Естественнонаучная и гуманитарная культуры

Под культурой в широком смысле слова подразумевают все, что создается благодаря деятельности человека. Различают культуру материальную и духовную. В самой науке как духовной деятельности выделяют культуру естественнонаучную и гуманитарную, каждая из которых имеет свои цели, формы и методы познания. В настоящей главе мы рассмотрим сходство и различие между естествознанием и обществознанием по их формам и методам познания.

1.1. Естествознание и общество-знание

Эти термины обозначают две различные традиции, которые сформировались, с одной стороны, в процессе изучения природы, т.е. в естествознании, а с другой — при исследовании явлений духовной жизни общества. Такое различие обусловлено самой спецификой объектов изучения естественных и общественных наук. В то время как в природе действуют слепые, стихийные и независимые от человека силы и процессы, в обществе ничего не совершается без его сознательных целей, интересов и мотиваций. На этом основании естественнонаучное познание нередко противопоставляют социально-гуманитарному.

В истории науки и культуры в целом существуют две крайние точки зрения по вопросу о соотношении естествознания и обществозна-ния. Сторонники первой из них заявляют, что именно естествознание с его точными методами исследования должно стать образцом, которому должны подражать гуманитарные науки. Наиболее радикальными представителями этой точки зрения являются позитивисты, которые считают идеалом науки математическую физику, а методом построения любого научного знания — аксиоматико-дедуктивный способ математики и точных наук. Защитники противоположной позиции справедливо утверждают, что подобный взгляд не учитывает

8

всей сложности и специфики гуманитарного исследования и потому является явно утопическим и малопродуктивным. Некоторые крайние ее сторонники даже отказываются признать какую-либо общность и сходство между гуманитарным и естественнонаучным познанием. К их числу относятся многие представители возникшего еще в прошлом веке антипозитивистского направления в истории, социологии, психологии и других гуманитарных науках.

В последние годы под влиянием научно-технической революции и в связи с появлением таких новых общенаучных методов исследования, как кибернетика, системный подход, синергетика и ряд других, прежняя конфронтация между естествоиспытателями и гуманитариями значительно ослабла. Гуманитарии поняли важность и необходимость использования в своей науке не только технических и информационных средств точных наук, но и эффективных общенаучных методов исследования, которые первоначально возникли в рамках естествознания.

Повышение общего кругозора, культуры мышления и формирование научного мировоззрения студента-гуманитария во многом определяются изучением и усвоением наиболее важных концепций, которые выработало естествознание на протяжении всей долгой истории своего развития. Поэтому в дальнейшем мы будем рассматривать именно эти концепции. Среди них наиболее фундаментальными нам представляются современные концепции системного подхода, самоорганизации и эволюции, которые возникли в рамках естествознания, но в настоящее время начинают использоваться и в обществознании.

Системный подход, получивший широкое распространение в современном научном познании, ориентирует исследователя на целостный охват изучаемых процессов и явлений в их взаимосвязи и взаимодействии с другими явлениями. Тем самым он предостерегает от односторонности, неполноты и ограниченности узкодисциплинарного подхода к познанию.

Эволюционный взгляд на объекты и явления реального мира дает возможность понять их в общем, целостном процессе развития, а самоорганизация раскрывает общие внутренние механизмы эволюции. Эти фундаментальные принципы исследования все шире применяются также в гуманитарных науках, начиная от экономики и социологии и кончая историей, психологией и педагогикой.

Рассматриваемые в книге основные концепции естествознания составляют, по сути дела, ядро современной научной картины мира. Опираясь на них, мы можем правильно понять остальные принципы и концепции естествознания, раскрывающие специфические связи явлений и процессов природы.

Поскольку методы исследования в естествознании сформировались раньше, чем в гуманитарных науках, то в истории познания делались неоднократные попытки перенести их целиком и полностью, без соответствующих изменений и уточнений, в гуманитарные науки. Однако эти попытки не могли не встретить сопротивления и критики со стороны специалистов, изучавших явления социальной жизни и гуманитарной культуры. Иногда подобное сопротивление сопровождалось полным отрицанием какого-либо значения методов и концепций естествознания для исследования социально-экономических и гуманитарных явлений и процессов. Но в последние десятилетия мы являемся свидетелями того, как социологи, юристы, педагоги и другие специалисты-гуманитарии в своих исследованиях начинают применять системный подход, идеи и методы теории информации, кибернетики и недавно появившейся концепции самоорганизации систем — синергетики. Поэтому представляется весьма важным познакомиться с основными концепциями современного естествознания, во-первых, чтобы понять специфику методов естествознания и гуманитарных наук, во-вторых, сознательно применять наиболее общие методы, сформировавшиеся в рамках естествознания, в гуманитарной деятельности, в-третьих, чтобы получить более ясное и точное представление о современной научной картине мира, которую дает сегодняшнее естествознание.

1.2. Две традиции в объяснении, понимании и предсказании явлений

Наиболее отчетливо различие между естественнонаучным и гуманитарным познанием выражается в их подходе к основным функциям науки, важнейшими из которых являются объяснение, понимание и предсказание явлений.

Объяснение в самой обшей форме можно определить как подведение конкретного факта под некоторый общий закон или теорию. Под термином «факт» здесь подразумевается суждение или высказывание о реальном явлении или событии, а термин «подведение» подразумевает логический вывод факта из закона или теории. Поэтому объяснение можно определить как логический вывод конкретного факта из некоторого общего утверждения, чаще всего из закона или теории.

Действительно, чтобы объяснить факт, необходимо вывести его как логическое следствие из определенного общего утверждения, т. е. получить его, используя дедуктивную логику. Основной (большой) посылкой дедукции может служить любое общее утверждение, например

10

эмпирическое обобщение, но такое объяснение будет слабым и малоубедительным, так как не раскрывает сущности, которая скрывается за явлением. Поэтому в научных объяснениях в качестве их посылок чаще всего выступают законы и теории. Чтобы объяснить, например, почему яблоки падают на землю, Ньютону, по распространенной легенде, пришлось открыть закон всемирного тяготения. Биологам для объяснения явлений целесообразности в живой природе пришлось обратиться к эволюционной теории Дарвина. В экономике для объяснения повышения или снижения цен на рынке используют закон спроса и предложения.

В науке различают разные уровни объяснения. Так, чтобы объяснить увеличение данного объема газа при уменьшении давления обращаются к закону Бойля—Мариотта, который основывается на эмпирическом обобщении непосредственно наблюдаемых фактов. Для этого многократно измеряют, как с увеличением давления газа обратно пропорционально уменьшается его объем и, наоборот, с увеличением объема в обратном отношении уменьшается его давление. Но для более глубокого объяснения этого явления физики обращаются к молекулярно-кинетической теории вещества. Согласно этой теории, при нагревании происходит увеличение величины свободного пробега молекул, вследствие чего соответственно возрастает объем газа.

