Жанровое и художественное своеобразие романа "Война и мир". Система образов

По жанровой форме "Война и мир" не исторический роман, а... семейная хроника. "Война и мир" - хроника жизни нескольких семейств: Болконских, Ростовых, Курагиных; жизни Пьера Безухова - ничем не примечательного рядового дворянина. И в этом подходе к истории есть своя очень глубокая правота. Историческое событие интересно не только само по себе. Оно чем-то подготавливается, формируется, какие-то силы приводят к его реализации

- а затем оно длится столько, сколько отражается на истории страны, на судьбах людей. Историю страны можно рассматривать и изучать с различных точек зрения - политической, экономической, научной. А можно изучать ее иначе: сквозь призму рядовых судеб граждан страны, разделивших со своим народом общую долю. Именно такой подход к изучению истории избирает в "Войне и мире" Толстой.

" История.., - говорил Толстой еще в юности, - это не что иное, как собрание басен и бесполезных мелочей, пересыпанных массой ненужных цифр и собственных имен...

Толстой выдвигает свою концепцию: ИСТОРИИ-НАУКЕ, оперирующей набором "фактов, он противопоставляет ИСТОРИЮ-ИСКУССТВО, основанную на философском изучении законов истории средствами художественного творчества. "История-искусство, как и всякое* искусство, идет не вширь, а вглубь, и предмет ее может быть описание, жизни всей Европы и описание месяца жизни одного мужика в XVI веке" –так формулирует свою концепцию Толстой.

Толстой осмыслил, собрал воедино и в редкостном сплаве воплотил в "Войне и мире" все стремление русской культуры (Произведения Пушкина. «Тарас Бульба» Гоголя) к "поэтическому проницанию" в историю. Он утвердил принципы истории-искусства как магистрального пути развития русской исторической литературы. Они актуальны и сегодня.

Для Толстого бытовая, частная жизнь и жизнь историческая едины, эти сферы внутренне связаны, взаимообусловлены. То, как поведет себя человек на поле боя, на дипломатической встрече или в любой иной исторический миг, определяется теми же законами, что и его поведение в частной жизни. И истинная ценность человека, в восприятии Толстого, зависит не только от его реальных достоинств, но и от его самооценки.

Герои "Войны и мира" делятся на два типа: "герои пути", то есть герои с историей, с развитием, интересные и важные для автора в их духовном движении, и "герои вне пути", - остановившиеся в своем внутреннем развитии. Эта довольно простая, на первый взгляд, схема очень усложнена Толстым. Среди героев без развития находятся не только символ внутренней пустоты Анатоль Курагин, Элен и Анна Павловна Шерер, но и Кутузов, и Платон Каратаев. А в движении, в духовном развитии героев автор исследует и вечный поиск самосовершенствования, отмечающий путь Пьера, князя Андрея, княжны Марьи, Наташи, и духовный регресс Николая Ростова или Бориса Друбецкого.

Попробуем проанализировать систему образов "Войны и мира". Она оказывается очень четкой и подчинена глубокой внутренней логике. Два героя "вне пути" оказываются не только персонажами романа, но и символами, определяющими направленность духовного движения, тяготения остальных героев. Это Кутузов и Наполеон.

Кутузова - светлый полюс романа. Образ народного полководца для Толстого во всех отношениях идеален, так что Кутузову уже как бы и некуда развиваться: его духовная задача - постоянно жить на этой высшей точке своего развития, не допустить для себя ни единого эгоистического шага.

Образ Наполеона - темный полюс романа. Холодный эгоизм, ложь, самовлюбленность, готовность ради достижения своих низких целей жертвовать чужими жизнями, даже не считая их,- таковы черты этого героя. Он тоже лишен пути, ибо его образ - предел духовной деградации. Вся дьявольская "наполеоновская идея", с 1805 года занимавшая русское общество, сконцентрирована, всесторонне проанализирована и за-клеймена Толстым в образе Наполеона.

И духовный путь героев "Войны и мира" может быть направлен "к Кутузову", то есть к постижению высшей правды, народной идеи развития истории, к самосовершенствованию через самоотречение, или "к Наполеону" - вниз, по наклонной плоскости: путь тех, кто боится постоянной напряженной духовной работы. И духовный путь любимых героев Толстого идет через преодоление в себе "наполеоновских" черт и идей, а путь иных - через их приятие, приобщение к ним. Именно поэтому все герои без развития, остановившиеся, избравшие легкий путь отказа от духовной работы, объединены "наполеоновскими чертами" и образуют в русском обществе свой особый мир - мир светской черни, усиливающий "наполеоновский полюс" романа. И герои, тяготеющие к Наполеону, наделенные "наполеоновскими" чертами, оказываются в романе как бы "людьми войны", объективно способствующими возникновению войн. Воспринимая войну как нечто не просто тяжелое и страшное, но как событие противоестественное, спровоцированное самыми низменными помыслами и желаниями, Толстой показывает, как проявляются эти помыслы и желания, как развивается эта психология войны в людях, далеких от полей сражений,- в Курагиных, во фрейлине Шерер, в Вере Ростовой...

