Эрагон.Брисингр 10 страница

«Он не произносил слова на древнем языке, - думал он. - Если бы он проговаривал заклинание у себя в голове, чтобы развести простой огонь для готовки, он бы рисковал смертью или чем-то более худшим!» Из уроков Оромиса Эрагон знал, что слова были средством управления волшебством. Заклинать что-то без структуры языка, связывающей движущую власть, означало рискнуть иметь неточно выраженную мысль, или позволить эмоциям исказить результат.

Эрагон пристально оглядел комнату в поисках информации о ее хозяине. Он нашел открытый свиток, на котором были изображены колонки слов на древнем языке, и признал его как резюме истинных имен, подобных тем, что он изучал в Эллесмере. Маги жаждали иметь такие свитки и книги и пожертвовали бы чем угодно, чтобы получить их, поскольку с ними можно было изучить новые слова для заклинаний, а также сделать запись слов, которые каждый открыл. Немногие, однако, были в состоянии приобрести списки, поскольку они были чрезвычайно редкими и те, кто уже обладал ими, почти никогда не расставались с ними по собственному желанию.

Было очень необычно, что Тенга обладал хотя бы одним таким свитком, но к своему изумлению, он увидел еще шесть других валяющихся всюду по комнате, в дополнение к письменам по предметам: от истории до математики, от астрономии до ботаники.

Чашка пива и тарелка с хлебом, с сыром и куском холодного пирога из мяса появились перед ним, когда Тенга пихнул блюдо ему под нос.

- Спасибо, - сказал Эрагон, приняв их.

Тенга проигнорировал его и сел, скрестив ноги рядом с камином. Он продолжал ворчать и бормотать что-то себе в бороду, пока поглощал свой обед.

После того, как Эрагон очистил свою тарелку и осушил до последнего глотка стакан пива прекрасного урожая, и Тенга почти закончил свою трапезу, Эрагон не мог не спросить:

- Эльфы построили эту башню?

Тенга уставился на него резким пристальным взглядом, как будто вопрос заставил его сомневаться, не шпион ли Эрагон.

- Да. Хитрые эльфы построили Эдур Итхиндра.

- Что ты здесь делаешь? Ты в полном одиночестве, или…

- Я ищу ответ! - воскликнул Тенга. - Ключ к нераскрытой двери, тайне деревьев и растений. Огонь, высокая температура, молния, свет... Большинство не знают вопрос и блуждают в невежестве. Другие знают вопрос, но страх не позволяет найти ответ. Вот ещё! В течение тысяч лет мы жили как дикари. Дикари! Я закончу это. Я определю возраст света, и все будут восхвалять мое дело.

- Молитвенная речь, что точно ты ищешь?

Хмурый взгляд искривил лицо Тенга.

- Ты не знаешь вопроса? Я думал, что ты мог бы. Но нет, я ошибся. Однако я вижу, что ты понимаешь мои поиски. Ты ищешь различный со мной ответ, но, однако, ты ищешь. Та же самая марка горит в твоем сердце, как ожоги о месторождении. Кто еще, кроме паломника, может оценить то, чем мы должны пожертвовать, чтобы найти ответ?

- Какой ответ?

- К тому вопросу, что мы выбрали.

«Он безумный», - подумал Эрагон, ища что-то, что могло бы отвлечь Тенга, его пристальный взгляд, обнаружил ряд маленьких деревянных статуй животных, стоящих на подоконнике ниже окна в формы слезинки.

- Они красивые, - сказал он, указывая на статуи. - Кто сделал их?

- Она сделала... прежде, чем уехать. Она всегда делала вещи. - Тенга выпрямился и показал своим левым указательным пальцем статую справа. - Здесь белка с машущим хвостом, столь яркая и быстрая и полная иронии. - Его палец передвинулся к следующей статуе по линии. - Здесь дикий боров, столь смертельно опасный с его острыми клыками.... Здесь ворон с...

