Наука и экономика. Наука и власть. Проблема государственного регулирования науки

Отношения науки и экономики всегда представляли собой большую проблему. Наука не только энергоемкое предприятие, но и в огромной степени финансово затратное. Она требует ог­ромных капиталовложений и не всегда является прибыльной. Существуют ряд примеров, которые показывают связь науки и экономики в ее инициативных вариантах. Так, создание Римско­го клуба, очень значимой организации, объединяющих ученых и экспертов стран Западной Европы, Северной и Южной Америки и др., было возможно не на основе государственного финансиро­вания, а лишь благодаря финансированию за счет итальянской фирмы «Фиат» и западно-германского концерна «Фольксваген-верк». Они были напрямую заинтересованы в экспертном анализе перспектив энергетической и сырьевой проблем, с которыми было связано расширение рынков сбыта промышленности. Римский клуб, имея огромное влияние на развитие науки в мировом масш­табе, обсуждая перспективы развития глобальной науки, не имел, тем не менее, штата и формального бюджета.

Вопрос, насколько оправдывают себя финансовые затраты на фундаментальные исследования в области разработки новейших вооружений, проанализировал американский исследователь в об­ласти философии техники Э. Лейтон на примере проекта «Хинд-сайт» («Прицел). Перед участниками — тринадцать групп ученых и инженеров — на протяжении восьми лет ставилась задача — изу­чить около семисот технологических инноваций. Выводы тако­вы: только 9% из них имели в качестве своего источника новей­шие научные достижения, а 91% имели в качестве своего источ­ника предшествующие технологии. Из выявленных 9% иннова­ций только 0,3% имели источник в области фундаментальных исследований. Все это убедительно показывает сколь незначи­тельна сиюминутная отдача науки и насколько затруднен процесс движения новейших научных разработок в сферу технологии и производства.

Традиционное представление о том, что технология является неотъемлемым приложением науки, сталкивается с эмпиричес­кими и практическими возражениями. В реальном производствен-

ном процессе существуют тормозящие механизмы, направленные на сохранение и модификацию уже существующей технологии и препятствующие ее резкой смене и деконструкции.

Однако если прикладные науки, обслуживая производство, могут надеяться на долю в распределении его финансовых ресур­сов, то фундаментальные науки напрямую связаны с объемом бюджетного финансирования и наличием тех планов и программ, которые утверждены государственными структурами. Ученые от­крыто говорят о том, что практический выход фундаментальных исследований непредсказуем и не может быть напрямую связан с его успешным технологическим применением. Существуют дан­ные, что до XIX в. разрыв между исследованием, проектом и его фактической реализацией составлял период в 150 лет, сейчас, по мнению прикладников, этот интервал сократился до 20—30 лет. Высшие технические учебные заведения, такие как Политехни­ческая школа в Париже, возникли еще в XVII в. (по ее подобию строились многие европейские школы), однако общие програм­мы развития технологии никогда не разрабатывались. Професси­ональная инженерная деятельность оформилась по образу и по­добию научного сообщества только к концу XIX в.

Проблема предотвращения негативных последствий приме­нения технологий упирается в различия между естественными и техническими науками, которые состоят в абстрактности и анали­тичности схем и построений, к которым тяготел ученый класси­ческой науки, и фрагментарности и узкоспециализированности реальных объектов, с которыми имел дело технолог. Объекты тех­нического знания имеют искусственную природу в отличие от «ес­тественных» объектов науки. Техническое знание отличается бо­лее сложной системной организацией и ориентировано на дости­жение практической задачи. Фундаментальные науки направле­ны на отыскание истины и открытие законов.

Технические науки распадаются на две ветви: дескриптивную, нацеливающую на описание того, что происходит в технике, и нормативную, формулирующую правила, по которым она долж­на функционировать. И хоть техника — это сложный и противо­речивый фактор развития современной цивилизации, вместе с тем по сей день «концептуальный багаж» технических наук по боль­шей части представлен проблемами традиционного плана: иссле­дование сущности техники, специфики технических наук, соотно-

шения техники и естествознания, оценки научно-технического прогресса. Отец философии техники Фридрих Рапп весьма кри­тично оценивал результаты исследований в этом направлении. По его мнению, только одна из десяти работ может быть отнесена к исследованию высокого профессионального класса, большин­ству же работ свойствен постановочный характер. М. Хайдеггер и К. Ясперс говорили о деструктивном характере технических ново­введений, доказывали, что техника разрушает духовность, пора­бощает человека, ведет к гибели цивилизации.

Развитие техники, оторванное от гуманистических целей и цен­ностей, порождает разрушающие человеческое бытие последствия. Тем более, что для этой сферы характерно запаздывание форм ее осознавания. Вместе с тем именно технические науки и инженер­ная деятельность нуждаются в выверенных и точных ориентирах, учитывающих масштабность и остроту проблемы взаимодействия мира естественного и мира искусственного, экономики и науко­емких технологий, экспертизы и гуманитарного контроля. Ученые приходят к выводу о том, что если маховик научной деятельности • по производству фундаментальных знаний и их приложению бу­дет приостановлен хотя бы на 50 лет, он никогда не сможет быть приведен в движение вновь, так как имеющиеся достижения бу­дут подвергнуты коррозии прошлого.

Для спектра проблем, связанных с соотношением экономики и науки, важно подчеркнуть, что негативные последствия техно­кратического развития (угроза ядерной и экологической катаст­роф, генная инженерия и клонирование, сциентизированное ми­ровоззрение, последствия зомбирования и мн. др.) подразделя­ются на природогенные и телеогенные. К первым причисляют те, которые возникают в природных процессах, но являются отрица­тельными результатами технократического давления, нарушаю­щего природное равновесие, например, землетрясения, наводне­ния, снегопады, сход лавин и пр. Ко вторым относят явления, генерируемые человеко-машинными, техническими системами и имеющие тесную связь с ошибками в расчетах, планировании, проектировании. Это нарушение норм сейсмостойкости, строи­тельство на затопляемой территории, сброс вод в водохранилище и последующее за этим наводнение. Об отрицательном техноген­ном влиянии человека на среду обитания свидетельствует и раз­рушение почвенного покрова, и сокращение площади лесов, и унич-

тожение видов животных и растений. Подобная необдуманная, направленная на сиюминутную экономическую выгоду, эксплуа­тация природы грозит гибелью самому человеку.

Циклы техногенных процессов во много раз превышают ско­рость восстановления природных ресурсов и ландшафта. Масш­табы технических инноваций, покорение природы и исчерпание ее ресурсов часто свидетельствуют о человеческой недальновид­ности, просчетах и произволе. Реализация текущего экономичес­кого интереса делает инновационные проекты весьма конфликт­ными, основанными на противоестественных, сопротивляющихся природе решениях. Для современного этапа развития экономики и производства весьма актуальны требования коэволюционной стратегии технических разработок, органичного взаимоперепле­тения законов технической и природной реальностей, гармонич­ной конвергенции всех типов систем.

