Особенности контакта и психотерапевтической помощи. Учитывая склонность психастеника к анализу, контакт с ним нужно искать через логику, детально разбирая все факты и ситуации

Учитывая склонность психастеника к анализу, контакт с ним нужно искать через логику, детально разбирая все факты и ситуации. Если тревожную мнительность астеника можно ослабить успокоением, внушением, ободрением, отвлечением, то психастенику подобный подход, в случае тревожных сомнений, поможет мало, возможно, даже будет раздражать. У психастеника тревога цепко спаяна с тягостным раздумьем, мыслью. Поэтому необходимо логически доказать ему, что нет никаких оснований думать о плохом.

В случае ипохондрий, опираясь на результаты исследования и анализов, лучше всех разубедить психастеника способен врач. Только важно, чтобы врач действительно разубеждал психастеника, а не успокаивал. Возможно, для этого врачу понадобится сообщить психастенику определенные научные знания. Порой психастеник стесняется о чем-то спросить, и тогда его сомнения не уходят полностью, и он продолжает мучиться тревогой. Нужно «вытянуть» из него все сомнения до последней крохи. Более коротким путем психастенику, страдающему ипохондрией, помочь не удастся. Иногда для разубеждения не требуется много времени. Если психастеник подозревает у себя сифилис, то достаточно провести ему РИБТ (реакция иммобилизации бледных трепонем), а затем сообщить, что научные исследования доказывают, что отрицательный результат данного анализа исключает сифилис. Без вдумчивой врачебной консультации психастеник может терять часы, дни, месяцы полноценной жизни, тревожно напрягаясь подозрениями «близкого конца», разглядывая через лупу новую родинку на теле и бесконечно изучая медицинскую литературу, нередко запутываясь в ней. Часто из этих ипохондрических копаний в молодости у психастеника рождается желание самому стать врачом.

Практически все, что сказано о психотерапии астеников, применимо и к психастеникам. Стратегической помощью также является изучение своего характера и принятие себя на основе этого изучения, с желанием совершенствоваться и личностно расти, опираясь на знание своих конкретных особенностей. Углубленное характерологическое самопознание эффективнее всего происходит в рамках групповых занятий ТТС. Здесь психастеник поймет, чем он отличается от других психастеников, ощутит свою бездонно-глубинную личность сквозь призму психастенического характера.

Известна следующая особенность дефензивных людей, даже великих: к дефензивности других они относятся гораздо терпимее и мягче, чем к собственной. Проникаясь уважением к дефензивным особенностям участников группы и получая уважение от них, психастеник постепенно перенесет его и на свою личность. По этой причине необходимо, чтобы в группе не оказалось агрессивно-самоуверенных участников, воспринимающих дефензивность лишь в качестве дефекта, от которого следует избавляться.

Психастеник и сам зачастую хочет «выбить» из себя застенчивую напряженность, не думая о том, что потеряет при этом, и не понимая, что природную структуру характера не перекроишь. Острота застенчивости зависит от того, насколько психастеник научился ценить свой характер. Психастенику важно узнать, что люди с подобным характером были ценимы и уважаемы, как А. Чехов, Ч. Дарвин, К. Моне и др. «Оказывается, у меня характер Баратынского, Павлова, Станиславского», — радостно думает психастеник. Он становится еще более защищен, когда разбирает характеры этих людей не как гениев, а просто как психастеников, и узнает, что Дарвин мучился размышлениями-сомнениями по поводу своей женитьбы, что почти всю жизнь страдал ипохондрией, а Чехов не мог публично читать свои произведения. Однако в их характерах, несомненно, было нечто хорошее, ценное, что позволило им стать теми, кем они стали. И психастеник начинает искать ценное и в своем характере.