В естествознании первоначально преобладали причинные объяснения, для установления которых раньше использовались простейшие индуктивные обобщения, а затем более точные эмпирические и теоретические законы. Именно с такого рода объяснениями мы встречаемся уже в механике. Так, мы признаем, что причиной ускорения движения тела служит приложенная к нему сила. Подобного рода каузальные, или причинные, законы отображают регулярные, повторяющиеся связи между явлениями, когда одно из них служит причиной возникновения другого явления, которое называют следствием.

С дальнейшим развитием науки становилось все более очевидным, что причинные законы составляют лишь часть обширного класса научных законов. Все объяснения с помощью законов в настоящее время называют номологическими (от греч. nomos — закон). В принципе объяснение, как отмечено выше, может быть осуществлено с помощью любых общих высказываний, начиная от эмпирического обобщения и кончая сложнейшими научными теориями, которые основываются на системе законов. Действительно, уже простое обобщение можно считать объяснением, ибо оно охватывает множество отдельных конкретных случаев, рассматриваемых с некоторой общей точки зрения. Однако ценность таких объяснений невелика, особенно ког-

да для этого выбирается общее свойство несущественного, второстепенного характера. В отличие от них объяснения, опирающиеся на законы и теории науки, характеризуются особой надежностью, так как устанавливаются и проверяются очень тщательно.

Особый интерес вызывает вопрос о сходстве и различии объяснений в естествознании и гуманитарных науках, по которому до сих пор не прекращаются дискуссии. Они вызваны главным образом тем обстоятельством, что в ряде гуманитарных наук, например в истории, трудно подвести индивидуальные и неповторимые события под какой-либо общий закон или теорию. Поэтому есть немало историков, которые решительно возражают против переноса естественнонаучных методов объяснения в исторические исследования. Вместе с тем некоторые философы с не меньшим упорством отстаивают взгляд, что исторические и другие социально-культурные события и процессы в принципе также поддаются объяснению с помощью общих законов и теорий. Вся беда, по их мнению, состоит в недостаточной разработанности концептуального аппарата многих гуманитарных наук, в частности исторических.

Что касается характера законов, на которые должны опираться гуманитарные объяснения, то мнения здесь заметно расходятся. Одни ученые считают, что такие законы в истории и других гуманитарных науках весьма просты и тривиальны и поэтому не заслуживают особого анализа. Другие, напротив, утверждают, что они слишком сложны и запутанны, поэтому их предстоит еще открыть, чтобы объяснения стали адекватными. Третьи полагают, что для объяснения исторических событий и деятельности людей, участвующих в них, следует обратиться к так называемым телеологическим объяснениям, которые опираются не на законы, а на раскрытие целей, намерений и мотивов поведения и деятельности людей, в особенности выдающихся исторических личностей. Телеологические объяснения известны еще со времен Античности, и ими пользовался уже основоположник классической логики Аристотель. Однако под влиянием быстро развивающегося естествознания, в частности физики и химии, которые начали широко применять для объяснения явлений причинные законы, к телеологическим объяснениям стали прибегать все реже и реже. Интерес к ним возродился только после того, как стало ясно, что причинные объяснения оказываются во многом неадекватными в гуманитарных науках.

Среди историков и других ученых-гуманитариев есть также немало исследователей, которые заявляют, что методы объяснения оказываются вообще бесполезными в гуманитарных науках, поскольку в них главное внимание должно быть обращено не столько на общ-

ность, сколько на индивидуальность, неповторимость и даже уникальность событий и явлений духовной и социальной жизни. Поэтому они считают главным или даже почти единственным способом их исследования метод понимания, связанный с их интерпретацией, или истолкованием.

Пониманием называют способ, посредством которого раскрывается смысл явлений и событий духовной жизни и гуманитарной деятельности. Необходимой предпосылкой процессов понимания служит их интерпретация, или истолкование.

Способ понимания часто связывают с герменевтическим методом. Свое название этот метод получил от имени древнегреческого бога Гермеса, который, согласно легенде, служил посредником между людьми и богами Олимпа. Поскольку обычные люди не понимали божественный язык, то Гермес выступал как переводчик и истолкователь воли богов.

Возникший еще в античной Греции герменевтический метод стал впоследствии применяться в качестве основного средства для истолкования и понимания письменных текстов разнообразного конкретного содержания (юридических документов, религиозных текстов, художественных произведений, переводов с иностранных языков и т.д.).

В XIX в. известный немецкий историк культуры и философ В. Дильтей (1833—1911) попытался использовать герменевтику в качестве методологии наук о духовной деятельности, к которым он относил гуманитарные науки.

В методологии гуманитарных наук различают два подхода к анализу процесса понимания, которые условно можно назвать психологическим и теоретическим. К психологическому подходу относят понимание, основанное на переживании одним человеком духовного опыта другого, его чувств, настроений, мотиваций и т.п. С такой точки зрения понимание в основном достигается путем эмпатии, т.е. «вчувст-вования», перевоплощения и проникновения в духовный мир другого человека. Грубо говоря, чтобы понять другого человека, например автора художественного произведения прошлой эпохи, необходимо влезть в его «шкуру» и внутренне пережить то, что пережил он. Подобный взгляд на понимание был широко распространен в XIX в. среди теоретиков и историков искусства, литературоведов и критиков, а также других гуманитариев. Хотя прием перевоплощения, «вчувство-вания» и проникновения в духовный мир другого человека, несомненно, приносит определенную пользу, например, актеру, играющему роль исторического лица, однако условия жизни, конкретные события, которые наблюдал, скажем, У. Шекспир (1564—1616), а тем

более Еврипид (около 480—406 до н. э.), с тех пор существенно изменились. Поэтому современный исследователь или актер не могут наблюдать их теперь, к тому же о прошлой эпохе, ее нравах, обычаях и духовной жизни нельзя судить с точки зрения сегодняшних идей, нравов и представлений. В лучшем случае можно размышлять о прошлом или представить его, опираясь лишь на воображение, руководствуясь некоторыми аналогиями и предположениями.

Теоретическое понимание основывается прежде всего на интерпретации, или истолковании, определенных явлений, событий и процессов. Суть интерпретации в гуманитарной деятельности состоит в раскрытии целей, мотиваций, действий и поступков людей. В этом отношении такое понимание во многом сходно с телеологическими объяснениями.

Нередко понимание сводят только к раскрытию и усвоению того смысла, который вложил в текст его автор. Считается, что если мы раскроем этот смысл, то тем самым поймем его. Именно так рассматривают понимание не только в обыденном познании и обучении, но и при переводе текстов с чужого языка на родной язык. Есть немало переводчиков, которые решительно заявляют, что их главная цель состоит в том, чтобы полностью, без искажений и собственных добавлений донести до читателя смысл авторского текста.