Особого внимания заслуживает описание аспектов человеко-машинного взаимодействия, касающегося не только способов ра­боты человека с техническим устройством или программным обес­печением, но и трго воздействия, которое различные технические системы оказывают на поведение человека. Дезгармоничная орга­низация искусственной среды, монотонность производственных и технологических процедур создает дополнительный ряд проблем психологического и медицинского характера. Особое значение при­обретает такая дисциплина, как гигиена труда. Продукт научно-технического прогресса, т.е. техническая инновация — артефакт, изменяет как среду обитания потребителя, так и самое его приро­ду. Здесь правомерны и праксеологические, и валеологические, и социальные требования к создаваемому искусственному объекту. Максимизация функции полезности не всегда оправдана с точки зрения здорового образа жизни современного человека в услови­ях окружающей его техносферы.

В современных условиях говорить о том, что техника есть ин­струмент в человеческих руках, можно лишь в сослагательном наклонении. Абсолютной гарантии от технологических катастроф не существует. Радиоактивное заражение биосферы, генетичес­кие мутации ведут к усилению социального напряжения. Выяв­ленная учеными «эпидемиологическая» модель развития техни­ческих инноваций показывает, что динамика данного процесса обнаруживает картину, подобную волнам распространения инфек-

ционных заболеваний. Она отражает хорошо известную кривую с медленной начальной стадией, экспотенциальным ростом в сред­ней и медленным ростом на стадии насыщения.

Современный технический мир сложен. Его прогнозирова­ние — одна из наиболее ответственных сфер, сопряженных с дей­ствием эффектов сложных систем, не поддающихся полному кон­тролю ни со стороны ученых, ни со стороны властных, государ­ственных структур. В современном прогнозировании должна быть рассмотрена не просто система «техническое устройство — чело­век», а комплекс, где заявлены параметры окружающей среды, социокультурные ориентиры, динамика рыночных отношений и государственных приоритетов.

Обсуждая вопрос взаимосвязи науки и власти, ученые отме­чают, что власть либо курирует науку, либо диктует властные при­оритеты. Существуют такие понятия, как национальная наука, пре­стиж государства, крепкая оборона. Власть — это понятие, тесно связанное с понятием государства. С точки зрения государства и власти наука должна служить делу просвещения, делать откры­тия и предоставлять перспективы для экономического роста и улуч­шения благосостояния народа. Тем не менее жесткий диктат вла­сти неприемлем. Для отечественной истории проблема идейного столкновения науки и власти особо остра и болезненна. В свое время и кибернетика, и археология, и генетика были объявлены лженауками и преследовались. Для развития науки важен неко­торый либерализм, определенный люфт свободы от властных указаний. Сфера власти ответственна за принятие решений о раз­витии того или иного направления или проекта. Все реальные ре­шения должны осмысливать возможные последствия. Власть определяется как механизм, обладающий возможностью подчи­нять, управлять или распоряжаться действиями других людей или структур.

Следует отметить особую форму организации научного труда по закрытому принципу. С целью максимальной отдачи и наме­рением изолировать группы перспективных ученых-разработчи­ков от внешнего мира строятся ученые городки. Эта тенденция была свойственна Советскому Союзу, сейчас по такому принципу работает ряд японских компаний и компания «Microsoft». Взаимо­связь науки и власти можно проследить по линии привлечения ведущих ученых к процессу обоснования важных государствен

ных и управленческих решений. В ряде европейских государств и в США ученые привлекаются к управлению государством, обсуж­дают проблемы государственного устройства и государственной политики. В нашей стране дело обстоит иначе, власть обеспечи­вает ученым крайне скромное содержание, а ученые получают возможность не нести никакой ответственности за состояние дел в стране.

Вместе с тем у науки есть свои специфические цели и задачи, ученые стоят на объективных позициях, для научного сообщества в целом не свойственно при решении научных проблем обращаться к третейской инстанции власть имущих, неприемлемо для него и вмешательство власти в процесс научного поиска. При этом сле­дует иметь в виду различие фундаментальных и прикладных наук. И если фундаментальные науки в целом направлены на изучение объективной реальности, то прикладные должны отвечать тем це­лям, которые ставит перед ним производственный процесс, спо­собствовать изменению объектов в нужном для него направле­нии. Их автономия и независимость значительно снижена в срав­нении с фундаментальными науками.

Современное состояние науки вызывает к жизни необходи­мость государственного регулирования и гуманитарного контро­ля над темпами и последствиями научно-технического развития, над прикладными инженерными и технологическими приложе­ниями. Когда же наука ориентируется на идеологические прин­ципы того или иного типа государства, она превращается в лже­науку. Подлинной целью государственной власти и государствен­ного регулирования науки должно быть обеспечение роста науч­ного потенциала во благо человечества.

Заключение

Завершая изложение основ философии науки, мы хотим от­метить, что большой вклад в ее разработку внес крупный совре­менный отечественный философ, академик РАН Вячеслав Семе­нович Степин. В нашем учебном пособии мы опирались и на его идеи. В целостном, систематическом виде свои многолетние ис­следования по проблемам философии науки B.C. Степин обоб­щил в фундаментальной работе «Теоретическое знание». Считаем целесообразным воспроизвести полностью основные итоги дан­ной работы, сформулированные самим автором.

«1. Теоретическое знание возникает как результат историчес­кого развития культуры и цивилизации. Его первичные образцы были представлены философскими знаниями, которые являлись единственной формой теоретического на этапе преднауки. Пере­ход от преднауки к науке привел к возникновению научного тео­ретического знания, которое в дальнейшем развитии культуры становится репрезентантом теоретического.

2. Развитая наука, в отличие от преднауки, не ограничивается моделированием только тех предметных отношений, которые уже включены в наличную практику производства и обыденного опы­та. Она способна выходить за рамки каждого исторически опреде­ленного типа практики и открывать для человечества новые пред­метные миры, которые могут стать объектами массового практи­ческого освоения лишь на будущих этапах развития цивилиза­ции. В свое время Лейбниц характеризовал математику как науку о возможных мирах. В принципе эту характеристику можно отне­сти к любой фундаментальной науке.

