена кирлиан-фотография живого листа глухой крапивы. Его ослабевающее кирлиановское свечение продолжается и после того, как лист сорван и в нём прекращаются процессы постоянного обмена веществ.

Два снимка в правой части серии иллюстраций показывают кирлиановское свечение (ауру) пальца человеческой руки. Верхний снимок с ярким алым венцом соответствует состоянию эмоционального подъёма, в котором находится человек. На снимке ниже представлена кирлиановская аура, соответствующая состоянию глубокого покоя.

На нижнем снимке справа, полученном бразильскими учёными, показана особенно впечатляющая особенность кирлиан-эффекта. На нём запечатлено свечение контуров тех частей листа растения, которые от него отрезаны и удалены прочь. Здесь имеет место нечто подобное эффекту фантомных болей, когда у инвалида периодически болит давно ампутированная рука или нога. Этот эффект напоминает также голограмму, от которой отделяются части вплоть до половины, но которая всё равно восстанавливает полное изображение запечатлённого объекта. Эффект «фантомного» кирлиановского свечения тех частей биологических объектов, которые вещественно отсутствуют, особенно чётко демонстрирует специфику невещественных, полевых аспектов живой материи.

Кирлиановское фотографирование и кинематографирование биологических структур стало мощным, чрезвычайно информативным методом современной экспериментальной биологии. Вместе с тем, до сих пор не существует удовлетворительной и общепризнанной теоретической концепции самого происхождения кирлиан-эффекта. Но такое положение совершенно нормально для науки современного исторического типа, где эксперимент является основополагающим методом познания и в этом качестве может десятилетиями опережать возможности теории. В науке этого исторического типа в начальных фазах познания эксперименты ставятся не с целью проверки теорий, а с целью всестороннего опытного изучения новых феноменов, выработки первых адекватных понятий, в которых в перспективе только и могут быть построены эффективные теории. Нынешняя методологическая ситуация с эффектов Кирлиан в биологии – прямое подобие былой ситуации с атомной спектроскопией XIX в., методами которой делались великие открытия, хотя вплоть до 1913 г. учёные не понимали самого́ происхождения спектральных линий и их серий.

классической формой с рисунком в виде очков, а в Юго-Восточной Азии – моноклевой коброй с рисунком в виде одной окружности. Внутри этих подвидов конкретные особи различаются окрасом. У одних тёмное тело со светлым рисунком на «капюшоне», у других – наоборот. У капской кобры из Южной Африки в зависимости от местного ареала может быть разный покровительственный окрас – сплошной нескольких тёмных или светлых цветов, крапчатый и др. Часть таких признаков является приспособительной (окрас капской кобры), часть не является приспособительной (рисунки на «капюшоне» очковой змеи).

Расхождения признаков одного вида могут быть весьма значительными. Это позволяет говорить о расах одного биологического вида. Общеизвестным и весьма наглядным примером могут служить европоидная, монголоидная и негроидная расы человека как биологического вида Homo Sapiens.

Вместе с тем, несмотря на сильные отличия вида, его особи могут скрещиваться друг с другом и давать плодовитое потомство. Этим ре-зультаты М-и качественно отличаются от результатов макроэволюции. В отличие от особей подвидов и рас одного вида, особи разных видов между собой не скрещиваются. Между ними образуется генетический барьер, который называют также генетической изоляцией видов друг от друга. В исключительных случаях если скрещивание двух генетически близких видов и удаётся (как в случае осла и лошади), то такой гибрид (соответственно, мул) оказывается бесплодным.

М. тысячелетиями используется человеком в селекционной практике по выведению нужных сортов растений и пород животных. Успехи на этом пути можно оценить хотя бы по разнообразию пород собак – от огромного сенбернара до карликового той-терьера. Человеческую селекцию особей растений и животных по накоплению желаемых признаков называют искусственным отбором. Его результаты неустойчивы. Их сохранение требует постоянной заботы человека о сохранении чистоты пород животных, сортов растений. Без этого они через несколько поколений откатываются на исходный рубеж селекционной работы. Это – ещё одно принципиальное отличие М-и от макроэволюции. Результатами последней являются биологические виды, устойчивые в течение тысяч и даже десятков тысяч лет. На исторической памяти человечества не было появления новых видов высших организмов в дикой природе. Были и в последнее время катастрофически умножаются только случаи исчезновения биологических видов по вине человека.

В эпоху зарождения концепций эволюции живой природы в XVIII–XIX вв. биологи знали только искусственный отбор и его результаты. На этом основании в теории происхождения видов Ч. Дарвином была проведена правдоподобная аналогия между искусственным отбором и естественным отбором в дикой природе. Последний в его теории ставился на место конструктивного, творческого фактора видообразования. Дарвин не знал об открытии первых законов классической генетики Г. Менделем в 60-х гг. XIX в. Сами эти открытия также были сделаны в ходе экспериментов в духе искусственного отбора с результатами на уровне М-и. Эти результаты быстрые, обнаруживаются уже в ближайших поколениях особей. Всё это дало основания авторам синтетической теории эволюции разрабатывать концепцию макроэволюции, которая начинается с М-и. Иначе говоря, согласно дарвинизму и неодарвинизму синтетической теории эволюции, макроэволюция имеет своим истоком и начальной стадией М-ю.

