Глава 10. Я поехала в Москву налегке

Я поехала в Москву налегке. С попутчицами мне повезло, это были три женщины примерно моего возраста. Так что нам было о чем поговорить – о моде, косметике и, конечно же, мужчинах. Погода в столице стояла такая же, как в Горовске, шел мелкий дождичек. Я набросила на голову капюшон ветровки и пошла по перрону быстрым шагом, обгоняя нагруженных чемоданами пассажиров. Несмотря на то что клиент был в Москве проездом, он назначил встречу не у одного из вокзалов столицы, а совсем в другом месте. Проехав несколько остановок на метро, я поднялась в город и вскоре увидела Фисенко. Одетый в черный костюм в мелкую полоску, он стоял под раскрытым зонтом и разговаривал по мобильнику. Я немного покрутилась около киоска «Роспечати» и, только когда он убрал трубу в карман, подошла со словами:

– Добрый день, Олег Павлович!

– Здравствуйте, Полина! Вы – пунктуальны.

– Ну, от меня тут мало что зависело, все больше от машинистов, – кокетливо ответила я, но вовремя осеклась. Клиент был настроен слишком серьезно.

– Полина, – сказал он, глядя куда‑то мимо меня, – нам предстоит конфиденциальный разговор. Я подумал, что в зале ожидания вокзала или в ресторане рядом с нами будут люди. Им ни к чему слышать то, что мы с вами станем обсуждать, поэтому я взял на себя смелость снять на несколько часов гостиницу. Я всегда там останавливаюсь, когда бываю по делам в Москве. Вас это не смущает?

– Нисколько, наш разговор действительно не предназначен для посторонних ушей, – согласилась я. – Гостиница – это очень верное решение.

– Я рад, что вы меня правильно поняли, – сказал Олег Павлович.

А как я еще могла его понять?

Поскольку мы находились недалеко от гостиницы, то вскоре уже были в номере. Еще в лифте я заметила, что Фисенко напряжен. Оно и понятно, вот‑вот перед ним должна была открыться вся правда о смерти его близких.

– Может, нам заказать сюда кофе и какой‑нибудь десерт? – поинтересовался он.

– Я не против.

Сделав заказ по телефону, Олег сел в кресло, ослабил галстук, посмотрел на свои наручные часы, зафиксировав время, затем сказал:

– Полина, я очень прошу вас, говорите все, что узнали. Не обходите острые углы, не замалчивайте имен. Я столько ждал этого момента, что полуправда меня не устроит.

– Я вас понимаю.

Мы тянули время, пока нам не принесли кофе с выпечкой. В поезде я наметила себе план предстоящего отчета, но, глядя на Фисенко, решила от него отступить. Интриговать его до последнего было слишком жестоко.

– Знаете, Олег Павлович, мужская дружба и солидарность все‑таки существуют! – сказала я, сделав глоток ароматного обжигающего напитка.

– Вы так думаете? – Клиент скептически поджал губы.

– Я, собственно, в этом и не сомневалась. Мне показалось, что вы в этом разуверились окончательно и бесповоротно.

– Вы правы. На Украине у меня нет близких друзей. Есть партнеры, хорошие знакомые, но не более. Подождите, Полина, что вы хотите сказать? – Фисенко явно не спешил расставаться со своими подозрениями.

– Я могу вам твердо сказать, что ни Егор, ни Иван не причастны к тому взрыву.

– Но почему же Егор скрывался от меня в Горовске, а Иван рванул от меня здесь, в Москве, в толпу? – осведомился клиент. В этот момент в кармане его пиджака зазвонил мобильник. Олег Павлович достал его, посмотрел, кто звонит, и сбросил вызов. – Полина, вы действительно уверены в том, что говорите?

– А зачем я тогда сюда приехала?

– Разрешите, я закурю? – спросил Фисенко и, после того как я кивнула, придвинул к себе пепельницу. Вынув зажигалку, он взглянул на меня и все‑таки вышел курить на лоджию. Вернувшись, Олег Павлович сказал: – Если все действительно так, то кто же тогда начинил взрывчаткой мою «девятку»?

– Ну что ж, пружину я немного ослабила, теперь будем разбираться во всем с самого начала, с того вечера в ресторане, когда вы обсуждали с друзьями название фирмы.

– Вот тогда‑то Костерин нам и сказал, что собирается жениться на Ложкаревой, поэтому мы на его долю в уставном капитале можем не рассчитывать, – напомнил Фисенко скорее себе, чем мне.

– Правильно, и вы дали ему неделю на раздумья.

– Только он ни дня не раздумывал.