3. Прорывы к новым предметным мирам становятся возмож­ными в развитой науке благодаря особому способу порождения

знаний. На этапе преднауки модели преобразования объектов, включенных в деятельность, создавались путем схематизации практики. Объекты практического оперирования замещались в по­знании идеальными объектами, абстракциями, которыми опери­рует мышление, а отношения идеальных объектов, операции с ними также абстрагировались из практики, представляя собой своего рода схему практических действий. В развитой науке этот способ хотя и используется, но утрачивает доминирующие пози­ции. Главным становится способ построения знаний, при кото­ром модели предметных отношений действительности создают­ся вначале как бы сверху по отношению к практике. Идеальные объекты, выступающие элементами таких моделей, создаются не за счет абстрагирования свойств и отношений объектов реальной практики, а конструируются на основе оперирования ранее создан­ными идеальными объектами. Структура (сетка связей), в кото­рую они погружаются, также не извлекается непосредственно из практики (за счет абстрагирования и схематизации реальных свя­зей объектов), а транслируется из ранее сложившихся областей знания. Создаваемые таким образом модели выступают в каче­стве гипотез, которые затем, получив обоснование, превращают­ся в теоретические схемы изучаемой предметной области.

Именно теоретическое исследование, основанное на относи­тельно самостоятельном оперировании идеализированными объек­тами, способно открывать новые предметные области до того, как они начинают осваиваться практикой. Теоретизация выступает сво­еобразным индикатором развитой науки.

4. Теоретический способ исследования и соответственно пере­ход от преднауки к науке в собственном смысле слова вначале осуществился в математике, потом в естествознании и наконец в технических и социально-гуманитарных науках. Каждый из этих этапов развития науки имел свои социально-культурные предпо­сылки. Становление математики как теоретической науки было связано с культурой античного полиса, утверждавшимися в ней ценностями публичной дискуссии, идеалами обоснования и дока- • зательности, отличающими знание от мнения.

Предпосылками естествознания, соединившего математичес­кое описание природы с экспериментом, послужило становление основных мировоззренческих универсалий техногенной культу-

ры: понимание человека как активного, деятельного существа, пре­образующего мир; понимание деятельности как креативного про­цесса, обеспечивающего власть человека над объектами; отноше­ние к любому виду труда как к ценности; понимание природы как закономерно упорядоченного поля объектов, противостоящего че­ловеку; трактовка целей познания как рационального постижения законов природы и т.п. Все эти ценности и жизненные смыслы, формировавшиеся в эпоху Ренессанса, Реформации и раннего Про­свещения, были радикально отличны от понимания человека, при­роды, человеческой деятельности и познания, которые домини­ровали в традиционалистских культурах.

В последующем развитии техногенной цивилизации, на эта­пе ее индустриального развития возникают предпосылки станов­ления технических и социально-гуманитарных наук. Интенсив­ное развитие промышленного производства порождает потребно­сти в изобретении и тиражировании все новых инженерных уст­ройств, что создает стимулы формирования технических наук с присушим им теоретическим уровнем исследования. В этот же исторический период относительно быстрые трансформации со­циальных структур, разрушение традиционных общинных связей, вытесняемых отношениями «вещной зависимости», возникнове­ние новых практик и типов дискурса, объективирующих челове­ческие качества, создают предпосылки становления социально-гуманитарных наук. Возникают условия и потребности в выясне­нии способов рациональной регуляции стандартизируемых функ­ций и действий индивидов, включаемых в те или иные социальные группы, способов управления различными социальными объек­тами и процессами. В контексте этих потребностей формируются первые программы построения наук об обществе и человеке.

5. Научные знания представляют собой сложную развиваю­щуюся систему, в которой по мере эволюции возникают все но­вые уровни организации. Они оказывают обратное воздействие на ранее сложившиеся уровни и трансформируют их. В этом про­цессе постоянно появляются новые приемы и способы теорети­ческого исследования, меняется стратегия научного поиска. В своих развитых формах наука предстает как дисциплинарно организо­ванное знание, в котором отдельные отрасли — научные дисцип­лины (математика, естественнонаучные дисциплины — физика,

химия, биология и др.; технические и социальные науки) высту­пают в качестве относительно автономных подсистем, взаимо­действующих между собой.

Научные дисциплины возникают и развиваются неравномер­но. В них формируются различные типы знаний, причем некото­рые из наук уже прошли достаточно длительный путь теоретиза-ции и сформировали образцы развитых и математизированных теорий, а другие только вступают на этот путь.

В качестве исходной единицы методологического анализа структуры теоретического знания следует принять не отдельно взятую теорию в,ее взаимоотношении с опытом (как это утверж­далось в так называемой стандартной концепции), а научную дис­циплину. Структура знаний научной дисциплины определена уров-невой организацией теорий разной степени общности — фунда­ментальных и частных (локальных), их взаимоотношениями меж­ду собой и со сложно организованным уровнем эмпирических исследований (наблюдений и фактов), а также их взаимосвязью с основаниями науки. Основания науки выступают системообразу­ющим фактором научной дисциплины. Они включают: 1) специ­альную научную картину мира (дисциплинарную онтологию), которая вводит обобщенный образ предмета данной науки в его главных системно-структурных характеристиках; 2) идеалы и нор­мы исследования (идеалы и нормы описания и объяснения, дока­зательности и обоснования, а также идеалы строения и организа­ции знания), которые определяют обобщенную схему метода на­учного познания; 3) философские основания науки, которые обо­сновывают принятую картину мира, а также идеалы и нормы на­уки, благодаря чему вырабатываемые наукой представления о действительности и методах ее познания включаются в поток куль­турной трансляции.

Основания науки имеют наряду с дисциплинарной также и междисциплинарную компоненту. Ее образуют: общенаучная кар­тина мира как особая форма систематизации научных знаний, фор­мирующая целостный образ Вселенной, жизни, общества и чело­века (дисциплинарные онтологии предстают по отношению к об­щенаучной картине мира в качестве ее аспекта или фрагмента), а также особый слой содержания идеалов, норм познания и фило­софских оснований науки, в котором выделяются инвариантные характеристики научности, принятые в ту или иную историчес-

кую эпоху (эти характеристики конкретизируются применитель­но к особенностям предмета и методов каждой научной дисцип­лины). Междисциплинарная компонента оснований науки обес­печивает взаимодействие различных наук, переносы идей и мето­дов из одной науки в другую. Теоретическое знание функциони­рует и развивается как сложная система внутридисциплинарных и междисциплинарных взаимодействий.

6. Содержательная структура научных теорий определена си­стемной организацией идеализированных (абстрактных) объектов (теоретических конструктов). Высказывания теоретического язы­ка непосредственно формулируются относительно теоретических конструктов и лишь опосредованно, благодаря их отношениям к внеязыковой реальности, описывают эту реальность. В сети абст­рактных объектов (конструктов) научной теории можно выделить особые подсистемы, построенные из небольшого набора базис­ных конструктов. В своих связях они образуют теоретические мо­дели исследуемой реальности. Эти модели включаются в состав теории и образуют ее «внутренний скелет». Относительно них фор­мулируются теоретические законы. Такого рода модели, состав­ляющие ядро теории, можно назвать теоретическими схемами. Их следует отличать от аналоговых моделей, которые использу­ются в качестве средства построения теории, являются ее «строи­тельными лесами» и не входят в ее состав.