На первый взгляд такое требование выглядит вполне убедительно, но если вникнуть в него глубже, то ясно обнаруживается его ограниченность. Действительно, почему люди разных эпох восторгаются творениями великих мастеров литературы, живописи и музыки? Разумеется, в первую очередь это объясняется тем, что в них выражаются глубокие общечеловеческие проблемы, тревоги и надежды, но не только это привлекает к ним внимание. Ведь если бы интерпретаторы разных эпох раскрывали лишь авторский смысл пьесы, художественного произведения или музыкального сочинения, то все свелось бы к непрерывному воспроизведению того же самого смысла. Однако каждый, кто берется, например, ставить пьесы Шекспира или античные трагедии Еврипида, добавляет к ним свой, собственный смысл, который выражает идеи, представления и настроения своего времени, и тем самым обогащает первоначальный авторский смысл. В результате, если за это берется подлинный художник, оригинальное произведение только выигрывает. Несколько труднее обстоит дело с интерпретацией исторических событий, но и они истолковываются обычно с позиций настоящего времени. Это, конечно, не означает возврата к утверждению «история есть политика, опрокинутая в прошлое», предполагающего предвзятое, неисторическое истолкование про-

шлых событий. В то же время нельзя не признать, что взгляд с более широкой и развитой позиции, обоснованный и обогащенный опытом новых поколений, дает возможность лучше понять тенденции исторического развития, а тем самым и прошлые события.

Следовательно, интерпретация и понимание автора текста или произведения не являются единственно возможными. Чтобы понять, например, историческую хронику, юридический документ или иной текст, интерпретатор не просто раскрывает авторский смысл, но привносит дополнительный смысл от себя, так как подходит к ним с определенных позиций своего времени, личного опыта, своих идеалов и убеждений.

Взгляд на понимание как процесс, связанный с раскрытием более глубокого смысла результатов познавательной деятельности, помогает выявить его творческий, конкретно-исторический и активный характер. Непреходящая ценность прошлых великих художественных произведений заключается именно в том, что новые поколения находят в них созвучие, сходство и общность своих мыслей с теми мыслями, которые волновали предшественников.

По этому вопросу интересные и глубокие соображения высказывал в своих трудах известный русский литературовед и философ М.М. Бахтин (1895—1975). Ссылаясь на суждение В.Г. Белинского, что каждая эпоха открывает в великих произведениях то, чего в них не было, он справедливо замечает, что «ни сам Шекспир, ни его современники не знали того «великого Шекспира», какого мы знаем теперь»¹. Отсюда он делает вывод, что понимание не ограничивается раскрытием авторского смысла. Оно «должно быть лучшим... Понимание восполняет текст, оно активно и носит творческий характер. Творческое понимание продолжает творчество, умножает художественное богатство человечества»². Не означает ли это, спрашивает Бахтин, что мы модернизируем или искажаем текст? С таким вопросом, как мы отметили выше, приходится встречаться тогда, когда некоторые переводчики и теоретики настаивают на сохранении только авторского смысла или существовании единственно правильной его интерпретации вообще, чтобы уберечь текст от модернизации. С попытками модернизации необходимо, конечно, бороться, но они не имеют никакого отношения к подлинно творческой интерпретации. Ценность и значение таких интерпретаций Бахтин видит в том, что они раскрывают в произведении такой потенциальный смысл, который не смог заметить ни сам автор, ни его современники.

¹ Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 331.

² Там же. С. 346.

Зависимость понимания текста от конкретно-исторических условий его интерпретации не превращает его в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личный опыт интерпретатора играет здесь не последнюю роль. Между тем некоторые ученые стремились построить методологию гуманитарного знания исключительно на психологической концепции понимания. Так, например, известный английский историк и философ Р.Дж. Коллингвуд справедливо указывал, что историку мало знать тексты и психологические особенности его автора. Когда он стремится понять решения и действия выдающихся исторических личностей (императоров, завоевателей, реформаторов и т.д.), то ему «нужно в самом себе воспроизвести весь процесс принятия решения по этому вопросу»¹. Следовательно, исследование в данном случае сведется к мысленному воспроизведению исторической ситуации, ее разыгрыванию в уме историка. Однако осуществить это, во-первых, крайне трудно, ибо не может историк отождествить себя с Цезарем, Наполеоном или с кем-либо еще, во-вторых, субъективное воспроизведение хотя может в чем-то помочь, но не решает главного — не дает объективного анализа исторической ситуации. Поэтому известный западный философ К. Поппер справедливо считал существенным «не разыгрывание истории заново, а ситуационный анализ» ². Такой анатиз связан не только с тщательным знакомством с исторической ситуацией, но и с выдвижением предположений и гипотез для ее решения. Проверка этих решений с помощью существующих и новых исторических свидетельств может помочь по-новому взглянуть на историческую ситуацию и даже сделать открытие в исторической науке. Таким образом, объективный анализ понимания не только допустим, но и необходим для анализа и понимания событий как настоящего, так и прошлого, которое нельзя изучать непосредственно, а приходится пользоваться весьма ограниченными историческими свидетельствами.

В связи с нашей темой естественно возникает вопрос: можно ли говорить о понимании явлений и процессов природы? Очевидно, что непосредственно этого утверждать нельзя, поскольку в явлениях природы не существует ни целей, ни намерений, ни мотивов, а тем самым и вложенного кем-то смысла. Думать иначе означало бы возвратиться к антропоморфизму, т.е. наделению природы особенностями, которые присущи только человеку. В то же время для исследования явлений природы мы вводим понятия, открываем законы и строим научные теории, с помощью которых интерпретируем эти явления. А это озна-

¹ Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. М., 1980. С. 269.

² Поппер К. Объективное знание. М., 2002. С. 184.

16

чает, что мы достигаем определенного теоретического понимания существующей в природе регулярности, повторяемости и закономерности, но такое понимание по своему характеру оказывается в определенной степени ближе к естественнонаучному объяснению.

В целом понимание представляет собой более сложный, противоречивый и запутанный процесс, чем объяснение. Поэтому мы рассмотрели его подробнее, чем объяснение. Различие между ними состоит в том, что если объяснение сводится к логическому выводу факта из закона или теории, то понимание связано с раскрытием смысла факта, действия, поступка или интерпретации текстов и других произведений духовной деятельности.

В отличие от объяснения и понимания третья функция науки заключается в предвидении будущих событий и явлений в форме предсказаний и прогнозов. При предсказании, как и при объяснении, также обращаются к логическому выводу.

Предсказание по логической структуре не отличается от объяснения и основывается также на выводе высказываний о фактах из общих утверждений (законов и теорий), но сами факты остаются неизвестными, и их предстоит еще открыть.

В то время как объяснение относится к событиям и явлениям настоящим, а нередко и к событиям и явлениям прошлого (археология, геология, история, палеонтология), предвидение ориентировано только на будущие события и явления. Оно играет решающую роль не только в развитии теоретического знания, но и особенно в практическом применении этого знания, обеспечивая возможность прогнозирования явлений и событий. Известная максима «знать, чтобы предвидеть» достаточно ясно выражает роль предсказания в практической деятельности.

