Про утро Лены

Ранним утром, около шести, Лена Мосина пришла в комнату, плюнула жвачку прямо на ковер, взобралась на табуретку, просунула голову в петлю, подпрыгнула и повесилась. Сразу стало душно и отчего‑то очень захотелось в туалет, но Лене Мосиной было уже неудобно. Она потеряла сознание и хотела тут же умереть, но вдруг услышала телефонный звонок…..

— Да, я вас слушаю, говорите быстрее, мне некогда.

— Алло, здравствуйте. Это Лена Мосина? Позовите, пожалуйста, Лену Мосину?

— Ой, а вы знаете, она спит.

— Да что вы!! Лена Мосина спит? Так не бывает!

— Вчера смотрела телевизор до трех часов ночи, сейчас — спит.

— Лена Мосина? Смотрела телевизор?! Какую программу?

— До трех часов ночи. Вы ее любовник?

— Нет.

— Что вы хотите?

— Позовите, пожалуйста, Лену Мосину.

— Я не совсем понимаю, что вам еще нужно…

— Я просто хотел бы поговорить с Леной Мосиной. Может быть, вы ее просто не знаете? Может быть, вас там много? Посмотрите, она обязательно где‑то там есть.

— Как она выглядит?

— У нее жемчужина на языке.

— Так. Смотрю… А без жемчужины на языке вам не подойдет? Брюнетка. Грудь второго размера. Язык чистый.

— Это не Лена Мосина.

— Но она тоже спит…

— Смотрите дальше. Мне нужна Лена Мосина.

— Так. Есть шатенка. Трусы белые. Спит па животе.

— А язык?

— Как же я вам посмотрю язык, если она спит на животе?

— Переверните ее на спину.

— Она проснется. Я не позволю.

— А если это и есть Лена Мосина?

— Ну, значит, она спит. Позвоните вечером.

— А больше там никого нет?

— Нет, больше здесь сейчас никого нет.

— Подождите, не вешайте трубку!

— Что вы хотели?

— Лену Мосину…

— До свидания.

— Постойте! Не вешайте трубку. Я принесу вам роз. Вы любите розы? Много?

— Нет.

— Не вешайте трубку. Хотите шоколаду? У меня есть шоколад — я принесу его вам…

— Я не сладкоежка.

— Пусть… Только не вешайте трубку.

— Долго?

— Пока не придет Лена Мосина…

… На подоконник с какого‑то верхнего карниза вдруг свалился толстый рябой кот. Он рявкнул, уже было сорвался падать дальше, но удержался, извернулся и уселся на подоконник всем телом, и стал осторожно заглядывать в комнату через стекло. Наверное, ему было плохо видно: он придвинулся ближе, чтобы разглядеть, потянулся мордой, но вдруг неожиданно для себя самого ткнулся в стекло носом, отпрыгнул от испуга, сорвался с подоконника и полетел падать дальше…

— Что вы молчите, молодой человек?

— А вы почему молчите?

— Я занимаюсь своими делами. Штопаю носок. Мне не вешать трубку?

— Нет, не вешайте. Лена Мосина не проснулась?

— Ох… У вас, наверное, к ней срочное дело?

— Неважно. Давайте я лучше буду рассказывать вам забавные истории?

— Не хочу.

— Хотите, буду петь? Я знаю много песен…

— Не нужно.

— Что, вы ничего не хотите?

— Хочу кофе.

— Вот черт. Где же я вам возьму кофе? Я же разговариваю с вами по телефону?

— Тогда молчите.

— Я не могу молчать — вдруг вы тогда тоже заснете?

— Я не засну. Я штопаю носок.

— Вы будете штопать носок и тоже заснете. Кто же тогда позовет мне Лену Мосину?

— Она проснется, увидит, что трубка снята и возьмет ее послушать.

— А вдруг она ее повесит?

— Повесит? На что вы намекаете?

— А вдруг Лена Мосина просто возьмет и повесит трубку?

— И не станет ее слушать?

— А вы считаете, что станет слушать?

— Не считаю.

— Тогда не спите…

… В селе Окульевка Архангельской области жила раньше бабка Антонина. В молодости за нее сватался председатель, но она пошла за Василия, и родились у них дети: Саша, Сережа и девочка Нина. Саша родил Петю и Машу, Сережа родил Мишу и Лешу, Маша родила Анну. Миша родил Наташу, Лешу задавила машина, Анна шла по улице, когда прямо перед ней сверху свалился толстый рябой кот. Свалился удачно, на все четыре лапы, и тут же метнулся в ближайшие кусты прятаться. Анна заплакала от испуга и села на асфальт, уронив лопатку и ведерко. Маша поправила прическу, взглянула на часы, подняла Анну с асфальта, утерла ей нос платком и они пошли дальше, к песочнице…

— Алло?

— Да?

— Вы знаете, я звоню с мобильного, у меня сейчас сядут батарейки. Позовите Лену Мосину. Разбудите ее — уже пора вставать.

— Вы так считаете?

— Да. Уже все проснулись. Уже детей повели в песочницы. Вы знаете — уже пора.

— Я боюсь, она будет недовольна…

— Ничего, она сначала будет недовольна, а потом умоется и покушает, и…

— И?

— Разбудите ее. У меня кончается заряд батарей.

— Ничего. Вы позже перезвоните из дома или с работы.

— Я больше не стану перезванивать.

— Ах, даже так?

— Даже так. Мне непременно нужно сейчас. Я хочу ей сказать…

— Признаться?

— Ах, нет же… Сказать… Сказать… нужно. О главном. Сейчас. Чтобы она…

— О чем же?

— Вы же не Лена Мосина?

— А чем я хуже?

— Вам это сейчас не нужно.

— Как?

— Вам это сейчас ни к чему. Вы сейчас штопаете носок. Неужели можно так долго штопать носок? Какой же это должен быть носок? Какая дырка? А Лена Мосина спит. И я должен сказать ей.

— Вы хам!

— Позовите!

— Вы хам!!

— Немедленно!

— Вы негодяй и хам и наверняка женатый мужчина!

— Я вас умоляю…

… Голоса, голоса, шум, словно кто‑то дерется, и словно коту привязали к хвосту пустую консервную банку, дети плачут, потом сразу смеются, потом шаги, снова голоса… Специальная машина урчит под окном и глотает в себя мусор… Лена Мосина еще полежала на полу, приходя в себя. Шея сильно болела, а локтем она ушиблась, наверное, о табуретку и вдавила жвачку в ковер — теперь ее ничем не выведешь… Телефон?

— Лена? Лена Мосина? Лена! Леночка, я так рад, послушайте, какая‑то женщина, что у вас за женщина, зачем она, с носком, я… Уже долго, вы спали, ну что ж, ну что ж, не суть, неважно, послушайте, я звоню, чтобы вы знали, я…

— Алло? Алло? Алло, вас не слышно! Что вы хотели? Алло?

Лена Мосина послушала, как затихают вдалеке короткие гудки, вздохнула, закрыла глаза — и заснула, прямо здесь, на полу.