В развитой теории можно обнаружить фундаментальную тео­ретическую схему, относительно которой формулируются базис­ные законы теории, и частные теоретические схемы, относитель­но которых формулируются законы меньшей степени общности, выводимые из базисных. Эти схемы и соответствующие им зако­ны образуют уровневую иерархию. В составе теоретических зна­ний научной дисциплины отдельные частные теоретические схе­мы и законы могут иметь самостоятельный статус. Они истори­чески предшествуют развитым теориям. Теоретические схемы ото­бражаются на научную картину мира (дисциплинарную онтоло­гию) и эмпирический материал, объясняемый теорией. Оба эти отображения фиксируются посредством особых высказываний, которые характеризуют абстрактные объекты теорий в терминах картины мира и в терминах идеализированных экспериментов, опирающихся на реальный опыт. Последние высказывания суть

операциональные определения. Они имеют сложную структуру и не сводятся к описанию реальных измерительных ситуаций, хотя и включают такие описания в свой состав.

Связь математического аппарата с теоретической схемой, ото­браженной на научную картину мира, обеспечивает его семанти­ческую интерпретацию, а связь теоретической схемы с опытом — эмпирическую интерпретацию.

7. Теоретические схемы играют важнейшую роль в разверты­вании теории, которая осуществляется не только за счет методов дедуктивного вывода с применением формальных операций (по­лучение из уравнений их следствий), но и генетически-конструк­тивным путем, за счет мысленных экспериментов с теоретичес­кими схемами. Представление о функционировании теории как гипотетико-дедуктивной системе нуждается в существенной кор­ректировке. В теориях, которые не относятся к типу формализо­ванных систем (а таких теорий подавляющее большинство в есте­ствознании, технических и социальных науках), вывод из базис­ных законов их теоретических следствий предполагает сложные процессы трансформации теоретических схем, редукцию фунда­ментальной теоретической схемы к частным. Такая редукция со­единяет дедуктивные и индуктивные приемы исследования и со­ставляет основу решения теоретических задач. Развертывание те­ории осуществляется как решение теоретических задач, отдель­ные из которых включены в состав теории в качестве «парадигмальных образцов» (Т. Кун). Представления о структуре теорети­ческих схем и генетически конструктивных приемах построения теории позволяет значительно конкретизировать поставленную
Т. Куном проблему образцов как обязательного элемента в струк­туре теории опытных наук.

8. Проблема формирования теории и ее понятийного аппарата предстает в первую очередь в качестве проблемы генезиса теоре­тических схем. Такие схемы создаются вначале как гипотезы, а затем обосновываются опытом. Построение теоретических схем в
качестве гипотез осуществляется путем перенесения абстрактных объектов из других областей теоретического знания и соединения этих объектов в новой «сетке отношений». Этот способ формиро­вания гипотетических моделей может осуществляться в двух ва­риантах: за счет содержательных операций с понятиями и за счет

выдвижения математических гипотез (во втором случае вместе с гипотетическими уравнениями неявно вводится и гипотетическая модель, обеспечивающая предварительную интерпретацию урав­нений).

В формировании гипотетического варианта теоретической схе­мы активную роль играют основания науки. Они определяют по­становку проблем и задач и выбор средств, необходимых для выд­вижения гипотезы. Основания науки функционируют как глобаль­ная исследовательская программа, целенаправляющая научный поиск.

9. При построении гипотетических моделей абстрактные объек­ты наделяются новыми признаками, поскольку они вводятся в новой системе отношений. Обоснование гипотетических моделей опытом предполагает, что новые признаки абстрактных объектов должны быть получены в качестве идеализации, опирающихся на те новые эксперименты и измерения, для объяснения которых создавалась модель. Такую процедуру предложено назвать мето­дом конструктивного обоснования теоретической схемы. Схемы, прошедшие через эту процедуру, как правило, приобретают новое содержание по сравнению со своим первоначальным гипотети­ческим вариантом. Отображаясь на картину мира, они приводят к изменениям в этой картине. За счет всех этих операций происхо­дит развитие научных понятий. В создании концептуального ап­парата теории решающую роль играют не только выдвижение, но и обоснование гипотезы. В свою очередь, обоснование гипотез и их превращение в теорию создают средства для будущего теоре­тического поиска.

10. Метод конструктивного обоснования позволяет выявлять «слабые точки» в теории и тем самым обеспечивает эффективную перестройку научного знания. Он открывает возможности эффек­тивной проверки непротиворечивости теоретического знания, по­зволяя обнаружить скрытые парадоксы в теории до того, как они будут выявлены стихийным ходом развития познания. Метод конструктивности следует рассматривать как развитие рациональ­ных элементов принципа наблюдаемости.

11. Обнаружение процедуры «конструктивного обоснования» позволяет решить проблему генезиса «парадигмальных образцов»

теоретических задач. Построение развитой теории осуществляет­ся как поэтапный синтез и обобщение частных теоретических схем и законов. В каждом новом шаге этого обобщения проверяется сохранение прежнего конструктивного содержания, что автома­тически вводит образцы редукции обобщающей теоретической схе­мы к частным. На заключительном этапе теоретического синте­за, когда создается фундаментальная теоретическая схема и фор­мулируются базисные законы теории, проверка их конструктив­ного смысла осуществляется как построение на основе получен­ной фундаментальной теоретической схемы всех ассимилирован­ных ею частных теоретических схем. В результате возникают па-радигмальные образцы решения теоретических задач. Последую­щее развитие теории и расширение области ее приложения вклю­чает в ее состав новые образцы. Но базисными остаются те, кото­рые возникли в процессе становления теории. Теория хранит в себе следы своей прошлой истории, воспроизводя в качестве ти­повых задач и образцов их решения основные этапы своего ста­новления.

12. Стратегии теоретического поиска изменяются в истори­ческом развитии науки. Такие изменения предполагают перестрой­ку оснований науки и характеризуются как научные революции. Можно выделить два типа таких революций. Первый из них, опи­санный Т. Куном, связан с появлением аномалий и кризисов, вызванных экспансией науки в новые предметные области. Их механизмы можно конкретизировать, учитывая структуру осно­ваний науки и процедуры постоянного соотнесения с основания­ми возникающих теорий. Второй, весьма слабо проанализирован­ный в методологической литературе, может возникать без анома­лий и кризисов, за счет междисциплинарных взаимодействий. В этом случае осуществляются переносы из одной науки в другую различных элементов дисциплинарных онтологии, идеалов и норм и философских оснований. Такого рода «парадигмальные привив­ки» приводят к переформулировке прежних задач научной дис­циплины, постановке новых проблем и появлению новых средств их решения. Примером первого типа научных революций может служить становление теории относительности и квантовой меха­ники. Примерами второго — возникновение дисциплинарно орга­низованной науки конца ХУШ — первой половины XIX столетия,

а также современные «обменные процессы» между кибернетикой, биологией и лингвистикой.

