Г л а в а III 5 страница

В настоящее время ученый, ищущий пути к раскрытию сущности изучаемых явлений, к созданию новых естественно-научных теорий или к открытию новых законов природы, «субъективно не всегда задается целью ответить на какие-то конкретные практические запросы техники, ибо вследствие полнейшей новизны или малой изученности данного круга явлений никто таких запросов перед ним в данный момент поставить не может. В таких случаях практика толкает ученых не на решение каких-то строго определенных и уже сформулированных задач, а на то, чтобы познавать все более широко и глубоко процессы материального движения в природе безотносительно к их практической значимости. Среди множества изученных наукой объектов и процессов, происходящих в природе, не могущих получить практического применения в ближайшее время, обнаруживаются случайно и такие объекты и процессы.., для которых уже сейчас или в скором будущем могут появиться определенные сферы практического применения.

Отсюда и возникает ложное представление о том, что будто бы в современных условиях наука и техника полностью поменялись своими местами: из определяющего фактора, каким была техника в прошлом, она стала теперь фактором, производным от науки, а наука из производного превратилась в детерминирующий фактор по отношению к развитию техники.

На самом деле «обмен местами» между наукой и техникой произошел, но не совсем так. Действительно, наука из фактора, отстававшего (с хронологической точки зрения) от развития техники, превратилась в фактор, опережающий развитие техники. Однако перестановка основных компонентов общего научно-технического движения не означает, что определяющая, детерминирующая роль вообще перешла от техники к науке. Напротив, сама по себе указанная перестановка обоих компонентов современного научно-технического движения общества вызвана потребностями практики, техники, которая была и осталась детерминирующим фактором всего движения в целом. Сегодня, чтобы обеспечить науке возможность в полной мере осуществлять свою общественную функцию — обслуживать технику теоретическими и экспериментальными средствами и выводами, техника предоставила науке все необходимые условия для опережения самой техники»[143].

Фундаментальные теоретические науки соединяются с практикой через прикладные науки и из них черпают себе материал. Тот факт, что на современном этапе прикладная ветвь науки получает столь мощное развитие, вновь делает прозрачной причинно-следственную связь между производством и наукой. Современное производство требует превращения технических, а в известной мере и теоретических наук в подготовительную стадию производства.

5.3. Наука как всеобщая общественная
производительная сила

Целесообразно различать производительные силы общественного труда и всеобщие общественные производительные силы[144]. К первым относятся рабочая сила и средства производства, соединение которых в трудовом процессе своим непосредственным результатом имеет материальные блага. В число вторых входят все факторы, повышающие производительную силу общественного труда и, следовательно, в качестве основного элемента всеобщих общественных производительных сил выступает наука как один из самых мощных катализаторов технического прогресса.

В одной из своих ранних экономических рукописей, не публиковавшихся при его жизни, К. Маркс написал: «Развитие основного капитала является показателем того, до какой степени всеобщее общественное знание [Wissen, knowledge] превратилось в непосредственную производительную силу, и отсюда — показателем того, до какой степени условия самого общественного жизненного процесса подчинены контролю всеобщего интеллекта и преобразованы в соответствии с ним»[145].

В дальнейшем, однако, Маркс ни в рукописях, ни в опубликованных работах, говоря о науке как о производительной силе, уже никогда больше не употреблял слово «непосредственная». Он, как известно, отличался исключительной последовательностью, и если позже, отказавшись от подобного словоупотребления, в своем главном и завершающем труде «Капитал» нигде не говорил о науке как о «непосредственной» производительной силе, то это никак не может считаться случайным. Он, по-видимому, старался избежать неправильного понимания его мысли о том, что производство все больше превращается в технологическое применение науки[146] и представления ее как мысли о том, что наука будто бы непосредственно, без помощи производства может создавать материальные блага.

Наука не создает непосредственно ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог. Все это — продукты материально-производительного труда. «Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания»[147]. Наука является мощным фактором повышения производительности труда, научные открытия, будучи материализированы, воплощены, овеществлены в новых заводах, технологических линиях, машинах в колоссальной степени повышают эффективность производства, но, только будучи овеществлены.

