Теория и методология исторической науки 10 страница

- Матвеевское кладбище? - попытался уточнить адмирал.

- Да нет, вроде не Матвеевское, - неуверенно ответил Ибикусов. - Эти

двое вытащили из багажника маленький детский гробик, обитый металлом, указали мне место и велели копать могилку. Я помню, было очень холодно, но ясно, на небе ярко сиял месяц...

- Это описано и в стихах, - не удержалась радистка и процитировала:

Там, за оградою чугунной,

В пыли морозных одеял,

Сквозь мглу ночную серпик лунный,

Как детский гробик, воссиял...

- Откуда вы знаете эти стихи? - с ужасом вопросил Ибикусов.

- Из сборника кисляцкой народной поэзии, - ответила Кэт.

- Их написал я, - грустно, безо всякой рисовки сказал Ибикусов. -

Как раз после того случая.

- И что же было дальше? - поторопил Евтихий Федорович.

- A что дальше? Ну, закопал я этот гробик, те двое меня поблагодарили,

пожали руку, заплатили десятку и отвезли домой. A когда я на следующий день очухался с гудящей башкой, то уже и не мог точно сказать - то ли все это на самом деле было, то ли просто привиделось по пьянке.

- A те двое, - продолжал выспрашивать адмирал, - вы знаете, кто они такие?

- Да я даже их лиц не запомнил, - ответил репортер. - У меня тогда все лица в одно сливались, да они еще в таких шляпах были, что всю рожу закрывают. Помню только, что они о чем-то между собой беседовали, пока я мерзлую землю долбил, и называли друг друга - Антон Эдуардович и Феликс Степанович. Или нет - Феликс Антонович и Степан Эдуардович...

Адмирал и радистка переглянулись.

- A может быть, Антон Степанович и Феликс Эдуардович? - небрежно,

стараясь не выдать волнения, спросил Рябинин.

- Да, может, и так, - не стал спорить Ибикусов. - Потом, они еще в разговоре несколько раз упоминали какого-то Петра Александровича... - При этих словах Рябинин и Кручинина вновь переглянулись. - Вот, собственно, и все. - Репортер немного помолчал, а потом с жаром добавил: - Нет, не все. Не все!

- A что еще? - заинтересовалась Кэт. Ибикусов как-то странно глянул на нее.

- Понимаете, - совсем тихо заговорил он, - в гробу был живой ребенок. Я слышал, как он кричал, бился о крышку... O-о-о, этот крик я слышу каждую ночь! - вырвалось у Ибикусова. - Вы понимаете, что это значит?!

- Успокойтесь, пожалуйста, - ласково погладила его по руке радистка.

- Ребенок жив, а в гробу были просто кирпичи.

- Правда? - доверчиво переспросил Ибикусов и, обессиленный, упал на уголь.

- Оставим его, - вполголоса сказала адмиралу радистка. - Мы узнали все, что могли.

- Ну и что мы узнали? - пожал плечами адмирал. - Что журналисты в Кислоярске - пьяницы и распутники? Так они везде такие. Ну разве что за некоторым исключением.

- Не только, - обаятельно улыбнулась Кэт. - Мы узнали, что похороны инсценировали Антон Степанович Рейкин и Феликс Эдуардович Железякин. Вот только для чего им это было нужно?

- Для чего - узнаем, - уверенно ответил Рябинин. - A вот Петр Александрович, которого они упоминали - это... Не догадываетесь, Катерина Ильинична?

- Петр Александрович Плетнев, друг Пушкина, издатель «Современника»?

- неуверенно предположила Кэт.

- Ну что вы! - сказал адмирал, помогая даме встать и поднимая с кучи угля свою фуражку. - Вспомните, что наш друг Ибикусов имеет обыкновение путать имена с отчествами...

- Неужели... Да-да-да! - C этими словами Кэт выбежала из угольного отсека. Адмирал, улыбаясь в бородку, не спеша двинулся следом за ней.

x x x

- Доктор, это правда? - тихо спросила Вероника, приоткрыв глаза.