Перестройка оснований науки в периоды научных революций осуществляется, с одной стороны, под давлением нового эм­пирического и теоретического материала, возникающего внутри
научных дисциплин, а с другой — под влиянием социокультур­ных факторов. Научные революции представляют собой своеоб­разные «точки бифуркации» в развитии знания, когда обнаружи­ваются различные возможные направления (сценарии) развития науки. Из них реализуются те. направления (исследовательские программы), которые не только дают позитивный эмпирический и теоретический сдвиг проблем (И. Лакатос), но и вписываются в культуру эпохи, согласуются с возможными модификациями смысла ее мировоззренческих универсалий. В принципе, при дру­гих поворотах исторического развития культуры и цивилизации могли бы реализоваться иные (потенциально возможные) исто­рии науки. В периоды научных революций культура как бы отби­рает из множества возможных сценариев будущей истории науки те, которые наилучшим образом соответствуют ее базисным цен­ностям.

В эпохи глобальных научных революций, когда перестра­иваются все компоненты оснований науки, происходит измене­ние типа научной рациональности. Можно выделить три их ос­новных исторических типа: классическую, неклассическую и постнеклассическую науку. Классическая наука полагает, что услови­ем получения истинных знаний об объекте является элиминация при теоретическом объяснении и описании всего, что относится к субъекту, его целям и ценностям, средствам и операциям его де­ятельности. Неклассическая наука (ее образец — квантово-релятивистская физика) учитывает связь между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности, в которой обнару­живается и познается объект. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определя­ют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире). Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле рефлексии над деятель­ностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об

объекте не только с особенностью средств и операций деятельно­сти, но и с ее ценностно-целевыми структурами. При этом эксп­лицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, соци­альными ценностями и целями. В комплексных исследованиях сложных саморазвивающихся систем, которые все чаще стано­вятся доминирующими объектами современного естествознания и техники (объекты экологии, генетики и генной инженерии, тех­нические комплексы «человек — машина — окружающая среда», современные информационные системы и т.д.), экспликация свя­зей внутринаучных и социальных ценностей осуществляется при социальной экспертизе соответствующих исследовательских про­грамм.

Историзм объектов современного естествознания и рефлек­сия над ценностными основаниями исследования сближает есте­ственные и социально-гуманитарные науки. Их противопоставле­ние, справедливое для науки XIX в., в наше время во многом утрачивает свою значимость.

Возникновение нового типа рациональности не уничтожает исторически предшествующих ему типов, но ограничивает поле их действия. Каждый новый тип научной рациональности вводит новую систему идеалов и норм познания, что обеспечивает освое­ние соответствующего типа системных объектов: простых, слож­ных, исторически развивающихся (самоорганизующихся) систем. Соответственно меняется категориальная сетка философских ос­нований науки — понимание вещи, процесса, пространства, вре­мени, причинности и т.д. (онтологическая составляющая) и по­нимание знания, теории, факта, метода и т.д. (гносеологическая составляющая). Наконец, с появлением нового типа рациональ­ности изменяются мировоззренческие аппликации науки. На клас­сическом и неклассическом этапе своего развития наука находила опору только в ценностях техногенной цивилизации и отвергала как противоречащие ей ценности традиционалистских культур. По-стнеклассическая наука значительно расширяет поле возможных мировоззренческих смыслов, с которыми согласуются ее дости­жения. Она включена в современные процессы решения проблем глобального характера и выбора жизненных стратегий человече­ства. Постнеклассическая наука воплощает идеалы «открытой ра­циональности» и активно участвует в поисках новых мировоззрен­ческих ориентиров, определяющих стратегии современного циви-

лизационного развития. Она выявляет соразмерность своих дос­тижений не только ценностям и приоритетам техногенной куль­туры, но и ряду философско-мировоззренческих идей, развитых в других культурных традициях (мировоззренческих идей тради­ционалистских культур Востока и идей философии русского кос­мизма). Постнеклассическая наука органично включается в совре­менные процессы формирования планетарного мышления, диа­лога культур, становясь одним из важнейших факторов кросскуль-турного взаимодействия Запада и Востока»[226].

Литература

Аггаци Э. Моральное измерение науки и техники. М., 1998. Адорно Т. К логике социальных наук // Вопросы философии. 1992. №10.

Айзенк Г., Сарджент К. Объяснение необъяснимого: Тайны па­ранормальных явлений. М., 2001.

Алексеева И. Ю. Человеческое знание и его компьютерный образ.

М., 1996. Андреева Г. М. Социальное познание: проблемы и перспективы.

М., 1999.

Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2000. Андреева Г. М. Социальная психология. М., 2003. Ашсимов О. С. Методология: функции, сущность, становление (диалектика и связь времен). М., 1996. Аршинов В. И. Синергетика как феномен постнеклассической науки. М., 1999.

Асмолов Л. Г. По ту сторону сознания: методологические пробле­мы неклассической психологии. М., 2002.

Баранцев Р. Г. Методология современного естествознания. М., 2002.

Барское А. Г. Научный метод: возможности и иллюзии. М., 1994.

Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. М., 1997. Бахтин М. М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000. Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987. Белов В. А. Ценностное измерение науки. М., 2001.

Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.

Бернал Дж. Наука в истории общества. М., 1956.

Больиано Б. Учение о науке: Избранное. СПб., 2003.

Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., 1961.

Борн М. Моя жизнь и взгляды. М., 1973.

Борн М. Размышления и воспоминания физика. М., 1977.

Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963.

Бранский В. П. Теоретические основания социальной синергетики // Вопросы, философии. 2000. № 4.

Бройлъ Луи де. По тропам науки. М., 1962.

Бряник Н. В. Введение в современную теорию познания. Екате­ринбург, 2003.

Бургин М. С., Кузнецов В. И. Введение в современную точную методологию науки. М., 1994.

Бэкон Ф. Новый Органон // Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. М., 1978. Т. 2.

ВеберМ. Избранные произведения. М., 1990.

Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки. М., 1981.

Вернадский В. И. Научная мысль как планетарное явление. М., 1991.

Вернадский В. И. О науке. Т. 1. Научное знание. Научное творче­ство. Научная мысль. Дубна, 1997.

Вернадский В. И. Размышления натуралиста: В 2 кн. М., 1975— 1977.

Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. М., 1988.

Возможности и границы познания. М., 1995.

ВригтГ. X. фон. Логико-философские исследования. М., 1986.

Вригт Г. X. фон. Логика и философия в XX веке // Вопросы фило­софии. 1992. № 8.

Гадамер X. Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

Гадамер X. Г. Истина и метод. М., 1988.

Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. М., 2003.

Гайдето П. П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. М., 2000.

Гайдето П. П. Эволюция понятия науки (XVII—ХУШ вв.). М., 1987.

ГайденкоП. П. Эволюция понятия науки. М., 1980.

Гачев Г. Д. Гуманитарный комментарий к физике и химии. Диа­лог между науками о природе и о человеке. М., 2003.

Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук: В 3 т. М., 1974— 1977.

Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989.

Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987.

Гильберт Н., Наклей Ы. Открывая ящик Пандоры. М., 1980.

Гирусов Э. В. Основы социальной экологии. М., 1998.

Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990.

Глобальный эволюционизм. Философский анализ. М., 1994.

Готлиб А. С. Современные проблемы методологии социогуманитарного знания. Самара, 2001.

Границы науки. М., 2000.

Давыдов Ю. Н. Макс Вебер и современная теоретическая социо­логия. М., 1998.

ДевяткоИ. Ф. Методы социологического исследования. М., 2002.

Декарт Р. Рассуждение о методе // Декарт Р. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 1.

Дилътей В. Введение в науки о духе // Дильтей В. Собр. соч.: В 6 т. М., 2000. Т. 1.

Дилътей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. 1988. № 4.

ДугинА. Г. Эволюция парадигмальных оснований науки. М., 2002.

Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995.

ДыничВ. И., ЕмелъяшевичМ. А., ТолкачевЕ. А., ТомильчикЛ. М. Вненаучное знание и современный кризис научного мировоз­зрения // Вопросы философии. 1994. № 9.

Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания М 1990.

Загадка человеческого понимания. М., 1991.

Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции. М., 1985.

ЗлобинН. Культурные смыслы науки. М., 1997.

Знание за пределами науки. М., 1996.

Иванов Б. И., Чешев В. В. Становление и развитие технических наук. Л., 1997.

Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. М., 1997.

Ильин В. В. Философия науки. М., 2003.

Ильин В. В. Критерии научности знания. М., 1989.

Ильин В. В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. М., 1994.

Ильин В. В. Теория познания. Эпистемология. М., 1994.

Ильин В. В., КалинкинА. Т. Природа науки. М., 1985.

История методологии социального познания. Конец XIX—XX вв. М.,2001.

Ищенко Е. И. Современная эпистемология и гуманитарное позна­ние. Воронеж, 2003.

Конке В. А. Основные философские направления и концепции

науки: Итоги XX столетия. М., 2000.

Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3.

Капица П. Л. Эксперимент. Теория. Практика. М., 1987.

Капица С. П., Курдюмов С. П., Малинецкий Г. Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., 2003.

Карпинская Р. С., Лисеев Т. К., Огурцов А. П. Философия приро­ды: коэволюционная стратегия. М., 1995.

Карпов М. М. Основные закономерности развития естествозна­ния. Ростов н/Д, 1963.

Кедров Б. М. Проблемы логики и методологии науки: Избранные труды. М., 1990.

КеллеВ. Ж. Наука как компонент социальной системы. М., 1998.

Князева Е. Н. Саморефлективная синергетика // Вопросы фило­софии. 2001. № 10.

Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995.

Князева Е. Н., Курдюмов С. П. Законы эволюции и самооргани­зации сложных систем. М., 1994.

Князева Е. Н., Курдюмов С. П. Основания синергетики. СПб., 2002.

Князева Е, Н., Курдюмов С. П. Синергетика как новое мировиде-ние: диалог с И. Пригожиным // Общественные науки и совре­менность. 1993. № 2.

Каире А. Очерки истории философской мысли (о влиянии фило­софских концепций на развитие научных теорий). М., 2003.

Коллингвуд Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980.

Конт О. Дух позитивной философии. Ростов н/Д, 2003.

Концепция самоорганизации: становление нового образа научно­го мышления. М., 1994.

Коршунов А. М., МантатовВ. В. Диалектика социального позна­ния. М., 1988.

Косарева Л. М. Предмет науки: социально-философский аспект проблемы. М., 1977.

Косарева Л. М. Рождение науки Нового времени из духа культу­ры. М., 1997.

Косарева Л. М. Социокультурный генезис науки Нового време­ни. Философский аспект проблемы. М., 1989.

Кохановский В. П. Диалектика и герменевтика. Ростов н/Д, 2002.

Кохановский В. П. Диалектико-материалистический метод. Рос­тов н/Д, 1992.

Кохановский В. П. Нужна ли диалектика современной науке? //

Научная мысль Кавказа. 1998. № 2.

Кохановский В. П. Философия и методология науки. Ростов н/Д, 1999.

КохановскийВ. П., Золотухина Е. В., Лешкевич Т. Г., Фатхи Т. Б.

Философия для аспирантов. Ростов н/Д, 2003.

КохановскийВ. П., Шевченко П. А. Социально-гуманитарная ме­тодология Макса Вебера. Ростов н/Д, 2003.

Кравец А. С. Идеалы и идолы науки. Воронеж, 1993.

КравецА. С. Методология науки. Воронеж, 1991.

Кравец А. С. Наука как феномен культуры. Воронеж, 1998.

Кугель С. А. Введение в социологию науки. СПб., 1992.

Культурология. XX век. Антология. М., 1995.

Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.

Курбатов В. И. Логика. Систематический курс. Ростов н/Д, 2001.

Курдюмов С. П. Синергетика — новые направления. М., 1989.

ЛакатосИ. Методология исследовательских программ. М., 2003.

Покатое И. Фальсификация и методология научно-исследователь­ских программ. М., 1995.

Лапин Н. Н. Предмет и методология социологии // Социс. 2002. №8.

Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.,2001.

Лесков Л. В. Наука как самоорганизующаяся система // Обще­ственные науки и современность. 2003. № 4.

Лешкевич Т. Г. Неопределенность в мире и мир неопределеннос­ти. Ростов н/Д, 1999.

Лешкевич Т. Г. Теория познания и философия науки. Ростов н/Д, 2002.

Лешкевич Т. Г. Философия науки: Мир эпистемологов. Ростов н/Д, 1999.

Лешкевич Т. Г. Философия науки: традиции и новации. М., 2001.

Лешкевич Т. Г., Мирская Л. А. Философия науки: Интерпретация забытой традиции. Ростов н/Д, 2000. Логико-гносеологический анализ науки. Алма-Ата, 1990.

Лэйси X. Свободна ли наука от ценностей? Ценности и научное понимание. М., 2001.

Майданов А. С. Искусство открытия: методология и логика науч­ного творчества. М., 1993.

Максимов Л. В. Когнитивизм как парадигма гуманитарно-фило­софской мысли. М., 2003. Малкей М. Наука и социология знания.. М., 1983.

Мамчур Е. А. Проблема социокультурной детерминации научно­го знания. М., 1987.

