Андрей Парабеллум Николай Сергеевич Мрочковский 29 страница

Внимание! Нижеследующий текст не предназначен к прочтению лицами младше 16 лет, людьми с неуравновешенной психикой и беременными женщинами, в связи с содержащимися в нем откровенными и подробными сценами насилия. Вся дальнейшая ответственность за возможные последствия лежит на вас.

30 Смеющийся мертвец.

Роран присел на корточки и пристально поглядел сквозь переплетение ивовых ветвей. На расстоянии двухсот ярдов, вокруг трех отдельных костров сидели пятьдесят три солдата и извозчики фургонов, поедая свой обед, в то время как сумрак быстро расползался по земле. Эти люди остановились на ночь на широком, покрытом травой побережье безымянной реки. Фургоны, полные поставок для войск Гальбаторикса, были установлены неровным полукругом вокруг огней. Множество волов толпилось позади лагеря, время от времени мыча друг на друга. Примерно в двадцати ярдах ниже по течению, однако, мягкий земной склон возвышался из земли, предотвращая любое нападение или побег из этого участка.

Каким местом они думали? – удивился Роран. Это лишь проявление благоразумия, когда на враждебной территории располагаются лагерем в защищенном месте, обычно подразумевающем, что естественное образование защищает твои тылы. Но даже в таком случае, надо осторожно выбирать место стоянки, чтобы можно было отступить, будучи пойманным в засаду. Но в нынешней ситуации, будет смехотворно легко для Рорана и других воинов под командованием Мартланда выскользнуть из кустарника, где они скрывались, и зажать людей Империи в вершине этой «V», сформированной земляным склоном и рекой, где они смогут обезвредить солдат и извозчиков во время их отдыха. Рорана озадачил тот факт, что натренированные солдаты могут допустить столь очевидную ошибку. Возможно они из города, - подумал он. Или, может, они просто неопытны. Он нахмурился. Тогда почему им была поручена столь важная миссия?

- Вы обнаружили какие-нибудь ловушки? – спросил он. Ему не нужно было поворачивать свою голову, чтобы узнать, что Карн находится возле него, так же как Халмар и двое других мужчин. Включая четырех мечников, которые присоединились к отряду Мартланда, чтобы заменить тех, кто умер или был неизлечимо ранен во время их последнего рейда, Роран уже сражался рядом со всеми людьми в их отряде. Хотя ему и не нравился каждый из них, он доверял им свою жизнь, поскольку знал, что они доверяли ему свою. Это было обязательство, независимое от возраста или воспитания. После своего первого сражения Роран был удивлен тем, насколько близки ему стали его товарищи, так же как и тем, насколько тепло они относились к нему в свою очередь.

- Ничего, о чем я мог бы сказать, - пробормотал Карн, - Но тогда…

- Они, возможно, изобрели новые заклинания, которые ты не можешь обнаружить, да, да. Есть ли маг с ними?

- Не могу сказать наверняка, но нет, думаю, нет.

Роран отодвинул кипу узких ивовых листьев, чтобы лучше видеть расположение фургонов.

- Мне не нравится это, - проворчал он, - Маг сопровождал другой конвой. Почему не этот?

- Нас меньше, чем ты мог бы представить.

- М-мм, - Роран почесал свою бороду, все еще обеспокоенный очевидным игнорированием солдатами здравого смысла. Могли ли они пытаться спровоцировать на нападение? Они не выглядят готовыми к нему, но обманчивость почти повсюду. Какую ловушку они, возможно, подготовили нам? В пределах тридцати лиг – ни души, а Муртаг и Торн были в последний раз замечены летящими на север из Фейнстера.

- Подайте сигнал, - сказал он, - Но скажите Мартланду, что меня беспокоит расположение их лагеря. Или они - идиоты, или у них есть своего рода защита, невидимая для нас: волшебство или другой трюк короля.

Тишина, затем:

- Подал. Мартланд говорит, что он разделяет твое беспокойство, но если ты не хочешь прибежать назад к Насуаде с хвостом, болтающимся между твоих ног, мы испытаем свою фортуну.