- Что именно? - не понял Серапионыч.

- Что живы мои настоящие родители?

- A кто вам это сказал? - переспросил доктор. В этот миг яхту слегка

качнуло - она встала на очередную ночевку.

- Адмирал что-то говорил...

- Ах, адмирал! Я просил его подготовить вас морально, но он уж что-то

очень, так сказать, перестарался...

- Доктор, умоляю вас! - Вероника схватила его за руку. - Скажите, не томите мою исстрадавшуюся грешную душу!

- Ну что ж. - Серапионыч вынул из кармана халата чайную ложечку. - Вероника Николаевна, откройте ротик... Да, ваши родители живы... Скажите «A»... Очень хорошо... Один из них сейчас в Кислоярске, а другого вы сможете увидеть и обнять хоть сейчас...

- Доктор, неужели вы?.. - едва не проглотив ложку, бросилась ему на грудь Вероника.

- Нет-нет, ну что вы... Пожалуйста, поставьте градусник...

В дверь постучали.

- Входите! - крикнул Серапионыч. В каюту вошел банкир-штурман

Грымзин.

- Добрый вечер, - поздоровался он, с трудом скрывая нежность и волнение. - Зашел справиться о вашем здоровье, дорогая Вероника Николаевна.

- Спасибо, лучше, - улыбнулась девушка.

- Вероника Николаевна! - торжественно прокашлявшись, объявил доктор.

- Этот человек, Евгений Максимыч Грымзин - ваш отец!

- Доченька моя! - вскрикнул Грымзин и бросился в объятия Вероники.

Доктор, утирая слезы радостного умиления, на цыпочках вышел из каюты.

x x x

Вечером адмирал заперся у себя, чтобы обдумать услышанное у Ибикусова и по возможности отделить зерна реальности от плевелов репортерских фантазий. Не отрываясь от мыслей, Евтихий Федорович открыл чемодан и извлек оттуда бритвенный прибор.

- Все, адмирал сделал свое дело, адмирал может уходить, - сказал он вслух. - На сцену возвращается детектив Дубов.

Тут взор адмирала упал на будильник - он показывал четверть двенадцатого. «Ах, да, я же должен зайти к Катерине Ильиничне», - вспомнил Василий Николаевич и с сожалением сунул бритву обратно в чемодан.

x x x

Когда адмирал вошел в радиорубку, из приемника, как обычно, вещал Яша Кульков. Но на сей раз он был не один:

- К нам тут на ночь глядя забежал лидер Кислоярских коммунистов господин Зюпилов. Кстати, Аркадий Кириллыч, можно, если я буду вас называть просто Аркаша?

- Можно, - разрешил Зюпилов. - Только тогда уж зовите меня товарищ Аркаша.

- Прекрасненько! - обрадовался Кульков. - Прежде всего, товарищ Аркаша, позвольте выразить вам соболезнования по поводу поражения на выборах.

- A я не считаю это поражением, - возразил товарищ Зюпилов. - Сорок восемь процентов - не такой уж плохой результат, особенно с учетом разнузданной антикоммунистической кампании в средствах массовой дезинформации.

- Ну что ж, завидую вашему оптимизму. Лично я становлюсь оптимистом, лишь выпив пару баночек пива «Левенбрей»... Впрочем, вы, товарищ Аркаша, кажется, собирались сделать какое-то объявление?

- Да. Приглашаю всех во вторник в час дня на Матвеевское кладбище на похороны нашего товарища Феликса Эдуардовича Железякина. Это будет первое мероприятие Союза Кислоярских коммунистов в рамках кампании предстоящих парламентских выборов.

- Как, значит, все-таки в могиле Дубова лежал Железякин? - изумился Кульков.

- Экспертиза это установила точно, - ответил Зюпилов. - И теперь мы добиваемся, чтобы на бывшего частного сыщика Василия Дубова был объявлен розыск, как на подозреваемого в убийстве.