– Заблуждаетесь, он довольно быстро включил мозги... Ой, простите, за такой сленг, – сказала я, прикусив язык.

– Ничего, я к таким словечкам нормально отношусь. А вот украинский язык иногда слух режет. У меня хоть и есть украинские корни, но я до двадцати трех лет в России жил... Гм... Мы, кажется, отвлеклись.

– Немножко. – Я снисходительно улыбнулась и продолжила: – Так вот, дня через два или три Егор все‑таки принял решение в пользу совместного бизнеса и даже нашел в себе смелость сказать об этом Юле. Она поняла, что краник на финансовой трубе вот‑вот закроется, и тут же побежала просить помощи у своей мамы. А мама у нее, надо сказать, очень креативная женщина, к тому же без каких‑либо комплексов и тормозов.

– Так это она та женщина, про которую вы спрашивали меня по телефону? Как же я сразу не догадался? – Фисенко сделал досадливый жест рукой. – Знаете, Полина, когда Чирков занимался сбором компромата на Юлю, он попутно кое‑что о ее матери узнал. Я не стал вам этого в прошлый раз рассказывать, очень уж это пикантные подробности.

– Пусть они останутся при вас. Я тоже многое про нее знаю. Мне уже достаточно. А вы должны знать, что Наталья Ложкарева пошла к правой руке Ворона, некоему Панкову, и заказала те взрывы...

– Даже так? Юлькина мать нас заказала? – Фисенко сжал в руке чашку с недопитым кофе так, что она едва не треснула.

– Не совсем. Она попросила попугать вас, Олег Павлович, и вашего друга, Ивана Чиркова. А уж Панков, не обладающей сильной фантазией, предложил взорвать ваши машины. Именно таким образом бандиты в те годы решали свои проблемы...

– Да уж, – подтвердил Фисенко.

– Ложкареву устроил вариант, предложенный Сергеем Панковым. Ваша «девятка» должна была взорваться ночью. Как это ни прискорбно, но если бы у Насти не случился приступ аппендицита, то вы всего бы лишились своей машины.

Фисенко откинулся на спинку кресла и стал обдумывать услышанное.

– Ванька ставил на ночь свою тачку в гараж, поэтому его «девятку» начинили взрывчаткой днем и наспех, когда он из нее вышел, – предположил клиент.

– Да, похоже, Чирков несколько сгустил краски, когда говорил, что взрыв раздался всего через несколько секунд после того, как он вышел из машины. Скажите, он вообще был склонен к гротеску?

– Не понял?

– Ну он любил в своих рассказах что‑нибудь преувеличить или заострить до самого предела?

– Ну а кто из нас не склонен к этому в молодости? – Олег Павлович впервые улыбнулся. Но тут же снова стал хмурым. – Нет, в моей голове все это не укладывается. Я не понимаю, какую выгоду это давало Ложкаревым?

– Взрывы машин должны были отвлечь вас от бизнеса и от Костерина. Но ситуация вышла из‑под контроля. Случилась трагедия, вы потеряли близких, стали подозревать Егора в причастности к гибели своих родных, решили ему отомстить и начали за ним следить. Кстати, это делали не только вы, но и правоохранительные органы.

– Милиция с прокуратурой тоже подозревали Егора? – удивился Фисенко. – Я им ни слова об этом не говорил. Неужели Чирков прокололся?

– Нет, не он, а кто‑то другой рассказал следователю о вашем разладе. Но Костерин был не единственным подозреваемым. Поскольку характер преступления больше напоминал бандитскую разборку, то подозрение сразу же пало на обе горовские ОПГ. Непричастность людей Шашечника как‑то быстро была доказана, чего нельзя сказать о преступной группировке Ворона, поэтому следователь все время спрашивал вас о ней.

– А я упорно твердил, что у нас не было никаких точек соприкосновения с Вороном, а тем более откровенных стычек. Мне и в голову не могло прийти, что мать Юльки знает кого‑то из его сподручных. – Олег Павлович задумался. – Неужели это с ее подачи кто‑то рылся в моем доме во время похорон?

– Похоже на то. Для этой женщины нет ничего святого. Когда умер ее муж, она первым делом обчистила сейф в его кабинете. И ей было абсолютно все равно, что на него посмертно могут пасть подозрения... Но вернемся к взрывам. Уже после того, как вы уехали из Горовска, там взлетела на воздух еще одна тачка. По горячим следам был взят некий Санин, человек Ворона, а потом криминалисты определили, что он же причастен к взрыву вашей машины.

– А Ванькиной? – уточнил Фисенко.

– И его тоже. А вот теперь еще один интересный факт. – Я перевела дыхание и продолжила: – После того как взяли всю группировку Ворона, Иван дал неожиданные показания...