Роран проворчал что-то и отвернулся от солдат. Он мотнул им своим подбородком, и пополз с ними по-пластунски туда, где они оставили своих лошадей. Встав, Роран вскочил на Сноуфайра.

- Ва, тише, мальчик, - прошептал он, поглаживая Сноуфайра, когда жеребец замотал головой. В тусклом свете, грива и шкура Сноуфайра мерцала серебром. Не впервые, Рорану захотелось, чтобы его конь был менее заметного оттенка, хорошего гнедого или каштанового возможно. Сняв щит с седла, где он висел, Роран продел левую руку через ремни, затем снял молот с пояса. Он сухо сглотнул, ощущая знакомое напряжение между плеч, и перехватил поудобнее свой молот. Когда все пятеро мужчин были готовы, Карн воздел палец, и его веки задрожали, полуприкрытые, а его губы зашевелились, как будто он разговаривал сам с собой. Поблизости застрекотал сверчок. Веки Карна поднялись.

- Помните, не поднимайте глаз, пока они не приспособятся к освещению, и даже тогда, не смотрите на небо. Затем он начал петь на древнем языке, непостижимые слова, дрожащие от сокрытой в них мощи.

Роран укрылся щитом и посмотрел искоса на свое седло, в то время как идеально белый свет, ослепительный как полуденное солнце, осветил окружающий пейзаж. Чистейший жар шел откуда-то с пространства над лагерем; Роран сопротивлялся искушению посмотреть, где именно.

Крикнув, он вдарил Сноуфайру по ребрам и склонился к шее коня, когда тот прыгнул вперед. С обеих сторон, Карн и другие воины сделали то же самое, размахивая своим оружием. Ветки стегали Рорана по голове и плечам, а затем Сноуфайр вырвался на свободу и полным галопом помчался к лагерю. Две другие группы всадников также неслись к лагерю, одна во главе с Мартландом, другая – с Улхартом.

Солдаты и извозчики вскричали в тревоге и закрыли свои глаза. Цепляясь за таких же ослепших людей, они рылись в поисках оружия, пытаясь собраться, чтобы отразить нападение. Роран не сделал попытки замедлить Сноуфайра. Пришпоривая жеребца еще раз, он выпрямился высоко в стременах и вцепился в него со всей силы, когда Сноуфайр перепрыгнул через небольшой просвет между двумя фургонами. Его зубы клацнули, когда они приземлились. Брызги грязи от Сноуфайра попали в один из костров, вызвав вспышку искр.

Остальная часть группы Рорана также перепрыгнула фургоны. Зная, что они займутся солдатами позади, Роран сконцентрировался на тех, что были впереди. Направив Сноуфайра на одного из мужчин, он ткнул солдата концом своего молотка и сломал ему нос, расплескав по его лицу темно-красную кровь. Роран добил его вторым ударом по голове, затем парировал удар мечом другого солдата.

Чуть поодаль кривой линии фургонов, Мартланд, Улхарт и их люди также вскочили в лагерь, оглашая свое прибытие грохотом копыт и звоном брони и оружия. Лошадь заржала и пала, когда солдат ранил ее копьем.