В настоящее время разработчики теории эволюции живой природы склоняются к тому, что М. и макроэволюция не имеют такого родства и такой преемственности. Эта радикальная смена традиционной позиции происходит под давлением экспериментальных открытий последних десятилетий, особенно – в молекулярной генетике.

МОЛЕКУЛЯРНАЯ БИОЛОГИЯ – комплекс биологических дисциплин, изучающих явления жизнедеятельности организмов на структурных уровнях, приближающихся к молекулярным, и отчасти на молекулярных. Целью фундаментального познания при этом является выяснение того, каким образом и в какой мере собственно биологические проявления жизни (наследственность и изменчивость, воспроизводство себе подобных, биосинтез белковых структур, возбудимость, информационно-управленческие процессы, процессы аккумулирования и использования энергии и т. п.) обусловлены химическими взаимодействиями биологически важных веществ. В первую очередь, химией белков и нуклеиновых кислот. Поэтому М. б. отчасти совпадает с биохимией.

ПОЛЕВЫЕ МОДЕЛИ ЖИВОЙ МАТЕРИИ – перспективное направление развития теоретической биологии. История теоретической физики XIX в. показывает, что полевая картина мира радикально отличается от стереотипов ньютоно-картезианской парадигмы, для которых материаль-ность объектов познания и практики тождественна их ве-щественности. Подобно электромагнитной картине мира, П. м. ж. м., вероятнее всего, также будут чрезвычайно впечатляющими. Они также будут разительно отличаться от ныне господствующих вплоть до выявления каких-то космических и даже космологических аспектов единства всего живого.

РЕПЛИКАЦИЯ – свойство макромолекул двойной спирали ДНК к самоудвоению. Р. – химическая структурная первооснова способности живых организмов к размножению и продолжению рода.

СИНТЕТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ – результаты попыток качественного углубления дарвиновской теории видообразования с позиций классической генетики. В логико-методологическом плане эти попытки биологии 10–60-х гг. ХХ в. были прямым аналогом обоснования феноменологической термодинамики в кинетической теории тепла, т. е. подведения под макроскопическую теорию базиса в виде микроско-пической теории.

В теоретической физике качественное углубление феноменологических теорий в микроскопических теориях позволяет усовершенствовать первые – устранить их противоречия, объяснить их постулаты, выявить и предсказать множество тонких эффектов и т. п. В С. т. э. этого не произошло. Уже в рамках классической генетики был сделан ряд открытий, которые подрывали главное положение дарвинизма о естественном отборе в роли творческого фактора макроэволюции. Так, закон гомологических рядов Н. И. Вавилова фиксировал параллелизм признаков даже некоторых генетически далёких биологических видов, причём эти признаки нередко не имели никакого отношения к приспособительным (адаптационным) свойствам организмов. (Вместо необратимого расхождения (дивергенции) всегда приспособительных признаков в теории Ч. Дарвина.) Дальнейшие открытия молекулярной генетики (особенно, с рубежа 60–70-х гг. ХХ в.) принесли целое многообразие опытных опровержений исходного понимания естественного отбора в роли творческого начала макроэволюции. Более того, к настоящему времени они поставили под сомнение саму идею обоснования теории макроэволюции через законы генетики как более глубокие и основополагающие. Разработчики целостной теории эволюции живой природы всё более склоняются к тому, что отнюдь не законы генетики порождают законы макроэволюции (как законы механических движения молекул в газах статистически порождают законы макроскопической термодинамики). Напротив, законы генетики суть порождение законов макроэволюции, а последние порождены законами эволюции живой природы биоценозного и биосферного структурных уровней.

Главная причина этого неуспеха С. т. э. видится в само́й теории Ч. Дарвина, претендовавшей на роль теории макроэволюции. На деле она стала первой гипотезой-неудачницей, что́ для xразвития теоретической науки весьма типично. Сам Дарвин отдавал себе отчёт в сугубой гипотетичности своего «Происхождения видов путём естественного отбора». Однако в дальнейшем его теория была превращена в своего рода идеологию. В частности, в социал-дарвинизме она подверглась буквальной идеологизации в духе «естественно-научной» апологетики капитализма эпохи свободной конкуренции при минимальном участии государства в делах экономики. В классическом и советизированном марксизме она представлялась как «смертный приговор» естествознания христианской антропологии. (В концепции «обезьяньего антропогенеза».) Дарвинизм поныне остаётся «священной коровой» евро-американской культуры, системы образования, а также деятелей науки (включая биологов), далёких от проблем эволюции живой природы.