Другая особенность предсказаний связана с вероятностным их характером. Это относится в первую очередь к предсказаниям социальных и гуманитарных событий и процессов, которые опираются не на универсальные законы, типа закона всемирного тяготения, а на законы стохастические, или вероятностно-статистические, учитывающие роль случайностей и потому весьма важные для исследования общества и руководства в общественной деятельности. Как будет подробно показано в дальнейшем, заключения, полученные из таких законов, всегда имеют не достоверный, а лишь вероятностный или правдоподобный характер. Поэтому по своей точности предсказания в социальных и гуманитарных науках далеко отстают от предсказаний в естественных науках, в особенности наиболее развитых. Хорошо известно, с какой точностью астрономы вычисляют солнечные и лун-

ные затмения, а физики предсказывают результаты процессов, происходящих внутри вещества или электромагнитного поля.

От чего зависят точность и однозначность предсказаний, с чем они связаны? Почему предсказания социальных и гуманитарных наук лишь вероятны?

Иногда утверждают, что гуманитарные и социально-экономические науки не достигли еще той степени теоретической зрелости, которая присуща так называемым точным наукам (астрономия, механика, физика, химия, и др.). В этом утверждении содержится доля истины, но далеко не вся истина. В действительности точность предсказаний напрямую зависит от характера исследуемых наукой явлений и процессов. Если в механике и астрономии предсказания опираются на общие, универсальные законы, какими являются, например, основные законы динамики и закон всемирного тяготения Ньютона, то в социологии и психологии приходится ограничиваться полуэмпирическими законами вероятностно-статистического характера. Выходит, что чем сложнее процессы, которые изучает та или иная наука, тем труднее абстрагироваться в ней от целого ряда свойств и особенностей этих процессов, их связи и взаимодействия с другими процессами. Именно в результате взаимодействия разнородных явлений и событий возникают случайности, общий, совокупный результат действия которых предсказать довольно трудно. Следует особо подчеркнуть также роль субъективного фактора в социально-гуманитарном познании, вследствие чего прогнозы в этой сфере оказываются не точными и достоверными, а лишь вероятными в той или иной степени.

1.3. Взаимосвязь и единство в развитии науки

Если окружающий нас мир представляет собой нечто единое и целое, в котором предметы и явления находятся во взаимосвязи и взаимодействии, то адекватное представление о нем должно быть отражено в единстве всего нашего знания. Подлинное единство научного знания формируется в диалектическом процессе взаимодействия дифференциации и интеграции знания в ходе развития конкретных наук.

В прошлом было широко распространено мнение о том, что развитие науки происходит путем постепенного, непрерывного накопления все новых и новых научных истин. Такой взгляд, названный куму-лятивизмом (от лат. cumulatio — увеличение, скопление), в лучшем случае может относиться к отдельным периодам развития науки, но не отражает целостной картины ее развития, ибо на протяжении бо-

2-925

лее длительных стадий происходит ревизия, или пересмотр, прежних ее понятий, принципов и концепций. Поэтому развитие любой науки не сводится к простому процессу накопления знаний.

Наиболее радикальные изменения в науке связаны с научными революциями, которые сопровождаются коренной ревизией, пересмотром, критикой и уточнением прежних идей, программ и методов исследования, т.е. прежде всего того, что теперь называют парадигмой науки. Понятие парадигмы, получившее широкое распространение после появления книги американского историка и философа науки Т. Куна, допускает множество толкований. Чаще всего под ней подразумевают фундаментальную теорию определенной отрасли науки. В классической механике такой парадигмой является теория И. Ньютона, в учении об электромагнетизме — теория Дж.К. Максвелла, в биологии — эволюционная теория Ч. Дарвина и т.д. Иногда парадигмой называют образец или схему для решения проблем определенного рода, что согласуется с первоначальным значением этого древнегреческого слова (пример, образец). Сам Кун использует понятие парадигмы для характеристики так называемого нормального периода развития науки, когда ученые, по его мнению, заняты распространением существующей парадигмы на неисследованные области своей науки. Эту деятельность он сравнивает с решением головоломок. Переход к новой парадигме означает выход за рамки нормальной науки и связан с поиском новой парадигмы, способной объяснить новые явления и процессы, с которыми не могла справиться старая парадигма.

Однако такой взгляд на развитие науки не учитывает глубокой диалектической связи между постепенными, количественными изменениями и коренными, качественными ее изменениями. Деятельность ученых на так называемой нормальной стадии исследования отнюдь не сводится к применению существующей парадигмы к решению частных задач, а тем более головоломок, как это пытается представить Кун. Дух поиска, критики и творчества присущ науке на всех этапах ее развития, а не только в период научных революций. Таким образом, между эволюционными и революционными периодами развития науки существует глубокое единство и диалектическая взаимосвязь.

Единство науки находит свое воплощение и в нерасторжимой связи процесса взаимодействия двух дополняющих друг друга процессов: дифференциации и интеграции научного знания.

Дифференциация научного знания служит необходимым этапом в развитии науки, направленной на более тщательное и глубокое изучение отдельных явлений и процессов определенной области действительности. В результате такого исследования появляются новые от-

дельные научные дисциплины со своим предметом и специфическими методами познания. Как известно, в античной Греции не существовало строгого разграничения между конкретными областями исследования и отдельными научными дисциплинами, за исключением математики и наблюдательной астрономии. Все известные знания, способы и приемы изучения явлений природы рассматривались в рамках философии как нерасчлененной области знания и всеобщей мудрости.

Впервые отдельные естественнонаучные дисциплины возникают в эпоху Возрождения и Нового времени, когда появляется экспериментальное естествознание. Изучение природы должно было начаться с установления законов такой простейшей формы движения материи, как механические движения и процессы. Занявшись экспериментальным исследованием свободно падающих тел, выдающийся итальянский ученый Г. Галилей (1564—1642) сформулировал законы, которым они подчиняются, и заложил основы механики, которую превратил в научную дисциплину знаменитый английский ученый И. Ньютон (1643— 1727). Вслед за этим в XVIII—XIX вв. постепенно формируются физика, химия, биология и другие фундаментальные науки о природе.

По мере дальнейшего научного прогресса происходит ускоренный процесс появления все новых и новых научных дисциплин и их ответвлений. Хотя при этом значительно возрастают точность и глубина знаний о явлениях и процессах природы, но одновременно ослабевают связи между отдельными научными дисциплинами и взаимопонимание между учеными. В наше время дело доходит до того, что специалисты разных ветвей одной и той же науки нередко не понимают ни теорий, ни методов исследования, ни научного языка друг друга. Таким образом, дисциплинарный подход грозит превратить единую науку в совокупность обособленных, изолированных, узких исследований, в силу чего ученые перестают видеть их место и значение в процессе познания единого, целостного мира. В этих условиях ученый превращается в узкого специалиста, который обладает полнотой знаний в строго ограниченной области, и поэтому, согласно известному изречению, он оказывается «подобным флюсу, ибо полнота его односторонняя». Поэтому становится необходимым противопоставить тенденции к дифференциации науки такие методы исследования, которые могли бы противостоять отрицательным последствиям дифференциации. Для преодоления ограниченности чисто дисциплинарного подхода к изучению мира в ходе развития науки постепенно разрабатываются средства и методы исследования, которые позволяют исследовать многие явления и процессы с единой, общей точки зрения. Это способствует тому, что ученые разных специальностей на-

чинают понимать общие тенденции развития науки и место каждой науки в общем, едином процессе познания мира.