Нельзя забывать, что наука принадлежит не к сфере общественного бытия, а к сфере общественного сознания. Сращивание, переплетение этих сфер в реальной жизни не должно служить поводом для того, чтобы перестать отличать бытие от сознания, вещь от идеи этой вещи. Идея остается лишь идеей, перевоплощаясь из замысла в проект, из проекта в чертеж, пока, наконец, рабочий не превратит идею нового станка в новый станок, идею новой машины в новую машину, идею новой технологической линии в новую технологическую линию. В конце пути от идеи нового средства производства до ее реализации всегда стоит производство, и только посредством производства наука может произвести что-либо материальное. Непосредственно наука производит идеи и только идеи, и тот факт, что любая идея имеет какой-либо материальный носитель (проект, например, излагается на бумаге), ничего не меняет в этом отношении.

Если бы наука непосредственно, без посредства производства, производила материальные блага, то вовсе незачем было бы ломать голову над тем, как сократить путь научных разработок в производство. Сложность проблемы внедрения научных достижений в производство как раз и является самым ярким свидетельством того, что наука сама производить не может, производят производительные работники, производит производство. Наука является всеобщей производительной силой, непосредственно не производящей материальные блага, но в колоссальной степени развивающей производительную силу общественного труда.

Всякий труд есть единство духовного и физического процессов. Выделение из производительного труда умственной деятельности и превращение ее в самостоятельный вид труда, в профессию, позволяет развить этот вид деятельности и результаты этого развития использовать для повышения производительности труда. Не являясь непосредственным участником трудового процесса, научный труд именно в силу этого становится таким мощным фактором развития производительных сил и роста производства. Его роль тем больше, чем большее развитие получает наука и чем шире ее технологическое применение.

С выделением ряда умственных аспектов труда в самостоятельный вид деятельности проблема возвращения результатов этой деятельности в производство, проблема технологического применения науки из второстепенной превращается в решающую для повышения эффективности производства. Она определяет собой современный этап развития производительных сил.

Тот факт, что наука является всеобщей общественной производительной силой, и роль этой всеобщей производительной силы общественного труда постоянно растет, тот факт, что на современном этапе широкое внедрение научных достижений в производство открывает невиданные возможности для его развития, служат объяснением наблюдаемому повсеместно факту роста сферы науки. В силу того, что наука способна оказывать такие большие услуги производству, последнее требует высоких темпов развития науки.

Расходы на науку в СССР росли следующим образом.

Таблица 1

Расходы на науку в СССР по государственному бюджету
и другим источникам, 1940–1989 гг. (млрд. руб.)

0,3	1,0	3,9	6,9	10,0	11,7	22,3	28,6	43,6

В процентах к национальному доходу эти расходы выросли с 0,3 % в 1940 г. до 4,1 % в 1970 г. и до 6,6% в 1989 г.[148]

А вот как росла численность работников, занятых в науке и научном обслуживании.

Таблица 2

Рост численности научных работников [149], 1940–1985 гг. (тыс. чел.)

Всего рабочих и служащих в народном хозяйстве
Наука и научное обслуживание

До 70-х гг. в СССР происходили структурные изменения в общественном разделении труда и формирование сферы науки как сферы, результаты которой не эпизодически, а систематически внедряются в производство. Факты свидетельствуют о том, что затраты на науку в 1970 г. по сравнению с 1940 г. выросли более чем в 30 раз, а численность работников, занятых в науке и научном обслуживании, — почти в 9 раз. В 70-е гг. процесс формирования заканчивается, и темпы роста науки стабилизируются. Если в СССР за 1950−1965 гг. ежегодный прирост затрат на науку составлял 12, 85%, то в последующие четыре года он был равен 5,45%[150]. Однако и в будущем темпы роста сферы науки по-прежнему должны превосходить темпы роста сферы материального производства.

Зародившаяся при капитализме тенденция к росту общественного характера производства не могла не оказать влияния на сферу науки. С расширением масштабов технологического применения науки существование науки как свободного занятия отдельных лиц стало совершенно невозможным, ибо общественный характер производства не терпит распыленности, разбросанности и беспорядочности научных исследований. Поскольку производство стало требовать для своего дальнейшего развития систематически проводимых научных исследований и разработок, тенденция к обобществлению захватила сферу науки.