Ему, в отличие от астеников, нужно изучать характерологию научно, то есть конспектируя литературу, осваивая термины. Психастенику обычно это не в тягость, так как помогает четче разобраться в себе. Многие из них в результате таких занятий ощущают несомненную тягу к психиатрии, психотерапии. Если не удается профессионально работать по этим специальностям, то всегда возможно стать психотерапевтом для себя и окружающих людей. Если это получается, то психастеник становится еще защищеннее. И тут происходит метаморфоза: он начинает изучать те события в человеческих взаимоотношениях, которые прежде только грубо травмировали его. Психастеник с его рассудочностью и защитной деперсонализацией способен неплохо удерживаться в позиции исследователя, если по-настоящему увлечется изучением людей. Тогда травматический опыт трансформируется в обучающий. Подобную закономерность мы видим и в жизни талантливых писателей. Когда человек изучающе понимает свои трудности, то они легче переживаются и могут меньше ощущаться, иногда пропадают совсем.

В ТТС внимание обращается на созвучие человеку того или иного произведения культуры, выясняется, обнаруживает ли он свое сокровенное душевное движение выраженным в той или иной картине, рассказе, фильме. У пациента возникает ощущение, что если бы он умел рисовать, то рисовал бы в таком же духе, как созвучный ему художник. Механизм созвучия вкупе с механизмом контраста и дополнения дает возможность найти себя как неповторимую индивидуальность.

С. И. Консторум в психотерапии психастеников придавал большое значение психагогике (целительному воспитанию личности) и активирующей психотерапии /60/. Активирование — это такая деятельность, благодаря которой человек получает заряд энергии, любовь к жизни, более высоко оценивает себя. В соответствии с этим С. И. Консторум побуждал психастеников, чтобы они как можно интенсивнее взаимодействовали с жизнью /60, с. 128-129/. Психастенику нужно «поджигать» свою блеклую чувственность и освежать «кислый» жизненный тонус.

В активировании важен принцип: сначала сделай хорошее дело, а уж потом раздумывай. Психастеник должен удостовериться самой жизнью, что в нем есть своя ценность. Первым таким доказательством может стать показанный на группе слайд, прочитанный рассказ, высказанное интересное мнение при условии, что участники группы искренне сообщают о тех ценных психастенических качествах, которые высвечиваются его творчеством.

Необходимо помочь психастенику некоторые свои особенности, которые он трактует как недостатки, рассмотреть под позитивным углом зрения. У них нередко встречается глубокий творческий ум, но слаба его «инструментально-багажная» часть: память, эрудиция, быстрота сообразительности.

Обсудим слабую механическую память психастеников. Она плохо хранит даты, стихи, подробности рассказов, но схватывает и удерживает логическую и эмоциональную суть происходящего, особенно если это связано со значимыми переживаниями психастеника. Нередко хорошо помнится собственное личное впечатление и сопутствующие ему мысли. Память его часто широка в том смысле, что психастеник, забывая детали, помнит, к какой книге или какому автору ему следует обратиться по интересующему вопросу, что позволяет ему легко выходить на первоисточники и словари. Человек с хорошей памятью, вспоминая что-то, как будто достает четкую стандартную фотографию. Психастеник же с плохой памятью как бы рисует картину на заданную тему, и всякий раз чуть по-новому, но доходчиво и своими словами. Эта особенность делает его хорошим педагогом и творческим исследователем. Психастеник способен программировать свою память на значимую информацию. То, что его глубоко волнует, он помнит в деталях.

Люди данного характера нередко стыдятся своей небогатой эрудиции. Иногда им кажется, что они напрасно читают книги, так как многое из них забывается. Уместно рассказать психастенику о принципе «альпиниста», упомянутом А. Шопенгауэром. Альпинист, поднимаясь в гору, забивает колышки для опоры. Когда он стоит на вершине, то главным является раскрывающаяся перед ним панорама, а не колышки. Так же и психастеник, читая много книг, но смутно помня их содержание, не потерял время зря. Благодаря прочитанным книгам что-то, несомненно, изменилось в нем, и он воспринимает мир сложнее и шире. Детали (колышки) забываются, но происходит обогащение личности, которая поднимается на ступеньку выше. Неплохо показать психастенику, что некоторые высокомерные умники-эрудиты не столько думают, сколько жонглируют умными чужими мыслями.