Тенга не заметил, ни как Эрагон двинулся в обратном направлении, ни когда он снял замок с двери и выскользнул из Эдур Итхиндра. Взваливая на себя свой пакет, Эрагон понесся вниз сквозь корону дубов далеко от группы пяти холмов и сумасшедшего волшебника, который проживал среди них.

Всю оставшуюся часть дня и в течение следующих на дороге увеличивалось число людей. Все новее и новые группы появлялись из-за холма. (Throughout the rest of that day and the next, the number of people on the road increased until it seemed to Eragon as if a new group was always appearing over a hill). Большинство было беженцами, хотя солдаты, торговцы и другие деловые люди тоже присутствовали. Эрагон избегал их, он тащился наряду со всеми, уткнувшись подбородком в поднятый воротник, давая себе возможность отдохнуть в это время. (Eragon avoided those he could and trudged along with his chin tucked against his collar the rest of the time).

Присутствие людей вынудило его провести ночь в деревне Исткрофт, в двадцати милях к северу от Мелиана. Он намеревался оставить дорогу прежде, чем достичь Исткрофта и найти защищенную ложбину или пещеру, где он мог бы отдохнуть до утра, но из-за незнания местности он недооценил расстояние и натолкнулся на деревню. На встречу ему двигалась компания из трех мужчин с оружием, которые меньше часа назад отъехали от безопасных стен и комфортных теплых кроватей Исткрофта. Если бы он свернул с дороги на пересеченную местность, это вдохновило бы даже самых медленных тупиц (примеч. ред.: так пишет КП, не стала менять) спросить, почему он пытался избежать деревень. Поэтому Эрагон сжал зубы и тихо репетировал истории, которые придумал, чтобы объяснить свою поездку.

Восходящее солнце было выше горизонта на два пальца, когда Эрагон смог увидеть Исткрофт - деревню среднего размера, окруженную высоким палисадом. Было почти темно к тому времени, когда он, наконец, достиг деревни и вступил в ворота. Позади себя он услышал, как часовой спросил мужчин об оружии и был ли кто-то еще за ними на дороге.

-Не то, чтобы я мог сказать...

- Для меня это хорошо, - ответил часовой. - Если есть отстающие, они должны будут ждать до завтрашнего утра, чтобы войти. - Другому человеку на противоположной стороне ворот он крикнул: - Закрой ворота! - Вместе они закрыли кованые двери пятнадцать футов высотой и задвинули их четырьмя бревнами дуба столь же толстыми как грудь Эрагона.

«Они, должно быть, ожидают осады», - подумал Эрагон и улыбнулся собственной слепоте. - «Кто же не ожидает неприятностей в эти времена?» Несколько месяцев назад он волновался бы о том, чтобы не быть пойманным в ловушку в Исткрофте, но теперь он был уверен, что мог бы сломать укрепления голыми руками и скрыть бы себя волшебством, спасаясь незамеченным во мраке ночи. Он хотел остаться, поскольку очень устал, а заклинание могло бы привлечь внимание местных магов, если бы таковые здесь были.

Прежде, чем он сделал несколько шагов вниз по грязному переулку, который вел к городской площади, сторож обратил на него внимание и осветил факелом лицо.

- Стой! Ты прежде не был в Исткрофте, так?

- Это - мое первое посещение, - сказал Эрагон.

Сторож слегка ударил себя по голове.

- У тебя здесь друзья, семья? Это привело тебя сюда?

- Нет, у меня нет здесь ни друзей, ни семьи.

- Тогда что привело тебя в Истфорт?

- Ничего. Я путешествую на юг, чтобы забрать семью моей сестры и возвратить их в Драс-Леону, – история Эрагона, казалось, не произвела никакого впечатления на смотрителя

«Он не верит мне, - размышлял Эрагон. - Или возможно он слышал очень много историй, подобных моей, поэтому они прекратили иметь для его значение».