Роран заблокировал меч солдата во второй раз, затем ударил по руке с мечом, ломая кости и вынуждая противника опустить его оружие. Не останавливаясь, Роран ударил посередине его красной туники и, взломав ему грудину и сбив дыхание, смертельно ранил солдата. Роран покрутился в седле, осматривая лагерь в поисках следующего противника. Его мускулы вибрировали безумным волнением; все детали вокруг него были столь остры и ясны, как будто они были выгравированы на стекле. Он чувствовал себя неукротимым, неуязвимым. Само время, казалось, растянулось и замедлилось, так, что запутанная моль, которая порхала мимо него, казалось, летела сквозь мед вместо воздуха. Затем пара рук сомкнулась сзади на его плетеной кольчуге, сдернула со Сноуфайра и сбросила на твердую землю, сбив ему дыхание. Взгляд Рорана замерцал и на мгновение подернулся черным. Когда он оправился, то увидел, что первый солдат, на которого он напал, сидит у него на груди и душит его. Солдат закрыл собой источник света, созданного в небе Карном. Белый ореол окружал его голову и плечи, погружая его черты в столь глубокую тень, что Роран не мог разглядеть никаких деталей лица кроме вспышки обнаженных зубов. Солдат сжимал свои пальцы вокруг горла Рорана, в то время как последнему очень хотелось воздуха. Роран попытался нащупать свой молот, который он уронил, но тот был вне пределов досягаемости. Напрягая свою шею, чтобы не позволить солдату вынуть из него душу, он вытянул из-за пояса свой кинжал и провел его через кольчугу солдата, через его гамбезон (1), и между ребрами на его левом боку. Солдат даже не вздрогнул, и при этом его хватка не ослабела.

Непрерывный поток булькающего смеха донесся от солдата. Подрагивающее, останавливающее сердце хихиканье, чрезвычайно отвратительное, отдалось в животе Рорана холодком страха. Он вспомнил этот звук; он уже слышал его, наблюдая за схваткой Варденов с людьми, не чувствующими боли, на травянистом участке около реки Джиет. Осененный, он понял, почему солдаты выбрали такую плохую стоянку для лагеря: они не заботятся о том, будут ли пойманы в ловушку или нет, поскольку мы не можем повредить им. Взор Рорана стал красным, и желтые звезды затанцевали перед его глазами. Колеблясь на грани бессознательного состояния, он выдернул кинжал и нанес удар вверх, в подмышку солдата, прокручивая лезвие в ране. Сгустки горячей крови били струей по его руке, но солдат, казалось, не замечал их. Мир взорвался пятнами пульсирующих цветов, когда солдат приложил Рорана головой о землю. Раз. Второй. Третий. Роран уперся в его бедра, безуспешно пытаясь отбросить противника. Ослепший и отчаявшийся, он хлестал по, предположительно, лицу человека и почувствовал, как кинжал вошел в мягкую плоть. Он немного вытянул кинжал назад, затем сделал выпад в том же направлении, чувствуя сопротивление, поскольку наконечник лезвия ударил в кость. Давление вокруг шеи Рорана исчезло.

Роран лежал на месте, его грудь вздымалась и опускалась, затем перевернулся, и его стошнило, горло горело. Все еще задыхаясь и кашляя, он встал, пошатываясь, и увидел, что солдат растянулся, неподвижный, рядом с ним, кинжал торчал из его левой ноздри.

- Бейте в голову, - прокричал Роран, несмотря на свое ободранное горло, - В голову!

Он оставил кинжал похороненным в ноздре солдата и поднял свой молот с вытоптанной земли, где тот упал, задержавшись также, чтобы захватить оставленное кем-то копье, которое он взял той же рукой, на которой висел щит. Перепрыгнув через павшего солдата, он побежал к Халмару, который также был пеш и сражался сразу с тремя солдатами. Прежде, чем солдаты заметили его, Роран долбанул двух ближайших по голове с такой силой, что расколол их шлемы. Третьего он оставил Халмару, вместо этого перепрыгнув солдата, грудину которого он сломал и оставил умирать. Он нашел человека, сидящего подле колеса фургона, плюющегося запекшейся кровью и изо всех сил пытающегося натянуть лук.

Роран воткнул ему в глаз копье. Куски отвратительно пахнущей серой плоти зацепились за наконечник копья, когда он вытянул его обратно. _____________________________________________________________________________

Примечание: 1 – длинный (до колена) стеганный поддоспешник. Надевался под кольчугу, но мог использоваться и как отдельный доспех более бедными воинами

Тогда Рорана осенило. Он метнул копье в человека в красной тунике по другую сторону ближайшего костра, пронзив его туловище, затем засунул молот себе за пояс и натянул лук солдата. Опершись спиной о фургон, Роран начал стрелять в солдат, мечущихся по лагерной стоянке, пытаясь или убить их удачным выстрелом в лицо, горло или сердце или покалечить их, чтобы его товарищам было проще предать их смерти. Если ничего другого, рассуждал он, то, по крайней мере, травмированные солдаты могут истечь кровью до смерти к тому времени, как окончится сражение.