- Дубова - в убийстве? - еще больше удивился ведущий.

- Если погиб Феликс, то Дубов жив, - терпеливо стал разъяснять

Зюпилов. - А если он жив, то почему не дает о себе знать? Значит, скрывается. A почему скрывается - это ясно даже моему внуку Витьку.

«Как хорошо, что я не успел сбрить бороду», пронеслось в голове у адмирала.

- Железная логика, - согласился Кульков, но тут же перешел в наступление: - Да, возможно, Дубов и виновен, но ведь и ваш соратник господин Разбойников тоже где-то скрывается...

- Ни я, ни мои товарищи не имеем к его побегу никакого отношения, - решительно заявил Зюпилов. - Мы - социал-демократы и в церковь молиться ходим. A Разбойников - экстремист, вот из-за таких, как он, Советский Союз и развалился! Да если я его встречу, то собственноручно сдам в органы.

- Ну что ж, спасибо за откровенность, - сказал Кульков. - A сейчас, дорогой Аркадий Кириллыч, песня по вашей заявке.

- Вообще-то я хотел бы послушать Гимн Советского Союза, но в вашей фонотеке его, конечно, нет...

- Таки есть! - радостно перебил ведущий. - И сейчас он прозвучит в клевом исполнении замечательной группки «Пасмурный Октябрь».

Радистка поморщила носик, глянула на часы и переключила радио на государственную программу. И очень кстати, так как она передавала важное сообщение Управления внутренних дел:

- Вчера вертолетная группа захвата побывала на Кислоярском

водохранилище с целью поимки опасных преступников - международного

террориста полковника Берзиньша и бывшего Кислоярского прокурора Рейкина. Тщательно обследовав водохранилище и все острова на нем, группа констатировала, что злоумышленников там нет. Это дает основания предполагать их съедение неизвестным водоплавающим существом зеленого цвета, замеченным на акватории водохранилища.

- Ну что ж, вполне естественный конец, - сказала Кэт. Адмирал не стал спорить, хотя и доподлинно знал, что Кисси такой гадостью, как беглые путчисты, не питается.

Кручинина еще раз глянула на часы - они показывали полночь - и переключила радиоустройство на передачу.

- Буревестник на связи, - раздался из динамика характерный низкий голос. - Как слышно? Перехожу на прием.

- Все идет нормально, - отрапортовала радистка. - Скорее всего, послезавтра будем в Кислоярске.

- Ясно.

- Александр Иваныч, если это нетрудно, то свяжитесь с Лидией

Владимировной Грымзиной и сообщите, что ее вскоре ожидает приятный сюрприз.

- Что за сюрприз? - заинтересовался майор Cелезень.

- A если скажу, то это не будет сюрпризом, - улыбнулась Кэт. - Да,

вот еще что. Тут всплывают кое-какие новые факты по тому делу.

- По убийству Курских?

- Не совсем по нему, но тесно с ним связанному. Александр Иваныч, не

могли бы вы навести справку насчет Oстровоградского ядерного полигона - не находили ли в его районе мертвого ребенка в конце 1982 года?

- Нечего и справляться - не находили. Я как раз тогда после ранения в Афганистане был комендантом на Oстровоградском полигоне. Хотя, чего уж теперь скрывать, ранее там проводились опыты над людьми, но чтобы такое - это целое ЧП. A в чем дело?

- Долгая история, приеду - дам полный отчет. Спасибо за помощь.

- Да не за что, - пробасил майор. - Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - ответила Кэт и отключила рацию.

- Значит, похороны были абсолютной фикцией, - констатировал адмирал.

- Но какого дьявола им понадобился этот спектакль? И для чего было впутывать сюда Ибикусова - что они, сами не могли закопать гробик?

- Просто так они бы этого делать не стали, - заметила Кручинина.

- Ну ладно, Катерина Ильинична, не буду вам морочить голову, спокойной

ночи. Утро вечера мудренее. - C этими словами Евтихий Федорович покинул радиорубку.

ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ - ПЯТНИЦА

Утром в пятницу, едва «Инесса» в очередной раз шумно стронулась с места и побежала по водам Кислоярки, адмирал Рябинин лично спустился в машинное отделение, где хозяйничал моторист, он же политик, он же новоявленный кришнаит Константин Филиппович Гераклов. Но на сей раз он был не один, а с Гришей.

- Что, ворон теперь у вас? - удивился адмирал, увидав неразлучного спутника неуемного кока.

- Да, пришлось забрать его у Разбойникова, - ответил Гераклов. - Вы только представьте, чему этот негодяй учил бедную птицу! Гриша, скажи «Демократия».

- Дерррьмокррратия! - отвечал Гриша.

- Скажи «Харе Кришна», - терпеливо внушал Гераклов.

- Xаррря Гррриша!

- Да, так вы присаживайтесь, Евтихий Федорович, - спохватился

политик. - Хотя тут не очень-то просторно...

- Да ничего, - отозвался адмирал, примостившись рядом с каким-то допотопным агрегатом. - Я хотел бы с вами вот о чем поговорить. Вы тут как-то упоминали, что были знакомы с родителями Вероники. В смысле, с приемными - супругами Курскими.

- Да, было дело.

- Тут, начали всплывать новые подробности их убийства, и я надеюсь,

что и вы внесете свою лепту в установление истины. Конечно, если вы согласны нам помочь...

- Вы еще спрашиваете! - с жаром подхватил Гераклов. - Да если мои показания помогут усадить убийц на скамью подсудимых, то я буду счастлив не меньше, чем если бы меня избрали Президентом страны!.. Ах да, так что вы хотели узнать?

- Константин Филиппович, расскажите как можно подробнее, как вы познакомились с семьей Курских и что вы знаете об их гибели.

Гераклов на минуту задумался.

- Познакомился я с ними в самом конце восемьдесят второго года - мы

почти одновременно вселились в новый дом, в типовую «коробку» на Московской улице.

- Это где? - поинтересовался адмирал.

- В новом микрорайоне Роговка. Моя хибарка шла под снос, и мне дали

однокомнатную.

- A Курские - их дом тоже шел под снос?

- Да нет, им вроде бы просто дали квартиру. Но точно я не знаю.

- И поселились они уже с Вероникой?

- Да, конечно. Славная такая была девчушка. Ну, впрочем, и сейчас она

тоже ничего... Дом новый, соседи новые, никто ведь и подумать не мог, что она приемная дочка Курских, а тем более - та самая девочка, что пропала у Грымзиных.

- Константин Филиппович, вы были хорошо с ними знакомы?

- Поначалу просто как соседи - ну там, соль, спички и все такое. A

потом, когда в Pоговке открыли школу, то я там работал вместе с Ольгой Степановной. Да и с Николаем Ивановичем у меня были самые дружеские отношения. Это были добрые, скромные, просто хорошие люди.

- Кто-то у них бывал? - продолжал расспросы адмирал.

- Н-нет, - подумав, ответил Гераклов. - Соседи жили очень замкнуто.

Ну, сейчас это понятно - они ведь не говорили Веронике, что она приемная, и потому не звали к себе никого из «прошлой» жизни, чтобы те не проговорились. Но один человек их все же время от времени навещал.

- Кто же?

- Вы не поверите, но это был Александр Петрович Разбойников.

- Как? - подпрыгнул на агрегате Рябинин.

- Да, он к ним заходил. Не так чтобы очень часто, но довольно

регулярно.

- Странно, что общего могло быть у простых граждан Курских с городским партийным руководителем?

- Да нет, в ту пору Разбойников был просто инструктором горкома, - уточнил Гераклов. - A вот что у него общего с моими соседями - это я и сам хотел бы знать. Помню, году так в восемьдесят шестом я с ним однажды здорово сцепился - стал высказываться в пользу перестройки и гласности, а Разбойников наоборот, заявил, что Горбачев - тайный агент американского империализма и мирового сионизма.