Идеологические симпатии буржуазного либерализма и марксизма к теории Дарвина объясняются тем, что её автор свою концепцию естественного отбора выдвинул под идейным воздействием английской экономической науки первой половины XIX в. Из экономической теории народонаселения Т. Мальтуса он творчески заимствовал идею о перенаселённости в сообществе живых существ и об их внутривидовой борьбе за выживание. Из экономических трудов А. Смита он творчески заимствовал идею о внутривидовой конкуренции. Ведущим современным разработчикам теории биологической эволюции коренной ошибкой теории Дарвина представляется и то, что он апеллировал к фактам наследственности и изменчивости в ходе искусственного отбора (т. е., селекционной деятельности человека), перенося её закономерности на видообразование в дикой природе. Современная генетика показывает, что искусственный отбор не идёт дальше микроэволюции (т. е., внутривидовых наследственных изменений), поэтому нет оснований переносить его закономерности на макроэволюцию.

Таким образом, неудача С. т. э. определилась, в первую очередь, тем, что оказалась ложной феноменологическая теория, которую она пыталась качественно углубить и обосновать. И вообще, разработчики С. т. э. были склонны к непониманию того, что теория эволюции живой природы находится и ещё долго будет находиться в стадии многоэтапного становления, которую и ныне не приходится считать завершённой.

Но её методологические позиции слабы и в другом отношении. Разработчики С. т. э. явно преждевременно пытались придать ей качества строгой математической теории по образцу физических теорий. В частности, С. т. э. взяла на вооружение математическую теорию вероятностей. Однако у теоретической физики к 10–60-м гг. ХХ в. был несравненно более богатый опыт эффективной математизации научных теорий, чем у биологии, которая в лице С. т. э., в сущности, делала лишь первые шаги в этом деле. Физики хорошо знают, что за эффективную математизацию теорий надо платить очень дорогую цену идеализаций объектов познания, их концептуальных схематизаций. Как сказал крупный физик-теоретик из школы Л. Д. Ландау И. Я. Померанчук, в науке, как и в искусстве, главное – понимание того, чем можно пренебречь. В теоретической физике методологическая культура такого рода отработана так, как нигде в науке. От того, какие исходные допущения вводятся в математическую теорию, непосредственно зависит, станет математика либо средством систематического дедуцирования достоверных следствия, либо средством первичной количественной обработки эмпирических знаний, либо вовсе «математической пиротехникой».

Как теперь понятно, в С. т. э. были введены ошибочные представления об однозначном соответствии мутации гена и признака в фенотипе. С. т. э. исходно понимала макроэволюцию как результат сортировки и накопления естественным отбором серии точечных мутаций. Такой исходной модели С. т. э. придерживается и тогда, когда берёт на вооружение молекулярную генетику («один ген – один белок»). При этом в работе макромолекулярного механизма наследственности и изменчивости видится аналогия с работой компьютеров первых электронных поколений с их адресно-ячеечной системой хранения информации, с её построчным считыванием (сканированием) и т. п. Между тем, вся эта специфика работы компьютеров была творчески «срисована» отцами технической кибернетики с работы человеческих глаз и человеческого рационального мышления с текстами. Эти антропоморфные образы информационно-управленческих процессов в геноме живых организмов были эвристически ценными в эпоху создания основ молекулярной генетики в 50-х гг. ХХ в. В настоящее время становится понятно, что генетическая информация хранится и работает не столько по подобию традиционных компьютеров, сколько по подобию голограмм, т. е. хранится не «адресно» и считывается не «построчно», но как единое органическое целое.

ФИЗИОЛОГИЯ – сложнейший комплекс биологических научных дисциплин о жизнедеятельности живых организмов, их отдельных органов, тканей, о регуляции функций. Ф. исследует закономерности взаимодействия живых организмов с окружающей средой, их поведение в различных условиях. Дисциплины Ф. классифицируют прежде всего по двум основаниям – Ф. растений и Ф. животных и человека. Дальнейшая классификация проводится адекватно особо многоуровневой структуре живых организмов: Ф. клетки, Ф. тканей, Ф. органов, Ф. организмов, Ф. популяций и т. д.

ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ НИША – место, которое данный биологический вид (точнее, его популяция) занимает в биоценозе.

ЭКОЛОГИЯ (от греч. ́ oikos – жилище, местопребывание и …логия) – комплекс биологических наук, изучающих организацию и функционирование живой природы на структурных уровнях выше организменного (популяций, биоценозов, экосистем, биосферы в целом). Соответственно надорганизменным структурным уровням живого различают Э. популяций, Э. биоценозов и т. д. Дисциплины Э. дихотомически классифицируются по основаниям Э. растений и Э. животных. В связи с нарастающей экологической проблематичностью глубоко абиологичного общественного производства во второй половине ХХ в. получила мощные стимулы разработка Э. человека, которая, в свою очередь, делится на множество дисциплин по своим основаниям. Как наука исторически новая и имеющая дело с особо многоуровневыми системно-историческими объектами живой природы, Э. находится в стадии становления и на сугубо эмпирическом уровне зрелости своих знаний.

ЭКОСИСТЕМА – природный или искусственный комплекс, который образуется живыми организмами и объектами неживой природы в месте обитания первых. Э. образуются на основе достаточно сложной системы обмена веществом, энергией и информацией между её живыми и неживыми компонентами.

Т Е М А 9