Новые подходы и методы, которые принято называть интегратив-ными, а иногда междисциплинарными, охватывают более обширные области исследования реального мира, чем отдельные научные дисциплины. Прежде чем наука смогла перейти к междисциплинарным и тем более к интегративным исследованиям, она должна была заняться изучением свойств отдельных явлений и их групп. Именно такому этапу соответствует дисциплинарный подход, ориентированный на изучение специфических, частных закономерностей конкретных явлений и процессов. Однако по мере развития научного познания становилось все более очевидным, что такой подход не способствует открытию более глубоких и общих закономерностей, которые управляют явлениями, а тем более фундаментальных законов, относящихся к взаимосвязанным классам явлений и целых областей природы. С помощью таких законов как раз и раскрываются единство природы, взаимосвязь и взаимодействие составляющих ее объектов и процессов.

Важную роль в процессе интеграции играет применение методов одной науки в другой. Когда биология начала использовать в своих исследованиях физические методы, она достигла впечатляющих результатов, которые завершились возникновением на стыке биологии и физики новой науки — биофизики. Аналогичным образом возникли биохимия, геофизика, геохимия и другие науки.

Особое значение в наше время приобретает системный метод, который дает возможность рассматривать предметы и явления в их взаимосвязи и целостности. Именно поэтому этот метод является наиболее эффективным средством междисциплинарных и интегративных исследований. Тот факт, что познание в естественных, технических, социальных и гуманитарных науках совершается в целом по некоторым общим принципам, правилам и способам деятельности, свидетельствует, с одной стороны, о взаимосвязи и единстве этих наук, а с другой — об общем, едином объекте их познания, которым служит окружающий нас реальный мир: природа и общество. Хотя конкретные, частные, специальные приемы и способы исследования в разных науках могут заметно отличаться друг от друга, но общий подход к познанию, метод их исследования остается в принципе тем же самым. В этом смысле частные приемы и методы познания, используемые в конкретных науках, можно охарактеризовать как тактики исследования, а общие принципы и методы — как стратегию.

1.4. Научный метод

Древнегреческое слово метод обозначает путь к достижению какой-либо цели. Поэтому в широком смысле слова под методом подразумевается упорядоченный и организованный способ деятельности, направленный на достижение определенной практической или теоретической цели.

Происхождение метода первоначально связано с решением конкретных практических задач: изготовлением предметов, необходимых для жизнедеятельности людей, строительством жилищ, выращиванием урожая и т.п. Еще в глубокой древности было замечено, что для создания тех или иных вещей необходимо было выполнить ряд трудовых операций, руководствуясь при этом соответствующими приемами, средствами или способами в строго определенном порядке. Задолго до возникновения науки люди приобретали необходимые им навыки обращения с вещами и знания об их свойствах и качествах в процессе непосредственной практической деятельности. И сейчас немало нового для себя мы узнаем с помощью обыденного познания.

Подчеркивая отличие научного знания от обыденного, практического знания, иногда не обращают внимания на преемственность и связь между ними. Эта связь состоит прежде всего в том, что обе эти формы познания имеют общую цель — дать объективно верное знание о действительности. Поэтому они опираются на принцип реализма, который в обыденном сознании ассоциируется с так называемым здравым смыслом. Однако научное мышление хотя и возникает на основе здравого смысла и его предположений, но в дальнейшем эти предположения подвергаются уточнению, исправлению и критике. Так, обыденное представление о движении Солнца вокруг Земли, вошедшее даже в систему мира Птолемея, было отвергнуто и заменено научным положением о движении Земли вокруг Солнца в гелиоцентрической системе мира Н. Коперника.

Наука, хотя и начинает с анализа предположений здравого смысла, не отличающихся особой надежностью и обоснованностью, в процессе своего развития подвергает их рациональной критике, используя для этого специфические эмпирические и теоретические методы исследования, и тем самым достигает прогресса в понимании и объяснении изучаемых явлений. Поскольку наука представляет собой особую целенаправленную деятельность по производству новых, надежно обоснованных знаний, постольку она должна располагать своими специфическими методами, средствами и критериями познания. Именно эти особенности отличают науку как от повседневного знания, так и от других вненаучных его форм. В то время как в обы-

22

денном познании освоение мира происходит в рамках непосредственной практической деятельности, наука создает для этого особые абстракции и идеализации. Поэтому она имеет дело непосредственно не с материальными, а с абстрактными и идеальными объектами, на основе которых строит свои гипотезы и теории.

Научное познание отличается от обыденного и практического познания также своей системностью и последовательностью как в поиске новых знаний, так и в упорядочении всего известного, наличного и вновь открытого знания. Каждое новое открытие получает свое обоснование, когда становится элементом определенной системы знания. Чаще всего такой системой служит теория как наиболее развитая форма рационального знания. В отличие от этого, обыденное знание имеет разрозненный, случайный и неорганизованный характер, с преобладанием не связанных друг с другом отдельных фактов либо их простейших обобщений.

Именно с возникновением экспериментального естествознания на первый план в XVII—XVIII вв. выдвигается проблема анализа методов и средств опытного изучения природы. Поскольку унаследованные от Античности и Средних веков дедуктивные методы не годились для этой цели, то выдающиеся философы того времени Р. Декарт и Ф. Бэкон в своих сочинениях уделили большое внимание методам поиска нового знания в науке.

«Под методом, — писал Декарт, — я разумею точные и простые правила, строгое соблюдение которых всегда препятствует принятию ложного за истинное и, без лишней траты умственных сил, но постепенно и непрерывно увеличивая знания, способствует тому, что ум достигает истинного познания всего, что ему доступно»¹.

В качестве основных требований метода он рекомендует три правила: 1) начинать с простого и очевидного; 2) из него путем дедукции получать более сложные высказывания; 3) действуя при этом так, чтобы не было упущено ни единого звена, т. е. сохраняя непрерывность цепи умозаключений. Для осуществления этих целей необходимы две способности ума: интуиция и дедукция. С помощью интуиции усматриваются простейшие и очевидные начала, из которых по правилам дедукции следуют все другие истины. Такая характеристика метода, скорее всего, подходит для математического познания, в котором теоремы логически выводятся из аксиом, которые постигаются посредством интуиции. В дальнейшем идеи Декарта о дедуктивном характере метода науки на более широкой основе разрабатывал Г.В. Лейбниц, кото-

¹ Декарт Р. Избр. произв. М., 1950. С. 89.

рый стремился свести рассуждения к вычислениям и тем самым стал предтечей современной символической, или математической, логики.