– Какие?

– Он, оказывается, видел, как эти бандиты запихали вас в машину и умчали в облаке пыли.

– А что? Это хоть как‑то объясняло мое исчезновение.

– Олег Павлович, вы на удивление спокойно отнеслись к этому. А ведь Иван не мог знать наверняка, что так и будет. Потом он еще кое в чем отклонился от истины. Впрочем, я вам уже говорила по телефону о перегоне двух «Тойот» из Владивостока?

– Да, да, – закивал Фисенко, – я размышлял на эту тему. Честно говоря, даже не знаю, как к этому относиться. Возможно, я на Ванькином месте поступил бы точно также. Если эти показания помогли осудить бандитов, то почему бы и не погрешить против истины? Скажите, их посадили?

– Да, Сергей Панков, тот человек, которому Наталья Ложкарева сделала заказ, и Санин, тот, кто непосредственно закладывал взрывные устройства, – пояснила я, – получили по совокупности всех преступлений максимальные сроки. За ними много еще чего водилось... Впрочем, они оба умерли на зоне. А сам Ворон был застрелен при задержании.

– А эта женщина, Наталья Ложкарева? Милиция вышла на нее?

– Нет, бандиты на нее не показали. Они вообще отрицали свою вину, но доказательств их причастности к самым тяжким преступлениям было предостаточно для того, чтобы они получили максимальные сроки наказания.

– Значит, Юлькина мать до сих пор живет и здравствует? – осведомился Фисенко с раздражением. – Сколько ей сейчас лет?

– Пятьдесят с небольшим.

– Маме было сорок четыре, а Насте и вовсе тринадцать...

– Справедливости ради хочу заметить, что выглядит Наталья не старше сорока. А живет она тем, что переходит из романа в роман, собирая со всех страниц жемчужные россыпи. С возрастом ее вырезы становятся все глубже, а силикона в них все больше...

– Ясно, пластическая хирургия творит с ней чудеса, – горько усмехнулся Фисенко.

– Так и есть.

– А Юлия?

– Она по‑прежнему хороша и пользуется популярностью у мужчин всех возрастов. – Для иллюстрации своих слов я положила на журнальный столик, за которым мы сидели, фотографии Ложкаревой с обоими любовниками, молодым и старым.

– Да, она ничуть не изменилась, – подтвердил Фисенко, рассматривая фотку, на которой она была снята садящейся в «Ауди». – Кто этот человек? Ее водитель?

– Водители не носят костюмы от «Hugo Boss», – заметила я.

Олег Павлович дошел до фотографии, на которой мисс Горовск‑95 целовалась с молодым человеком, и уточнил:

– Когда был сделан этот снимок?

– Недели две назад.

Дойдя до сцены кормления мальчика клубникой, Фисенко небрежно бросил фотографии на стол и спросил:

– Иван об этом знает?

– Не думаю, – сказала я.

Снова зазвонил мобильник. Клиент посмотрел на дисплей, извинился передо мной, вышел на лоджию и ответил. По обрывкам доносящихся до меня фраз я поняла, что он говорит с женой.

– Я не видповив, тому що був зайнятий. Як я звильнюся, так видразу передзвоню тоби.

Фисенко вернулся, а я с трудом сдерживала улыбку. Необоснованная ревность всегда выглядит комично.

– Значит, Ванька – рогоносец? Не понимаю, как он мог жениться на Юльке, если изначально знал, что она и верность – это понятия не совместимые.

– Думаю, его, как когда‑то Егора, сломал основной инстинкт.

– Возможно, – сказал Олег, избегая моего взгляда. – Дети у них есть?

– Нет.

– Даже так? На чем же тогда держится их брак?

– Трудно сказать.... Олег Павлович, мы с вами как‑то незаметно перешли ко второму пункту, не так ли? – спросила я и заметила, что Фисенко непонимающе поднял брови. Мне пришлось ему пояснить: – Вы теперь знаете имена тех, кто так или иначе виновен в смерти ваших близких.

– Да, Полина, вы с этим блестяще разобрались, не то что частный детектив из Киева. Пожалуй, теперь можно обсудить, что делать дальше с этими женщинами. Честно говоря, я не думал, что придется мстить жене друга. Но все‑таки это из‑за ее капризов не стало мамы и Насти. Она ведь могла образумить свою сумасшедшую мамашу... Полина, честно говоря, я в замешательстве. Имею ли я моральное право мстить женщинам, да еще по прошествии стольких лет. Кажется, раньше пятнадцать лет было максимальным сроком отсидки, так?