- Тогда отправляйся в дом странников. Он на главной улице. Там ты найдешь пищу и жилье. И так как ты останешься здесь, в Исткрофте, позволь мне предупредить тебя, мы не терпим убийств, воровства или разврата. У нас смелый народ и есть виселицы, у владельцев которых была своя акция. Мои слова ясны?

- Да, сэр.

- Тогда пойди, и пусть тебе сопутствует удача. Но жди! Как тебя зовут, незнакомец?

- Берган.

С этим мужчина пошел дальше, возвращаясь к вечернему посту. Эрагон подождал, пока фонарь, который нес в руке сторож, не скрылся за несколькими зданиями, прежде чем подойти к доске с объявлениями, установленной слева от ворот.

Там были прибиты более чем полдюжины эмблем различных преступников, было два листа пергамента почти в три фута длиной. Один изображал Эрагона, другой - Рорана, на обоих они представлялись предателями Короны. Эрагон с интересом исследовал подписи и поразился предлагаемой награде: графство, тому, кто бы схватил их. Рисунок Рорана был очень похож и даже включал бороду, которую он вырастил после побега из Карвахолла, но портрет Эрагона показывал его таким, каким он был до праздника Клятвы крови, когда он все еще выглядел как человек.

«Как все изменилось», - подумал Эрагон.

Отправившись дальше, он бесшумно шагал через деревню, пока не обнаружил дом странников. У комнаты отдыха был низкий потолок из просмоленной древесной породы. Желтые масляные свечи обеспечивали мягкий, мерцающий свет и утяжеляли воздух завихряющимися слоями дыма. Песок и листья камыша (rushes) покрывали пол, эта смесь похрустывала и скрипела под ногами Эрагона (and the mixture crunched underneath Eragon's boots). С левой стороны от него были столы со стульями и большой камин, где пострел поворачивал свинью на огне. Напротив него был длинный бар, крепость с поднятыми разводными мостами, которые защищали бочки пива и более крепких напитков от орды измученных жаждой мужчин, которые напали на него со всех сторон.

Примерно шестьдесят человек находилось в комнате, переполняя ее до неприличия. После времени, проведенного в дороге наедине со своими мыслями, рев беседы оглушил Эрагона из-за его чувствительного слуха; ему казалось, что он стоит в середине водопада. Было трудно сконцентрироваться на любом одном голосе. Как только он хватался за слово или фразу, они тут же отметались другим произнесенным. В одном из углов трио менестрелей пело и играло комическую версию "Милая Этрид о’Дот (Aethrid o' Dauth)", что не способствовало снижению шума.

Преодолевая шумовой барьер (Wincing at the barrage of noise), Эрагон прокладывал себе дорогу сквозь толпу, пока не достиг бара. Он хотел заговорить со служащей женщиной, но она была очень занята; пять минут прошли прежде, чем она посмотрела на него и спросила: "Что желаете?" Шапка волос нависла над ее потным лицом.

- Есть ли у вас комната или угол, где я смог провести ночь?

- Я не знаю. Хозяйка дома – вот с кем ты должен говорить на счет этого. Она внизу, - сказала служащая женщина и махнула рукой в направлении мрачной лестницы.

Ожидая ее, Эрагон прогуливался вдоль бара и изучал людей в комнате. Контингент был весьма пестрым. Приблизительно половина, как он предположил, состояла из сельских жителей Исткрофта, зашедших, чтобы выпить ночью. Остальные были мужчины и женщины, мигрировавшие в более безопасные места семьями. Эрагон легко узнавал их по потертым рубашкам и грязным штанам и тому, как они напряженно всматривались в любого, кто подойдет. Однако все посетители тщательно избегали взглядов на небольшую группу людей - солдат Гальбаторикса. Мужчины в красных туниках вели себя громче, чем кто-либо еще. Они смеялись, кричали и барабанили по крышке стола своими мощными кулаками, одновременно осушая кружки пива и щупая любую девицу, достаточно глупую, чтобы подойти к ним.