В ней протекают процессы концентрации и централизации, аналогичные соответствующим процессам в сфере производства. Общественный характер науки в настоящее время возрос настолько, что в развитых странах капитализма основные затраты на развитие науки и ее организацию берет на себя представитель всего класса капиталистов — буржуазное государство. Ни одной, даже самой могущественной финансово-промышленной группе не под силу самостоятельное развитие науки в тех масштабах и на том уровне, которые требуются современным производством.

Централизуя в значительной мере науку, капитализм все же не может достичь той степени концентрации научного труда, которую требуют современные производительные силы и которую позволяют достичь лишь социалистические производственные отношения. Новый строй, соединяя в одно целое науку и производство, объединяя их единым планом, отвечает той тенденции к обобществлению, которая на современном этапе захватила производительные силы общественного труда, а вслед за ними и всеобщие общественные производительные силы.

Страны СЭВ добились высокой обеспеченности народного хозяйства квалифицированными кадрами. Так, в 1970 г. дипломированных инженеров в СССР было в 2,7 раза больше, чем в США. И по масштабам подготовки новых кадров государства СЭВ находились впереди. В 1970 г. в СССР инженеров было выпущено 257 тысяч, в США — 52 тысячи. Численность ученых в странах СЭВ возрастала значительно быстрее, чем в США или в западноевропейских государствах. В странах СЭВ работала треть всех научных работников мира. В социалисти­ческих странах ассигнования на развитие науки быстро росли и до­стигли, например, в СССР в 1970 г. 4,1 процента использованного национального дохода, что было больше, чем в странах Западной Европы, и примерно столько же, сколько в США. В целом по странам СЭВ общественная производительность труда, измеряемая объемом национального дохода в расчете на одного работника материального производства, увеличилась в 1966−1970 гг. на 35% против 29% в 1961−1965 гг.

Несмотря на то, что и в развитых капиталистических странах расширялось использование научно-технических достижений, страны социализма в 60-е гг. значительно опережали их по темпам повышения производительности труда. Так, в 1961−1971 гг. среднегодовые темпы прироста производительности труда в промышленности СССР составили 6,3%, а в США — 3,3%[151].

Таким образом, при развитии непосредственно общественного производства научно-технический прогресс создает предпосылки для освобождения общества от классовых различий, а также социально-эконо­мических различий между городом и деревней, между людьми умственного и физического труда.

5.4. Сращивание науки и производства

С того момента, как началось превращение производства в технологическое применение науки, производство стало требовать более четкой, планомерной организации науки, более высокой дисциплины и ответственности научных работников и учреждений за выполнение явных и неявных заказов производства и за качество научной подготовки производства. Те или иные просчеты или ошибки в научных исследованиях, разработках и проектировании теперь не оседают только в виде «иного мнения» в научно-технических журналах, а через определенный период времени сказываются на материальном производстве. Они приводят к огромным потерям материальных благ и сбоям производственного ритма, подрывают рост производительности труда, а иногда ведут и к человеческим жертвам. Время, когда то или иное научное суждение оставалось лишь достоянием научной литературы, уходитсех изжитая безответственность, ользуетсянно общественного производства_________________________________________________________.

Такие качества, как «разгильдяйство, небрежность, неряшливость, неаккуратность, нервная торопливость, склонность заменять дело дискуссией, работу — разговорами, склонность за все на свете браться и ничего не доводить до конца»[152], на которые Ленин указывал как на «одно из свойств «образованных людей», одно время были неизбежны. Они вытекали «вовсе не из их дурной природы, тем менее из злостности, а из всех привычек жизни, из обстановки их труда, из переутомления, из ненормального отделения умственного труда от физического и так далее и тому подобное»[153]. Подобные качества под благотворным влиянием производства на сферу науки отмирают и будут отмирать тем быстрее, чем в большей степени будет развиваться научная подготовка производства и чем в большей степени наука будет превращаться в подготовительную ступень к производству.

В условиях первой фазы непосредственно общественного производства негативные тенденции во взаимодействии науки и производства обусловлены и сохранением у производственных предприятий и научных учреждений интересов, расходящихся с общественными. Проявления подобных негативных тенденций были описаны и в научной литературе, и в периодической печати.