Первоначальная уверенность нападения исчезла в беспорядке. Вардены оказались рассеяны и испуганы, некоторые на конях, некоторые пешие, и большинство из них - окровавленные. По крайней мере, пятеро, насколько Роран мог судить, погибли, когда солдаты, которых те сочли убитыми, вернулись, чтобы напасть на них. В толпе молотившихся тел было невозможно сказать, сколько еще солдат осталось, но Роран мог видеть, что они все еще превосходят численностью скудных, приблизительно двадцать пять оставшихся Варденов. Они могут порвать нас на части голыми руками, пока мы пытаемся покромсать их, - понял он. Поискав глазами среди этого безумия Сноуфайра, он увидел, что белый конь убежал дальше по течению, где он теперь стоял подле ивы, с раздувающимися ноздрями, и ушами, плотно прижатыми к голове.

Роран застрелил из лука четырех солдат, а ранил еще больше. Когда у него остались только две стрелы, он заметил Карна, стоящего с другой стороны лагеря, и сражающегося с солдатом возле угла горящей палатки. Натянув лук так, что оперение стрелы защекотало его ухо, Роран выстрелил солдату в грудь. Солдат споткнулся, и Карн обезглавил его.

Роран отбросил лук и, с молотом в руке, подбежал к Карну и прокричал:

- Разве ты не можешь убить их с помощью магии?

Какое-то мгновение, Карн мог только задыхаться, затем он покачал своей головой и сказал:

- Любое заклинание, которое я читал, блокировалось.

Свет от горящей палатки позолотил часть его лица.

Роран выругался.

- Вместе тогда! – прокричал он и поднял свой щит.

Плечом к плечу, они оба выдвинулись на ближайшую группу солдат: восемь мужчин окружили троих Варденов. Последующие несколько минут наполнились судорогой вспыхивающего оружия, разрыванием плоти, и внезапными болями для Рорана. Солдаты уставали медленнее, чем обычные люди, и они никогда не уклонялись от атаки, и при этом они не умеряли своих усилий, даже страдая от самых ужасающих ран. Напряжение борьбы было настолько большим, что тошнота вновь подступила к Рорану, и как только упал восьмой солдат, он наклонился, и его снова вырвало. Затем он плевал, чтобы очистить рот от желчи. Один из Варденов, которых они стремились спасти, умер в борьбе, с ножом в почках, но двое других, которые еще стояли, присоединились к Рорану и Карну, и все вместе они насели на следующую группу солдат.

- Ведите их к реке! – закричал Роран. Вода и грязь сковали бы движения солдат и возможно позволили бы Варденам получить преимущество.

Неподалеку, Мартланд преуспел в том, чтобы сплотить двенадцать Варденов, которые еще сидели на лошадях, и они уже делали то, что предложил Роран: теснили солдат назад к сверкающей воде. Солдаты и немногие извозчики, которые были все еще живы, отчаянно сопротивлялись. Они отпихивали пеших людей щитами. Они тыкали копьями лошадей. Но, несмотря на всё их бурное противоборство, Вардены вынудили их отступать шаг за шагом, пока мужчины в темно-красных туниках не стояли по колено в стремительной воде, наполовину ослепленные странным светом, сияющим сверху.

- Держать строй! – прокричал Мартланд, спешиваясь и словно врастая ногами в край берега реки:

- Не позволяйте им выбраться из воды!