«Они ведут себя так, потому что знают, что никто не осмелится выступить против них, любят демонстрировать собственную власть,- удивился Эрагон,- или же потому, что их заставили вступить в армию Гальбаторикса, и теперь они пытаются смыть с себя тень позора и страха веселыми пирушками?»

Заиграли менестрели:

"И вот с развевающимися волосами, милая Этрид о’Дот (Aethrid o’ Dauth)

Прибежала к лорду Эделу (Edel) и вскричала, “Освободите моего возлюбленного,

Иначе ведьма превратит Вас в заросшего козла!”

Лорд Эдел (Edel) же засмеялся и молвил: “Ни одна ведьма не сможет превратить меня в заросшего козла!”

//художественный перевод:

Милая дева, Этрид о’Дот, к лорду Эделу бегом:

«Верните любимого, грозный владыка. Не держите его под замком.

А коли не пустите, ведьма знакомая сделает грязным козлом».

Смеется лорд Эдел: «Нет такой ведьмы, что сделает грязным козлом». //

//Примечание:

- в английском варианте рифмованы только 1,3 и 4-я строчки;

- в 3-й и 4-й выражения, про то, что ведьма превратит в козла повторяются, как и в моем варианте;

- в оригинале «woolly goat», что дословно означает «козел, покрытый шерстью/шерстистый козел», и аналогов в русском языке я не нашел, потому козел «грязный», ведь длинная шерсть у них быстро пачкается и спутывается колтунами)//

Толпа стала расходиться, это позволило Эрагону увидеть стол, стоящий возле стены. За ним в одиночестве сидела женщина, чье лицо скрывал глубокий капюшон темного походного плаща. Ее окружили четверо мужчин - здоровых, откормленных фермеров с мощными шеями и пылающими алкогольной лихорадкой щеками. Двое из них оперлись о стену, окружив женщину по бокам и нависая над ней, в то время как третий, усмехаясь, уселся на стул, предварительно развернув его спинкой к столу, а четвертый поставил левую ногу на край стола и оперся на собственное колено. Мужчины что-то говорили, жестикулируя, их движения были нарочито небрежны. И хотя Эрагон не смог услышать или увидеть, что им ответила женщина, для него было очевидно, что ее ответ возмутил фермеров, поскольку они нахмурились и запыхтели, выпячивая грудь, как бойцовские петухи. Один из них даже помахал пальцем перед ней.

С виду они показались Эрагону приличными трудягами, которые просто потеряли свои манеры где-то на дне пивных кружек – ошибка, которую он наблюдал довольно часто на праздниках в Карвахолле. Гэрроу не особо уважал людей, которые не знали меры, потребляя пиво, а потом ставили себя в неловкое положение перед людьми.

«Это непристойно, - говорил он, - А уж если ты пьешь, чтобы забыть свою жизненную долю, а не ради удовольствия, то должен делать это там, где не сможешь побеспокоить других».

Мужчина, стоявший слева от женщины, внезапно наклонился и схватился пальцем за край ее капюшона, как будто бы хотел откинуть его назад. Так быстро, что Эрагон едва успел это заметить, женщина подняла правую руку и схватилась за запястье мужчины, но тут же выпустила его и вернулась в исходное положение. Эрагон сомневался, что хоть кто-то в комнате отдыха, включая и человека, до которого она дотронулась, заметил эти ее действия.

Капюшон упал на ее плечи, и Эрагон замер в изумлении. Женщина была человеком, но внешне напоминала Арью. Единственным ее отличием от эльфийки были глаза - круглые и прямые, а не раскосые, как у кошки, и уши, которым не доставало эльфийских острых очертаний. Она была столь же прекрасна, как и знакомая Эрагону Арья, но с менее экзотической внешностью, более привычной для окружающей обстановки.