О том, что «некоторые проектные организации без должной ответственности и заинтересованности подходят к созданию и внедрению новой техники, дают путевку в жизнь явно не доработанным машинам и агрегатам», писал в свое время, например, в «Правде» главный экономист металлургического завода «Красный октябрь» А. Карпов: «Вот примеры, связанные со строительством нашего второго электросталеплавильного цеха. Проект электропечей разрабатывал Всесоюзный научно-исследовательский институт электротермического оборудования (ВНИИЭТО). А исполнитель — Новосибирский завод электротермического оборудования (НЗЭТО). Первую установленную печь емкостью 80 тонн потребовалось коренным образом переделывать. Мы, естественно, обратились за помощью к проектантам, но получили отказ. Пришлось обходиться своими силами. Печь все-таки реконструировали, и она сейчас работает хорошо. Емкость ее доведена до ста тонн.

Во ВНИИЭТО нас уже упрекнули — вот, дескать, цепляетесь за вчерашний день. Разве это печь? Мы дадим вам уникальную, каких еще нет в стране, − на 200 тонн. Мы, понятно, обрадовались и решили строить такие печи. Но когда получили рабочие чертежи, увидели массу конструктивных недоработок. В общей сложности набралось 52 замечания. Ознакомили с ними автора проекта Л.С. Кацевича и других товарищей из ВНИИЭТО. А там и слышать ничего не хотели. Вы, говорят, некомпетентны, нам лучше знать, что к чему.

Вопреки нашим возражениям и техническим доводам, печь все-таки сдали в испытания. И тут начались сплошные неприятности. Уже на холодном опробовании сорвало редуктор механизма отворота свода и разорвало корпус электродвигателя. А когда начались горячие испытания — оборвалась цепь и упал противовес системы перемещения электровозов… Случилось то, чего опасались и о чем предупреждали проектировщиков заводские специалисты. С «уникальной» печью произошел конфуз.

Мы не станем рассказывать, сколько потрачено сил на бумажную переписку, пустые споры, различные проверки и заключения. Дело доходило до арбитража. Самое обидное, что эта печь — новинка обошлась заводу в два миллиона рублей, а ожидаемого эффекта не дала. Ее мощность почти на уровне печи емкостью в 100 тонн. Подобное же положение и с другой 200-тонной печью. Она тоже работает с перебоями, часто приходится менять узлы, себестоимость выплавляемой стали намного выше проектной.

Согласитесь, явление явно ненормальное. И мы, наверное, вправе спросить руководителей Главэлектропечи Министерства электротехнической промышленности В.Г. Субачева, М.И. Пережогина, руководителей ВНИИЭТО и НЗЭТО А.П. Альтгаузена, А.С. Бородачева и И.П. Лоскутова: почему же так получается? Мы считаем, что надо поднять личную ответственность каждого специалиста, причастного к созданию и внедрению новой техники. А то вот что получается: когда мы обратились в государственный арбитраж, то виновных не оказалось. ВНИИЭТО, сказали нам, − бюджетная организация, чего, мол, с нее возьмешь? Работники Новосибирского завода тоже говорят — мы тут ни при чем, делали по чертежам института»[154].

Существовали примеры и того, когда проекты делались доброкачественными, а вот связь наука — производство не срабатывала, проекты оставались лишь идеей на бумаге, а не идеей, овеществленной в производстве. Так отмечалось: «В течение пяти лет Грузинский республиканский комитет профсоюза рабочих и служащих сельского хозяйства и заготовок и директор Потийского мелькомбината обращались в республиканское и союзное министерства по поводу того, что комбинат находится в аварийном состоянии, необходим его срочный ремонт или реконструкция. Пять лет у руководителей отрасли лежала без движения проектно-техническая документация на ремонт предприятия. В декабре прошлого года техинспектор категорически потребовал прекратить работу на Потийском мелькомбинате. Это предписание не было выполнено. Вскоре элеватор рухнул. Авария нанесла не только материальный ущерб: погибли люди»[155].

Из сказанного следует, что без повышения хозяйственной дисциплины и ответственности научно-технический прогресс невозможен и это повышение — прямое требование производительных сил на этапе широкого и систематического применения достижений науки в производстве. В то же время повышение дисциплины и ответственности является необходимой, но далеко не единственной мерой укрепления связи науки и производства. Нужны и прогрессивные организационные отношения, эффективные формы соединения науки и производства. В СССР в качестве таких форм выступали производственные и научно-производствен­ные объединения.