- Значит, ваши взаимные «симпатии» начались уже тогда? - улыбнулся адмирал.

- Еще бы! - оживился политик. - Меня вскоре выгнали из школы, и я уверен, что без Разбойникова тут не обошлось. Это такой тип...

- Ну хорошо, - поспешно перебил адмирал, - а кто-то еще бывал у ваших соседей?

- Еще бывал родственник Николая Иваныча, генерал Курский. Но лишь последние пару лет, когда окончательно вернулся из Афганистана. A до того - лишь изредка, если приезжал в отпуск. - Гераклов конспиративно понизил голос. - A теперь я вам расскажу то, чего никому еще не говорил. За несколько дней до гибели профессор Курский зашел ко мне. Кажется, он что-то предчувствовал и оттого выглядел очень мрачным и подавленным. Он так и сказал: «Если с нами что-то случится, то очень прошу вас, Константин Филиппович, позаботьтесь о нашей девочке». Тогда же я по большому секрету узнал, что Вероника - их приемная дочка, но у них, у Николая Иваныча и Ольги Степановны, появились серьезные основания полагать, что им известны настоящие родители. A до этого они считали Веронику просто подкидышем или сиротой.

- Николай Иванович назвал фамилию предполагаемых родителей? - спросил адмирал.

- Нет, не назвал. Да я и не спрашивал. Он только сказал, что поделился своими сомнениями с Александром Петровичем Разбойниковым, который, оказывается, тоже был в курсе удочерения, но тот посоветовал не торопиться и вызвался сам навести справки. По словам Николая Иваныча, он должен был в тот вечер заехать к ним и сообщить о результатах.

- Ну и как, заехал? - с напряжением спросил Рябинин.

- То-то и дело, что нет! Я как раз допоздна возился во дворе со своей

старушкой-«Волгой», но никакого Разбойникова не видел. A утром ко мне прибежала Вероника, вся в слезах, и говорит: «Дядя Костя, мои мама с папой куда-то пропали!». Ну а что было дальше, всем известно. Трупы ее родителей нашли на помойке, а Веронику взял к себе дядя-генерал, больше я ее с тех пор и не видел.

В машинном отделении повисла пауза.

- Спасибо вам, Константин Филиппович, - взволнованно сказал Рябинин.

- Вы и не представляете, насколько ваши сведения важны для установления истины!

x x x

Из машинного отделения адмирал Рябинин отправился прямо в радиорубку, где, не упуская ни одной детали, пересказал Кэт всю свою беседу с Геракловым.

- Ну что ж, остается допросить Разбойникова, - спокойно сказала радистка.

- Да, - согласился адмирал, - но боюсь, что вам, как официальному представителю властей, он ничего не скажет.

- Ну и что вы предлагаете?

- Допросить его по всей форме вы всегда успеете. A я мог бы просто с

ним приватно побеседовать, может быть, удастся его «разговорить», и он сам в чем-нибудь проболтается.

- Ну что ж, попробовать можно, - согласилась Кэт, - хоть я и сомневаюсь, что из этого выйдет что-то путное.

x x x

Сразу после обеда адмирал, позаимствовав из бара в кают-компании бутылку водки, отправился в угольный отсек, а затем - в камбуз, откуда вышел через час, довольно потирая руки и слегка напевая себе под нос.

x x x

Вечером, еще засветло, адмирал поставил «Инессу» на ночную стоянку, хотя до Кислоярска оставалось уже совсем немного - километров пятнадцать. Когда яхта застыла посреди Кислоярки, адмирал и радистка лично обошли всех обитателей судна (кроме кока Серебрякова-Разбойникова) и попросили собраться в кают-компании.

В восемь вечера, когда все были в сборе, слово взял адмирал Рябинин. Он торжественно восседал во главе стола, а слева от него скромно притулилась радистка Кэт.

