Третий Рим или второй Вавилон?

ПОД «ФЕЙС-КОНТРОЛЕМ» В «БЛИН-ХАУСЕ»

Если вы хоть разок проехались по московским улицам или окружной автодороге, то не могли не обратить внимания на то и дело мелькающие по сторонам огромные рекламные щиты: чего только на них не понаписано, и какой только срамоты не понаклеено. А главное, что и не поймешь: на каком таком тарабарском языке. Призывают, скажем, купить экофлет в ближайшем Подмосковье. Или, если позволяет мошна, таун-хаус. Русскому человеку и не смекнуть сразу, о чем речь. Но не смущайтесь, это скорее признак нормальности. Остается только догадываться, что экофлет – это, судя по всему, экологически чистое жилье (где английское flat – квартира), ну, а таун-хаусы (если перевести дословно) – городские особняки. Вроде как есть все эти слова и понятия в нашем с вами языке, ан нет – понаплодили уродцев. И еще, наверняка, та самая пресловутая экономика, а как же?! Ну не может заковыристый экофлет стоить как привычная квартира, да и как не подыграть гордыне: вон мы какие, в таунхаусе живем!

Дальше – больше. Въезжающего в нашу древнюю столицу с севера, встречают ныне гипермаркеты и мегамоллы: «Ашан», «Мега», «Икеа», «Гранд», «Рамстор», «Мосмарт», «Гроссмарт», «Вэй-Парк», а также всевозможные «Макдональдс», «Ростикс», «Пицца-Хат», «Стардогс», «Киностар», «Баскин Роббинс» и т.д. и т.п. Да и на других направлениях дела обстоят не лучше. К слову, в том же «Ашане» снуют по залу юноши и девушки, у которых на спине начертанослово «мерчендайзер». Но никто из них, опрошенных мною, так не смог толком объяснить, – что это значит. Ну, как тут не согласиться с Пушкиным: «чем непонятней, тем ученей». Наверняка, это сродни приказчику или, на худой конец,младшему товароведу. Но, увы, русские слова, как мы знаем, у себя на родине сегодня не в чести.

Вот и наши исконные конторы и учреждения стали в одночасье офисами. А всевозможные директора, начальники, заведующие, руководители, старшие, управляющие – менеджерами всех уровней, где главный – топ-менеджер. Это не оттого ли, что топает, как иные ретивые начальники, когда что не по нему?! И уж совсем неловко становится, когда иной батюшка ласково называет спонсорами тех, кто – спаси их Господи! – не жалеет своих кровных на возведение, благоустройство и благоукрашение наших храмов. И как же не вяжется это прилипчивое заморское словечко, больше напоминающее фамилию какого-нибудь инородца, с куда более приличествующими благодетель или, скажем, попечитель.

Итак, вы в первопрестольной и решили слегка подкрепиться, выпить чайку-кофейку и съесть блинов-пирожков. А может, бизнес-ланч? К вашим услугам, однако, не чайные и не кофейни, шашлычные, блинные да пирожковые, куда там, столовых да пельменных след давным-давно простыл. Пожалте ныне в кофе-хаусы, кебаб-хаусы и – даже произнести неловко - блин-хаусы. Причем, любителям ночных развлечений не избежать фейс-контроля.

А тут младшая дочь-шестиклассница ознакомила нас с письменным распоряжением администрации школы ввести дресс-код. По-русски это звучало бы как форменная одежда или школьная форма, но так кому-то показалось престижнее, или, как принято ныне выражаться, круче.

Так и слышишь гневную отповедь А.С. Шишкова, обращенную сквозь столетия к нам, нынешним носителям великого языка: «Полезно ли славенский превращать в греко-татаро-латино-французско-немецко-русский язык? А без чистоты и разума языка может ли процветать словесность?»

Как это не покажется кому-то парадоксальным, но иноязычные слова вовсе не помеха богатству языка, их заимствующего. Вопрос в ином: как, в каком историческом контексте происходит этот процесс, какова его интенсивность. Да и русский язык наверняка претерпел бы ощутимый урон, лиши его в одночасье всех заимствований, которые – и это чрезвычайно важно – давным-давно стали своими, родными, «обрусели».

Замечательно сказано об этом у Ярослава Смелякова в стихотворении «Русский язык», которое, к слову, создавалось автором с 1945 по 1966 год, и отрывок из которого хотелось бы привести:

Вы, прадеды наши, в недоле,

мукою запудривши лик,

на мельнице русской смололи

заезжий татарский язык.

Вы взяли немецкого малость,

хотя бы и больше могли,

чтоб им не одним доставалась

ученая важность земли.

Ты, пахнущий прелой овчиной

и дедовским острым кваском,

писался и черной лучиной,

и белым лебяжьим пером.

Ты – выше цены и расценки –

в году сорок первом, потом

писался в немецком застенке

на слабой известке гвоздем.

Владыки и те исчезали

мгновенно и наверняка,

когда невзначай посягали

на русскую суть языка.