В области эмпирических наук Ф. Бэкон в качестве важнейшего метода исследования выдвинул индукцию. Дедукция, в частности силлогистика Аристотеля, по его мнению, совершенно бесполезна для изучения природы. Поэтому в противовес «Органону» Аристотеля он создает «Новый Органон», который представляет собой совокупность простейших методов индуктивного исследования (методов сходства, различия, сопутствующих изменений и остатков). Однако Бэкон явно недооценивал роль дедукции и математики в научном исследовании, например при обработке результатов экспериментов. Кроме того, он слишком переоценивал свою индуктивную логику, считая ее безошибочным методом открытия новых истин в науке.

«Наш же путь открытия наук, — писал он, — немногое оставляет остроте и силе дарования, но почти уравнивает их. Подобно тому, как для проведения прямой или описания совершенного круга много значат твердость, умелость и испытанность руки, если пользоваться только рукой, — мало или совсем ничего не значат, если пользоваться циркулем и линейкой. Так обстоит и с нашим методом»¹.

Таким образом, основоположники учения о методах науки опирались в своих воззрениях на основные типы логических рассуждений, которыми явно или неявно пользуются как в повседневном, так и в научном мышлении. Современная методология использует множество других способов и приемов познания, общей особенностью которых является целенаправленный, организованный и систематический характер поиска истины. Только при систематическом использовании методов можно приблизиться к истине. Поэтому в самом широком смысле метод можно рассматривать как некоторую систематическую процедуру, которая состоит из последовательности определенных операций, применение которых приводит либо к достижению поставленной цели, либо приближает к ней. Если в первом случае применение заданных операций или приемов приводит к достижению цели, то во втором случае метод избавляет нас от действий наугад путем слепого перебора разных возможностей, с помощью многочисленных случайных проб и ошибок.

Методы первого рода, в которых строго задан точно определенный порядок операций или действий, имеют несложный характер. Поэтому их можно уподобить алгоритмам математики. Действительно, располагая алгоритмом, мы всегда можем решить ту или иную задачу, на-

¹ Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1972. С. 27-28.

пример умножить дробь на дробь, извлечь квадратный корень или найти производную функции. Однако из математики известно, что далеко не все ее задачи и проблемы допускают алгоритмическое решение. Тем более это относится к сложным проблемам естествознания и социально-экономических и гуманитарных наук, которые развиваются в постоянном контакте с наблюдениями, экспериментом и общественной практикой.

Таким образом, простейшие, алгоритмические методы применимы лишь для решения несложных научных проблем и задач практического характера. Сложные же проблемы науки меньше всего поддаются алгоритмизации, и их решение нельзя свести к применению каких-либо готовых правил и рецептов. Они требуют мобилизации всех интеллектуальных усилий ученого и настойчивого творческого поиска. Такие методы называют эвристическими или поисковыми (от греч. — ищу, нахожу).

При выдвижении научных гипотез, поиске законов, построении и проверке теорий ученые руководствуются теми или иными методами, приемами и нормами, которые в своей совокупности и составляют эвристический метод исследования. Хотя такой метод и не гарантирует обязательного достижения истины, тем не менее он в значительной мере дисциплинирует мышление и облегчает поиск истины, делая его систематичным и целенаправленным.

Решение проблем конкретных наук требует привлечения специальных методов исследования. В эмпирических науках для этого приходится обращаться также к специальным средствам наблюдения и измерения, постановке заранее продуманных экспериментов. Поскольку специальные методы имеют специфический характер, постольку они разрабатываются и совершенствуются в рамках конкретных наук. В отличие от них общие методы науки, их возможности и границы применения изучаются в общей теории научного метода, которая называется методологией науки.

Любой метод исследования зависит от поставленных целей, которые могут быть как практическими, так и теоретическими. В науке приходится иметь дело с познавательными проблемами и задачами, поэтому методы, в свою очередь, можно разделить на эмпирические и теоретические, фундаментальные и прикладные, детерминистические и вероятностные и т.д. Хотя каждая проблема для своего решения требует определенных методов и средств, но это вовсе не означает, что для этого каждый раз надо заново создавать особые методы. Как правило, методы характеризуются определенной степенью общности, начиная от универсальных методов диалектики и логики и кончая

специальными методами, создаваемыми для исследования некоторой области явлений природы и общества.

В любой науке можно выделить некоторую совокупность приемов, способов и методов исследования, оправдавших себя в процессе познания. Наряду с этим существуют методы исследования, которые являются общими для целой группы научных дисциплин, например экспериментальный метод исследования явлений и процессов неорганической и органической природы. Наконец, существуют методы познания и исследования, которые являются универсальными или почти универсальными. К ним относятся прежде всего методы системного подхода, получившего широкое признание в современной науке. Почти универсальными по применению являются методы логики и математики.

Методы познания можно классифицировать и по другим основаниям деления. По уровню познания явлений различают эмпирические и теоретические методы, по точности предсказаний — детерминистические и стохастические, по функциям в науке — методы систематизации знания, его объяснения и предсказания новых фактов, наконец, по области их применения — физические, биологические, социально-экономические и гуманитарные.

«Каждая наука, — справедливо замечает К. Ясперс, — определена методом и предметом. Каждая являет собой перспективу видения мира, ни одна не постигает мир как таковой, каждая охватывает сегмент действительности, но не действительность в целом»¹. В самом деле, именно особенности предмета конкретной естественной или гуманитарной науки определяют метод ее исследования, способ постижения новых истин.

Поскольку метод служит для получения объективно истинных знаний о мире, постольку он должен выступать в роли аналога той области действительного мира, для изучения которой предназначен. Но научные истины отнюдь не равнозначны по глубине постижения действительности и по области их применения. Конечная цель познания заключается в открытии тех объективных законов, которые управляют соответствующими явлениями. Опираясь на открытые наукой законы, в дальнейшем их можно использовать в качестве специфического метода исследования частных явлений данной области или даже анализа эмпирических законов. Например, методы электромагнетизма могут быть с успехом использованы для изучения некоторых процессов, происходящих в живых организмах, в частности исследования ритмов сердца или электрической активности мозга. В отличие от ча-

¹ Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 102—103.

стных и конкретных методов в методологии изучаются общие методы, используемые большинством наук или группой наук на разных этапах познавательной деятельности.

На эмпирической, или опытной, стадии применяют главным образом методы, опирающиеся на чувственно-наглядные приемы и способы познания, к которым относят систематические наблюдения, эксперимент и измерения. Наблюдения являются первоначальным источником информации, но в науке они существенным образом зависят от теории. Ведь прежде чем что-то наблюдать, необходимо располагать какой-либо идеей, предположением или просто догадкой, что именно следует искать. Поэтому в науке редко бывают случайные открытия, совершенно не связанные с предшествующими исследованиями, не опирающиеся на предварительные наблюдения и эксперименты. Последовательность, систематичность, тщательность и контролируемость — вот характерные требования для научного наблюдения.

