I. Политические теории. чайно важным итогом всего этого стало, наконец, то, что политическая философия и политическая наука уже не воспринимаются как разные и при этом соперничающие

чайно важным итогом всего этого стало, наконец, то, что политическая философия и политическая наука уже не воспринимаются как разные и при этом соперничающие дисциплины: сегодня это очень близкие друг другу способы постижения политической реальности.

Может ли изучение политики быть научным?

Разумеется, сегодня никто не станет оспаривать того, что исследование политических явлений должно носить научный характер как минимум в широком понимании научной деятельности, то есть быть аналитичным, строгим и последовательным в своих выводах. К этой области знания, как мы это видели выше, не раз предъявлялось и требование стать наукой в более узком смысле слова, то есть использовать более строгую, близкую к естественно-научной, методологию. Некогда это требование было выдвинуто марксизмом и позитивистской ветвью философии, и оно же было главным лозунгом той «бихевиористской революции», что охватила политический анализ в 1950-х годах. Идея, что и говорить, привлекательная. С такой политологией мы сразу же получили бы самые верные средства отсеять истинное от ложного, факты (эмпирические данные) — от ценностей (нормативных или этических представлений), объективное от субъективного, знания — от мнений — и весь мир политики оказался бы у нас как на ладони!

Вся загвоздка здесь в нескольких трудностях. Первая связана с проблемой информации. К сожалению, или, лучше сказать, к счастью, люди — это не лягушки, которых можно принести в лабораторию и там долго рассматривать под микроскопом. Нам не дано «заглянуть» в человека или провести серию повторяющихся экспериментов над его поведением, — мы в данном случае располагаем лишь тем, что, как говорится, «лежит на поверхностности». Провести «тестирование» наших гипотез при отсутствии достоверно точной информации невозможно. Обойти эту проблему можно лишь одним путем — игнорируя сложность и непредсказуемость мыслящего субъекта в духе доктрины детерминизма. Примером именно такого подхода является бихевиорализм (не путать с бихевиоризмом) — школа психологии, связанная с именами Джона В. Ватсона (1878—1958) и Б.Ф. Скиннера (1904—1990) и постулирующая, что поведение человека в конечном итоге всегда детерминировано условными реакциями или рефлексами¹. (Элементы детерминизма, и это второй пример, прослеживаются и в той версии диалектического материализма, что была принята в СССР.)

Другая трудность проистекает из проблемы «скрытых ценностей». Можно сколь угодно много говорить о том, что те или иные концепции и теории политики свободны от ценностей, — при ближайшем рассмотрении всегда обнаруживается, что это не так. Зачастую ценности до такой

Детерминизм — учение, согласно которому действия людей, их выбор, жестко предопределены внешними факторами; предполагает отрицание свободы воли.

¹ Бихевиорализм (от англ. behaviour) — поведенческий подход в политологии, рассматривающий политические явления через поведение конкретных индивидов. Ряд западных политологов предпочитают использовать этот термин, в то время как в психологии и философии используется термин «бихевиоризм». (Прим. пер.)

1. Что такое политика? 21

степени слиты с фактами, что отделить их друг от друга и рассмотреть по отдельности просто невозможно. Концепции и теории всегда формулируются на основе тех или иных исходных представлений о человеке, обществе, государстве и так далее, — и во всем этом, как ни смотри, всегда скрыто присутствует тот или иной политический или идеологический подтекст. Так, в бихевиоризме, теории рационального выбора и теории систем всегда можно различить элементы консервативных ценностей — предубеждений (bias), так же как в политических воззрениях феминистов — присущие только этому течению представления о сути и значении гендерных различий в обществе.

Наконец, приходится признать, что мифом является само представление о нейтральности в общественных науках. Это только в естествознании возможно такое, что исследователь рассматривает свой предмет объективно, бесстрастно и без каких-либо заранее сформированных ожиданий, — в политологии такое бывает редко или не бывает вообще. Как бы мы ни определяли политику, она в любом случае связана с вопросами относительно структуры и жизнедеятельности общества, в котором мы выросли и живем. У каждого из нас свой семейный и социальный опыт, свое экономическое положение, свои личные симпатии, — и все это накладывает самый резкий отпечаток на то, как мы воспринимаем политику и вообще окружающий мир. Это значит, что научная объективность в смысле абсолютной беспристрастности и нейтральности для политологии остаются недостижимой целью, как бы мы ни совершенствовали свои исследовательские методы. И скажем еще вот что: может быть, для развития нашей науки наибольшую опасность представляет не тенденциозность как таковая, а нежелание признать эту тенденциозность — позиция, то и дело проявляющаяся в ложных притязаниях на политическую нейтральность.