Понедельник, 18.30

Вечер был жаркий и влажный, воздух липкий, как мокрая тряпка. Взлохмаченные тучи даже не собирались проливаться долгожданным ливнем, а лишь давили, предвещая еще большую духоту и влажность.

«Все-таки хорошо, когда дома свой бассейн, хоть это и дорогое удовольствие», — думала в такие дни Нэнси Шекк, возвращаясь с работы.

Захлопнув входную дверь, она вошла в холл. Ставни были закрыты, и в доме царил полумрак и прохлада. Кирпичный дом с белыми колоннами в колониальном стиле, окруженный ухоженной живой изгородью, утопал в зелени цветущего кизила. Нэнси Шекк гордилась своим домом именно в таком солидном особняке и должен жить высокопоставленный чиновник Министерства энергетики.

Вот уже десять лет, как она развелась с мужем, трое детей выросли и разъехались по университетам, так что весь дом в распоряжении Нэнси и ничто не мешает ей наслаждаться свободой, тишиной и комфортом.

Впрочем, для одинокой женщины особняк слишком велик, но заниматься поисками более скромного жилища не входило в ее планы, особенно теперь. Всю свою жизнь Нэнси отчаянно карабкалась наверх, и этот шикарный особняк как нельзя лучше соответствовал ее нынешнему облику.

Швырнув портфель на телефонный столик, она с наслаждением сбросила душный деловой пиджак. На такой работе независимо от погоды приходится облачаться в строгие костюмы и мучиться в колготках. Для нее они неотъемлемая часть туалета, как яркая кепка и фартук для подростков, стоящих за стойкой закусочных Макдоналдс.

Нэнси не терпелось сбросить с себя всю одежду, натянуть любимый черный купальник и поскорее нырнуть в прохладный бассейн.

Схватив почту, она пошла на кухню и, небрежно швырнув письма на столик, нажала на попку автоответчика. Первый звонок был от фирмы, которая настойчиво предлагала покрыть дом алюминием.

— Покрыть мой дом алюминием? — фыркнула она. — Вот еще глупости!

Потом раздался приятный знакомый голос, хотя в словах не содержалось ничего особенного, Нэнси слышала в них тайный смысл и страсть, выходившие далеко за рамки обычного делового знакомства и даже дружбы.

На работе и на официальных встречах в Министерстве энергетики она называла его «бригадный генерал Мэтью Брадукис». Когда он заходил к ней в дом, звала его просто Мэтью, а в постели шептала глупые нежные слова, которые не принято говорить вслух.

Он не назвал своего имени: в этом не было нужды.

— Это я. Я немного задержусь на работе, так что приеду не раньше половины восьмого. По дороге заскочу домой и возьму из холодильника парочку бифштексов, которые вот уже сутки лежат в маринаде. Насадим их на вертел, а пока они жарятся, искупаемся или… займемся еще чем-нибудь. Теперь, когда коней, уже виден и цель почти достигнута…

Нэнси рассмеялась, узнав в словах только им двоим понятный тайный смысл, и в ней шевельнулось желание.

— …нам с тобой не мешает несколько расслабиться. — Сообщение кончилось, раздался сигнал, и пленка перемоталась обратно.

Войдя в спальню, Нэнси разделась и, улыбнувшись своим мыслям, скинула с кровати шелковое покрывало. Потом натянула черный купальник и посмотрелась в зеркало.

Ей было чем гордиться. Конечно, сейчас он не так великолепна и обольстительна, как в двадцать пять лет, но для своих сорока пяти она выглядит отменно. У нее отличная фигура, она прекрасно одевается, следит за собой и не утратила вкуса ко всем земным радостям. Короткие волосы стильно подстрижены (хорошо, что в светлых волосах не заметна седина, просто появился пепельный оттенок).

Достав из шкафа большое махровое полотенце, Нэнси вернулась на кухню и налила себе стакан джина с тоником. Размешала, добавила пару кусочков льда (Мэтью, когда придет, приготовит себе выпивку сам).

Захватив почту и стакан, с полотенцем через плечо Нэнси вышла во внутренний дворик посидеть у воды. Подтащила шезлонг поближе к столику и включила лампы для приманивания насекомых: на закате от комаров и мошек нет никакого житья. И, наконец, вооружившись сачком, обошла весь бассейн по периметру и отловила утонувших жучков и листья, нападавшие с деревьев. Когда голубая гладь воды полностью очистилась, Нэнси вернулась в тень к шезлонгу.

