Глава 50. У Джейн больше не было времени

У Джейн больше не было времени. И она чувствовала это так же, как и знала, когда пациенту становилось хуже. Ее внутренние часы, будильник начал звенеть.

– Я не хочу отпускать его, – обратилась она к пустоте.

Ее голос не прозвучал вдалеке, и она заметила, что туман стал более плотным… таким плотным, что даже скрывал ее ноги. И тогда она поняла. Ноги не были скрыты. С холодным ужасом Джейн осознала, что если не сделает что‑нибудь, то растворится и займет место в этой пустоте. Она навсегда останется в одиночестве, в тоске по любви, испытанной однажды.

Печальным, дрейфующим призраком.

Теперь она, наконец, дала волю эмоциям, и на глазах выступили слезы. Единственный способ спастись заключался в том, чтобы перестать тосковать по Вишесу и отпустить его; это и есть ключ к двери. Но если бы она это сделала, то почувствовала бы, будто бросает его, оставляет одного перед лицом холодного, безрадостного будущего. В конце концов, она представила, каково было бы ей, в случае его смерти.

Туман стал еще толще и температура упала. Она посмотрела вниз. Ее ноги исчезали… сначала лодыжки, теперь икры. Она исчезала в небытие, растворяясь.

Джейн начала плакать, найдя решение, она рыдала из‑за эгоистичности того, что она должна была сделать.

Но как ей отпустить его?

Когда туман подкрался к бедрам, Джейн запаниковала. Она не знала, как сделать то, что должна была.

Ответ, который пришел к ней, был до боли простым.

О… Боже… отпустить – значило принять то, что нельзя изменить. Ты не пытаешься удержаться за надежду, чтобы изменить что‑то… ты не борешься с высшими силами судьбы и не и не вынуждаешь их капитулировать по твоей воле… ты не просишь о спасении, потому что ты предполагаешь, что тебе лучше знать. Отпустить – значило ясным взором смотреть на то, что перед тобой, признавая, что безграничный выбор был исключением, а судьба – правилом.

Никаких переговоров. Никаких попыток контролировать. Ты сдаешься и видишь, что тот, кого ты любил, не твое будущее, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Слезы капали из ее глаз, исчезая в густом тумане, когда она перестала притворяться сильной и оставила попытки бороться, продлевая жизнь ее связи с Вишесом. Как только она это сделала, не осталось ни веры, ни оптимизма, она была пуста, как туман вокруг. Атеистка по жизни, она поняла, что осталась таковой и после смерти. Ни во что не веря, теперь и она стала ничем.

И тогда произошло чудо.

Сверху полился свет, защищая ее, согревая, наполняя чем‑то похожим на любовь, которую она испытывала к Вишесу: благословение.

Когда ее потянули наверх так, как тянет ромашку нежная рука, Джейн поняла, что все еще может любить того, кого любила, несмотря на то, что не была с ним. Действительно, их разошедшиеся пути нельзя разорвать, нельзя осквернить то, что она чувствовала. Ее эмоции смешивались с горько‑сладкой тоской, но чувства в сердце остались прежними. Она могла любить его и ждать по ту сторону жизни. Потому что любовь, в конце концов, была вечной и не подчинялась капризам смерти.

Джейн была свободна… пока она летела вверх.

***

Фьюри был готов слететь с катушек.

Но ему пришлось бы встать в очередь, вздумай он сойти с ума, потому что все братья были на грани. Особенно Бутч, метавшийся по кабинету, словно заключенный одиночной камеры.

Никаких признаков Вишеса. Ни звонка. Ничего. И рассвет приближался, как товарный поезд.

Бутч остановился.

– Где бы вы проводили похороны шеллан?

Роф нахмурился.

– В Гробнице.

– Ты думаешь, он мог отвезти ее туда?

– Он никогда не был в восторге от всех этих ритуалов, и с матерью, которая отказалась от него..? – Роф покачал головой. – Он бы не пошел туда. Кроме того, он должен был бы знать, что там мы станем искать его в первую очередь, а Ви сторонник уединения. Предполагая, что он хочет ее похоронить, он бы не хотел собирать публику.

– Мда.

Бутч снова начал мерить шагами кабинет, когда напольные часы пробили четыре тридцать утра.