Что же до самой сообразительности, то, пожалуй, психастенику стоит признать ее за собой. Он богат не сообразительным, а аналитическим умом. Сообразительность — это быстрая реактивность ума, не склонная копаться в первопричинах вещей, а аналитичность — сложное обобщение, позволяющее по-новому видеть вещи. Инертность психастеника, тягостно раздражающая в быту, хороша в науке, так как не дает мысли прыгать из стороны в сторону, а въедливо и последовательно осваивает сложный материал.

Психастеник может частично компенсировать деперсонализационную «тупость» чувств с помощью психотерапевтического приема, выработанного мною для подобных случаев. Изучивший себя психастеник, когда его чувства «немеют», может достаточно точно представить, что бы он на самом деле чувствовал в этой ситуации, если бы не было деперсонализации. Ему полезно вообразить, что наступило спокойствие (например, уютным вечером), душа оттаяла, и в ней более ясно возникли чувства, адекватные ситуации, в которой он в данный момент находится. Теперь возможно, отталкиваясь от проделанного осознания, полней и естественней проявлять себя. Для того чтобы у психастеника это получилось, он должен четко понять суть приема, захотеть им пользоваться и тренироваться. По опыту работы могу сказать, что у некоторых пациентов с деперсонализацией это неплохо получалось. У «чистых» психастеников это получается несколько хуже, чем у психастеноподобных людей иных характеров.

Психастенику, чтобы выполнить полноценно свой земной долг, требуется достаточно долгая жизнь. Если ювенил, например, живет настоящим мигом, мало думая о будущем, то психастеник, с его блеклой чувственностью, понимает, что будущее не такая уж абстракция: когда оно наступит, оно станет таким же реальным, как сиюминутное настоящее. Во имя выполнения своего долга ему необходимо заботиться обо всей протяженности жизни в целом. С этим связана известная психастеническая осторожность и ипохондричность.

Поскольку тема смерти занимает особое место в переживаниях психастенических людей, остановимся на ней подробнее. Жить хочется, а умирать нет — это универсально для большинства людей. В чем особенность психастеника?

1. Необходимо завершить дела и исполнить свой долг перед людьми. Важно сказать, что сделал почти все, что мог. Написать завещание. Позаботиться о близких и о том, чтобы дело жизни осталось в надежных руках.

2. Оставить свой след в жизни людей. Сделать за жизнь как можно больше для своего «социального» бессмертия. Остаться светлой памятью в душах созвучных людей.

3. Приобрести уважение к себе прежде, чем наступит смерть. Порой кажется, что до обидного мало успел. Хочется дожить до ощущения большей или меньшей реализованности. Умирать всегда нелегко, а не уважая себя — тяжелее втройне. Совесть может упрекать за некоторые дела и поступки.

4. Для неверующего психастеника земная жизнь — все, что у него есть. Дальше — кроме земной памяти о себе — абсолютное Ничто. С возрастом у психастеников несколько обостряется чувственность и хочется подольше задержаться на празднике бытия, особенно если еще не наступила дряхлая старость.

5. Страх боли и мук умирания. Мысль о том, что жизнь может превратиться в нескончаемые страдания, угнетает даже молодых психастеников. Не хочется огорчать родственников своими страданиями, уходом за собой, умирающим.

6. По причине предсмертной деперсонализации психастеник порой переносит надвигающуюся смерть гораздо спокойнее, чем ожидал.

Остановимся внимательнее на третьем пункте. Когда психастеника упрекает совесть, важно помочь ему проделать работу раскаяния: искренне извиниться перед кем-то или сделать что-нибудь для уменьшения последствий совершенного «греха». Если это практически невыполнимо, то необходимо дистанцироваться с «грехом». Это возможно, так как умирающий зачастую чище, духовно независимее, чем здоровый. Психастенику важно ощутить со всей правдивостью перед самим собой или перед лицом духовно близкого человека, что, повторись прежние обстоятельства, сегодня он бы непременно повел себя по-другому, достойно и правильно. Благодаря подлинному раскаянию возникает чувство, что душа очистилась, — и становится легче даже неверующему психастенику.