Эксперимент — важнейший метод эмпирического исследования, который специально планируется и ставится так, чтобы можно было наблюдать изучаемые процессы и явления в условиях, меньше всего подверженных воздействию посторонних факторов. В условном смысле он может быть уподоблен абстрактному рассмотрению интересующих нас вопросов, т.е. проводиться в изоляции и ограничении от действия несущественных факторов, влияющих на явление. Со времени Галилея, впервые осуществившего контролируемый и математически обработанный эксперимент, многие естественные науки совершили гигантский скачок в своем развитии именно благодаря эксперименту. Поэтому этот метод и получил наибольшее применение в естествознании. В настоящее время эксперимент значительно усложнился как по своей технической оснащенности, так и по взаимодействию с теорией, что нашло свое выражение в появлении специальной теории планирования эксперимента и статистических методов обработки его результатов.

Измерения играют существенную роль в ходе опытного исследования, но они не являются особым эмпирическим методом, а составляют необходимое дополнение любого серьезного научного наблюдения и эксперимента. В настоящее время для обработки их результатов применяются вычислительные методы, использующие компьютеры.

На теоретической стадии обращаются к абстрактным методам исследования, т.е. к образованию понятий, построению гипотез и теорий. Реальный процесс исследования в науке начинается не с накопления фактов, как ошибочно полагают сторонники эмпиризма, а с выдвижения проблемы. Именно проблема свидетельствует о возник-

новении трудности в развитии науки, когда вновь обнаруженные факты не удается объяснить и понять с помощью старых теорий. Возникшая проблемная ситуация требует четко определить, какие факты и в чем они не согласуются со старыми эмпирическими и теоретическими знаниями. В качестве пробного решения сформулированной проблемы выдвигается некоторая гипотеза, которая на последующих стадиях исследования подробно анализируется с точки зрения ее подтверждения имеющимися эмпирическими данными и теоретическими знаниями. Затем из гипотезы выводятся логические следствия, которые допускают эмпирическую проверку путем сопоставления их с результатами наблюдений и экспериментов.

Эмпирическая проверка служит важнейшим условием для определения научного характера гипотезы, поскольку именно она требует выведения следствий из нее, которые затем фактически сравниваются с данными опыта или наблюдений. Если следствия из гипотезы не согласуются с эмпирическими данными, то в соответствии с известным логическим принципом modus tollens (отрицающего модуса) опровергается сама гипотеза. Значительно труднее обстоит дело с подтверждением гипотезы. Иногда считают, что если следствие гипотезы было подтверждено на опыте, то это свидетельствует об окончательной ее истинности. Такое заключение было бы слишком поспешным, ибо согласно правилам логики из истинности следствия не вытекает истинность гипотезы. В этом случае можно говорить лишь о той или иной степени вероятности, или правдоподобности, гипотезы, так как при дальнейшей проверке могут быть обнаружены факты, опровергающие гипотезу частично или целиком. Очевидно, однако, что чем больше по количеству, а главное по разнообразию, будет найдено фактов, подтверждающих гипотезу, тем выше станет ее вероятность. В принципе, однако, вполне допустим один-единственный случай, который может опровергнуть гипотезу. Это обстоятельство часто упускают из виду люди, незнакомые с логикой. Между тем даже многократно проверенные и подтвержденные опытом законы естествознания представляют собой не что иное, как практически достоверные гипотезы. Так, например, законы механики И. Ньютона до открытия теории относительности А. Эйнштейном (1879—1955) считались непреложными истинами. Дальнейшие эксперименты, проведенные в связи с проверкой общей теории относительности, выявили приближенный, относительный характер теории Ньютона. Эти результаты хорошо подтверждают диалектический принцип об относительном характере познания как движения от менее верных и полных истин к истинам более верным и полным.

Особое значение для понимания единства не только естественнонаучного, но и социально-гуманитарного знания имеют новые междисциплинарные методы исследования. Речь идет о системном методе, новой концепции самоорганизации сложноорганизованных систем, возникшей в рамках синергетики, а также общей теории управления, впервые появившейся в кибернетике. Более подробно это будет изложено в последних главах книги, здесь же, забегая вперед, разъясним их основное содержание, которое будет необходимо в ходе последующего изложения.

Кибернетика, возникшая около полувека назад, является одним из замечательных примеров междисциплинарного исследования, которая изучает с единой, общей точки зрения процессы управления в технических, биологических и социальных системах. Хотя конкретные процессы управления стали изучаться задолго до возникновения кибернетики, однако каждая наука при этом применяла свои понятия и методы, вследствие чего трудно было выделить наиболее фундаментальные принципы и методы управления. Для этого потребовалось подойти к конкретным процессам управления с более обшей, абстрактной точки зрения и применить современные математические методы исследования, в частности математические модели, а для их расчетов компьютеры. Поскольку процесс управления связан с получением, хранением и преобразованием информации, постольку кибернетика дала мощный толчок и для развития теории информации. Нетрудно, однако, понять, что кибернетика является одним из специальных видов междисциплинарных исследований, изучающих общие принципы процессов управления. Следовательно, она рассматривает системы только вполне определенного типа.

При системном подходе любые объекты исследования рассматриваются как элементы некоторой целостной совокупности, или системы, связанные между собой определенными отношениями, которые образуют структуру системы. Именно в результате взаимодействия этих элементов возникают общие, целостные свойства системы, которые качественно отличаются от свойств составляющих ее элементов и поэтому не сводятся к их сумме. Такие свойства называют эмерджентны-ми, или возникающими, поскольку они образуются в процессе взаимодействия элементов системы. На этом основании часто говорят, что свойства системы как целого не сводятся к сумме свойств частей. В самом деле, свойства воды как жидкости качественно отличаются от свойств образующих ее составных частей: кислорода и водорода, которые в свободном состоянии представляют собой газообразные вещества. Разные системы, встречающиеся в природе и обществе, имеют раз-

■

ное строение и характеризуются различными признаками. Среди них можно выделить прежде всего открытые системы, которые взаимодействуют с окружающей их средой, обмениваясь с ней веществом и энергией, а также иерархически организованные системы, содержащие в своем составе подсистемы различной степени общности и автономности. Лучше всего можно понять особенности таких систем на примере живых организмов. Простейшими их элементами служат клетки. Последние образуют подсистемы, называемые тканями, которые, в свою очередь, составляют органы живого тела. Каждая из этих подсистем обладает относительной автономностью, но подсистемы низшего уровня подчинены подсистемам высшего уровня. В целом же они составляют единый, целостный живой организм, которым управляет центральная нервная система.

Для понимания процессов эволюции особое значение приобретают междисциплинарные исследования, проводимые в рамках новой концепции самоорганизации, которая была названа синергетикой. Новые результаты, полученные в этой области, показывают необоснованность прежнего абсолютного противопоставления живых систем неживым системам и проливают дополнительный свет на проблему возникновения живого из неживого. Опыты и теоретический анализ показывают, что при наличии строго определенных условий процессы самоорганизации могут происходить и в системах неорганической природы. Опираясь на эту концепцию, можно представить весь окружающий нас мир как универсум самоорганизующихся систем и процессов и тем самым лучше понять его.

