Глава 14. Конституции, право и судебные системы

Правительства без конституции — это все равно что власть без закона.

Томас Пейн. Права человека (1795)

Было время, не далее как в 1950—1960-х годах, когда изучение конституций и конституционных проблем сделалось делом решительно немодным и почти сошло на нет: политологи вместо этого обратились к тому, что представлялось им куда более сложным и интересным — к политической культуре, распределению экономической и общественной власти в обществе и т.п. Тогда казалось, что изучать конституции — это нечто уж очень крючкотворное и скучное: в любом случае, говорили, гораздо интереснее изучать, как политическая система работает в реальной жизни, чем как она сама себя представляет в собственной конституции. Но вот пришли 1970-е годы, и конституционная проблематика вновь оказалась в центре внимания политологов. Во многих развитых и развивающихся странах были приняты новые конституции, а политические конфликты, там, где они имели место, часто сопровождались требованиями осуществить в стране как раз конституционную реформу. Это, понятно, повлекло за собой и переосмысление роли правовой, а там и судебной системы. Хотя в теории суды и судебные системы строжайшим образом отделены от политики, на практике, однако, во многих странах они превратились в ключевые политические институты, все глубже влияющие на публичную политику.

В настоящей главе рассматриваются следующие основные вопросы.

Основные вопросы

> Что есть конституция и какие бывают ее формы?

> Каковы цели и задачи конституции?

> До какой степени конституции реально воздействуют на политическую практику?

> Каково отношение между правом и политикой?

> Каково политическое значение суда?

> Могут ли судьи быть вне политики? Должны ли они быть вне политики?

■ Конституции

Значение конституций традиционно усматривали в двух положениях. Во-первых, предполагалось, что они дают точное и сжатое описание существующей системы правления, некое предельно общее представление о ключевых институтах общества и их функциях. Во-вторых, по традиции в них видели краеугольный камень системы либеральной демократии, более того, ее определяющий признак. К сожалению, оба взгляда неверны. Да, целью конституции вполне может быть определение неких рамок, в которых осуществляется правительственная и политическая деятельность, но проблема лишь в том, что ни одна из них, строго говоря, в этом не преуспела. Можно взять любую конституцию и увидеть: здесь что-то неточно, здесь искажено, здесь выпущено из виду. Далее, хотя идея конституционализма и в самом деле теснейшим образом связана с либеральными ценностями и устремлениями, мы знаем и то, что конституции вполне могут быть недемократичными и даже авторитарными: в случае с коммунистическими и развивающимися странами история знает множество примеров как раз весьма и весьма нелиберальных конституций. Зачем же тогда заниматься конституциями? Почему анализ любой системы правления лучше всего начинать с рассмотрения ее основного закона? Ответ один: потому что конституция представляет собой некий свод предельно общих правил, по которым функционирует данная политическая система. Это правила, которые, так сказать, «управляют государством». Подобно тому как государство устанавливает упорядоченное правление в обществе, так и конституция привносит стабильность, предсказуемость и порядок в действия государственных институтов.

Идея о том, что правительство должно подчиняться какому-то своду правил, восходит к самой глубокой древности. Исторически кодексы такого рода зиждились на идее высшей божественной силы, которой должно быть подчинено все земное. Египетские фараоны, скажем, признавали над собой власть «справедливости»; китайские императоры — «небес»; цари Израиля — Моисеева закона, а исламские халифы —шариатского права. Нередко «высшие» принципы находили воплощение в обычных законах: так, афинская конституция проводила различие между тем, что