Глава 80. Старкад

Тор <...> предрекает, что Сатркад <...> не запомнит ничего из сочиненного им <...>

Рыжий мальчишка, наверняка старшеклассник, подрабатывающий в кафе во время каникул, приносит меню. Не открывая клеенчатую папку, требую стандартный летний набор удовольствий: джин‑тоник и какой‑нибудь овощной салат. Юный раб чьей‑то лампы кивает и оставляет меня в одиночестве, – если, конечно, можно счесть одиночеством такое положение тела в пространстве, когда локоть сидящего за соседним столиком африканца то и дело задевает плечо, ноздри терзает терпкий запах духов близлежащей матроны, а под моим собственным стулом спасается от жары чей‑то блудный кокер‑спаниель. Пространство здесь используется экономно, ибо всякий квадратный метр обязан вместить максимально возможное число потенциальных кутил. Но я не досадую на тесноту, не раздражаюсь, не оглядываюсь по сторонам в поисках менее обитаемого островка; даже нос, чувствительный обычно к чужим телесным испарениям, делает вид, будто утратил былую чуткость. Я терпим и великодушен с тех пор, как окончательно уразумел, что мне нечего делить с другими людьми: зона моих насущных интересов находится по ту сторону вещей.

Сижу, жду. Понятно, чего – сумерек.

Время теперь течет не то слишком медленно, не то, напротив, чересчур стремительно. Так всегда бывает, если на горизонте маячит некое малоприятное Важное Событие, вроде визита к дантисту, или посещения паспортного стола; событие, которое и отсрочить, оттянуть, отложить на неопределенное будущее хотелось бы, но и проскочить поскорее, не приходя в сознание, было бы неплохо.

Рыжий мальчик возвращается. Приносит мой заказ. Я без особого энтузиазма уродую вилкой яркую поверхность салата, словно бы исполненного по эскизам Матисса. Пробую джин‑тоник. Слабенький совсем состав – ну, да все к лучшему. Такой бурды можно выпить очень много, сохранив трезвую голову, холодные руки и разбитое на две половинки сердце. В одной его части оборудовали Комнату Страха, в другой – Комнату Смеха, королевство кривых зеркал.

Ловлю себя на том, что думаю – как пишу. Не довольствуюсь косноязычным внутренним монологом, где большая часть высказываний – по ту сторону слов, а собираю воедино ватные комочки смыслов и цветные стеклышки образов, старательно, как домовитая птичка, мастерю из них гнездо, хоть и знаю, что мне в этом уютном убежище не усидеть. Даже в памяти вряд ли останется хоть что‑то из слов, только что слепленных воедино в темноте, под прикрытыми веками. Для кого стараюсь? Неведомо.