В образе же военного человека Кутузова воплощена для Толстого сама идея мира - неприятие войны, стремление победить не только французскую армию, но и саму античеловеческую идею завоевания.

Особняком стоит в образной системе романа еще один герой без развития - Платон Каратаев. О нем и его роли в "Войне и мире" мы поговорим отдельно.

"Наполеоновская идея" и образ Наполеона. Философия войны в романе.

Для автора'"Войны и мира" она эквивалентна самой "идее войны", войны в философском понимании. Попробуем проанализировать созданный Толстым образ человека, давшего имя центральной идее эпохи и романа, - образ Наполеона.

Этот литературный персонаж имеет весьма мало общего с реальным прототипом. Вряд ли настоящий Бонапарт был равнодушен к сыну, вряд ли он так наивно мечтал о захвате "Moscou", как это изображает Толстой... По массе мемуаров, записок, свидетельств, по анализу всех фактов его жизни мы можем уверенно сказать, что Наполеон был во многом иным, чем это виделось автору "Войны и мира". Но Толстому это неважно. Писатель-историк, он в данном случае не стремится к исторической достоверности. Толстой ставит перед собой принципиально иную задачу: он конструирует,образ завоевателя, поработителя - как бы внеличностное, обобщенно-историческое олицетворение самой "наполеоновской идеи".

Наполеон занял умы современников тем, что, полагаясь лишь на собственные силы и на удачу, совершил головокружительную карьеру. "Плох тот солдат, который не стремится стать маршалом", - формулирует он. Его путь к маршальскому жезлу, к титулу первого консула, к монаршей короне, а затем и к венцу "владыки полумира" усеян трупами. Он внушает непобедимую мечту о славе, власти, могуществе. И - неразборчивость в средствах, страшный принцип "победителей не судят".

Из сферы политической "наполеоновская идея" легко проникает во все остальные сферы жизни. В сущности, ничего нового в этой идее нет. Судьба Наполеона лишь активизировала определенные процессы социальной жизни человечества. Она разбудила в людях дремавшие низкие инстинкты. Общественное восхищение "Героем", романтический ореол над его головой приводил к смещению границ дозволенного. Жаждавшая политических, экономических и социальных перемен Россия особенно восприимчива оказалась к влиянию "наполеоновской идеи".

В "Войне и мире" эта идея рассматривается в двух ипостасях. Под своим именем она существует в сфере политико-социальной. В сфере частной, личной жизни она как бы замаскирована - и потому ее скрытое действие особо страшно.

Мечтая о славе, князь Андрей видит себя повторяющим подвиг Наполеона, при этом в личной жизни он проявляет "наполеоновские" черты - оставляет жену в важнейший момент, перед рождением ребенка, жертвует семьей ради грезящейся славы - он не осознает "наполеоновской" природы своих побуждений. И вскрыть это - важнейшая задача Толстого. Вот почему, жертвуя исторической достоверностью, писатель рисует Бонапарта бездушным монстром. Для него необходим психологический эквивалент "наполеоновской идеи". И в образе Наполеона сама идея обретает плоть и кровь. Только поняв и осознав полную, абсолютную бесчеловечность Наполеона, можно преодолеть в себе наполеоновские черты.

Для Толстого принципиально важно, что его Наполеон есть личность, совершенно захваченная "наполеоновской идеей", под натиском этой идеи утратившая разум и волю: "Ежели бы Наполеон запретил бы им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что им это было необходимо..." Толстой доказывает, что "наполеоновская идея" сильнее Наполеона, что человек, порабощенный ею, становится ее абсолютным пленником и заложником - назад ему пути нет. Вина Наполеона перед историей огромна и неискупима: внушив окружающим свою кровавую идею, он вызывает страшные события с непредсказуемыми, трагическими последствиями. Это именно так, ибо его идея попирает все законы нравственности, предлагая взамен древних человеческих заповедей лишь одну: "победителей не судят".

Корни современного нигилизма Толстой видит именно в "наполеоновской идее". Здесь следует обратить особое внимание на то, что даже люди, раньше современников увидевшие страшное лицо зарождавшегося в России нигилизма, поддавались гипнозу "наполеоновской идеи", романтизировали образ Наполеона. Пушкин увлекался этой могучей личностью, Наполеон был кумиром юного Лермонтова…Каждый из них прошел путь переосознания Наполеона и его идеи.

Развенчивая романтический образ, Толстой показывает своего Наполеона в двух проекциях. Вначале мы видим его глазами князя Андрея и Пьера* увлеченных Бонапартом, стремящихся ему подражать. Перед нами - оживший монумент: "под шляпой с пасмурным челом, с руками, сжатыми крестом", - величественный и великий. Мы видим безумный восторг войск, узревших своего кумира: "Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: "Vive l'Empereur..." На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга, и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе."