– Было, – согласилась я, – но по некоторым статьям не существует срока давности. Убийцу моих родителей возмездие настигло через четырнадцать лет. Олег Павлович, вы, конечно, сами должны принять решение, насчет того, наказывать Ложкаревых или нет. Но я считаю, что вы должны знать об этих женщинах абсолютно все. Выслушайте меня, а потом принимайте окончательное решение.

– Хорошо, – сказал Фисенко и оперся рукой о жесткий валик кресла.

Я поняла, что прежде всего Олег Павлович сомневается относительно Юлии, поэтому рассказала ему о причине, по которой у нее нет детей и о неудавшемся усыновлении трехлетнего Леши. Слушая меня, клиент осуждающе качал головой, а когда я замолчала, он заметил не без сочувствия к другу:

– Ну Ванька и попал! Мне кажется, он только спасибо скажет, если мы окончательно раскроем ему глаза на его жену. Так, а что там с его тещей? Она с ними живет?

– Нет, отдельно. За плечами у этой женщины не одно преступление. Про то, что после смерти мужа она стащила драгоценности из ломбарда, подставив замдиректора, я вам уже говорила. Еще мне стало известно, что несколько лет назад она умудрилась обчистить пластиковую карточку какого‑то Евгения Федоровича, не вызвав у него и тени подозрений.

– Ну прямо‑таки Сонька Золотая Ручка! – сравнил Фисенко.

– Не совсем, Сонька была способна любить без памяти, что, собственно, ее и погубило, а Нонне это не дано.

– Какой Нонне? – удивился клиент.

Я допустила непростительный ляп, и мне пришлось срочно выкручиваться:

– Понимаете, Наталья Ложкарева имеет привычку так представляться своим новым бойфрендам. Ну для того, чтобы обрубить в случае надобности концы.

– Полина, откуда же вы все это узнали? – Фисенко внимательно уставился мне прямо в глаза.

– Скажу вам честно, мне помог случай.

– А случай приходит к тем, кто делает все, чтобы он пришел, – философски подметил Олег Павлович. Кажется, он имел при этом не столько то, как попала ко мне информация о Ложкаревой, сколько то, что он предложил отвезти Настю в больницу на своей машине, а не на «Скорой». Во всяком случае, взгляд у Фисенко сделался глубоко печальным.

Чтобы психологический портрет Натальи был раскрыт до конца, мне пришлось сделать еще несколько штрихов, касающихся взаимоотношений этой глубоко порочной женщины с ее лучшей подругой. На всякий случай я изменила настоящее имя Алининой матери.

– Я в шоке от того, с какой навязчивостью Наталья постоянно влезала в жизнь подруги. Удивительно, что она вернула ей паспорт, могла бы легко избавиться от него, – сказал Фисенко, впечатленный низостью Ложкаревой‑старшей. – Полина, скажите, а женская дружба существует?

– Существует, – уверенно заявила я, а потом спросила не без кокетства: – Вы ведь не будете требовать примеров?

– Нет, конечно. Просто я вспомнил, с чего мы начали наш разговор.

– С того, существует ли мужская дружба.

– Пожалуй, теперь я с вами согласен. Она существует. Как бы я хотел устроить нашу встречу!

– Вы имеете в виду всех троих – себя, Чиркова и Костерина?

– Да, мне кажется, нам есть о чем поговорить.

– Не вижу проблем. Я могу прямо сейчас дать вам номера их телефонов.

– Дайте, – охотно согласился клиент и достал из кармана мобильник. – Ого! Уже шестой час. Я даже не думал, что прошло столько времени. До отхода моего поезда осталось полтора часа.

– Я диктую вам номера?

– Да, конечно. – Фисенко приготовился вбивать в память своего телефона номера старых друзей.

– А вот теперь еще один сюрприз, – сказала я. – Вы интересовались, кто ухаживает за могилой ваших близких. Я это выяснила.

– Полина, вы меня удивляете все больше и больше. У меня такое ощущение, что для вас в принципе не существует никаких тайн. Честно говоря, я даже не берусь предположить, кто это может быть.

– Не буду долго вас интриговать. Могила ваших родственников находится в порядке благодаря Костериным. – Я назвала эту фамилию, и Фисенко вскинул на меня совершенно обалдевший вгляд. – Да‑да, не удивляйтесь. За могилой ухаживает Егор со своей женой Анной.

– Я мог ожидать всего, только не этого. Как такое может быть?

– Дело в том, что неподалеку от могилы ваших родных похоронены родственники Анны. Выводы делайте из этого сами.

– Я в долгу перед Егором, – сказал Фисенко, посмотрел на часы и перевел разговор на другую тему: – Полина, вы говорили мне, что у вас есть какой‑то план. Слушаю вас.