Не колеблясь, Эрагон мысленно устремился к ней. Он должен был знать, кто она в действительности такая. Едва Эрагон коснулся ее сознания своим, она нанесла ответный удар по нему, рассеивая его концентрацию, а затем он услышал оглушительный голос у себя в голове:

- Эрагон!

- Арья?

Их глаза встретились лишь на мгновение перед тем, как вновь собравшаяся толпа скрыла ее.

Эрагон рванулся к ее столу через всю комнату, расталкивая людей, стоявших близко друг к другу, чтобы расчистить себе дорогу. Фермеры косо посмотрели на него, когда он выскочил из толпы, и один из них сказал:

- Ты ужасный грубиян, раз встреваешь в разговор без приглашения. Это наилучший способ лишиться какой-нибудь части тела, как думаешь?

Самым дипломатичным тоном, на который он только был способен, Эрагон сказал:

- Мне кажется, господа, что леди была бы вам признательна, если бы вы оставили ее в покое. Вы ведь вы не проигнорируете пожелание честной женщины, не так ли?

- Честной женщины? – гоготнул мужчина, стоявший ближе всех к Эрагону, – честные женщины никогда не путешествуют в одиночку.

- Тогда позвольте мне рассеять ваше беспокойство, поскольку я – ее брат, и мы направляемся в Драс-Леону к нашему дяде.

Четверо мужчин обменялись тяжелыми взглядами. Трое начали отходить подальше от Арьи, но самый крепкий из них приблизился к Эрагону на расстояние нескольких дюймов, и дыша ему прямо в лицо, сказал:

- Что-то я не уверен, что ты говоришь правду, голубчик. Мне кажется, ты только пытаешься избавиться от нас, чтобы остаться с этой красоткой наедине.

«А он не так уж далек от истины», - подумал Эрагон.

Довольно тихо, но чтоб мужчина смог услышать, Эрагон сказал:

- Уверяю вас, она моя сестра. Пожалуйста, сэр, я не собираюсь ссориться с вами. Разве вы еще не уходите?

- Не сейчас, ты, лживый сопляк.

- Сэр, будьте благоразумны. Нет никакой нужды создавать себе неприятности. Ночь только началась, вокруг полно напитков и музыки. Давайте не будем ссориться из-за такого мелкого недоразумения. Это ниже нашего достоинства.

К облегчению Эрагона собеседник после нескольких секунд раздумий расслабился и скорчил презрительную гримасу.

- Я в любом случае не хотел бы драться с таким молокососом, как ты, - сказал мужчина. Отвернувшись, он загрохотал по направлению к бару вместе со своими друзьями.

Не сводя пристального взгляда с толпы, Эрагон проскользнул за стол и уселся рядом с Арьей.

- Что ты тут делаешь? - спросил он, едва шевеля губами.

- Ищу тебя.

Удивленный, он посмотрел на нее, и она вскинула изогнутые брови. Он бросил взгляд на толпу и, изображая улыбку на лице, спросил:

- Ты одна?

- Уже нет… Ты нашел, где переночевать?

Он отрицательно покачал головой.

- Хорошо. У меня уже есть комната. Мы можем поговорить там.

Они быстро встали, и он последовал за ней к лестнице позади комнаты отдыха. Ступени скрипели под их ногами, когда они поднимались в прихожую второго этажа. Одинокая свеча освещала темный, обшитый деревянными панелями коридор. Арья прошла вперед к последней двери справой стороны и извлекла из просторного рукава своего походного плаща железный ключ. Отперев дверь, он вошла в комнату, подождала, пока Эрагона переступит порог, и снова закрыла и заколдовала дверь.

Слабый оранжевый свет проникал сквозь главное окно перед Эрагоном. Он исходил от фонаря, висевшего с другой стороны городской площади Исткрофта. Благодаря ему Эрагон мог рассмотреть форму масляной лампы на низком столе с правой стороны от него.

- Брисингр, - шепнул Эрагон и зажег фитиль искрой из пальца.

