Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
, С портрета, который висит в научном музее Южного Кенсингтона, на нас смотрит 50-летний Чарлз Бэббидж, эсквайр. У него огромный покатый лоб; длинный и узкий, в саркастической полуусмешке рот, острый взгляд глубоко посаженных глаз.
* *»
Бэббидж, если следовать современной терминологии, типичный «физик». «Музыку я не очень люблю»,— признается он в «Страницах...». Случайно попав с друзьями в оперу на моцартовского «Дон-Жуана», Бэббидж смертельно скучает и через 5 минут после начала представления потихоньку исчезает: отправляется за кулисы смотреть, как устроен механизм управления сценой. В другой раз он все же дослушал оперу до конц1, но лишь потому, что по ходу представления обдумывал идею применения цветного света в театре. Увлекшись, как обычно, новой задачей, он ставит множество опытов — наполняет ячейки, образованные плоскими стеклянными пластинками, растворами различно окрашенных солей и освещает их затем мощными лампами.
Получив хорошие результаты, Бэббидж переносит опыты в здание Итальянской оперы и даже придумывает танец (трудно представить себе более несовместимые вещи—Бэббидж и хореография!), чтобы продемонстрировать свое изобретение. Однако из-за боязни пожара дирекция оперы не согласилась с предложением "изобретателя, а он вскоре потерял всякий интерес к театральному освещению.
Драматический театр Бэббидж тоже не жалует: «Трагедии я не люблю, а комедии, которые доставляют мне удовольствие, часто возбуждают, мои чувства в значительно большей степени, чем это допускает достоинство философского характера».
Из прозаических произведений он предпочитает «Робинзона Крузо», перечитывает его по многу раз; к стихам равнодушен: что может быть прекрасней поэзии чисел? Впрочем, иногда он проявляет к поэзии своеобразный интерес.
Известному английскому поэту Альфреду Теннисону по поводу строчек
Каждую минуту умирает человек, Но каждую минуту человек рождается...
из только что выпущенной поэмы «Видение греха» Бэббидж написал следующее: «... я вынужден со всей серьезностью указать Вам, что эти расчеты приводят к выводу, что общая сумма населения Земли находится в состоянии постоянного равновесия. В то же время хорошо известно, что' упомянутая сумма постоянно увеличивается. Поэтому я беру на себя смелость предположить, что в следующем издании Вашей превосходной поэмы ошибочные расчеты, на которые я указал, будут исправлены следующим образом:
Каждое мгновение умирает человек,
Но 1,16 человека рождается...
Я могу сообщить Вам и более точную цифру— 1,167, но это, конечно, должно нарушить, ритм стиха...»
Последние слова 'показывают, что идея стихотворного размера не была все же чужда Бэббиджу. Нет сомнения в том, что он писал это письмо вполне серьезно и без тени иронии. Вместе с тем, предвосхищая Зигмунда Фрейда, Бэббидж намеревался заняться исследованием природы юмора.
Бэббидж был другом Лапласа, Гумбольдта, Био (сын последнего перевел на французский язык «Экономику машин и производства»), был хорошо знаком с Дарви-ном, Мальтусом, Теккереем, Юнгом, Якоби, Стефенсо-ном, Фурье, Пуассоном, Фуко, Дирихле, Дэви, Карлай-лем, Волластоном, Бесселем, Миллем, переписывался с Фарадеем и Лонгфелло, встречался с герцогом Веллингтоном, королем Италии Карлом Альбертом, членами семьи Бонапарта и... знаменитым французским сыщиком Видоком.
Ч. Дарвин пишет в автобиографии: «Я заходил довольно часхо к Бэббиджу и регулярно посещал его знаменитые вечерние приемы. Его всегда было.интересно слушать...» Другой участник приемов, эдинбургский профессор математики, «с большой неохотой ушел от Бэб-
биджа в два часа ночи, после исключительно приятна проведенного вечера...».
Бэббидж считал себя неудачником. Вычислительные машины, «главное дело» его жизни, остались незаконченными. Преследовали его и-другие неудачи, правда рангом пониже. Дважды — в 1832 и 1834 годах — он баллотировался в парламент от партии вигов и оба раза терпел неудачу. В «Страницах...» Бэббидж перечисляет около десятка научных и государственных должностей, которые он хотел бы и мог бы — по своим возможностям и научным заслугам — занять и которые были отданы другим, менее достойным претендентам.