Роран выскочил на берег, наполовину припадая к земле и упирая свои пятки в мягкую землю, пока не занял удобную позицию, и стал ждать нападения крупного солдата, стоящего в холодной воде в нескольких футах перед ним. С ревом солдат выскочил на отмель, направляя на Рорана свой меч, который тот принял на щит. Роран ответил ударом молота, но солдат заблокировал его собственным щитом, а затем нанес удар по ногам Рорана. В течение нескольких секунд они обменивались ударами, но ни один не ранил другого. Затем Роран сокрушил левое предплечье мужчины, откидывая его назад на несколько шагов. Солдат просто улыбнулся и издал безрадостный, пробирающий до сердца смех.

Роран задался вопросом, переживет ли эту ночь он или кто-то из его товарищей. Убить их тяжелее, чем змей. Мы можем порубить их на куски, а они все еще будут наступать на нас, если только мы не поразим какие-нибудь жизненно важные органы. Его следующая мысль устранилась, поскольку солдат помчался на него снова, со своим зубчатым мечом, мерцающим в бледном свете, как язык пламени.

После этого, сражение для Рорана приняло облик кошмара. Странный, мрачный свет придал воде и солдатам неземной образ, отбеливая их краски и отбрасывая длинные, тонкие, острые как бритва тени на движущуюся воду, в то время как во всем вокруг преобладало обилие ночи. Снова и снова, он отражал атаки солдат, которые пытались выбраться из воды, чтобы убить его, колотя в них, пока они не стали едва распознаваемы, как люди, и все же они не умирали. С каждым ударом, сгустки черной крови пятнали поверхность реки, как пятна пролитых чернил, и уносились речным потоком вдаль. Смертельное сходство каждого столкновения ошеломило и испугало Рорана. Независимо от того, как трудно ему было сражаться, всегда находился другой искалеченный солдат, приближавшийся и наносивший ему удар. И всегда сумасшедшее хихиканье людей, которые знали, что они уже мертвы и все же продолжали поддерживать в себе видимость жизни даже тогда, когда Вардены уничтожили их тела.

А затем тишина.

Роран сидел, не шевелясь, за своим щитом и с полуподнятым молотом, задыхающийся и весь промокший потом и кровью. Целая минута прошла прежде, чем он сообразил, что никто не стоит в воде перед ним. Он трижды поглядел налево и направо, неспособный осознать, что солдаты окончательно, благословенно и безвозвратно мертвы. Труп проплыл мимо него в блестящей воде. Невнятный вопль вырвался из него, когда чья-то рука схватила его правую руку. Он развернулся, ворча и дергаясь, только затем, чтобы увидеть Карна рядом с собой. Бледный, испачканный запекшейся кровью заклинатель говорил:

- Мы победили, Роран! А? Они ушли! Мы победили их!

Роран позволил своим рукам опуститься и откинул голову назад, слишком уставший, даже чтобы сидеть. Он чувствовал... он чувствовал, как будто его ощущения ненормально остры, а все же его эмоции – унылое, приглушенное нечто, похороненное где-то глубоко-глубоко в нем самом. Он был рад этому; иначе, он решил бы, что сходит с ума.

- Соберитесь и осмотрите фургоны! – крикнул Мартланд, - Чем скорее вы встряхнетесь, тем скорее мы сможем уехать из этого проклятого места! Карн, позаботься о Уэлмаре. Мне не нравится, как выглядит эта глубокая рана.

Колоссальным усилием воли Роран повернулся и потащился по берегу к ближайшему фургону. Смахивая пот, капавший с его лба, он увидел, что из их отряда только девять все еще могут стоять. Он выбросил из головы это наблюдение. Траур будет позже, не сейчас.

Когда Мартланд Рыжебородый прошел через усыпанную трупами лагерную стоянку, солдат, которого Роран принял за мертвого, перевернулся и с земли отхватил правую руку графа. Движением, столь изящным, что оно казалось натренированным, Мартланд вышиб меч из хватки солдата, затем наступил коленом ему на горло и, используя свою левую руку, вытянул из-за пояса кинжал и нанес человеку удар сквозь одно из ушей, убив его. С вспыхнувшим и напрягшимся лицом, Мартланд засунул обрубок своего запястья под левую подмышку и отмахнулся ото всех, кто бросился к нему.