Объединение решало сразу две задачи, обусловленные НТП. Во-первых, оно обеспечивало необходимую степень концентрации производства и, во-вторых, способствовало преодолению того разделения между научным исследованием, проектированием, конструкторскими разработками, экспериментом и производством, которое являлось тормозом для развития производства.

В 70–е гг. отмечалось, что из среднего цикла «исследование-производство» в 7−9 лет «примерно 40% уходит на перерывы между стадиями и этапами цикла, связанные с согласованием, увязкой, ожиданием включения задания в планы очередной организации. Предприятия фактически заново проводят значительную часть разработок. Когда завод получает от КБ чертежи, то прежде всего начинает их проверять, а затем переделывает сообразно особенностям своего производства. Ведь в чертежах, как правило, не учитывается, какие на данном заводе заготовительные цехи, каков состав его оборудования. Поэтому заводские конструкторские бюро часто заняты малопроизводительной работой по корректировке чертежей. И здесь единственный способ решения проблемы — объединение»[156].

Объединение, с одной стороны, давало научным исследованиям мощную экспериментальную базу, а, с другой стороны, производству — возможность своевременно и полно использовать результаты научных исследований. В зависимости от типа производства наилучшей формой может быть производственное объединение (в котором головным является крупное предприятие). Научно-производственное объединение, например, «имеет в своем составе исследовательское, проектно-кон­структорское и технологическое подразделение, опытную базу, пуско-наладочную организацию, которая устанавливает новую технику на предприятиях отрасли, центр по подготовке специализированных кадров по эксплуатации новой техники, контору по комплектации»[157].

Поскольку головной организации подчиняются все подразделения объединения, включая проектно-конструкторские и пусконаладочные организации, обеспечивается необходимая степень оперативности во внедрении научных достижений в производство. С образованием научно-производственного объединения «Позитрон», например, «основная цепочка, главные стадии цикла «исследования — производство» оказались в рамках одной экономической единицы. В итоге срок освоения ряда новых изделий сократился с 2−5 лет до 1 года»[158]. «Позитрон» выпустил на уровне, превышающем мировые достижения, 60% новых изделий, «Светлана» − 10 электронных приборов в наиболее перспективных областях генераторной, модуляторной и рентгеновской техники. Из 25 изделий, освоенных «Позитроном» в 1970 году, 8 не имели равных в мире по техническим параметрам, а 17 не уступали лучшим зарубежным образцам.

Связывая единой организованной связью научно-исследовательские, конструкторские, проектные организации и предприятия, объединения были способны добиваться слаженной и эффективной работы, главным результатом которой являлся быстрый рост производительности труда. В 1971 году в промышленности СССР действовали свыше 600 производственных объединений, много крупных комбинатов. В Ленинграде были созданы 57 крупных объединений, включавших 233 предприятия, 42 научные и проектно-конструкторские организации. Они выпускали более трети всей продукции, хотя на их долю приходится лишь четвертая часть работающих. Среднегодовые темпы роста выпуска продукции и производительности труда в ряде объединений Ленинграда достигли в 1966–1970 годах 10% — в 1,5–2 раза выше, чем на остальных предприятиях. ЛОМО при стабильной численности персонала увеличило объем производства в восьмой пятилетке в 2,5 раза. В Москве были созданы более 40 крупных объединений предприятий, связанных между собой технологически[159].

Процесс формирования научно-производственных объединений продолжался в СССР до конца 80-х гг. Достаточно отметить, что их общее количество возросло со 192 в 1980 г. до 528 в 1989 г.[160] Связанное с образованием объединений приближение науки к производству способствовало развитию науки, так как наука получала от производства больше импульсов для своего движения вперед.

Поскольку в современном мире производство ставит перед наукой все больше проблем, причем ставит их не эпизодически, а систематически, то, безусловно, закономерность сращивания науки и производства будет проявляться все последовательнее. Характер современного производства выдвигает и такие фундаментальные проблемы, решение которых для ряда отраслей науки станет эпохальным событием. Примат производства во взаимодействии науки и производства проявляет себя с новой силой и получает новые доказательства своей истинности и глубины.