Мамчур Е. А. Идеалы единства и простоты в современном науч­ном сознании // Вопросы философии. 2003. № 12.

Мамчур Е. А., Овчинников Н. Ф., Огурцов А. П. Отечественная философия науки: предварительные итоги. М., 1997.

Маркова Л. А. Конец века — конец науки? М., 1992.

Маркова Л. А. Наука. История и историография XIX—XX вв. М., 1987.

Маркова Л. А. Теоретическая историография науки. М., 1992.

Маркова Л. А. Наука и религия: проблемы границ. СПб., 2001.

Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23.

МеркуловИ. П. Когнитивная эволюция. М., 1999.

Меркулов И. П. Эпистемология (когнитивно-эволюционный под­ход). Т. 1. СПб., 2003.

Меркулов И. П. Эволюция, язык, познание. М., 2001.

Мертон Р. Амбивалентность ученого. М., 1965.

Микешина Л. А. Методолгия научного познания в контексте куль­туры. М., 1992.

Микешина Л. А. Философия познания: Полемические главы. М., 2002.

Микешина Л. А., Опенков М. Ю. Новые образы познания и реаль­ности. М., 1997.

МинасянА. М. Диалектика как логика. Ростов н/Д, 1991.

Моисеев Н. Н. Еще раз о проблеме коэволюции // Вопросы фило­софии. 1998. № 8.

Моисеев Н. Н. Современный рационализм. М., 1995.

Моисеев Н. Н. Судьба цивилизации. Пути разума. М., 2000.

МоисеевН. Н. Человек и ноосфера. М., 1990.

Наука в культуре. М., 1998.

Научные и ненаучные формы мышления. М., 1996.

Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. М., 1998.

Новая философская энциклопедия: В 4 т. М., 2000—2001.

Новикова Т. М. Эзотерическая философия. М., 2001.

Объяснение и понимание в социальном познании. М., 1990.

Огурцов А. П. Дисциплинарная структура науки. М., 1998.

Огурцов А. П. От натурфилософии к теории науки. М., 1995.

Пантэм X. Разум, истина и история. М., 2002.

Петров М. К. Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д, 1992.

Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991.

Подкорытов Г. А. О природе научного метода. Л., 1988..

Полони М. Личностное знание. М., 1985.

Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. М., 1983.

Поппер К. Р. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. № 10.

Поппер К. Р. Нищета историзма. М., 1993.

Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002.

Поппер К. Р. Что такое диалектика // Вопросы философии. 1995. №1.

ПорусВ. Н. Парадоксальная рациональность. М., 2000.

ПорусВ. Н. Рациональность. Наука. Культура. М., 2002.

Порус В. Н. Эпистемология: некоторые тенденции // Вопросы философии. 1997. № 2.

Пригожий И.,-СтенгерсИ. Порядок из хаоса. М., 1986.

Пригожий И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989. №9.

Пригожий И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. №6.

Принципы историографии естествознания: XX век. СПб., 2001.

Причинность и телеономизм в современной естественнонаучной парадигме. М., 2002. Проблема знания в истории науки и культуры. СПб., 2001.

Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. СПб., 1999.

Проблемы методологии постнеклассической науки. М., 1992.

Псевдонаучное знание в современной культуре // Вопросы фило­софии. 2001. №6.

Психология науки. М., 1998.

Психология с человеческим лицом: Гуманистическая перспекти­ва в постсоветской психологии. М., 1997.

Психология развития: методы исследования. СПб., 2002.

Пуанкаре А. О науке. М., 1990. Разум и экзистенция. СПб., 1999.

РакитовА. И. Философия компьютерной революции. М., 1991.

Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. Киев, 1997.

Рациональность на перепутье: В 2 т. М., 1999.

РежабекЕ. Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М., 2003.

Рикер П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике. М., 1995.

Рикер П. История и истина. СПб., 2002.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998.

Родин С. М. Идея коэволюции. Новосибирск, 1991.

Рожанский И. Д. Античная наука. М., 1980.

Рожанский И. Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. М., 1988.

Рожанский И. Д. Развитие естествознания в эпоху античности. Ранняя греческая наука о природе. М., 1979.

Разин В.М. Философия и методология: традиция и современность // Вопросы философии. 1996. №11.

Разин В. М. Мышление в контексте современности // Обществен­ные науки и современность. 2001. № 5. Роль методологии в развитии науки. Новосибирск, 1985.

Роль философии в научном исследовании. Л., 1990.

Романовская Т. Б. Наука XIX—XX вв. в контексте истории куль­туры. М., 1995.

Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997.

Рузавин Г. И. Методология научного исследования. М., 1999.

Рузавин Г. И. Эволюционная эпистемология и самоорганизация // Вопросы философии. 1999. № 11.

Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М., 1994.

Сапронов М. В. Синергетический подход в исторических исследо­ваниях: новые возможности и трудности применения // Обще­ственные науки и современность. 2002. № 4.

Сачков Ю. В. Естествознание и развитие научного метода. М., 2002.

Сачков Ю. В. Научный метод: вопросы и развитие. М., 2003.

Семенов Н. Н. Наука и общество. М., 1981.

Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. М.,2000. Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. Система гуманитарного и социально-экономического знания. М., 2001.

Скрипник К. Д. Логические модели диалогаТРостов н/Д, 2001.

Современная западная философия. Словарь. 2-е изд., перераб. и доп. М.,2000. Современная картина мира. Формирование новой парадигмы. М., 2001.

Современная философия науки. М., 1996.

Социальное знание и социальные изменения. М., 2001.

Социокультурный контекст науки. М., 1998.

Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000.

Степин В. С., Горохов В. Г., Розов М. А. Философия науки и тех­ники. М., 1996..

Степин В. С., Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.

Степан В. С. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность // Вопросы философии. 2003. № 8.

Структура и развитие науки. М., 1978.

ТомсонМ. Философия науки. М., 2003.

Традиции и революции в развитии науки. М., 1991.

Тулмин Cm. Человеческое понимание. М., 1984.

Уайгшед А. Н. Избранные работы по философии. М., 1990.

Федотова В. Г. Что может и чего не может сделать социальная наука сегодня? // Социология и современная Россия. М., 2003.

Федотова В. Г. Социальное конструирование приемлемого для жизни общества (К вопросу о методологии) // Вопросы фило­софии. 2003. № 11.

Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., '1986.

Фейнберг Е. Л. Две культуры: Интуиция и логика в искусстве и науке. Фрязино. 2004.

Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1987.

Философия естествознания: ретроспективный взгляд. М., 2000.

Философия и методология науки. М., 1996.

Философия и методология науки: В 2 ч. М., 1994.

Философия науки: Вып. 1—6. М., 1995—2000.

Философия техники: история и современность. М., 1997.

Философские проблемы классической и неклассической физики: современные интерпретации. М., 1998.

Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. М., 1998.