Если психастеник с горечью думает, что мало успел в жизни, то с ним желательно поговорить, имея в виду следующее. Возможно, он успел намного больше, чем думает, если серьезно принять во внимание, что трудности, которые возникали, были для него весьма тяжелы, а отмахнуться от них было невозможно. Психастеник склонен думать о себе хуже, чем он есть на самом деле: поэтому важно, вспоминая вместе с ним его жизнь, подчеркнуть все его достижения, ценность которых он, возможно, преуменьшает.

Значимо не только, что достиг, но и как достигал. Быть может, честность, искренность помешали добиться чего-либо. Тогда достижением является то, что смог пронести по жизни эти качества, а не только официально признаваемые успехи. Одни словом, прежде чем строго судить себя, необходимо трезво взвесить все непростые обстоятельства жизни, особенности своего характера, и только потом подводить итоги, помня, что арифметическая простота тут невозможна. В этом сложном вопросе помогает сориентироваться мудрая книга митрополита А. Сурожского «Жизнь, болезнь, смерть».

Также психастеник нуждается в психологической помощи при страхе смерти, который он может испытывать, будучи еще молодым и здоровым. Он нередко каждодневно напряжен этим страхом. По сути, он боится не смерти, ведь смерть длянего — это полное беспамятство, абсолютное Ничто. Страшно потерять жизнь, свою индивидуальность. Психастеник цепляется за жизнь, и в этом источник его мучений, корень ипохондрий.

Следует информировать психастеника о том, что разнообразные спазмы сосудов, служащие ему почвой для ипохондрических тревог, продлевают ему жизнь. Спазм, то есть сокращение и расслабление сосудистой стенки, является тренировкой эластичности сосудов. Эта тренировка происходит у психастеника смолоду и не дает сосудам «затвердеть», стать ломкими, что грозило бы инфарктами и инсультами. Психастеники часто переживают тех, кому горько жаловались по поводу своей близкой кончины.

Психастеник нередко погружен в раздумья о смерти, поэтому ему можно помочь некоторыми философскими размышлениями. Можно сказать, что смерть — это возвращение туда, откуда пришел, а стало быть, она не так страшна. Удивительно не то, что умрешь (это банально), а то, что именно ты вообще родился. Если осознать, сколько случайностей могло этому помешать, то появляется перекрывающая страх благодарность. Лучше быть и мучиться страхом смерти, чем не родиться вовсе.

В пожилом возрасте психастенику легче принять смерть, так как старость меньше цепляется за жизнь. Смерть — это состояние, в которое ушли близкие и друзья, а потому не такое чуждое и далекое, как в юности. Более того, старику трудно принять новую жизнь, по новым правилам, он ощущает себя лишним. За спиной прожитая жизнь, удовлетворенность и усталость. Психастенику важно осознать, что от старости не убежишь, а когда она придет, все станет проще. У старости свои преимущества: она может быть одухотворенной, свободной от того, что порабощало в юности, ясной и спокойной, как зрелая осень.

Некоторых психастеников можно психотерапевтически «поругать», напомнив им о том, что никто не хотел умирать, однако умерли все, даже самые прекрасные люди. Просто неприлично и несправедливо желать для себя исключения. Существуют некоторые вещи, смягчающие страх смерти, приобщающие к Вечности. Когда видишь старое, но еще крепкое дерево, под которым играл в детстве, впервые объяснился в любви, и понимаешь, что оно переживет тебя, что жизнь вокруг него будет продолжаться, то жало смерти притупляется.