- Оставьте меня в покое! Это едва ли рана вообще. Доберитесь до тех фургонов! Если вы, бездельники, не поторопитесь, мы пробудем здесь так долго, что моя борода станет белой, как снег. Вперед!

Когда Карн отказался сдвинуться с места, однако, Мартланд нахмурился и закричал:

- И ты убирайся, или я выпорю тебя, как сидорову козу, обещаю!

Карн поднял отрубленную руку Мартланда.

- Возможно, я смог бы прирастить ее обратно, но мне понадобится несколько минут.

- А, к черту, отдай мне ее! - воскликнул Мартланд и вырвал свою руку у Карна. Он завернул ее в тунику, - Прекрати беспокоиться обо мне и спаси Уэлмара и Линдела, если можешь. Ты сможешь попытаться прикрепить ее обратно, как только между нами и этими монстрами будет несколько лиг.

- Тогда, может быть слишком поздно, - сказал Карн.

- Это был приказ, заклинатель, не просьба! – прогремел Мартланд.

Как только Карн отступил, граф использовал свои зубы, чтобы обвязать рукавом своей туники обрубок руки, который он снова засунул под левую подмышку. Пот украшал его лицо бисером.

- Вот так! Какие незаконные предметы скрыты в этих проклятых фургонах?

- Веревка! – крикнул кто-то.

- Виски! – крикнул еще кто-то.

Мартланд проворчал:

- Улхарт, запиши мне количественные данные.

Роран помогал остальным, по мере того как они обыскивали каждый фургон, оглашая содержимое Улхарту. Позже, они зарезали всех волов из упряжек и подожгли фургоны, как и прежде. Затем они согнали своих лошадей и взобрались на них, привязав раненых к седлам.

Когда они были готовы уехать, Карн совершил какие-то жесты в направлении сияющего света в небе и пробормотал длинное, запутанное слово. Ночь вновь окутала мир. Бросив взгляд, Роран увидел пульсирование света, после чего изображение лица Карна добавилось к тусклым звездам, а затем, по мере того как он привыкал к темноте, он увидел мягкие серые формы тысяч сбитых с толку мотыльков, рассеивающихся по небу словно тени людских душ.

С тяжестью на сердце, Роран коснулся пятками боков Сноуфайра и поехал прочь от остатков конвоя.

31. Кровь на камнях

Расстроенный, Эрагон вылетел из круглой залы, спрятанной глубоко под центром Тронжхайма. Дубовая дверь хлопнула, закрываясь за ним с глухим стуком.

Эрагон стоял, опершись руками на бедра, по середине арочного коридора вне залы и свирепо смотрел в пол, который был мозаичным из прямоугольников агата и нефрита. С тех пор как он и Орик прибыли три дня назад в Тронжхайм, тринадцать вождей гномьих кланов не сделали ничего, а только обсуждали проблемы, которые Эрагон считал несущественными, такие как: какие кланы имеют право пасти свои стада на некоторых спорных пастбищах. Когда он слушал вождей кланов и спор затмевал суть правовых законов чести, Эрагон часто испытывал желание закричать, что они – слепые дураки, которые собирались обречь всю Алагейзию на владычество Гальбаторикса, если только они не отложат свои мелкие проблемы и не выберут нового правителя без дальнейших задержек.