- Итак, господа, мы завершаем нашу полную приключений экспедицию, - начал свою речь адмирал. - Многим из нас пришлось на обратном пути освоить новую профессию, и я благодарю вас всех за самоотверженный труд. Да, мы могли бы уже сегодня завершить путешествие и пришвартоваться к Кислоярской пристани, но я намеренно решил немного отложить финиш. Я собрал вас здесь и сейчас, чтобы поведать одну интересную историю, которая незаметно разворачивалась последние пятнадцать лет в вашем городе. За дни обратного пути я и уважаемая Катерина Ильинична встречались со многими из вас, и все, к кому мы обращались, рассказывали нечто, касающееся таинственных и не всегда приглядных событий десяти-, а то и пятнадцатилетней давности. И постепенно эти разрозненные эпизоды, подобно мозаике, занимали свое место на большом полотне, которое я сейчас перед вами разверну. Последнюю деталь в эту картину внес наш кок Иван Петрович Серебряков, он же, как вам известно - сбежавший из тюрьмы путчист Александр Петрович Разбойников, с которым я побеседовал всего пару часов назад. Наш кочегар-репортер любезно предоставил мне свой диктофон, на который я записал нашу беседу, за что господину Ибикусову большое спасибо. - C этими словами адмирал церемонно поклонился в сторону Ибикусова. Тот скромно сидел на табуретке возле двери. Ради столь торжественного момента он даже слегка почистился и одел свежую сорочку, одолженную у адмирала.

- К сожалению, я немного сглупил, - продолжал адмирал, - и включил диктофон на запись в самом начале, а едва только удалось повернуть беседу в нужное русло, пленка закончилась. Но кое-что я все же записал. - Евтихий Федорович достал из кармана портативный диктофон и нажал кнопочку. Раздался звук наливаемой жидкости и затем чокающихся бокалов, а потом - голоса адмирала и Александра Петровича.

РАЗБОЙНИКОВ: Ну, поехали... Хорошо пошла! Да вы закусывайте, адмирал, закусывайте.

АДМИРАЛ: Ваше здоровье... Кстати, Александр Петрович, если вы еще не слышали, наш друг Грымзин нашел свою пропавшую дочку, и ею оказалась знаете кто - Вероника Николаевна Курская!

РАЗБОЙНИКОВ: Рад за них. Эх, вставай, проклятьем заклейменный!..

АДМИРАЛ: Весь мир голодных и рабов. A я вижу, что для вас это не такой

уж и сюрприз. Или вы и раньше знали, что Вероника - дочка Грымзина?

РАЗБОЙНИКОВ: Может, и знал. A может, и нет.

АДМИРАЛ: A если знали, так отчего же не сказали?

РАЗБОЙНИКОВ: A оттого что Грымзин - жмот, буржуй недорезанный. A ну

его к Троцкому, давайте лучше выпьем!

АДМИРАЛ: C удовольствием. Эх, хорошая водочка. A может быть, вы, Александр Петрович, имеете отношение к ее похищению?

РАЗБОЙНИКОВ: Хе-хе-хе, а вот этого я не говорил!.. Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем.

Из диктофона вновь раздалось бульканье, а затем все стихло.

- Вот здесь у меня кончилась кассета, - сокрушенно развел руками

адмирал Рябинин, - но уже из вышесказанного понятно, что и господин Разбойников ко всем этим событиям кровно причастен. Точнее сказать, его недомолвки только подтверждают подозрения, вытекающие из показаний других свидетелей.

- Ну, дорогой адмирал, вы изъясняетесь прямо как милицейский следователь, или даже как частный сыщик, - заметил доктор Серапионыч, сидевший за другим концом стола.

- Что поделаешь, дорогой доктор, иногда приходится менять профессию, - улыбнулся адмирал. - Вот ведь и наш уважаемый банкир вряд ли мог и предполагать, что когда-нибудь заделается штурманом на собственной яхте. Однако перехожу к делу. Итак, вся эта темная и, прямо скажем, весьма грязная история началась в 1982 году, а может, и раньше, когда скромный директор сберкассы товарищ Грымзин и инструктор горкома партии товарищ Разбойников пустились в незаконные финансовые махинации.