Франк Ф. Философия науки. М., 1960.

Фролов И. Т., Юдин Б. Г. Этика науки. М., 1986.

ХакенГ. Синергетика. М., 1980.

Хеллевик О. Социологический метод. М., 2002.

Холодная М. А. Психология интеллекта: Парадоксы исследова­ния. СПб., 2002.

ХолтонДж. Тематический анализ науки. М., 1981.

Холтон Дж. Что такое антинаука // Вопросы философии. 1992.№2.

Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.

Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994.

Червонная Л. Г. Плюрализм в социально-гуманитарном позна­нии // Общественные науки и современность. 2002. № 2.

Чудеса паранормального мира. М., 2001.

Швырев В. С. Рациональность в современной культуре // Обще­ственные науки и современность. 1997. № 1.

Шпенглер О. Закат Европы. Ростов н/Д, 1998.

Шредингер Э. Наука и гуманизм. М., 2001.

ЩедровицкийГ. Л. Философия. Наука. Методология. М., 1997.

Эволюционная эпистемология. Карл Поппер и его критики. М., 2000.

Эволюционная эпистемология: проблемы, перспективы. М., 1996.

Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. М., 1964—1967.

Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965.

Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1965.

Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

Эпистемология и постнеклассическая наука. М., 1992.

Юревич А. В. Звездный час гуманитариев: социогуманитарная наука в современной России//Вопросы философии. 2003. № 12.

Юревич А. В. Социальная психология науки. СПб., 2001.

Ядов В. А. Стратегия социологического исследования: описание, объяснение, понимание социальной реальности. М., 2001.

Яковлев В. А. Инновация в науке. М., 1997.

Яковлева Е. Ю. Научное и вненаучное знание. СПб., 2000.

[1] СтепинВ. С., Горохов В. Г., Розов М. А. Философия науки и техники. М., 1996. С. 9.

¹ 2 ^{См.: Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. М.,
1998.}

2 [3] Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. С. 127.

[4] См.: Копнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974.

[5] Франк Ф. Философия науки. М., 1960. С. 56.

[6] См:Дынич В. К., Емелъяшевич М. А., Толкачев Е. А., Томильчик Л. М. Вненаучное знание и современный кризис научного мировоззрения // Вопросы философии. 1994. № 9.

[7] ХолтонДж. Что такое антинаука // Вопросы философии. 1992. №2

[8] Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 46.

[9] См.: Вернадский В. И. О науке. Т. 1. Научное знание. Научное творче­ство. Научная мысль. Дубна, 1997. С. 118—126.

[10] ^{Вернадский В. И. О науке. Т. 1. Научное знание. Научное творчество.
Научная мысль. Дубна, 1997. С. 400.}

[11] Там же. С. 428.

[12] См.: Степан В. С. Теоретическое знание. М., 2000. Гл. III.

[13] См., например: Структура и уровни социологического знания: тради­ции и новые концепции // Социологические исследования. 2003. № 8.

[14] Рассел Б. История западной философии: В 2 т. Новосибирск, 1994. Т. 1. С. 11.

[15] Кареев Н. И. О духе русской науки // Русская идея. М., 1992. С. 172.

[16] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 25

[17] Франк Ф. Философия науки. М., 1960. С. 68.

[18] Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. С. 97.

[19] Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963. С. 144.

[20] Менделеев Д. И. Основы химии. Т. 1. М.—Л., 1947. С. 150—151.

[21] Уайтхед А. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 625—626.

[22] См.: Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 139—143, 204.

[23] См.: Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 122—127.

[24] Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 264.

[25] СтепинВ. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 110

[26] См.: Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 247—248.

[27] Там же. С. 260.

[28] Эйнштейн А. Физика и реальность, М., 1965. С.298.

[29] Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С.185—186.

[30] См.: Структура и уровни социологического знания: традиции и новые концепции // Социологические исследования. 2003. № 8.

[31] Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 707. Наряду с теоре­тическими конструктами, логическими реконструкциями действитель­ности («точка», «идеальный газ» и т. п.) автор выделяет эмпирические идеальные объекты — это абстракции, фиксирующие признаки реаль­ных предметов опыта («Земля», «провод с током» и т. д.).

[32] См.: Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом исследовании. М., 1997.

[33] Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 62.

[34] Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 228—229.

[35] СтепинВ. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 704.

[36] Эйнштейн А. Собр. науч. трудов: В 4 т. М., 1967. Т. 4. С. 136.

[37] Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 20.

[38] Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 8.

[39] Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1987. С. ПО

[40] Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С. 202—204.

[41] Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1987. С.142.

[42] Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1987. С. 29.

[43] См.: Степан В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 111—114.

[44] Пуанкаре А. О науке. Ы., 1983. С. 418.

[45] Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С. 273.

[46] теория, тем труднее

[47] Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1987. С. 145—146.

[48] Капица П. Л. Эксперимент. Теория. Практика. М., 1987. С. 18.

[49] Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. М., 1998. С. 11.

[50] См.: Степан В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 188.

[51] Пуанкаре А. О науке. М., 1990. С. 356.

[52] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 240.

[53] См.: Полани М. Личностное знание. М., 1985. С. 105.

[54] Тулмин Cm. Человеческое познание. М., 1984

[55] См.: Кун Т. Структура научных революций. М., 1978. С. 11, 20, 243-244.

[56] Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. С. 235.

[57] См.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 139, 314, 465.

[58] См.: Холтон Д. Тематический анализ науки. М., 1981.

[59] См.: Степан В. С. Теоретическое знание. М., 2000. Гл. III.

[60] Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 634.

[61] См.: Хакен Г. Синергетика. М., 1980.

[62] См.: Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука: Кн. 1-2. М., 1988.

[63] См.: Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002.

[64] Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002. С. 250, 255.

[65] Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. С. 59.

[66] См.: Тулмин Ст. Человеческое понимание. М., 1984.

[67] См.: Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследова­тельских программ. М., 1995.

[68] См.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

[69] См.: Лакатос И. Бесконечный регресс и основания науки // Совре­менная философия науки. М., 1996. С. 107

[70] ^{Лакатос И. Бесконечный регресс и основания науки // Современная
философия науки. М., 1996. С. 114.}

[71] См.: Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 313—314.

[72] Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т.1. М., 2000. С. 104

[73] Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 313—314.

[74] Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 331.

[75] См.: Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 420—422, 427.

[76] См.: Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987. С. 163.

[77] Моисеев Н. Н. Современный рационализм. М., 1997. С. 42—49.

[78] См.: Роджерс Э. Коммуникация в организациях. М., 1980.

[79] ЭйнштейнА., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1965. С. 125.

[80] Гейзенберг В, Шаги за горизонт. М.,. 1987. С. 180—181.

[81] Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1987. С. 150.

[82] ПригожинИ., Стене ере И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 275.

[83] Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 286.

[84] Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С. 262.

[85] Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 124.