Психастеник нередко бывает одухотворенным материалистом, признает эволюцию всего живого. Если он чувствует свое родство с природой, ощущает себя ее частью, то ему будет труднее отделиться от ее вечных ритмов рождения и умирания. Признавая эволюцию, ему нужно признать ее и в отношении себя: жизнь должна продолжаться, сменяя свои формы.

Психастеник воспринимает природу не как эстетическое царство красок, линий, силуэтов. Его роднит с природой то, что он видит в ней многое, что напоминает ему мир людей: береза кажется застенчивой, ветер нахальным, воробей хулиганистым, пеликан манерным и т. д. Психастенику важно чаще бывать на природе, учиться ее ощущать, естественно проникаться ее законами, в частности тем, что высокоорганизованные существа, особенно человек, хрупки с точки зрения биологической прочности и не живут долго, как черепаха или камень. Краткая жизнь — это плата за хрупкое совершенство человеческой организации.

Психастенику полезно осознать, что у смерти есть свои духовные смыслы. Страх ее, как холодный ветер, заставляет вспыхивать тлеющие угольки жизни. Страх смерти, вытекающий из ее понимания, является ценой за самосознание, умение выделить себя из потока жизни, что присуще исключительно человеку. Правда, некоторые люди умеют вытеснить эту неприятную часть самосознания. Фраза М. Хайдеггера: «Умирают другие» — приходит к этим людям, но только не к психастеникам.

Смерть привносит в жизнь драматизм и серьезность, тайну. Чтобы успешно прожить краткую жизнь, необходимо видеть главное, не позволять себе лениться. Многие решения и действия невозможно обратить вспять, исправить. Ничего нельзя отложить «на потом». Любовь обостряется неотделимой от нее разлукой. Тема смерти является одним из главных нервов человеческой культуры. Если бы не смерть, возможно, жизнь превратилась бы в сонное царство. Как говорил В. Франкл: «Бессмертному некуда спешить».

Если представить, что смерти нет, а жизнь на земле бесконечна, то может стать даже страшно: можно невыносимо устать от жизни, пресытиться ею, но придется жить дальше и. дальше — выбора нет. Ф. Ницше полагал, что возможно бесконечно устать от самого себя, процесса неизбывного самосознавания. Тревожному психастенику важно подумать и об этой грани смерти и жизни.

Спиноза сказал, что мудрый думает о жизни, а не о смерти. Реализация этой мудрости является решающей в психастенической судьбе. Психастеник беспомощно дрожит за свою жизнь в обыденном, невысоком состоянии сознания, когда скорее прозябает, а не истинно живет. По остроте муки это переживание может быть сильнее даже психотического. Явно или неявно перед ним встает вопрос — во имя чего эта дрожь и трепет? Неужели так и жить в этом рабском страхе!? Что же такое в этой жизни ценное, что так заставляет цепляться за нее?

Когда психастеник не теоретически, а всем своим существом находит ответы на эти вопросы, то страх смерти съеживается и как бы уходит в параллельную жизни плоскость. Как было сказано в разделе о духовной жизни психастеника, ответ чаще всего содержится в самоотверженном служении святому для психастеника делу во имя Добра людям. Это может быть большое или маленькое дело, но оно поднимает дух психастеника на вдохновенно творческую высоту и дает ему пищу для переживаний гораздо более интересную и содержательную, чем мучительно бесплодные мысли о том, что жизнь все равно когда-нибудь закончится.

За любимым делом ощущаешь, что живешь будто бы мимо смерти, а поэтому за ним и умереть не страшно. При этом психастеник не становится трудоголиком, навязчиво убегающим от тревоги в какую угодно работу. Когда подобное происходило с ним, то мысли о смерти могли жалить еще беспощадней. Над страхом смерти психастеника поднимает осмысленное личностное служение, когда становишься полезным людям именно своей неповторимой душой. В такую работу не убегаешь, а бежишь, как на праздник. Можно предложить такую интерпретацию: ради того, чтобы психастеник нашел свой праздник, ему и дается страх смерти.