- Минуточку! - перебил Грымзин. Банкир сидел на диване, а рядом, положив голову ему на колени, полулежала его новообретенная дочка. - Я хотел бы уточнить формулировочку. То, что вы называете незаконными махинациями, лишь при советской власти считались таковыми, а на самом деле я уже в те годы закладывал основы рынка и свободного предпринимательства.

- Вместе с Разбойниковым? - не удержался Гераклов. Он в кришнаитском наряде сидел по правую руку от адмирала.

- A что мне оставалось? - возразил Грымзин.- Должен же я был иметь какую-то, как теперь говорят, «крышу»?

- Но вы с этой «крышей» чего-то не поделили, - вновь взял нить в свои руки адмирал, - и Разбойников, который считал, что вы ему «недодаете», решил поиметь свою долю другим способом.

- Что значит - недодаете! - вновь встрял Грымзин. - Я с ним делился честно, но он же такой жмот, ему все мало было!

- Он вам говорил об этом? - спросила доселе молчавшая Кэт.

- Намекал пару раз, мельком. A потом перестал. Я решил, что он понял

- бесполезно.

- Он понял, что действовать надо иначе, - возразил Рябинин. - A вернее даже другое: тут как раз умер Брежнев, страна жила в смутном ожидании каких-то перемен, и Разбойников сообразил, что лишние денежки для него лишними не окажутся. И вот он при помощи своих подручных - чекиста Железякина и работника прокуратуры Рейкина - организует похищение пятилетней дочки Грымзина и требует выкупа. Но аппетит приходит во время еды. И, получив выкуп, он не возвращает Веронику, так как в его голове зародился дьявольский план - испортить и девочке, и ее родителям всю жизнь. Итак, выкуп уплачен, а дочки нет. Естественно, родители обращаются в милицию. Милиция, естественно, ничего не находит. Более того, кто-то «сверху» все время тормозит ход следствия, а вскоре добивается закрытия дела. A потом сотрудник КГБ Железякин объявляет родителям, что их дочка мертва и вручает какую-то липовую бумажку, которую именует свидетельством о смерти. Кстати, Евгений Максимович, оно у вас сохранилось?

- Нет, - покачал головой Грымзин. - Его похитили.

- Как похитили? - удивилась радистка Кэт. - В каком смысле?

- В самом прямом. Года через полтора, как раз в день похорон

Андропова, я это хорошо запомнил, был налет на мою квартиру. Я еще удивился, что все перерыли вверх дном, но ничего ценного не тронули: хрусталь, драгоценности, вазы - все осталось на месте, так что я и не стал сообщать в милицию. И только уже потом, разбирая документы, увидел, что пропало свидетельство о смерти.

- И не удивительно, - сказал адмирал. - Эти люди всячески стараются замести следы своих преступлений, особенно документированные. Не зря ведь пропали почти все страницы из следственного дела о похищении Вероники и из более позднего - об убийстве ее приемных родителей. Однако не будем забегать вперед и закончим с первым эпизодом... Признаюсь честно - показания нашего друга господина Ибикусова о похоронах оцинкованного гробика совершенно выбиваются из общей логики событий.

- Евтихий Федорович, позвольте мне задать несколько дополнительных вопросов господину Ибикусову, - попросила Кэт.

- Да, разумеется, - несколько удивленно ответил адмирал.

- Скажите, - обратилась радистка к Ибикусову, - те люди, которые

заставили вас ночью рыть могилу и закапывать детский гробик, брали с вас какую-нибудь расписку о неразглашении?

- Нет, не брали, - уверенно ответил репортер.

- Но, может быть, они устно предупреждали вас, чтобы вы молчали об

этом деле?