Даже с зажженной лампой комната была погружена во мрак. Она была отделана такими же деревянными панелями, как прихожая, и каштановое дерево поглощало большую часть света, заставляя комнату казаться маленькой и грузной, как будто бы огромный вес давил на стены. Еще одним предметом мебели, находящимся в комнате, была узкая кровать с одним единственным валяющимся на ней одеялом с клеймом. Маленькая сумка с припасами опиралась о матрас.

Эрагон и Арья стояли лицом друг к другу. Эрагон дотянулся до полоски ткани, обернутой вокруг его голову, и снял ее. Арья же отколола брошь, скрепляющую ее плащ вокруг плеч, и положила одежду на кровать. Она была одета в зеленое как лес платье, первое платье в котором Эрагон видел ее.

Их встреча стала для Эрагона странным опытом, так как они поменялись местами: он был похож на эльфа, а она на обычного человека. Однако это не способствовало изменению его отношения к ней, но заставляло чувствовать себя более комфортно в ее присутствии, поскольку теперь она была менее чужда ему

Первой, кто нарушил тишину, стала Арья:

- Сапфира сказала, что ты остался, чтобы убить последнего раззака и исследовать остальную часть Хелгринда. Это правда?

- Это часть всей правды.

- Тогда какова вся правда?

Эрагон знал, что частичный ответ не удовлетворит ее:

- Пообещай мне, что ты никому не расскажешь без моего разрешения о том, что я поведаю тебе.

- Обещаю,- сказала она на древнем языке.

Тогда Эрагон рассказал ей об обнаружении Слоана, о том почему решил не возвращать его варденам, о проклятии, которое он наложил на мясника, и о шансе, данном Слоану, для искупления, по крайней мере, части своих грехов, дабы восстановить зрение. Эрагон закончил повествование, говоря:

- Чтобы не случилось Роран и Катрина не должны узнать, что Слоан жив. Если они узнают, то неприятностям не будет конца.

Арья в течение долгого времени сидела на краю кровати, всматриваясь в мерцающий огонек лампы. Затем сказала:

- Ты должен был убить его.

- Возможно, но я не смог.

- Не стоило уклоняться от этого только потому, что его убийство показалось тебе неприятной задачей. Ты струсил.

Эрагон был сражен ее обвинением.

- Я струсил? Любой человек с ножом убил бы Слоана, то, что сделал я, было намного сложнее.

- Физически, но не морально.

- Я не убил его, потому что считаю это неправильным, – Эрагон нахмурился и сконцентрировался в поисках слов, объясняющих его поступок. – Я не боялся, не в этом дело… Не после участия в сражениях… Это было что-то другое… Я буду убивать во время войны. Но я не буду брать на себя ответственность, чтобы решать, кому жить, а кому нет. У меня нет опыта и мудрости… У каждого человека есть грань, которую он не может пересечь. Арья, я нашел свою, когда смотрел на Слоана. Даже если бы у меня в плену был Гальбаторикс, я бы не убил его. Я бы отдал его на суд короля Оррина и Насуады, вот если бы они осудили бы его на смерть, я бы со счастьем отрубил бы ему голову, но не раньше. Можешь называть это слабостью, если хочешь, но я сделан именно так, и я не буду приносить извинения за это.

- Ты будешь инструментом, которым управляют другие?

- Я буду служить людям лучшим образом. Я никогда не стремился вести. Алагейзия не нуждается в еще одном короле-тиране.

Арья потерла виски.

- Почему все связанное с тобой, Эрагон, должно быть столь сложным? Независимо от того, куда ты идешь, ты постоянно попадаешь в трудную ситуацию. Как будто бы ты хочешь пройти сквозь каждый куст ежевики на Земле.

- Твоя мать сказала, нечто подобное.

- Я не удивлена… Очень хорошо, пусть будет так. Ни один из нас не собирается менять свое мнение, к тому же у нас есть более важные проблемы, нежели разговоры о правосудии и этике. Однако было бы лучше, если бы в будущем ты помнил, кто ты и какое имеешь значение для народов Алагейзии.