Г л а в а VI

Исторический прогресс
производительного труда

предыдущих главах рассматривались преимущественно методологические и общетеоретические проблемы производительного труда. Более конкретное исследование производительного труда предполагает учет его социально-экономической специфики, определяемой господствующими производственными отношениями. Так как производственные отношения — форма развития производительных сил, то для понимания эволюции производительного труда необходимо учитывать преобразования в техническом базисе общественного производства. Как известно, здесь выделяются длительная эпоха преобладания ручного труда и начавшаяся с конца XVIII века эпоха преобладания машинного труда.

6.1. Эволюция производительного труда
в доиндустриальный период

История производительного труда начинается в первобытном обществе. Первобытный человек приводит в действие средства производства посредством рук, в меру физических возможностей своего организма. Его производительный труд является ручным. Использование других источников энергии в процессе труда (ветра, воды и т.д.), за исключением приготовления пищи, в основном имеет вспомогательный характер. Отсюда — низкий уровень производительности труда индивида, неспособность его устойчиво обеспечивать свои потребности.

При таких условиях работники вынуждены сообща и согласованно осуществлять важные трудовые функции (расчистку участков от зарослей, охоту на крупных животных и т.д.), благодаря чему производительность труда возрастает. Производительный труд имеет тем самым непосредственно общественный характер.

Совместное присвоение главных средств производства (земли как промысловой территории, охотничьих загонов и т.д.) ведет к совместному присвоению результатов производства. Труд, следовательно, непосредственно подчинен цели воспроизводства первобытной общины, в чем состоит общий интерес ее членов.

Производительный труд в общих интересах предполагает обязательность участия в нем каждого трудоспособного. Такая обязательность есть следствие и одновременно форма реализации положения человека как совместного наряду с другими членами общины собственника результатов труда. В основе общей собственности лежит именно участие в совместном производительном труде.

В условиях первобытного общества разделение труда, как выполнение разными работниками неодинаковых трудовых функций, обусловлено половозрастными различиями людей. В рамках этого естественного разделения сохраняется равенство людей как участников совместного труда. Соответственно, такое разделение труда не влечет за собой социально-экономического неравенства в присвоении произведенных продуктов.

Взаимодействуя в труде и совместно присваивая произведенное, члены общины сообща принимали решения по жизненно важным для всех вопросам. Поскольку круг субъектов, принимающих такие решения, совпадает с кругом их исполнителей, то исторически исходной формой управления общественными делами выступало общинное самоуправление. Собрание взрослых членов общины является основной формой организации самоуправления.

Трудовая кооперация предполагала выделение специальной функции управления, выполняемой наиболее опытным, умелым работником. Однако подобная специализация долгое время оставалась моментом общинного самоуправления, так как определялась его целями, была совместимой с участием такого человека в выполнении непосредственно производительных функций, с его подконтрольностью общине, и поначалу не влекла за собой социально-экономических привилегий.

Таким образом, будучи в социально-экономическом отношении равными в труде, члены первобытной общины были равны в потреблении и управлении. Их производительный труд, как совместный и непосредственно подчиненный цели воспроизводства его исполнителей, как обусловливающий социально-экономическое равенство членов общины, являлся свободным.

Свобода труда вела к реализации способностей человека в той мере, в какой это было возможно при существовавших тогда условиях. Как справедливо отмечал В.Г.Комаров, «в главной области своей жизнедеятельности — в добывании средств к существованию — первобытная община должна опираться на весьма развитую способность дифференцировать рабочие силы своих членов, чтобы иметь возможность рационально организовать хотя бы только простую половозрастную кооперацию труда. Следовательно, здесь не было и не могло быть основных объективных предпосылок как для нивелирования трудовых и всех прочих способностей индивидов, так и для подавления их практического мышления, обладавшего достаточно развитыми навыками различения как объектов внешней природы, так и структур своей социальной организации»[161].

Вместе с тем для собирательства и охоты характерна крайне высокая зависимость человека от внешних, не зависимых от него условий существования. Тем самым масштабы подконтрольного человеку взаимодействия с природой, определяющие технологический базис свободы труда, оставались узкими.

Непосредственно общественный характер труда в первобытной общине не имеет адекватной технической основы, поскольку орудия труда являются индивидуально используемыми, не образуют единой системы.