– Знаете что? – сказал коп. – Я просто хочу проверить, не против? Я не могу оставаться здесь больше ни секунды.

Роф пожал плечами.

– Без проблем. Нам больше нечего предложить.

Фьюри встал, также не в состоянии вынести ожидание.

– Я поеду с тобой. Тебе нужен кто‑то, чтобы показать вход.

Из‑за невозможности дематериализации Бутча, вдвоем они залезли в Эскалейд, и Фьюри направил внедорожник по газону в сторону леса. Скоро должно было взойти солнце, поэтому он поехал не окружным путем, а сразу к гробнице.

Они были совершенно безмолвны, пока Фьюри не притормозил возле входа в пещеру и они не вышли.

– Я чувствую кровь, – сказал Бутч. – Думаю, мы нашли их.

Да, в воздухе витал ощутимый след человеческой крови… несомненно, это Ви заносил Джейн внутрь.

Черт. Забегая в пещеру, они направились вниз, проскальзывая через замаскированный вход и спускаясь к железным воротам.

Одна часть ворот была открыта, и мокрые следы вели в зал с сосудами.

– Он здесь! – сказал Бутч, и облегчение в его словах было сильнее вздоха.

Да, вот только почему Ви, который ненавидел свою мать, решил хоронить любимую женщину согласно традициям Девы‑Летописецы?

Он не стал бы этого делать.

По мере спуска вниз чувство смерти у Фьюри обострялось… особенно после того, как они дошли до конца, и он увидел пустое место на полке, где не хватало сосуда лессера. О нет… О… Боже нет. Им нужно было взять с собой больше оружия. Если Ви сделал то, чего так боялся Фьюри, они должны были вооружиться до зубов.

– Подожди! – Он остановился, вырвал факел из стены и передал его Бутчу. Взяв еще один для себя, он схватил Бутча за руку. – Будь готов к бою.

– Почему? Ви может разозлиться, когда мы придем, но он не станет применять силу.

– Джейн – вот кого следует опасаться.

– О чем, твою мать, ты гово…

– Я думаю, он мог попытаться вернуть ее…

Бриллиантовая вспышка света взорвалась впереди, озаряя окружающее ослепительной яркостью.

– Черт! – рявкнул коп после этого. – Не говори мне, что он сделал бы такое!?

– Если бы Марисса умерла, и ты мог бы ее вернуть, чтобы ты сделал?

Они сорвались с места и побежали вглубь пещеры. И застыли на месте.

– Что это? – выдохнул Бутч.

– Я… я понятия не имею.

Медленным, осторожным шагом, онемев от увиденного, они направились к алтарю. В его центре стояла скульптура… Джейн. Фигура была выполнена из темного, серого камня с такой схожестью, будто перед ними была фотография. Или, может быть, голограмма. Свет свечей мерцал на чертах лица, оживляя их. На правом конце плиты стоял разбитый керамический сосуд, священный череп Братства, и нечто напоминающее сердце, покрытое нефтью.

На дальнем краю алтаря, возле стены с именами, лежал Ви, его глаза были закрыты, а руки лежали на коленях. Его запястье было перевязано черной тканью, а один из кинжалов пропал. Пахло дымом, но воздух был чист.

– Ви? – Бутч подошел к нему и опустился на колени рядом с другом.

Фьюри оставил копа разбираться с Ви, а сам вернулся к алтарю. Скульптура была совершенным подобием Джейн, такая реальная, что могла бы казаться живой, если бы дышала. Он протянул руку, чтобы коснуться ее, но в то мгновение, когда его указательный палец соприкоснулся с ее лицом, бюст рассыпался. Черт. Он был сделан не из камня, а из пепла, и теперь это была не более чем горстка останков Джейн.

Фьюри посмотрел на Бутча.

– Скажи мне, что Ви жив.

– Ну, во всяком случае, он дышит.

– Давай отвезем его домой. – Фьюри посмотрел на пепел. – Давай отвезем их обоих домой.

Ему нужно было что‑то, в чем можно было унести Джейн, и он был чертовски уверен, что не станет использовать для этого сосуд лессера.

Фьюри снял футболку и растянул ее на алтаре. Это было лучшее, что он мог сделать, и у них было мало времени.

Скоро рассвет. А с ним переговоры вести бесполезно.