Единственная честь, по словам самого Бэббиджа, которую оказала ему его страна,— избрание профессором лукасовской кафедры * в Кембридже в 1828 году. Это был первый случай, когда на столь почетную должность избирался человек, не имеющий докторской степени. Бэббидж нарушил традицию еще в одном — за время своего профессорства он не прочел ни одной лекции и посетил своих студентов только однажды. В 1839 году Бэббидж отказался от звания профессора, чтобы полностью посвятить себя работе над аналитической машиной. *.
Неудачи постепенно превратили Бэббиджа в мизантропа.
«...Он был недовольным и разочарованным человеком, и его высказывания были, как правило, мрачны»,— эти и следующие слова из автобиографии Дарвина относятся примерно к 1842 году: «...однажды Бэббидж сказал мне, что придумал план эффективной борьбы с пожарами, но добавил — «Я не опубликую его, пропади они все пропадом, пусть все их дома сгорят». «Все» — это жители Лондона». В другой раз он,рассказал мне, что видел в Италии водокачку с благочестивой надписью, гласящей, что хозяин водокачки построил ее во имя любви к богу и к своей стране для того, чтобы усталые странники
- • В 1663 году член парламента Генри Лукас передал Кембриджскому университету известную денежную сумму для учреждения ка-фрдры математики. Профессора этой кафедры (а среди них были Барроу и Ньютон) избирались мастерами (то есть руководителями) колледжей.
158,
могли утолить жажду! Эта надпись насторожила Бэббиджа. Он решил осмотреть водокачку внимательно и обнаружил, что каждый раз, когда путешественник качал воду, большая часть попадала в дом хозяина и лишь небольшая доставалась качающему.
Незадолго до смерти Бэббидж признался своему знакомому, что не припомнит ни одного счастливого дня в жизни: «Он говорил так, как если бы он ненавидел человечество в целом, англичан — в частности, а больше всего — английское правительство и уличных шарманщиков!»
Ох уж эти уличные музыканты! Их музыка, обычно бравурная и нестройная, чрезвычайно досаждала Бэб-биджу и не позволяла ему — по его собственному утверждению — сосредоточить внимание на научных исследованиях. Бэббидж как-то подсчитал, что из-за перерывов в работе, вызванных воплями и визгом бродячих музыкантов, он теряет примерно 'Д своей «рабочей мощности».
Не последовав примеру другого страдальца — Томаса Карлайля, который запирался в звуконепроницаемой комнате, Бэббидж вел длительную и бурную войну с нарушителями тишины и спокойствия. Эта война принесла Бэббиджу значительно большую и (недостойную его) известность, чем все его научные изыскания.
Бэббидж ведет кампанию в прессе, рассылает письма членам парламента... Он предлагает меры: полностью запретить «музыкальные представления» на улицах, нарушивших запрет бродяг предавать суду, их инструменты доставлять в полицейские участки, даже если они не использовались нарушителями, и т. д. Но правительство, естественно, безмолвствует, и Бэббидж борется самостоятельно — он тащит музыкантов в участки (если их удается поймать), непрерывно обращается к полицейским за помощью, ходит жаловаться в школу на мальчишек, которые сопровождают улюлюканьем его баталии с музыкантами, и т. д. Но все это лишь распаляет толпу — мелкие ремесленники и торговцы, мастера и подмастерья, люди без определенных занятий, лондонская беднота — все те, кто видит в уличных концертах единственное свое развлечение, свистят Бэббиджу вслед, разбивают окна
в его доме * и подбрасывают дохлых кошек, угрожают физической расправой. Пьянчуги после возлияний в таверне отправляются к дому Бэббиджа поорать под его окнами, чтобы повеселиться гневом эксцентричного профессора. Что же до музыкантов^ то они приходят с дальних улиц Лондона, чтобы сыграть бедному Бэббиджу.
Нет поэтому ничего удивительного в том, что после смерти Бэббиджа респектабельная «Тайме» в первых строках некролога охарактеризовала его как «человека, который дожил почти до 80 лет, несмотря на преследования уличных музыкантов».
* *
Надо сказать, что Бэббидж ссорился не только с уличными музыкантами, но и с многими более уважаемыми современниками и даже с целыми научными обществами. Он, например, пытался реформировать Королевское общество,, «чтобы спасти его от презрения в своей стране и насмешек в других странах».
Бэббидж обвинял руководство Королевского общества во множестве грехов — коррупции, неразумном распылении поощрительных фондов, слепой организации издательских дел, а членов общества — в малой активности, равнодушии к научным проблемам и т. д. Среди множества упреков Бэббиджа был и такой: секретарем общества был капитан Эдвард Сэбин (врач и исследователь земного магнетизма), и Бэббидж гневно возмущался этим фактом, так как считал, что военные из-за привычки повиноваться и командовать принципиально не годятся для таких должностей. «Военные обычно покрывают свои ошибки, ученые же должны иметь мужество признавать их».