1.5. Позитивизм и антипозитивизм в методологии науки

Методы исследования, способы объяснения и предсказания в естествознании были разработаны значительно раньше, чем в социально-историческом и гуманитарном познании. Поэтому попытки перенесения их в сферу общественных наук предпринимались неоднократно, но впервые такая общая программа была выдвинута известным французским социологом О. Контом в его «Курсе позитивной философии».

«...Положительная философия, — читаем мы там, — указывает на однообразный прием рассуждения, приложимый ко всем предметам, подлежащим человеческому исследованию».

Конт считал, что именно позитивные, или положительные, науки, к которым он относил науки о природе, не нуждаются в какой-либо

особой философии, стоящей над ними. Наука — сама себе философия, так можно было бы кратко выразить суть позитивизма Конта. Основная особенность позитивизма состоит, по его мнению, в том, что «положительную философию можно считать единственно прочной основой общественного преобразования».

Враждебное отношение Конта к тогдашней философии легко понять, если учесть, что вплоть до середины XIX в. была широко распространена натурфилософия, представители которой пытались объяснить явления и процессы природы не с помощью наблюдений и экспериментов и последующего их теоретического анализа, а исключительно посредством чисто спекулятивных, умозрительных построений. Что касается проблем объяснения и понимания социальных процессов и явлений, то сторонники позитивизма пытались рассматривать их по аналогии с существующими закономерностями естествознания. Сам Конт, например, рассматривал социологию как своего рода социальную физику, в которой вместо атомов фигурируют человеческие индивидуумы. Неудачи такого подхода к социальным законам позитивисты объясняли недостаточной теоретической зрелостью социальных наук.

Неопозитивизм, который стал господствовать в западной философии науки XX в., не только унаследовал многие черты старого позитивизма, но и добавил к ним еще ряд новых характеристик. Наряду с провозглашением принципа всеобщего, единого, универсального метода познания для всех наук, не допускающего его конкретизации, неопозитивисты подчеркивают особое значение логики как для построения системы научного знания, так и для его унификации, или объединения. В связи с этим неопозитивизм часто называют также логическим позитивизмом. Идеалом для всех наук он провозглашает математическую физику, которая строится в соответствии с требованиями дедуктивно-аксиоматического метода. По такому методу, как известно, строится элементарная геометрия Евклида, в которой сначала перечисляются аксиомы и основные понятия геометрии, а затем из них по правилам логики выводятся или доказываются теоремы. В математической физике вместо аксиом используются законы физики. Нетрудно, однако, понять, что на такой идеал можно ориентироваться лишь в законченном исследовании или в учебнике для изложения достигнутых результатов в той или иной отрасли знания. Совсем иначе обстоит дело в реальной исследовательской практике, направленной на получение в первую очередь новых знаний, а не на их классификацию и систематизацию.

Наконец, отличительной особенностью неопозитивизма является ориентация на эмпирическое обоснование полученных в науке результатов. Все, что не может быть обосновано таким путем, объявляется

ненаучным, метафизическим и спекулятивным. В связи с таким требованием современный позитивизм нередко рассматривают как эмпирическое направление в философии науки.

В 50-х гг. прошлого века неопозитивизм подвергся резкой критике как учеными-естествоиспытателями, так и философами, придерживающимися других позиций и настроенными антипозитивистски. На представительных международных конгрессах было показано, что принципы, на которые опирается неопозитивизм, не согласуются с реальной практикой научных исследований, они ограничивают творческие возможности ученых и рассматривают науку не в процессе поиска новых истин, не в движении и развитии, а в виде готовых истин и результатов. Особенно острым нападкам неопозитивизм подвергся со стороны представителей социально-гуманитарных наук. Сторонники диалектической философии, герменевтики, философии жизни и других направлений убедительно доказывали, что неопозитивистские идеи совсем не подходят для анализа весьма сложных, противоречивых и запутанных явлений социальной жизни. Здесь приходится учитывать взаимодействие объективных и субъективных факторов, специфику эмпирических и рациональных методов познания, особую роль теоретических представлений в открытии новых фактов. Благодаря резкой, но справедливой и обоснованной критике неопозитивизм утратил теперь свое доминирующее влияние в философии науки, а многие его сторонники пересмотрели свои прежние взгляды.

В настоящее время существует также, как уже отмечалось, тенденция к противопоставлению гуманитарной культуры естественнонаучной культуре. Такое противопоставление возникло из попыток позитивистов и сочувствующих им естествоиспытателей некритически перенести методы и принципы естествознания в социально-гуманитарное познание. Вполне законная реакция гуманитариев против таких попыток сопровождалась, однако, полным их отказом от применения надежных и проверенных методов и техники исследования естествознания в социально-гуманитарных науках.

Развертывающийся научно-технический прогресс и внедрение его достижений, методов и приемов исследования в разные сферы деятельности постепенно способствуют наведению мостов между естественнонаучной и гуманитарной культурой. Выявление единства фундаментальных принципов и методов исследования естественных и гуманитарных наук постепенно преодолевает былое отчуждение между ними. Знакомство с современными концепциями естествознания в конечном счете должно также способствовать взаимопониманию между естествоиспытателями и гуманитариями.

32

1.6. Особенности формирования естествознания и современные тенденции его развития

Экспериментальное естествознание, возникшее в XVII в. как противоположность натурфилософским воззрениям Античности и Средних веков, провозгласило опыт в качестве важнейшего средства исследования природы. В течение последующих трех веков благодаря использованию экспериментального метода оно достигло гигантских успехов. Как мы уже знаем, изучение природы необходимо было начать с простейших процессов, к которым относится механическое движение тел. Классическая механика благодаря своим успехам в объяснении движения земных и небесных тел и точности предсказаний стала образцом, или парадигмой, для остальных наук. По мнению многих ученых, именно она составляет фундамент классического естествознания и даже всей науки в целом. Однако в своем исследовании механика, как мы покажем подробнее в дальнейшем, абстрагируется от многих усложняющих особенностей и деталей изучаемых процессов и явлений. Так, например, она рассматривает планеты, обращающиеся вокруг Солнца, как материальные точки, а сами тела как системы таких точек. Поскольку размеры планет крайне малы в сравнении с их расстоянием от Солнца, то такая абстракция оказывается вполне обоснованной и плодотворной. Однако уже при изучении структуры планет и других небесных тел она становится явно непригодной. Еще менее эффективными оказываются понятия и принципы механики при исследовании специфических закономерностей химических и биологических процессов. Между тем ученые прошлых веков пытались свести объяснение этих более сложных форм движения к понятиям и законам механики.

Сама картина природы, основанная на принципах классической механики, оказывалась явно не согласующейся с реальной действительностью. В самом деле, согласно этим принципам, если точно задать начальные условия движения, т.е. координаты и скорость тела, то по уравнениям, описывающим движение тела, можно точно и однозначно определить его состояние как в будущем, так и в прошлом. Таким образом, прошлое и будущее при таком подходе оказываются тождественными, а сами механические процессы обратимыми. Следовательно, реальное понимание времени как процесса изменений состояний системы исчезает, а объективно текущее время превращается в геометрический параметр движения.

Такие представления классической механики оказались