Все еще погруженный в мысли, Эрагон медленно спускался вниз по коридору, только заметив четырех охранников, которые следовали за ним – как они делали везде, куда бы он ни пошел – гномов, которых он прошел в зале, которые приветствовали его с разновидностью "Аргетлам". "Худшая – Йорунн", - решил Эрагон. Женщина-гном была гримтборитх Дургримст Вреншрргн, сильного, воинственного клана, и она прояснила с самого начала обсуждения, что она намерена сесть на трон сама. Только один другой клан, Урзхад, открыто заверял себя о ее мотиве, но поскольку она продемонстрировала в многократных случаях во время встреч между вождями кланов, как она умна, хитра и способна выкрутиться из большинства любых ситуаций к своей выгоде. "Она могла бы стать превосходной королевой, - признался себе Эрагон, - но она так хитрит, что невозможно понять, поддержит ли она варденов, как только взойдет на престол". Он позволил себе кривую улыбку. Разговор с Йорунн у него был всегда неловким. Гномы считали ее великой красавицей, и даже по стандартам людей, она обладала замечательной фигурой. Кроме этого она, казалось, пыталась очаровать Эрагона, который не мог этого понять. В каждой их беседе она настойчиво требовала, делая намеки на историю и мифологию гномов, которые Эрагон не понимал, но это, казалось, слишком сильно развлекало Орика и других гномов, чтобы положить этому конец.

В дополнение к Йорунн, два других вождя кланов проявили себя как претенденты на трон: Ганнел, вождь Дургримст Кван, и Надо, вождь Дургримст Кнурлкаратхн. Как хранитель религии гномов, Кван обладал огромным влиянием среди своей расы, но пока Ганнел получил поддержку только от двух других кланов, Дургримст Рагни Хефтхин и Дургримст Эбардак - клана, прежде всего посвященного ученым исследованиям. Напротив, Надо возглавлял большой союз, состоящий из кланов Фельдуност, Фангур и Аз Свелдн рак Ангуин.

Несмотря на то, что Йорунн, казалось, хотела трон просто для власти, которую она получит впоследствии, а Ганнел не казался прирожденно враждебным к варденам – хотя, и не был дружелюбен к ним – Надо был открыто и сильно враждебен к любой причастности к Эрагону, Насуаде, Империи, Гальбаториксу, королеве Имиладрис или, насколько Эрагон мог судить, любому живому существу за пределами Беорских гор. Кнурлкаратхн был кланом каменщиков и в мужчинах и денежных (важных) товарах не имел равных, поскольку любой клан зависел от их знания и опыта прокладывания туннелей и строительства своих жилищ, и даже Ингеитум нуждался в них, чтобы добывать руду для своих кузнецов. И если претензия Надо на корону должна будет дрогнуть, Эрагон знал, что многие из других вождей меньших кланов, которые разделяли его взгляды, ухватятся за то, чтобы занять его место. Аз Свелдн рак Ангуин, например, - кого Гальбаторикс и Проклятые почти стерли во время их восстания, - объявили себя врагом крови Эрагона во время его посещения город Тарнага и при каждой их встрече на собрании кланов демонстрировали свою неукротимую ненависть к Эрагону, Сапфире и всем вещам, сделанным драконами и теми, кто восседал на них. Они возражали против присутствия Эрагона на встречах вождей кланов, даже хотя это было совершенно легально согласно гномьим законам, и потребовали голосования по этому вопросу, таким образом задерживая слушание еще на шесть ненужных часов.

"На днях, - подумал Эрагон, - я должен найти способ заключить мир с ними. Или они или я должны будем закончить то, что начал Гальбаторикс. Я отказываюсь жить всю оставшуюся свою жизнь в страхе из-за Аз Свелдн рак Ангуин." Снова, как он делал так часто за прошедшие несколько дней, он ждал минуты ответа Сапфиры, когда неожиданно знакомая острая боль несчастья пронзила его сердце.

Как безопасно, что союзы между любым из кланов были, однако, вопросом некоторой неизвестности. Ни у Орика, ни у Йорунн, ни у Ганнел, ни у Надо не было достаточной поддержки, чтобы выиграть народное голосование, поэтому они все были активно заняты попытками сохранить привязанности кланов, которые уже пообещали помочь им, и в то же самое время пытаясь переманить покровителей своих противников. Несмотря на важность процесса, Эрагон находил это слишком утомительным и бесполезным.