Я поделилась с Олегом Павловичем своими соображениями о том, как наказать Ложкаревых. Он слушал меня, кивая, а когда я замолчала, сказал:

– Мне бы такое в голову даже не пришло. Это – чисто женская вендетта. Но вы знаете, меня такой вариант устраивает. Мы не будем рубить сплеча, а дадим им шанс. Будущее Ложкаревых будет зависеть только от них самих. Могут угодить в ловушку собственной порочности, а могут пройти мимо. Да, это будет справедливо.

– Этот план требует определенного финансирования, – сказала я без ложной скромности. – Вы же понимаете, что на среднестатистического обывателя с парой сотен рублей в кармане мятых брюк эти дамочки не поведутся. А хорошие актеры дорого стоят.

– Само собой. Я как раз хотел поднять вопрос о деньгах. Первую часть вашего вознаграждения мы с вами уже обсуждали, – по‑деловому сухо сказал клиент и положил на стол пухленький конверт. – Вот эта сумма за вычетом аванса, но с премиальными и командировочными. Сколько вам требуется на выполнение второй части вашей работы?

Я озвучила немаленькую цифру, готовая в случае необходимости ее обосновать, но этого не потребовалось. Фисенко принял ее безоговорочно, но сказал, что выдаст мне эту сумму чуть позже, после того как снимет деньги в банкомате, что стоит в холле гостиницы.

Когда мы вышли из номера, уже немолодая горничная, собирающая пыль на ковровых дорожках в коридоре, посмотрела на нас с откровенным осуждением. Ну что за люди? Почему сразу возникает мысль о любовном свидании, а не деловом. По иронии судьбы та же горничная стала свидетельницей того, как Олег Павлович, отстояв к банкомату очередь из трех человек, снял деньги со своей пластиковой карточки и отдал мне большую часть. Это дало толчок тому, чтобы испорченное воображение горничной заработало на новых оборотах. Фисенко наткнулся на ее презрительный взгляд и решил немножко похулиганить – обнял меня за талию и подтолкнул к стеклянным дверям.

Откровенно говоря, я от него такого не ожидала. Мы вышли на улицу и рассмеялись.

– Простите, – сказал Олег, – само собой как‑то вышло. Вы видели, как она на нас смотрела?

– Вы стали улыбаться, и это радует, – ответила я невпопад.

– Знаете, Полина, какой груз вы сняли с моей души? Я ведь своих друзей во враги записал. Сначала одного, потом другого. Можно я вас поцелую, по‑дружески?

Я заметила, что горничная стоит около дверей и смотрит на нас. Интересно, чем мы ей так приглянулись?

– Конечно, – сказала я.

Фисенко поцеловал меня в щечку. Я поймала себя на мысли, что попала под обаяние этого человека. Алинка на моем месте уже давно висла бы на нем. Ой, что‑то меня не в ту сторону потянуло. В конце концов, Олег вел себя безупречно. А вот жена его ревнует. Наверное, он дает повод. Стоп! Олег Павлович говорил, что частенько останавливается в этой гостинице. Наверное, эта горничная видела его здесь с другой женщиной или женщинами. «А мне что за дело до этого?» – спросила я себя, испытав что‑то вроде ревности.

Мы дошли до станции метро.

– Вы сейчас куда? – спросил Фисенко. – Тоже вниз?

– Нет, у меня до поезда еще много времени. Я, пожалуй, немного прогуляюсь по Москве.

– Тогда будем прощаться, – сказал Олег, и я подала ему руку. Он легонько сжал ее, а потом поднес к своим губам и поцеловал. – До свидания, Полина. Я думаю, мы с вами еще увидимся.

– До свидания, Олег Павлович! Счастливого пути!

– Спасибо! – Клиент все еще держал меня за руку.

– Идите уже, а то на поезд опоздаете.

Фисенко отпустил мою руку и уверенным шагом двинул ко входу в метро. Я дождалась, когда он скроется из вида, и пошла прогуляться по проспекту, вдоль бутиков и супермаркетов. Начался дождь, но я была ему даже рада. Хотелось танцевать, но я не настолько потеряла голову, чтобы позволить себе такую глупость. Зато я могла позволить себе самый сумасшедший шопинг, что я и сделала.

Если в Москву я приехала налегке, то уезжала из столицы нагруженная кучей пакетов. А вот с попутчиками мне на обратном пути не слишком повезло. Одна пожилая семейная пара все время что‑то жевала, а толстый мужик храпел на верхней полке. А я смотрела в окно и думала над извечным женским вопросом – почему все стоящие мужчины обязательно женаты?