Может быть, отрицательное отношение Бэббиджа к деятельности Королевского общества явилось причиной.его активной работы по организации и ныне существующей Британской ассоциации содействия развитию науки.
Очень резко критиковал Бэббидж и правительство за его политику в области науки и даже посвятил этой критике отдельную книгу «Размышления об упадке науки
* Бэббидж верен себе во всем: он ведет своеобразную статистику и в 1857 году публикует в «Микэникл мэгэзин» «Таблицы относительной частоты различных случаев разбиения оконных стекол».
в Англии и некоторых причинах этого упадка». Он писал о том, что в Англии наукой занимаются лишь те, кто в состоянии самостоятельно финансировать эти занятия. Такое положение наносит непоправимый вред обществу, а поэтому правительство должно субсидировать работы ученых. Он считал, что следует всячески поддерживать изыскания в области «чистой науки», что необходимо реорганизовать систему университетского образования, а ученых назначить на правительственные должности и т. д.
Все эти критические замечания —-справедливые, хотя нередко преувеличенные,— сопровождались весьма желчными комментариями автора, не упускавшего случай уколоть своих врагов — истинных и вымышленных. Он, например, описывал совет Королевского общества как «собрание людей, которые избирают друг друга на почетные должности, а затем обедают за счет общества и, восхваляя друг друга за бокалом вина, награждают сами себя медалями общества».
Нападки Бэббиджа вызывали ответную реакцию:
«У нас начинает болеть голова при одном упоминании об этом типе — Бэббидже. Какой холодный педант, такой сухарь! Да к тому же невежественный. Бэббидж рифмуется с капустой (cabbage)»,—писал один из журналов. а через столетие американский историк по той же причине окрестил Бэббиджа «научным оводом».
Современники-не понимали Бэббиджа. Поначалу его считали гением, затем чудаком и, наконец, не совсем нормальным человеком, изобретателем, расстроившим свой рассудок беспрерывными поисками наилучшего варианта вычислительной машины. Джон Флетчер Моултон (1844—1921), математик и видный специалист в области патентного законодательства, так рассказывал о посещении мастерской престарелого ученого: «В прихожей я узнал отдельные части его хорошо известной вычислительной машины, которую он много лет назад довел до уровня действующего устройства, и спросил; завершил ли он свою работу. «О, я не занимался больше этой машиной,— ответил он.— Еще до ее окончания мне пришла в голову идея аналитической машины, которая была бы настолько лучше, что не стоило тратить время на завер-
8 2405 161
птение первой машины, а следовало построить новую». Затем мы подошли к аналитической машине, и он рассказал мне э принципах ее устройства и характере дей* ствия. «Закончили ли вы эту машину?» — спросил я. «Нет,— ответил он.— Я пришел к новой идее, которая полностью затмила все предыдущие замыслы; поэтому было бы пустой тратой времени работать далее над старым вариантом». Затем он объяснил мне эту идею, которая была революционна даже для того мира передовых идей, в котором он жил».
Далее Моултон говорит о том, что он в душе всегда считал таких изобретателей, как Бэббидж, «попросту надоедливыми людьми»: «Сами они ничего не могут довести до конца и умаляют заслугу тех, кто большей настойчивостью и более терпеливым трудом достигает успеха там, где они потерпели неудачу. Их изобретениям уготовлена недолгая посмертная слава...»
Научный экстремизм «вспыльчивого гения» по крайней мере на столетие задержал осуществление его замечательных идей. Он, как мы помним, собирался построить машину, которая табулировала бы с точностью до 20-го знака функции с постоянными седьмыми разностями. Для сравнения укажем, что созданная в 1934 году его соотечественником Комри машина работала с разностями шестого порядка и с точностью до 13 знаков!
Бэббидж писал однажды: «Если непредубежденный моим примером какой-нибудь человек достигнет успеха в конструировании машины, воплощающей в себе целый исполнительский отдел математического анализа, я без риска оставляю свою репутацию на его ответственность, так как только он один сможет полностью оценить природу моих попыток и значения их результатов».
И мы, восхищаясь достижениями вычислительной техники, воздадим должное ее пророку — сложному, противоречивому человеку, замечательному ученому и инженеру Чарлзу Бэббиджу!
Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 370 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!