Основываясь на объяснении Орика, Эрагон понял, что прежде, чем вожди кланов смогут выбрать правителя, они должны проголосовать за то, готовы ли они, чтобы выбрать нового короля или королеву, и что на предварительных выборах должны были собраться по крайней мере девять голосов в его ("за") пользу, если оно должно пройти. Но все же, ни один из вождей кланов, с которыми Орик заключил союз, не чувствовал себя в достаточной безопасности в своем положении, чтобы обострить вопрос и приступить к решающим выборам. Это была, как сказал Орик, самая тонкая часть процесса и в некоторых случаях, как было известно, тянулась в течение разочаровывающе долгого времени.

Обдумывая создавшееся положение, он бесцельно блуждал по району (перенаселенному) палат ниже Тронжхайма, пока не оказался в сухой, пыльной комнате с выстроенными в ряд пятью черными арками с одной стороны и выгравированным барельефом рычащего медведя в двадцать футов высотой с другой. У медведя были золотые зубы и круглые, граненые рубины вместо глаз.

- Где мы, Квистор? – спросил Эрагон, глядя на своих охранников. Его голос породил глухое эхо в комнате. Эрагон мог чувствовать умы многих гномов на уровнях выше, но не знал, как достичь их.

Глава охраны, моложавый гном не старше шестидесяти, шагнул вперед.

- Эти комнаты были расчищены несколько тысячелетий назад Гримстнзборитх Корганом, когда Тронжхайм строился. Мы не используем их часто с тех пор кроме тех случаев, когда весь наш народ собирается в Фартхен Дуре.

Эрагон кивнул.

- Ты можешь вывести меня обратно на поверхность?

- Конечно, Аргетлам.

Несколько минут оживленной ходьбы привели их к широкой лестнице с мелкими ступенями, размерами для гномов, которая поднималась из земли к туннелю где-то в юго-западном квартале подножия Тронжхайма. Оттуда Квистор повел Эрагона к южной ветви четырехмильного коридора, который разделял Тронжхайм вдоль сторон света.

Это был тот же самый коридор, через который Эрагон и Сапфира в первый раз вошли в Тронжхайм несколько месяцев назад, и Эрагон спустился по нему к центру города-горы со странным чувством ностальгии. Он чувствовал себя так, словно постарел на несколько лет за то время.

Четырехъярусная высокая дорога заполнилась гномами из каждого клана. Все они замечали Эрагон, в этом он был уверен, но не все соизволяли (удостаивали) признать его, за что он был им благодарен, так как это сохраняло его от необходимости отвечать на еще большее количество приветствий.

Эрагон напрягся, когда увидел, что строй Аз Свелдн рак Ангуин пересекает коридор. Как один, гномы повернули свои головы и посмотрели на него, их выражения были неясны за фиолетовыми покрывалами их клана, всегда одеваемых публично. Последний гном строя плюнул на пол у ног Эрагона прежде, чем двинуться через сводчатый проход и выйти из зала вместе со своими братьями.

"Если бы Сапфира была здесь, то они не были бы так грубы", - подумал Эрагон.

Через полчаса он достиг конца величественного коридора, и хотя он бывал там много раз раньше, чувство страха и удивления овладело им, когда он ступил между столбами из черного оникса, покрытого желтыми цирконами в три метра высотой, и вошел в круглый зал, в сердце Тронжхайма.

Зал был тысячу футов поперек, с полом из полированного сердолика, с вырезанным молотом, окруженным двенадцатью пентаграммами, который был гербом Дургримст Ингеитум и первого короля гномов, Коргана, который обнаружил Фартхен Дур, добывая золото. Напротив Эрагона и в любой стене были проходы в три другие залы, которые расходились по городу-горе. Зал не имел никакого потолка, но поднимался (восходил) полностью к вершине Тронжхайма на милю верх. Там открывались драконьи убежища, где Эрагон и Сапфира жили до того, как Арья разбила звездный сапфир, а затем небо выше: ярко-синий диск, который казался немыслимо далеким, так как он был окружен открытым жерлом Фартхен Дура, полой горы в десять миль высотой, которая защитила Тронжхайм от остального мира.