- Я никогда не забывал об этом, – Эрагон сделал паузу, ожидая ее ответа, но Арья позволила себе не комментировать его слова. Сидя на краю стола, он сказал: - Ты не должна была приходить сюда и искать меня, ты же знаешь, со мной все было бы в порядке.

- Конечно, должна была.

- Как ты нашла меня?

- Я предположила, каким маршрутом ты последуешь из Хелгринда. К счастью мои догадки привели меня к месту в сорока милях к западу от сюда, этого было достаточно, чтобы я смогла определить твое местоположение, слушая шепот земли.

- Не понимаю.

- Всадник не может быть не замеченным в этом мире, Эрагон. Те, у кого есть уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, могут достаточно легко интерпретировать признаки. Птицы поют о твоем прибытии, животные земли запоминают твой запах, и деревья, и трава помнят твой контакт с ними. Связь между всадником и драконом настолько сильна, что те, кто достаточно близок к природе, могут почувствовать ее.

- Ты должна научить меня этой уловке когда-нибудь.

- Это не уловка. Просто искусство уделять внимание тому, что находится вокруг тебя.

- Но почему ты пришла в Исткрофт, ведь было намного безопаснее встретить меня за пределами деревни?

- Обстоятельства вынудили меня, когда я поняла, что они вынуждают тебя. Ты же не пришел сюда по собственному желанию, не так ли?

- Нет… - он размял плечи, уставшие после дней путешествия. Подавляя сон, он махнул рукой на ее платье и сказал: - Ты наконец-то оставила рубашку и брюки?

Легкая улыбка появилась на губах Арьи:

- Только из-за продолжительности этой поездки. Я жила среди варденов дольше, чем я могу себя вспомнить. Я все еще забываю, что люди настаивают на различии мужчины и женщины. Я никогда не смогу принять ваши обычаи. Даже если бы я не была полностью эльфом. Кто бы говорил мне «да» или «нет»? Моя мама? Она была на другой стороне Алагейзии, – Арья, казалось, поймала себя на мысли, что сказала больше, чем следовало бы. Она продолжила: - В любом случае, у меня было неудачное столкновение с парой пастухов волов, вскоре после того, как я покинула варденов, так что позже я украла это платье.

- Оно хорошо сидит.

- В этом и заключается одно из преимуществ волшебника. Ты никогда не должен ждать портного.

Эрагон засмеялся на мгновение, а потом спросил:

- Что мы теперь будем делать?

- Теперь мы отдохнем. Завтра перед рассветом мы сбежим из Исткрофта, так будет мудрее.

Той ночью Эрагон спал перед дверью, в то время как Арья заняла кровать. Договоренность не была результатом почтения или любезности со стороны Эрагона - хотя он настаивал на том, чтобы отдать Арье постель в любом случае, - а скорее подстраховкой. Если бы кто-нибудь забрался в комнату, было бы странно обнаружить женщину, спящую на полу.

Пока пустые часы пролетали мимо, Эрагон уставился на лучи света от фонаря выше своей головы и рассматривал трещины в древесине, неспособный унять свои мчащиеся мысли. Он испробовал каждый метод, который был ему известен, чтобы расслабиться, но его мысли продолжали возвращаться к Арье: к их удивительной встрече, к обсуждению его решения относительно Слоана, но, прежде всего, к его чувствам к ней. Что именно он чувствовал, он не знал. Он хотел быть с ней, но она отклоняла его ухаживания, и это бросало тень гнева и вреда на его привязанность, а также вызывало расстройство, поскольку до тех пор, пока он отказывался признать, что его подход безнадежен, он не мог думать о будущем.

Боль появилась у него в груди, когда он услышал нежное дыхание Арьи. Это мучило его - быть так близко, но все же не иметь возможности приблизиться к ней. Он крутил край своей туники между пальцами и желал, чтобы наконец-то появился выход из этой ситуации, который помог бы ему избежать подчинения неприятной судьбе.