Устроившись поудобнее, она потягивала напиток, смакуя вкус тоника и джина «Танкерей», обжигавшего прохладой горло и горячившего кровь. Представила вкус сочного жареного мяса на вертеле, которое приготовит Мэтью. Ей показалось, что она уже чувствует солено-сладкий вкус его поцелуев у себя на губах.

Вздрогнув от желания, она скользнула руками по купальнику.

Как хорошо, что у нее есть мужчина, который занимает такое же высокое положение в обществе, работает вместе с ней над секретным проектом и знает все, что касается тайного финансирования Брайт Энвил за счет сокращения ассигнований на другие программы.

С ним можно говорить обо всем, не боясь при этом проболтаться: бригадный генерал Мэтью — Брадукис отвечал за разработку концепции новой боеголовки на уровне Министерства обороны, а она занималась тем же, но только в Министерстве энергетики. Так что все в полном порядке. Мэтью идеальный партнер. Во всяком случае, пока.

Нэнси втирала масло в голые ноги, руки, плечи и шею и представляла сильные пальцы Мэтью. Нет, лучше об этом не думать, а то не хватит терпения его дождаться.

Чтобы отвлечься, она начала просматривать почту. Кроме обычных счетов, циркуляров, рекламы и прочей ерунды, ее внимание сразу привлекло заказное письмо со штемпелем Гонолулу без обратного адреса.

— А вдруг я выиграла путевку на двоих? — сказала она и торопливо разорвала плотный конверт, но из него выпал только крошечный пузырек с черным пеплом и полоска бумаги с запиской, тщательно выведенной от руки аккуратными, острыми, как бритва, прописными буквами:

ЗА ТВОЙ ВКЛАД В БУДУЩЕЕ.

Нэнси нахмурилась.

— Что бы это значило? — Из любопытства она подняла пузырек и посмотрела на свет. Мне поручают агитацию против табакокурения? Дурацкие шутки! Нэнси встала. Что бы это ни было — неудачный розыгрыш или угроза, ее на такую удочку не поймаешь.

— В следующий раз, будьте любезны, поподробнее! — И она бросила записку на стол.

Хватит! Солнце садится, нечего попусту терять время.

У бортика бассейна затрещала лампа. Hэнcи смотрела, как из нее летят голубые искры, пожирая беззаботных комаров и мошек, прилетевших на манящий огонь.

— Так вам и надо! — усмехнулась она. Внезапно заискрили и другие лампы, шипя, треща и хлопая. Лампы отчаянно мигали, искры падали, как маленькие грозовые молнии.

— Что это? Набег майских жуков? — озиралась по сторонам Нэнси. Обычно лампы шипят так громко, только когда попадаются крупные жуки. Поскорее бы пришел Мэтью: жаль, если он пропустит такой фейерверк.

Одна задругой лампы взрывались, выбрасывая в воздух снопы голубых электрических искр похожих на римские свечи. Нэнси поморщилась: теперь в выходные придется менять все лампы.

— Да что, черт побери, происходит? — Все еще держа в руке пузырек с пеплом, Нэнси со стуком опустила стакан на бетонный пол дворика, чудом не расколов тонкое стекло. Внезапно она, в одном купальнике, почувствовала себя хрупкой и беззащитной. Может, лучше вернуться в дом и позвонить…

Вдруг непонятно откуда послышались голоса, говорившие на каком-то незнакомом языке, и окружили ее невидимым плотным кольцом.

Наэлектризованный воздух трещал и искрился, словно все вещи в дворике разом превратились в громоотводы. От шезлонга к столику пробежала бело-голубая вольтова дуга.

— Помогите! — закричала Нэнси.

Она хотела убежать, но поскользнулась и чтобы не упасть, схватилась за шезлонг — руку обожгло разрядом.

Она открыла рот, чтобы закричать, и ил пломбами в зубах заплясали искры. Ее пепельные волосы зашевелились, как змеи, окружив голову нимбом.

Пошатываясь, Нэнси шагнула к бортику бассейна, ища спасения в воде. По коже, покалывая раскаленными иглами, бежали мурашки статического электричества. Пузырек с пеплом упал в воду.

Вокруг Нэнси бушевал ураган яростного света. Голоса кричали все оглушительнее.

Критическая масса.

Нэнси закружил порыв грозового ветра.

Огненный вихрь опалил глаза. Воспламенив, как спичку, чудовищная вспышка жара и радиации швырнула ее спиной в бассейн. В небо поднялось облако испарившейся воды.

Последнее, что запечатлел глазной нерв Нэнси Шекк, — это призрачный зловещий ядерный гриб.