- Да нет вроде. Я хоть и пьян был, но такое уж запомнил бы. Только я и сам понял, что о подобных вещах лучше не распространяться, ну и держал все эти годы язык за зубами.

- Вот где собака зарыта! - воскликнула Кэт. - Они специально устроили весь этот спектакль с похоронами, чтобы навести господина Грымзина на ложный след. Он бы раньше или позже отыскал могильщика Ибикусова, тот бы ему показал могилку, и Евгений Максимыч с Лидией Владимировной спокойно носили бы туда цветочки и не надоедали органам запросами о судьбе своей дочки. Рейкин с Железякиным не учли двух обстоятельств: первое - что Ибикусов в тот день напился на сороковинах Леонида Ильича и даже не запомнил, на каком кладбище копал могилу, и второе - они явно переоценили степень его болтливости. И вот, похоронив пустой гробик...

- Но я готов поклясться чем угодно, что он был не пустой! - вскочил с табуретки Ибикусов. - Я слышал, как там шевелился и пищал ребенок!

- Господи, ну как убедить этого несчастного, что гробик был пустой? - обратил взор к потолку адмирал.

- Это могли бы сделать только двое: Феликс Эдуардович Железякин и Антон Степанович Рейкин, - деловито ответила Кэт. - Но, к сожалению, это невозможно, так как один из них сгорел, а другой съеден.

- Значит, мне всю жизнь, до самого смертного часа суждено слышать...

- Не договорив, Ибикусов с глухим стоном свалился мимо табуретки.

- Вот еще одна жертва адских козней Разбойникова, - спокойно отметил адмирал. - A теперь позвольте перейти к следующей главе нашей беспрецедентной драмы. Итак, Вероника исчезла, а родителям сообщили о ее смерти. Но мы-то с вами знаем, что она жива. Что с ней? Разумеется, и в этом эпизоде Разбойников также действует где-то за кулисами, а на авансцену событий выходит новое лицо - Герой Советского Союза генерал Александр Васильевич Курский. В те годы он воевал в Афганистане в составе, как тогда говорили, ограниченного воинского контингента, но при любой возможности приезжал на «малую родину» - в Кислоярск, где жил его родственник Николай Иваныч Курский с супругой. Здесь генерал, если так можно выразиться, на партийной почве близко сошелся с товарищем Разбойниковым. Как-то в приватной беседе генерал Курский рассказал Александру Петровичу о том, что его бездетные родственники хотели бы усыновить ребенка, и Разбойников это запомнил. После похищения Вероники он через генерала, который в то время как раз находился в Кислоярске, сделал супругам Курским «доброе дело» - предложил взять на воспитание маленькую сиротку. Курские тогда обитали в центре города, недалеко от дома, где жил господин Грымзин, жили в стесненных условиях и стояли в очереди на квартиру. И, наверное, они и по сей день оставались бы какими-нибудь «двести семьдесят третьими», если бы Разбойников не решил их отселить как можно дальше от истинных родителей Вероники. Через связи в горисполкоме он устроил им получение вне очереди двухкомнатной квартиры в отдаленном новом микрорайоне, и, таким образом, из коммуналки на Владимирской выехала бездетная чета Курских, а в новую квартиру на Московской въехала уже семья из трех человек. Хотя, если честно, мне трудно понять, как такое могло произойти в столь небольшом городе, как ваш. Это где-нибудь в десятимиллионном Мехико, если верить мыльным телесериалам, родители могли всю жизнь искать своих детей, которые преспокойно жили чуть ли не на соседней улице. A здесь - у Грымзиных пропала Вероника пяти лет и тут же у Курских неведомо откуда появилась Вероника пяти лет, и никого это не заинтересовало.

- Ну, тут уж как раз нет ничего удивительного, - заметил доктор Серапионыч. - Как раз в те годы был расцвет популярности заслуженных артисток CCCP Вероники Маврикиевны и Авдотьи Никитичны. В нашем городе их почему-то особенно любили и чуть ли не половину девочек называли Верониками и Aвдотьями.