Он боролся со своими непослушными эмоциями до глубокой ночи, пока, наконец, не уступил усталости и позволил себе утонуть в объятиях ожидающего его сна наяву. Периодически пробуждаясь, он находился в нем в течение нескольких часов, пока звезды на небе не начали исчезать. Это было самое подходящее время для него и Арьи, чтобы покинуть Исткрофт.

Вместе они открыли окно и спрыгнули с подоконника на землю с двадцати футов - несущественный прыжок для существа с эльфийскими способностями. Перед прыжком Арья схватила юбку своего платья, дабы избежать ее вздымание. Они вместе преодолели расстояние от подоконника до земли, а затем побежали между зданиями к палисаду.

- Люди будут интересоваться нашим уходом, - сказал Эрагон на бегу. – Возможно, нам стоило подождать и уехать как обычные путешественники.

- Остаться было слишком опасно. Я заплатила за свою комнату. Это единственное, о чем волнуется хозяин гостиницы, а не о том, как рано мы ушли, – они разделились на пару секунд, поскольку им пришлось огибать ветхий фургон, и затем Арья добавила: - Самое главное, мы должны постоянно перемещаться. Если мы задержимся, то король найдет нас.

Когда они добрались до внешней стены, Арья шла вдоль нее пока не нашла торчащий откуда-то столб. Она обхватила его руками и потянула, проверяя дерево на прочность собственным весом. Бревно колебалось и грохотало, ударяясь о соседние столбы, но выдержало.

- С начала ты, – сказала Арья.

- Пожалуйста, только после тебя.

Со вздохом нетерпения она похлопала рукой по своим одеждам:

- Платье, куда более просторное, чем легинсы, Эрагон.

Его щеки запылали, когда он понял, что именно она имела в виду.

Залезая выше своей головы, он поудобнее обхватил бревно и начал подниматься на палисад, помогая себе ногами. Наверху он остановился и начал балансировать на вершине бревна.

- Иди дальше, – шепнула Арья.

- Только когда ты присоединишься ко мне.

- Нет.

- Сторож, - сказал Эрагон и указал на фонарь плывущий в темноте между двумя соседними зданиями. Поскольку свет приближался, позолоченные очертания человека появились из мрака. Он нес обнаженный меч в одной руке.

Тихая, как призрак, Арья схватила бревно, используя лишь руки, подтянулась и подала руку Эрагону. Она, казалось, скользила вверх, как будто по волшебству. Когда она была достаточно близко, Эрагон схватил ее за предплечье и затащил наверх, посадив рядом с собой. Как две странные птицы, они взгромоздились на палисаде, неподвижно, затаив дыханье, так как сторож шел под ними. Он качал фонарем в разных направлениях, ища злоумышленника.

«Не смотри на землю! - умолял Эрагон. - Не смотри вверх!»

Мгновение спустя сторож вложил меч в ножны и продолжил свой обход, жужжа себе что-то под нос.

Бес слов Эрагон и Арья спустились на другой стороне палисада.

Броня в пакете Эрагона грохнула, когда он, запутавшись в густой траве, упал вниз и перекатился, чтобы смягчить удар. Поднявшись на ноги, он низко пригнулся и понесся прочь от серого пейзажа Исткрофта, Арья бежала за ним. Они придерживались высохшего русла реки, так как оно огибало фермы, которые окружали деревню. Несколько раз возмущенные собаки выбегали, дабы выгнать вторгшихся в их территории. Эрагон попытался успокоить их мысленно. Он нашел единственный способ, который состоял в том, чтобы заверить их, что их ужасные зубы и когти отпугнули его и Арью. Радуясь собственному успеху, собаки, покачивая хвостами, гарцевали назад к сараям, навесам и подъездам, где стояли на страже феодальных владений. Их самодовольная уверенность развлекла Эрагона.