Он является не как личность, но именно как воплощение идеи. И поэтому лица приветствующих его людей также исчезают: их личности нивелируются "идеей", на каждом - одна и та же маска, "одно общее выражение". Так показывает Толстой влияние Наполеона на массы, таков портрет "охваченных наполеоновской идеей" - и воинов, и самого Бонапарта. Этот взгляд на психологию толпы тесно взаимосвязан со взглядом Толстого на психологию личности Наполеона. "Для него не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения... Человек сорок улан потонуло в реке... Большинство прибилось назад к этому берегу... Но как только они вылезли... они закричали: "Виват!", восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми Наполеон позволил себе привыкнуть к мысли, что он - почти божество, что он может и должен вершить судьбы других людей, обрекать их на гибель, делать их счастливыми или несчастными... Толстой знает: такое понимание власти всегда приводит к преступлению, всегда несет зло. Толстой находит блистательно точную формулировку: присутствие Наполеона "повергает людей в безумие самозабвения". То есть он прямо говорит о том, что "наполеоновская идея" вытесняет личность, несовместима с личностью, для приятия этой идеи необходимо "безумие самозабвения". Толстой реконструирует историю как непрерывную борьбу "наполеоновской идеи" с "идеей мира". Роман не только о России и о русской истории. На борьбу идей добра и зла, идей мира и войны автор глядит, по слову Гоголя, "глазами своей национальной стихии".

Именно позиции анализирует Толстой войну 1812 года. Cозданный им образ Наполеона по замыслу должен был приближаться не к отражению личности реального человека, а к тому типу завоева-теля, который создан русскими воинскими повестями и отражает этическую оценку русского народа. В народной системе нравственных ценностей завоеватель отвратителен уже только потому, что посягает на чужую свободу. "Вторгающийся враг, захватчик, не может быть добр и скромен. Поэтому древнерусскому историку не надо иметь точных сведений о Батые, Биргере, Торкале Кнутсоне, Магнусе, Мамае, Тохтамы-ше, Тамерлане, Эдигее, Стефане Батории или о любом другом ворвавшемся в Русскую землю неприятеле: он, естественно, в силу одного только этого своего деяния, будет горд, самоуверен, надменен, будет произносить громкие и пустые фразы. Образ вторгшегося врага определяется только его деянием - его вторжением."

Противопоставлен Наполеону образ Кутузова. Что же помешало Толстому "преобразить" Александра I? Прежде всего, конечно, то, что Александр возглавил зарубежный поход русских войск 1813 - 1814 гг. Хотя этот поход и был освободительным, но российское воинство шло по чужим землям, завоевывало чужие города. Не было для Толстого праведности в таком победном шествии. И он подчеркивает свое отрицательное отношение к кампании 1813 - 1814 годов тем, что ни словом не упоминает о ней в романе, где центральным событием избрана война с французами. Кутузов так же "вписан" в народный тип воина-освободителя, как Наполеон - в образ захватчика?

И Кутузов избран Толстым как воплощение национального героя-освободителя прежде всего потому, что под его предводительством враг разбит. Отечество спасено, но ни один русский солдат не ступил на чужую землю. Смерть Кутузова наступает, когда герой исполнил свою миссию до конца и может оставить землю. Возвышенно и бесстрастно звучит голос повествователя: "Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер."

В романе изображены две войны: 1805 и 1812 годов. И роль первой войны - контрастировать с Отечественной во всем: в целях, в задачах, в значении и в значимости. Не нужная народу и не поддержанная им война 1805 года полна ложного патриотизма, а значит, основана на "наполеоновской идее". Она полна проявлений ложного героизма: когда подвиги совершаются во имя самих подвигов. Именно поэтому она кончается позорным для России поражением. В войне Отечественной народ отстаивает свою землю, и потому в ней и только в ней возможны истинный патриотизм и истинный героизм.

Истинные герои Толстого так же близки к героям русских сказок и летописей, как близки Наполеон, его клевреты и последователи к образам антигероев, завоевателей. И здесь Толстой руководствуется основным, центральным постулатом народной нравственности: не в силе Бог, но в правде. Об этой важнейшей идее толстовской философии истории пишет Лихачев: "...для победы нужна только моральная правота. Она лежит в основе летописной философии истории и в основе исторических воззрений былин. В выигрыше всегда в конечном счете оказывается незаметный Иванушка-дурачок.» " В русской истории побеждает немощный старик Кутузов побеждают незаметные и невзрачные Тушин, Коновицын, Дохтуров."

Они не красуется, не привлекают внимание. Более того, Кутузов неслучайно равнодушен к вопросам фортификации и прочим тонкостям военной науки. Но именно он никогда не ошибается. "Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его", - объясняет Д.С.Лихачев. Это "народное чувство" Кутузова - его верность народной нравственности, позволяющая этому полководцу вести войну и побеждать, руководствуясь лишь устремлениями воли русского народа, желающего освободить свою землю от захватчиков. Именно поэтому решающее сражение Кутузов дает, по мнению Толстого, где придется: важно не расположение избранного поля Бородина, а то, что именно в этот момент все русское войско объединено общим порывом к победе, к свободе.